Стальная громада в девичьих руках

     Когда внучка спросила свою бабушку Галину Ивановну Алексину, сохранились ли её фотографии военного времени, та, чуть не заплакав,  сказала: «Какие фотографии? На хлеб лишней копейки не было…». Галина Ивановна проработала на железной дороге в Чернышевске-Забайкальском сорок два года, награждена медалями «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.», «Ветеран труда», отмечена многочисленными благодарностями, а её портрет почти не «сходил» с Доски Почёта. Её работу на железной дороге не назовёшь посильной девичьим или женским рукам. Та железнодорожная специализация, которую осваивали в тридцатые лишь мужчины, досталась ей, чтобы поддержать семью, оставшуюся рано без отца.
 
          По словам Галины Ивановны, в Забайкалье её семья прибыла из Татарии в 1936 году из села Апазово, что почти в 100 километрах от Казани, на одном из притоков Вятки. Она была тогда совсем мала и в памяти о раннем детстве сохранила лишь то, что жили в большом добротном доме, доставшемся им от родственников по материнской линии. Дом стоял на берегу широкой реки, которая в половодье заливала окрестные луга, и в их  дворе стояла вода. Её отец, Иван Иванович Бикнин, из бедных крестьян, плотник, столяр и портной, золотые руки, был главным добытчиком в семье: отправлялся по окрестным сёлам, подряжался на любую работу, какую мастерски мог выполнить, подолгу оставался на этих заработках, и, возвратясь домой, кое-как обеспечивал семью продуктами и одеждой. Вскоре этих заработков перестало хватать, и он согласился поехать по вербовке в Забайкалье.

     В те годы, а это был разгар коллективизации, многие крестьянские семьи, чтобы избежать раскулачивания, уезжали в Забайкалье и далее на восток страны, куда главы семейств вербовались работать на железной дороге. Бикнину, еле-еле тянувшему семью, не грозило раскулачивание, но голод в Поволжье подтолкнул и его сняться с места и отправиться всей семьёй на восток. Бикнины поселились в пристанционном посёлке Арчикой, километрах в шестидесяти от станции Пашенная (с 1936 года стала называться имени Кагановича, а с 1957-го – Чернышевск-Забайкальским). Иван Иванович стал здесь путевым обходчиком, но пригодилось и его умение мастерить одежду на заказ, и его плотницкое мастерство: под его началом в Арчикое был построен клуб.
   
     Когда началась война, семья перебралась из Арчикоя на станцию Каганавича. Галя тогда училась в пятом классе Зиловской школы, где жила в интернате. Доучиваться в шестом классе ей уже не пришлось: после тяжёлой болезни в пятьдесят с небольшим  умер отец, оставив на её руках и жену-инвалида, и младших детей, Вову и Зою. Он умер зимой, и для отличного мастерового, который всем всё делал на заказ, иногда не требуя оплаты, даже не нашлось в тех местах другого умельца, который бы смастерил для него гроб. На кладбище Галя сама везла отца в открытых санках. Кто-то из односельчан пришёл проводить его в последний путь и помог опустить в могилу, прикрыв тело соломой, а лицо – куском чистой  ткани. Сестра с братом стояли рядом, размазывая ладошками слёзы по лицу. Кое-как забросали могилу мёрзлой землёй. Крест хотели поставить позже по теплу, но так и осталась могила без креста, а потом и затерялась.
 
    Был конец 1941 года. Гале нет и четырнадцати, но надо обеспечивать семью. Чтобы её взяли работать на железную дорогу, на медкомиссии она своим годом рождения назвала 1925-й, хотя родилась в конце 1928-го. Взрослые  догадывались, что такой, ну совсем ещё не взрослой девице, вряд ли семнадцать, но понимали, в какой беде оказались Бикнины. Только после войны, когда получала паспорт, Галина назвала свой правильный год рождения. Чтобы доверить ответственную работу старшего кондуктора железной дороги, её отправили на трехмесячные ускоренные курсы кондукторского резерва. А работа кондуктора – это не та, когда надо продавать билетики за проезд, отрывая их от туго скрученной бумажной ленты, спрятанной в подвешенной на шее сумке. Старшему кондуктору железной дороги надо суметь справиться  вручную с тормозами в случае, если вагоны по какой-то причине рассоединятся, и, как и в каких случаях придётся  устанавливать под колёса башмак, а в каких и где – петарды! Тогда вагоны были двухосные, цеплялись не автосцепкой, а цепями, и в случае надобности надо было уметь их соединить.  Без труда освоив учёбу, Галина Бикнина стала ездить на грузовых поездах старшим кондуктором.

