Ворон. Часть 1. Она

               
      Думая о своем, Вера покручивала тонкими пальцами длинную ножку фужера. Грани играли бликами по светлой скатерти...
      Она безучастно посмотрела в окно. За окном  - порывами ветер.
      «К перемене погоды», - подумалось ей.
                «Дождь....
                притаился за окном,
                Туман рассорился с дождём...,
                И в этот вечер»..               
      нет, «в беспробудный вечер»,
                О чём-то дальнем, неземном,
                О чём-то близком и родном,
                Сгорая, плачут, 
                плачут свечи»* - сами собой всплыли строчки песни, которую когда-то, в далекой юности, пел для неё один из её многочисленных воздыхателей. Вера называла эту задумчивую песню «ленинградской».
        Истекал 20 век.
        Вера давно покинула Питер. И возвращаться не собиралась.
        Ухоженной, от природы сексапильно притягательной, схожей фигурой и чертами лица с Мерилин Монро, выглядевшей моложе своих лет, Вере, к 36 годам, казалось, что жизнь удалась. Дочь. 2 развода. Третий муж («тьфу-тьфу-тьфу» - через левое плечо) пока устраивал.
        Шале в Австрии, квартира в Неаполе, отдых на теплых островах, роскошная квартира в центре Москвы. Да. Шале пришлось продать. Дефолт, будь он не ладен! Но остальное сохранила.
        Жить в Питере, да и бывать в этом хмуром городе с твердым мужским характером ей особо и не хотелось, несмотря на первые двадцать лет, прожитые здесь. Со временем город стал чужим. Без каких-либо сантиментов.
       Любимые старики - родители умерли, квартира, "двушка", пустовала и долгое время сдавалась разными людьми разным людям. Продавать «отчий дом» рука не поднималась. Душа не давала. Но время шло и сие положение стало тяготить Веру.
Конечно, можно было нанять специалистов от продаж квартир. Но это было ее родовое гнездо. И она решила заняться этим делом очно, так сказать - отдать дань доброму беззаботному времени - детству и юности.
       Тянула- тянула, да и решила съездить. Тем более на первом этаже, что справа от подъезда еще жила её школьная подруга. Киса-Лариса.
       В конце ноября Вера приехала в Питер для решения квартирного вопроса. Осмотр недвижимости прошел без осложнений, дело сладилось быстро. Сделку и прочее назначили на следующий день. К вечеру Вера была свободна. Напоследок решила зайти к старинной подруге.
       Подруга встретила по-доброму. Обрадовалась подарку, радушно обняла и накрыла стол. Как и положено по русскому обычаю, сели вдвоем, а еды, аж, на четверых. Для «интёма», (как выразилась Киса) на столе появился подсвечник с длинною красной свечой. – По – домашнему.
       Посидели-порядили, вспомнили былое: свои истории, девичьи страдания и страхи, ухажёров - скромных и отвязных. Посмеялись. Взгрустнули. Поговорили о детях, разобрали по косточкам и первого и второго Вериных мужей, особенно, первого, которого Киса знала. Любовников.
       - Да?! Это уже интересно. Колись.
       - Когда замужем - риск тайных встреч придает остроту отношениям, особую чувственность. Когда не замужем какой-же это любовник? Так, сожитель - именины сердца, - отзывалась  Вера.
       - За нынешнего вышла - та, по любви?
       - Я все делаю по любви, - жеманно подернув плечиками, и иронично улыбнувшись, ответила Вера.
        Посмотрела поверх в окно, за окном негромко хлопнула подъездная дверь, Киса не слышала. Киса привыкла.
        Вскользь о бизнесе. О челночестве, первой палатке на диком рынке, первом отделе, первом магазине, магазинах. О выживании в недавнем дефолте.
Выжила с грехом пополам. Третий муж помог.
        За окном шел не то снег, не то дождь. Капли стучали по жести карниза. В Питере не разберешь. Дождь-снег. Снег-дождь. Хотя нет. Снег пошел. Давно пора. А то дождь да дождь, аж, трава зазеленела.
