Экс-ры IX 4 гл Ресторан Балканская ночь

Глава 4

Объект повышенной секретности — след оборотня — Вкус человеческой крови — ресторан «Балканская ночь»

Ресторан «Балканская ночь»

Ресторан при гостинице «Балканская ночь» был  единственным местом в посёлке, где можно было действительно поесть не тухлой стерляди и всякого чего закажешь на выбор и закуска под водочку. Просто этому свидетельствовала красочная вывеска ресторан «Балканская ночь» намекая, что здесь можно хорошо оттянуться в компании девиц высокого расположения. Но девиц здесь не имелось, зато имелся сорт водки «Белоголовка» двойной очистки поставлявшаяся сюда специально хозяином гостиницы. В отличие от другого сорта «Красноголовки» «Белоголовка» была особенно вкусной с каким-то южным ароматом. Что в неё подмешивал, вскрывая тайком, теперь уже бывший  хозяин гостиницы Поляков, было неизвестно, но пили её местные  собутыльники на ура, и это было основным его доходом. Недаром на рекламной вывеске неизменно, как и в других питейных заведениях распахнув крылья, красовался двуглавый орёл Российской Империи, как бы подчёркивая, что и здесь государство сохраняло монополию на продажу качественной водки.

Гостиница «Метрополь» вообще-то прилагалась к станции, но здравомыслящий Поляков знал, что близкое расположение в железной дороге это постоянный вой паровозного сигнала, грязь и вечная копоть от угля. И поэтому построил свою гостиницу подальше, но проложил от станции прямо к порогу гостиницы широкий деревянный трап, чтобы его гости не пачками свою обувь грязью дороги. Приставленный к трапу специальный человек содержал его в должной чистоте.

Часто на большой веранде, которая была внутри гостиничного дома, собиралась местная аристократия.  Начальник станции, временно замещающий настоятеля монастыря в Тарасково служитель церкви отец Георгий, купцы второй и третьей гильдии, первой здесь не имелось не тот полёт. Захаживал сюда и холостяк Львов, любящий хорошенько поесть в приличной компании, допустим с бывшим патологоанатом Кузнецовым, с которым он прогонял одну вторую партию в шахматы. Бывали здесь оружейный мастер Студёнов, золотопромышленик Берг, доктор Хоммер и учитель Блёскин. Остальные сидели по домам не желая говорить о политической жизни в России.

Особенно не желал там появляться директор тюрьмы с говорящей фамилией Сядько справедливо считавший, что за такие разговоры можно легко поменять кресло на нары. Модистка Сычужная подлавливала здесь свой хлеб с маслом - местных женщин желающих хорошо приодеться. Она их обмеряла и тут же за отдельным столом кроила ткани, которые приносила с собой и обшивала. Поляков не возражал, потому что этим самым эта мастерица притягивала к ресторану клиентов. Одно время здесь крутили музыкальный автомат «Симфонион» но какая-то сволочь украла музыкальные диски, и аппарат остался не удел. Правда, купец второй гильдии Ковырялов выписал специально для Полякова из Москвы другой музыкальный ящик под названием граммофон с десятью цинковыми пластинками с вальсами Иоганна Штрауса, но те спустя некоторое время кто-то украл.
 
Приехавший в эту глушь Львов привёз с собой аккордеон немецкого мастера Маттиаса Хохнера и произвёл настоящий фурор этим инструментом на местных красоток. Так что ничего удивительно, что местные барышни с готовностью распахнули ему свои объятия, чем он и воспользовался. И конечно, что такое какие-то громко орущие музыкальные ящики в сравнении с аккордеоном. Но Львом играл на веранде не часто, чтобы не надоесть местной публике. Во всяком случае, он прекрасно сознавал, что с таким инструментом он с голоду не умрёт, наоборот он сможет себе найти подходящую партию среди местных купчих. Не век же ему сидеть в шестёрках у евреев ювелирного дома «Пейсахович-Фризер-Цимельзон» надо как-то страивать свою личную жизнь.

Гамадиев проводил следователей в ресторан при гостинице Полякова и посетовал кто же, дескать, всё возьмёт в свои руки.
- А что Михаил Сигизмундович разве лучше Полякова никто не вёл дела?
- Водка у него была признаться отменная.
- Ну, водка везде водка.
- Ну не скажите Поляковская водка какая-то особенная с ароматом чего-то… ну это не объяснить словами.
- Ну что ж попробуем вашего необъяснимого, - сказал  Бальтресс.

