Дикое Поле

     Когда-то эти земли назывались Диким Полем, и степь здесь лежала ровно, словно скатерть на столе. Потом в степи нашли уголь, и она стала метаться то вверх, то вниз, благодаря отвалам пустой породы, которые насыпали горняки, освобождая под землей путь к антрацитам. Терриконы росли в степи, как грибы после дождя, а вокруг них вырастали шахтные поселки, населяемые людьми, характерной приметой которых были несмываемые месяцами черные ободки вокруг глаз от въевшегося в кожу угля, отчего ресницы шахтеров постоянно казались накрашенными тушью.

     Шло время, и терриконы, густо наваленные друг на друга, как куски темного кровоточащего мяса, соединенные редкой кровеносной сетью дорог, стали границей, топором обрубающей всякие связи с другим, не горняцким миром. Так вот и случилось, что шахтерские поселки и селянские хутора были разъединены вечностью – они жили в разных временах и говорили на разных языках. Ибо тот, кто живет и тяжко работает под землей, не разумеет того, кто работает, пусть и не менее тяжко, на земле. В чем разница? В солнце! Под землей его нет. И никогда не будет…
 
     Пастор Турчинов, а вслед за ним и не совсем легитимный президент Порошенко легко растоптали слабые очаги сопротивления кровавому режиму в сельских районах Донбасса, и натолкнулись на жесткий отпор в горняцких краях. Здесь в советское время кого только не было! Немцы, итальянцы, венгры, румыны, отправленные после Великой Отечественной войны на восстановление угольных шахт Донбасса, ими же и взорванных при отступлении, татары, греки, армяне, грузины… Все эти народы, тесно переплетаясь друг с  другом и с коренным народом, создали со временем гремучий тип свободолюбивого труженика, воина, патриота. Здесь, в этих местах никогда не было безработицы, а значит, не было и явной голытьбы, - каждый мог заработать, слава Богу, вакантных мест на шахтах всегда было предостаточно. Здесь редко прибегали к помощи милиции, - все споры разрешались в суровых кулачных битвах «один на один». Не потому, что местные мужчины не доверяли советским правоохранительным органам. А потому, что они были шахтеры. Здесь никогда не было границ между шахтами. Никто не знал, где кончается Донбасс и начинается Ростовская область: шахты везде одинаковы, как и горняки.

     Таким образом, ни Турчинов, ни Порошенко не подумали, что идут войной на племя шахтеров,  особое племя, которое победить невозможно. Можно только привлечь его на свою сторону. Но время для того было безнадежно упущено.

     Горняки, вдоволь нахлебавшиеся тяжкого подземного труда, хотели только одного – покоя. Но даже дети здесь знают, что жизнь в этих краях всегда держалась на мужчинах, готовых в любую минуту сдернуть со стены ружье и идти воевать. Ибо если с молоком матери ты впитал в себя любовь к этой земле, а отец научил любить свободу, тебе есть для чего жить и за что умирать. И пока в каждом шахтерском поселке есть такие мужчины, жизнь на Донбассе будет продолжаться.

     Война – это особое состояние души. На войне быстро возвращаешься в первобытное состояние, и время, отмеряемое минутами и часами, становится чем-то неестественным, привнесенным из чуждого мира, где люди все еще тешат себя иллюзией полной безопасности и неизменности раз и навсегда установленного порядка вещей. Разнося по Майдану «печеньки», Виктория Нуланд, конечно, не знала об этом, наивно полагая, что вскоре вся Украина устремится в светлое европейское будущее, где девочкам будут бесплатно выдавать кружевные трусики.

     Вероятно, что и пастор Турчинов, и Порошенко, ставший вдруг президентом, и та же Нуланд, отправленная америкосами рулить украинским переворотом, не брали в расчет шахтеров, которым идея стать колонией Запада не понравится, и они будут ей активно сопротивляться.

     А свои мужество и решимость отстоять свою землю горняки доказали и доказывают на полях сражений.