        Она осмотрелась. Над телевизором в углу висела холмогорская птица – счастья, оберег дома. Телевизор работал почти без звука, и птица в восходящих потоках воздуха покручивалась на невидимой нити.
       - Твой подарок, - перехватив взгляд подруги, произнесла Киса - ты его привезла с Севера, когда жила там.
       - Гляди-ка ты, сохранилась, – вспомнила Вера. - А я подрастеряла всех. С переездами, заботами, разводами. Хм, счастье.
       Задумалась: Мне жаль старую квартиру. Вроде бы быльем поросла, а ведь кусочек жизни, - и осмотревшись, заблестевшими глазами, добавила, - Хорошо тут. У тебя. По – старому.
                «Казалось, плакать им о чём:
                Мы очень праведно живём,
                Но иногда под вечер,
                Но иногда под вечер...
                Мы вдруг садимся за рояль,
                Снимаем с клавишей вуаль
                И зажигаем свечи».*

       Веру улыбнуло собственной чувствительности.
       Киса налила бокалы и кивнула.
       – А? - и зачем-то всплеснула рукой. - Слушай. Когда последний раз виделись-то?  Лет десять назад. Еще при Союзе? Твой первый - то муж - самостоятельный был, гарный. Чего так?
       - Да не сложилось.
       - Запил? Загулял?
       - Лар. Давай не будем.
       - Значит сама...
       Вера отплыла в прошлое и шало улыбнувшись: - Ой, Киса, себя забыла. Еле в кучу собралась, но не в этом дело. Бизнес, связи, там отстегни, там заплати, там дай, тому дай. Для дела сокровенного не жалеют.
      Глаза подруги подозрительно сузились.
      - Да-да. – продолжала Вера. - А как без этого?
      - Ревновал? - спросила Киса, - и сама ответила, - Ревновал. А с виду тихий.
      - Скрытный, - уточнила Вера.
      - Хотя. Помнишь? Как тогда в последний приезд, когда вы разругались, он шарахнул дверью (Киса указала пальцем в сторону подъезда), аж, стекла вылетели.
И как подтверждения в тишине послышался стук хлопнувшей подъездной двери.
      После вынужденного молчания.
      - Лар, а как, твой? 
      - Запил. Гадина. Выгнала.
      - Небось, поколачивал? Помню горячий был.
      - Да, не без этого, как из рейса вернется - все углы обшмонает. А сам дешевыми духами вонял. Дальнобой хренов.
      - Да, Киса, - загадочно улыбнулась Вера.
      Подруги замолчали.
      Вера задумчиво покручивала тонкими пальцами длинную ножку фужера. Красное вино играло бликами по светлой скатерти. Она смотрела на блики, рассыпанные по полотну и не могла понять отчего же ей стало неспокойно, неуютно как-то. Внутренне - напряженно. У нее появилось ощущение, что она забыла что-то, вроде важное и неважное, лежащее не глубоко, и сейчас, здесь, ни с того, не с сего, потревожившее её. Будто шевельнулось что-то. Не то в душе, не то в теле.
       - Ты изменилась, Вера.
       - Да? - отвлеклась Вера. - Жизнь, Лара. Жизнь.
Стала больше уважать. Нет, ценить надежное плечо и верность. Да и уважать тоже.
       Киса подняла графин и дополнила бокал Веры.
       - Давай, подруга, выпьем за любовь, - Киса не удержалась и икнула (прости, Господи) и вместо «Вера» произнесла (Ик) «Веру....нь».
      - Давай, - ответила Вера и пригубила вино. «За любовь и Веру».
      Странное «дежавю» коснулось Веру. Где-то она это уже слышала? Нет, не те громогласно-пафосные свадебные тосты и слащаво пьяные – «выпьем за любовь и верность, козочка ты моя», «чмоки - чмоки». Нет. Она явно услышала голос и интонацию. Что-то связанное с Любовью. Вера, Веры, Веру. Она вспомнила!