Они поднялись на веранду, и Бальтресс с удивлением увидел в дальнем углу огромный величиной с телегу пузатый аквариум в металлической оправе на изящных гнутых ножках. Подойдя ближе, он увидел, что в нём плавала разная отечественная рыба, цветные сазаны, зелёные в полоску окуни, по дну шныряли туда-сюда юркие вьюны, проносились стайками гольяны и уклея, а по дну ползали огромные раки. Рядом с аквариумом высились две высокие под потолок финиковые пальмы. В большой золочёной клетке сидел большой попугай с красной головой и постоянно выговаривал непристойные слова, чем поразил екатеринбургских сыщиков ещё больше. Посередине веранды журчал своей бесконечной песенкой небольшой фонтан с плавающими в нём золотыми китайскими рыбками с огромными прозрачными плавниками.
Бальтресс внимательно осмотрел всё представленное на веранде и изъявил желание устроить такое же у себя в квартире только в скромных размерах кроме попугая, за которым, по его мнению, должен быть особый уход и время.
- А что это он такое говорит, и кто его научил? – спросил, посмеиваясь, он у Гамадиева.
- Так господа купцы и научили когда бывали в сильном подпитии, а птице невдомёк что она такое повторяет, - ответил Гамадиев.
- А как относятся к этому дамы?
- А никак они таких слов сроду не слышали, - иронично улыбнулся Гамадиев.
И тут попугай отчётливо сказал.
- Урядник финики кушай, Антоша подай рюмочку… Антон Савелич держи рубль.
- Ну, вот видите сами, - махнул на птицу Гамадиев.
Появился официант Полякова Антон Савелич, он отвесил лёгкий поклон и, покосившись на попугая, заучено спросил, чего господа желают.
- Всё вкусное, что у вас имеется, - сказал Пасько.
- Отличный трактир у вас любезный, - похвалил заведение Бальтрасс, обращаясь к официанту.
- У нас сударь не трактир, а ресторан «Балканская ночь» над входом вывеска, - заметил ему официант.
- Ах, простите, не заметил, - смутился Бальтрасс и, желая замять неудобную ситуацию, протянул ему рубль.
Но официант и глазом не повёл.
- Обиделся за попугая, - усмехнулся про себя Бальтресс.
- Минутку господа, Антон Савелич прошу вас, - сказал Гамадиев и, отведя официанта в сторону, что-то сказал ему.
Тот внимательно посмотрел на сидящих следователей и, кивнув, удалился.

Не успел Гамадиев присесть за стол как налетели мальчуганы в чёрной унифоме и стол густо покрылся всякой закуской с резными графинчиками.
Антон Савелич принёс красивые папочки и передал каждому из сидящих за столом.
- Всё что господа захотят, прошу отметить карандашиком на ленточке. А пока прошу закусить и послушать музыку.
Хлопком в ладоши он вызвал музыканта с аккордеоном и тот, устроившись на невысоком подиуме, начал наигрывать вальсы маэстро Штрауса.
- А откуда у вас Антон Савелич аккордеон? – спросил Гамадиев.
- Так хозяин выписал из Екатеринбурга, да вот случилось несчастье и как раз на его приезд. Я просил господина Львова поиграть нам да он пока не в себе… болеет душой по даме сердца, знаете ли.
- Господа минутку... - сказал Гамадиев, отозвал официанта в сторону, и в двух словах сказал, чтобы он каналья заткнулся о Львове и поторопился с борщом, мол, люди жрать хотят.
- Уже бегу, - ответил сухо официант и удалился.

А между тем лабух на подиуме разливался пальцами по клавишам аккордеона волнами голубого Дуная и, как показалось Бальтрессу, хотел всех в нём утопить, не обращал внимания на сидящих за столом людей. Когда на звуки музыки к веранде ресторана стали подходить любители послушать аккордеониста и закусить он прибавлял ритм, добавляя некоторой импровизации. Музыкант, искоса поглядывая на приходящих,  легко переходил на другие мотивы, как бы предчувствуя ожидания посетителей нагоняя кому-то тоски, кому-то излишней весёлости, а приодетым дамочкам сладостных мечтаний.