      Хрупкая, совсем ещё девчушка, выходила на смену к товарняку, устраивалась в открытом тамбуре последнего вагона. Для ограждения хвоста поезда устанавливала в углубление у сцепки в ручном тормозе фонарь- «ручник», по краям тормозной площадки вывешивала два сигнальных фонаря. Все они светили вслед убегающему железному пути, как говорят железнодорожники, в сторону поля, красным светом, белым – в сторону машиниста. Белый свет сигнальных фонарей для него означал: поезд следует в полном составе,  все в порядке, никаких повреждений нет. Если случалась непредвиденная ситуация, расцепка вагонов, выход вагона из колеи, крен его или, не дай Бог, падение, фонари «давали» об этом сигнал машинисту остановить состав. Тогда-то старший кондуктор пускал в ход тормозной башмак для своего поезда, а, чтобы предупредить о случившемся встречный поезд, следовавший по соседнему пути, надо было  суметь разобраться с петардами, установив их в нужных местах на рельсах, и таким образом предупредить об аварии. Вот и получается, что громадина-поезд не мог обойтись без слабых девичьих рук.

     Галина Бикнина проездила старшим кондуктором почти год и в летнюю жару, и в зимнюю стужу, и под проливным дождём, и кутаясь от пронизывающего ветра. Но в её смену ни разу не произошло аварийной ситуации! Не случайно уже в конце 1942-го Галину повысили по службе: она стала главным кондуктором, и так всё военное время пробыла на этом ответственном посту. Неоднократно сопровождала составы, которые водил знаменитый машинист-ударник, впоследствии Герой Социалистического Труда, Иван Трофимович Соловьёв. Он в войну освоил передовые методы вождения поездов и ухода за паровозом, создал собственный технологический процесс его обслуживания.  Галина Бикнина не могла не гордиться таким наставником. И сама Правила технической эксплуатации (ПТЭ) со всей системой сигнализации «знала почти назубок». В них, например, в послевоенное время было записано: «Кондукторская бригада назначается для сопровождения и обслуживания поезда. Она охраняет поезд, наблюдает за правильностью и безопасностью его следования, ограждает его сигналами… Главный кондуктор является начальником поезда».
 
     Чтобы дать отправление составу, в течение 45 минут надо было его принять. Главный кондуктор Галина Ивановна Бикнина, получив в техконторе грузовые документы, вместе  со старшим кондуктором, только по разные стороны поезда, шли и сверяли с документами каждый вагон, проверяли на них пломбы, смотрели нет ли течи, сдвига, определяли состояние груза на открытой платформе. Теперь её рабочее место было не в конце состава, а либо в «голове», либо в середине поезда. И во время его движения на кратковременных остановках она меняла «наблюдательный пункт»: перебегала из головы состава в его середину и наоборот.  Как говорит Галина Ивановна, во всё время работы кондуктором «почти с тормозу не слазила…, хотя было положено: на один час работы – два часа отдыха».  Но так не получалось. «Состав сдал, документы отдал в техконтору, а тут нарядчик бежит с криком: «Состав прибывает, принимайте!». Снова идёшь, проверяешь, на месте ли  пломбы на вагонах. Если вдруг не окажутся, вагон отцепляют для проверки, чтобы исключить случаи хищений или проникновение в вагон посторонних людей.  Пломбы целы, значит всё в порядке – поезд готов к следованию». Однажды, слетела одна стяжка, но до станции успели состав довести: в пути не случилось расцепки вагонов. «Меня тогда к селектору позвали узнать, как дела. Я ответила: «17», значит, неполадка устранена».