      «Любви без веры не бывает».
      Тогда. После первого и последнего раза. Когда он взял ее не по-мальчишески торопливо, а уверенно. Умело. Тогда, когда он посмотрел на нее не юношеским взглядом, но мужским.
      «Любви без веры не бывает».
      Тогда.... Страстный порыв прошел, она отдышалась от заполошного крика «Люблю, Люблю! Мой! Мой!» и расслабилась. Он вышел на балкон закурил, она, не прикрывая своей наготы расслабленно встала в проеме двери прислонившись к косяку и тут такое - «Любви без веры не бывает».
      Слова задели её, но она отделалась насмешкой: «Все равно любишь. И будешь любить. Не отпущу. Ам! Укушу!». Но, где-то раскрепощенная, в меру развратная, под его твердым взглядом безотчетно прикрыла свою наготу, попавшейся под руку занавеской.
       А он на редкость спокойно, даже, обреченно. Да-да – Обреченно: «Люблю. Но любовь без веры - нелюбовь».
       От неожиданной находки Вера вздрогнула и неловко, с силой, надавила кромкой основания фужера на поверхность стола. Тонкая стебель ножки хрустнул,
       Вера инстинктивно поставило острие разбитой ножки на стол отдернула руку и содержимое чаши вылилось на светлую скатерть.
       «Любви без веры не бывает».
       Любовь держится на вере. Хрупка вера. Ломка. Без веры любовь, словно разлитое вино, обратно в чашу не собрать.
       Ох, как зацепило её тогда! Она возненавидела его! От бессилия и ... обиды. А чего обиделась? Ведь потешалась над ним, имитируя любовь. А когда почувствовала любовь. Было поздно и необратимо.
        - Ой! - вскрикнула Киса.
        - Прости, прости, подруга! - очнулась Вера.
        - Да брось ты! «Ариэлем» застираю. Ничего, Ничего. На  счастье.
        - Да уж, - вымученно произнесла Вера и подумала: «Где оно счастье-то?» - и еще раз посмотрела в угол, на холмогорскую игрушку. «Свое-то счастье промотала»
       
        Засим, «лалы-лалы» двух немолодых теток закончились.
        Вера вызвала такси и подруги вышли на улицу. Шел легкий колкий снег, тонким слоем отбеливая еще зеленые газоны и асфальтовый аппендикс двора «точки» - стандартной ленинградской многоэтажки.
        Киса закурила, Вера отказалась. 
        - Верунь, а помнишь у тебя был этот. Как его? Шкет – стьюдэнс с Политеха. Дай бог памяти.
        Вера напряглась. Ведь минуты назад она вспомнила о нем и тихо сказала: «Артур».
        - Точно, - покачнулась Киса. – Артур! Натяни абажур! – и пьяно хихикнула. В углу ни с того, ни с сего хлопнула парадная дверь.
        Потом покачала головой: «Этот. Да, бегал за тобой, что собачонка на коротком поводке».
        - Скорее верный псом, - поправила Вера. Задумалась. Кем он был для нее. Так, забава. Почему же хорошо и маетно, сладко и больно. Не лучший, но запоминающийся и яркий, а образ будто смазан. Легкий и в тоже время жёсткий, как перо ворона.
        - Я вспомнила, Артурчика, - донеслось до Веры. - Я как-то у тебя, помнишь, хотя, - Киса махнула рукой, - нет, не помнишь, зашла за чем-то, и думаю, дай, попро.. попрово.., тьфу ты! подзаведу его.
         Глазками и так, и сяк и коленкой зацеплю и попкой повернусь. И знаешь, что?
        - Что? - задумчиво, но с какой-о запоздавшей ревностью, спросила Вера.
        - А ничего! Не повелся. Кремень был. Твой Артурчик.
        - Да перед тобой редко кто мог устоять.
        - Что есть, то есть. – самодовольно произнесла Киса. - Твой-то первый, глазки ломал об меня, чего уж сейчас скрывать - то. и...