Всё вокруг стало наполняться праздником вкусной еды. На столах стали появляться хрустальные графинчики с Поляковской водкой  и французскими винами. На подносах приехали поросята под золотистой корочкой украшенные зеленью, гуси под пером стойко держали головы, цепко держа в клювах веточки шпината. Осётр с хреном, ботвинью с белорыбицей под майонезом, печень налима, телятина под яйцом, сёмга, суп из раков коих в озере Таватуй предостаточно ловится. Заячье рагу с оливковым соусом, раковые шейки, картофель с маринованными корнишонами, кубики желе из бульона птицы, филе рябчиков от французского шеф повара Люсьена Оливье, но в отличие от русских поваров у него была своя фишка в украшении стола – горка с различных продуктов. Но к удивлению Оливье русские господа, будучи во Франции вели себя в конце каждого застолья, как обыкновенные свиньи, они перелопачивали его красивые пищевые горки и с великим удовольствием оправляли себе в рот. При этом приглашали повара к столу и дарили крупные ассигнации и лезли целоваться. Потрясённый этим открытием Оливье не стал больше мучиться, создавая свои продуктовые Эвересты, а просто смешивал всё в одну кучу и полив майонезом отдавал на растерзание, русским господам отметив, однако что они от этого блюда приходили в неописуемый восторг.

- Много ли надо чтобы покорить желудок русского человека, сказал французский повар, войдя в историю, как изобретатель салата Оливье. Хотя если по-хорошему разобраться изобрёл салат вовсе не он. Но в этом открытии Оливье превзошёл сам себя, чем жутко удивил русских гурманов.
- Что у вас есть сегодня из вашего алкоголя, - спросил Лобанов у Антона Савельича.
- Портвейн Леве №50, Шустовская водка на рябине, есть шампанское, игристые вина, коньяки… чего желаете?
- Несите лучше Поляковскую, а то я боюсь от смешения всего, у нас случится крутой ёрш!
- Сей минут! – и официант испарился.
- Ресторан при обыкновенном пристанционном посёлке это невероятно господа, - сказал Пасько.
- А что вы хотите мы развиваемся, возможно, в будущем здесь будет город не хуже Сан-Франциско, - сказал, проходя мимо стола, отец Георгий.
- А какой же это город, если в нём нет своих церквей, - спросил Штерн.
- Церковь господа слишком мелко, здесь храм Божий будет стоять с двенадцатью золотыми куполами выше облаков имени Святой троицы, - и в глазах отца Георгия что-то вспыхнуло, и он осенил себя крестным знаменем.
- А вы знаете, - сказал Лобанов, обращаясь к Гамадиеву, когда отец Георгий удалился, - что господин Бальтресс ученик самого Аркадия Францевича Кошко, не знаете, а зря, Аркадий Францевич мастер сыскного дела…
- Как интересно ну продолжайте, я тоже с удовольствием послушаю, - усмехнулся Бальтресс.
Лобанов кивнул ему и продолжил.
- Он ведь, как и вы был офицером выпускник Казанского пехотного училища.  Служба в армии ему наскучила, и он подал в отставку, а вскоре  был принят рядовым инспектором в Рижскую полицию. Вот так детская мечта воплотилась в жизнь сыщика. После многих успешных раскрытий преступлений его назначили начальником сыскного отделения Рижской полиции, где проходил практику Юрий Николаевич.
- Ну, тут вы ошибаетесь, Михаил Сергеевич я при Аркадии Францевиче не был ни учеником и не практикантом, хотя и немного поработал у него под началом. Я вообще-то старше его и по возрасту и по выслуге лет в сыскной полиции и имею два ордена... Святой Анны, Святого Станислава, - совершенно без гордости сказал Бальтресс.
- Ну, я этого Юрий Николаевич простите, не знал, - сказал Лобанов.
- Ну, вот теперь знаете, самому Кошко на момент назначения начальником сыскного отделения Рижской полиции было всего 34 года, ещё достаточно молодой возраст для преуспевающего сыщика. А что касается орденов, они у него ещё будут. Я как раз уже ждал перевода в Екатеринбург, как начальником назначили его. Так что поработал я с ним совсем немного, но он, несомненно, талантливый сыщик и далеко пойдёт.
- Ну, значит, меня неверно информировали друзья из Екатеринбурга. Я ведь отправлял телеграмму в полицию по поводу происшествия по просьбе Михаила Сигизмундовича ну и не удержался и спросил, а кто к нам приедет ну и получил не совсем неверный ответ. Потом телефонировал одному моему товарищу, так сказать справлялся, хотел подготовиться, шутка ли сказать у нас объявился оборотень. А Аркадий Францевич как оказалось знакомый моих друзей они встречались в Риге, и как выясняется совершенно не в курсе его послужного списка.
- А нам сыщикам не надо слишком распространяться, о своей личной жизни это нам ни к чему. Вредит работе. Но я отметил бы, по словам моих друзей, что у Аркадия Францевича криминалистика это не просто призвание это его жизнь. И будьте уверены, что благодаря таким сыщикам как Кошко русская криминалистика в недалёком будущем будет признана самой лучшей в мире по раскрываемости преступлений и дело вашего оборотня ещё один драгоценный камешек в этой короне, - сказал Бальтресс давая понять, что на этом хватит говорить о его коллеге. – Так что учится Михаил Сигизмундович никогда не поздно.
- Ну, я недавно назначенный и ещё в этой сфере ни с кем не знаком, - сказал скромно Гамадиев.
- А вы учитесь, образование даст вам рывок подняться в чинах не век же вам ходить в урядниках, а я вас отмечу за вашу работу, ошибок вы не сделали, наоборот оказали нам большую посильную помощь, - сказал Бальтресс.
Гамадиев совсем растерялся, чувствуя себя маленькой букашкой среди этих образованных людей.
- Да когда мне, было, учится, воевал на Кавказе, потом Персия, ранения, но ничего оправился, хотел было в действующую армию, да вот предложили здесь остаться урядником,  - сказал Гамадиев.
- Ну и правильно, что остались, повоевали, хватит, вот я вижу, два Георгия заслужили, а такие люди нам здесь очень нужны, - сказал Бальтресс.
- Как кончим здесь работу, я подберу вам кое-какую литературу по криминалистике, самообразование никому ещё не помешало, да вот и Юрий Николаевич поможет, - сказал Пасько.
- Хорошо договорились, а теперь не будем томить Поляковскую ароматную, - сказал Гамадиев, разливая из графинчика водочную слезу.
Бальтресс понюхал водку в рюмке.
- А водка господина Полякова пахнет тархуном от этого она такая и изысканная господа! – воскликнул, улыбаясь Бальтресс.
Все стали нюхать водку и нахваливать предприимчивого Полякова, который к несчастью превратился в оборотня, но про это никто уже не вспоминал.