     Начальников станции, с кем пришлось работать Галине Ивановне, помнит всех. Даже помнит их походку, голос и манеру разговаривать. Смирнов, Пасхалов, Байгин, Карелин, Воробьёв, Будин… Обо всех говорит только хорошее. «Помню, во время войны в лютый мороз, идёт начальник станции: пальтецо короткое, руки из рукавов почти от локтя торчат… Зато сам о своих подчиненных заботился: то в подмогу кого направит, то кусочком хлеба или сахара угостит… Как-то на станции Укурей надо было сцепить вагоны поезда, а цепь тяжёлая, мы с Любой Козловой упираемся, поднять её не можем. Начальник этой станции Ласточкин к нам подошёл, стал помогать. Говорит: «Да-а, девочки, не для этого вы родились»». Женщин и девушек, работавших на железной дороге, мужчины-коллеги уважали, относились к ним деликатно. «Работали вместе, встречались в конторе или на собрании, и ни разу не слышала скабрезного слова, даже не почувствовала на себе какой-нибудь неприличный взгляд».

      После войны распространилось взаимное комсомольское шефство населенных пунктов и каких-либо объектов, имевших одинаковые наименования или названных в честь одного и того же героя или государственного деятеля. Так, станция имени Кагановича шефствовала над кораблем «Каганович» Тихоокеанского флота, отправляя туда своих молодых парней на срочную службу. В 1947 году машинисты локомотива                В.Я. Яровой, Б.А. Бойко, В.Н. Назаров во главе с начальником колонны      В.Д. Щербинским провели поезд с букачачинским углем к крейсеру, что стоял на приколе во Владивостокском порту. Галина Ивановна Бикнина была в составе ударной комсомольской бригады, сопровождавшей этот поезд. Встретили забайкальских  железнодорожников торжественно, а галантный капитан даже удивился, что среди них такая ещё совсем юная красавица. На крейсере забайкальцев угостили  морскими щами. «Аромат такой, что готовы вмиг съесть и добавки попросить. Но смотрим, а в тарелках плавает что-то такое длинненькое и чёрненькое. Мы с подругой это к краю тарелки подталкиваем, думаем, что это испорченная капуста. А матрос Саша Плахотный усмехнулся и говорит: «Девочки,  да это морская капуста! Между прочим, очень полезный продукт!». Целую неделю гостили на крейсере. С Алевтиной Ивановной Тарасовой, а она, как член райкома партии была старшей в забайкальской делегации, и на рынок ходили подобрать что-нибудь из одежды, и город посмотреть, и всегда в сопровождении матроса! А потом в морском клубе был красивый прощальный танцевальный вечер, где девушки-железнодорожники кружили вальсы с бравыми моряками.

     «Конечно, мы не были на фронте и не слышали свиста пуль, не попадали под бомбёжку. Но военные беды черпнули сполна. Голодали, мёрзли в холодных избах, потому что не было топлива, хлеба – лишь 200 грамм на моих иждивенцев – больную мать и на брата с сестрой. Весной отыскивали на поле перезимовавшую в земле картошку, жарили её, если был рыбий жир». Да, бедная одежонка не красила, но зато у Гали были густые русые волосы, их она собирала в косы. Внутренняя женская красота брала своё, и её не мог не заметить весёлый и озорной парнишка Георгий Алексин. Галя была с подругой в клубе, фильм смотрели. Позади он с ребятами. У Галины тогда её толстенная коса в «шишку» на затылке была убрана. Георгий ее за эту шишку тронул, она обернулась, а он и виду не подал. Затем всё это еще не раз повторилось… Из клуба вышли, рассмеялись и познакомились…
 
     «Мой Георгий во время войны жил в Воткинске, мальчишкой работал на военном заводе, вытачивал стволы для орудий. После войны ему исполнилось восемнадцать – призвали в армию, направили служить в Ареду недалеко от Чернышевска, тогда ещё станция имени Кагановича, механиком в лётном полку. Когда он был в увольнительной, и познакомились. …Встречались несколько раз, а потом зашли в ЗАГС и расписались. Он, не заходя домой, сразу уехал на службу в Китай, куда перевели его часть. Вернулся через год, но на родину, в Воткинск, не поехал. Взял меня с тремя «иждивенцами» – больной мамой, школьниками братом и сестрой. Прожили вместе 52 года. Троих своих дочерей вырастили: Римму, Людмилу и Ирину, всем дали образование. Подросли внуки, появились правнуки, но не может порадоваться им мой дорогой Георгий, вот уже тринадцать лет, как нет его с нами…».