        - Что и.., - очнувшись спросила Вера, внимательно посмотрев на Кису.
        Киса на мгновение «зависла», поняв, что болтнула «немножко много» лишнего и пьяно вскрикнула: Артур! Достань трубо... – и натолкнувшись на острый, как клинок, взгляд Веры, осеклась.
        - Вот. Именно, «трубо – Дур», - медленно, закончила Вера.
        Ветер дунул, крутя нешуточной поземкой по припорошенной земле, пятная просветами, пелену мутного пространства.
        Вере вдруг показались силуэты: безысходно, прислонившиеся к стволу дерева, в одинокой усталости - на скамье, в нерешительности - у подъезда, силуэты вдали и почти рядом. Застывшие в ожидании, неясные и неподвижные столбики, которыми играл ветер, стирая в одном месте и проявляя в другом.
        В ее глазах мир стал ломаться, опадая и вырастая волнами.
        Из-за высоких старых кустов акации полутемной аллеи, что ведет от улицы к дому, сквозь снег, неожиданно, проявилась высокая тень, которая медленно и неумолимо надвигалась на подруг. Киса стояла спиной – не видела. А Вера? Вера - лицом к незнакомцу.
        У Веры внутри захолодело. Нет, не может быть. Ей показалось что это Он. Нет. Нет, не Он.
       Тень, принимая вполне человеческий образ, приближалась. Низовой ветер поднимал порошу и казалось, что силуэт плывет над поверхностью земли.
       Не доходя всего пару метров, незнакомец остановился, как раз на против ее окон. Опершись на трость, поднял голову, провел взглядом по окнам многоэтажки, не отводя взгляда, чиркнул зажигалкой, прикурил, задумчиво затянулся, через пару-тройку секунд выпустил облако полупрозрачного дыма и остался неподвижным. Лица не было видно, лишь когда он затягивался  огонек сигареты чуть освещал его острой нос направленный в сторону окон. Неожиданно он склонил голову в приветственном поклоне, и, чуть прихрамывая, продолжил свой путь, пройдя мимо оторопевшей Веры.
       Прошел близко, не обращая внимания и только холод, не морозный, а резкий, неожиданный обдал ее раскрасневшееся лицо. Ледяной холод, не здешний. А может это ветер закрутил свой вихрь во дворе?
       Яркие фары, подъехавшего такси, ослепили Веру.
       Она инстинктивно зажмурилась, заслонив глаза рукой.
       - Вера, такси, - вывел из ступора голос Кисы.
       Облако выхлопных газов скрыли силуэт незнакомца, а налетевший заряд стер его будто и не было его вовсе.
       «Привидится же», - оглядываясь, подумала Вера.

       Распрощавшись с подругой, она села в такси и авто тронулось.
       Вера уезжала с тяжелым чувством, будто что-то оборвалось в душе.
Смутное чувство чего-то недопрочитанного, без слов оправданий и без прощений, не доведенное до конца и потерянное накрыло Веру
       Любви без веры - не бывает.
       Любовь без веры - не любовь
       Его слова, до времени непонятые и легкомысленно пропущенные мимо ушей, догнали её почти через двадцать лет и сжали сердце.
       Такси - затертый «Форд» - отъехало и Киса подумала: «Вот ведь миллионерша! Могла и покруче машину заказать. Врёт наверно.»
       И повернувшись неуверенной походкой пошла домой, где в окне одиноко трепетал тусклый язычок оплывшей свечи, забытой на столе.

       Иссякая тихо падал снег. На тонкой снежной крупе, осиротевшей площадки, от колес отъехавшего авто остались два черных следа.
                «О чём-то дальнем, неземном,
                О чём-то близком и родном,
                Сгорая, плачут.... плачут свечи»*.
_________________________________________________
* - А.Лобановский, «Баллада о свечах» 1975 г.

Продолжение http://proza.ru/2023/03/29/1866