Аккордеонист откланялся на перерыв, и находившиеся на веранде выстроив столы в одну линию сели в тесной компании и завели разговоры. На десерт дамам подали мороженное, бисквитные пирожные, фрукты, мёд и варенье. И как бы, между прочим, все разговоры свелись к политической жизни  в России.
- Назревает народная буря господа, мужику свобода нужна, а что он имеет шиш в кармане да калач с ручками, - вдруг резко высказался отец Георгий.
- Ну, батюшка от вас я такого не ожидал! – воскликнул владелец золотыми приисками на Шишиме господин Варгин.
- А вы кормите своих работников борщом, а не кашей из овса тогда будет вам фарт! – прорычал захмелевший служитель церкви.
- Ну, вот мы и стали участниками заговора бунтовщиков, - засмеялся Штерн.
- Нет, не получится раскачать мужика ему и так неплохо живётся, - сказал купец Ковырялов, налегая на свиное ухо.
- Грядёт революция, вот попомните моё слово господа, грядёт кровавое племя, - гнул своё отец Георгий.
Следователи переглянулись и в разговор встревать не стали.

Когда после перерыва на отдых пришёл аккордеонист начались танцы, и следователи из сыскной полиции, перегоняя друг друга, бросились приглашать дам.
- Юрий Николаевич вы рискуете навлечь на себя недовольство местных рогоносцев, - шепнул украдкой ему Гамадиев.
- А что прецеденты уже бывали, – ответил так же украдкой Бальтресс.
- Бывали, один уже неделю не просыхает от горя к Пульхерии Красимировой одной местной купчихе. Боюсь я за него, из образованных, как бы его в болоте не утопили да вроде одумался лазать в окно и запил.
- А может это любовь?
- Ага, к её деньгам, не смешите. Тут всё ясно как Божий свет.

В промежутках между танцами дамы  пили кофе без сахара и без сливок, отчего морщились, но всё-таки пили, отдавая дань моде. Бальтресс это заметил и попросил принести ему стакан молока и чашку с сахаром. После чего он добавил в горячий кофе немного молока и положил три ложки сахара. За его действиями с любопытством наблюдали дамы и, увидев, что симпатичный мужчина пьёт кофе с заметным удовольствием тоже стали просить молоко и сахар.

Львову, вероятно, надоело пить в одиночестве и он, приведя себя в порядок, отправился к ресторану Полякова, подумывая как бы ему не встретиться с бывшей любовницей. Конечно, Пульхерия Красимирова была привлекательная женщина с приятными формами но, не сказав при первом знакомстве, что она замужем сильно подставила Львова. Её муж Лев Красимиров уже имел разговор, со Львовым выяснив для себя все обстоятельства с изменой драгоценной супруги. Он был бы рад, уличить её в измене, чтобы развестись и, забрав свою долю раствориться на горизонте подальше от этой дыры. Но, не имея своих денег в её деле, он на это так и не решился, намекнув Львову продолжать пользовать его жену для накопления против неё компромата, что уже не понравилось самому Сергею Юрьевичу, ищущему богатенькую вдовую купчиху. После чего он под разными предлогами  стал избегать любвеобильную  Пульхерию Красимирову, закончив для себя эту не совсем неудобную историю.

Как только он поднялся на веранду, как тут же в его адрес полетели, едкие смешки с намёками о его половых сношениях с Пульхерией.
- Ну что господин приёмщик вы и сюда пришли портить репутации наших женщин, - ехидно сказал бывший патологоанатом Кузнецов.
- А тебя старый пердун никто не спрашивал, что мне делать и с кем спать! – сказал приёмщик Кузнецову, который округлил глаза от такого оскорбления и крикнул. - Скорее бы тебя принести ко мне на вскрытие, щенок!
- Ну, началось! – плюнул на пол в сердцах Гамадиев!
Кузнецов встал из-за стола, держа в руке вилку и сказал.
- Иди сюда гадёныш я посмотрю, какого у тебя цвета печёнка.
Вдруг Львов бросился перед ним на все четыре конечности на пол веранды и, изогнувшись громко завыл, введя в ступор всех, кто стоял рядом. Львов поднялся, отряхнул штаны и спросил.
- Ну что господин свежеватель покойников навалил в штаны. Это тебе не подглядывать в замочную скважину да разносить слухи по чердакам. А вилку воткни себе в задницу кудрявый импотент!
И посвистывая, удалился.
- Вот идиот! – выходя из оцепенения, сказал Кузнецов.
- Да уж после недельного запоя ещё не такое выкинуть можно, - покачал головой Гамадиев.
- У вас, что же все такие шутники? – спросил Штерн, покатываясь от истерического хохота.
- Да не все, но некоторые оболтусы имеются, - ответил медленно Гамадиев.

Когда команда следователей уехала обратно в Екатеринбург жизнь посёлка снова погрузилась в дремоту летнего зноя. Бальтресс сдержал своё слово и вскоре Лобанов передал Гамадиеву пакет с сургучными печатями.
- Для вас почта Михаил Сигизмундович.
Гамадиев что-то подобное предчувствовал и, волнуясь и покрываясь каплями пота на лице, сломав печати, вскрыл пакет прямо при Лобанове. Вынув дрожащими руками красиво оформленный лист бумаги с неразборчивой подписью под круглой гербовой печатью и прочитал.

"Полицейскому чину уездной полиции уряднику Гамадиеву Михаилу Сигизмундовичу

Благодарность

«За отличную распорядительность и энергию за поимку опасного преступника» с поощрением денежной суммой в размере 3 руб. Июль 1900 г.".

- Ну, вот первая награда и далеко не последняя поздравляю, - сказал Лобанов и пожал Гамадиеву руку.
- Не шибко жалует нас своих подданных отец наш батюшка, - усмехнулся Гамадиев, прочитав последнюю строчку.
- Не сразу генералами становятся, не успеете оглянуться, как золотые вензеля будут давить плечи, - засмеялся Лобанов.
- Ну что тогда в ресторан выпить Поляковской водочки! – сказал Гамадиев Лобанову, и они пошли по деревянному трапу в сторону гостиницы.


На фото: Самоиграющий цилиндрический «Оркестрион»