***

Пленное красное дерево частной квартиры в Риме
Под потолком —  пыльный хрустальный остров.
Жалюзи в час заката подобны рыбе,
перепутавшей чешую  и остов .
Ставя босую ногу на красный мрамор,
тело делает шаг в будущее— одеться.
Крикни сейчас « замри « - я бы тотчас замер,
как этот город сделал от счастья в детстве.
Мир состоит из наготы и складок.
В этих последних больше любви, чем в лицах.
Так и тенор в опере тем и сладок,
что исчезает навек в кулисах.
На ночь глядя, синий зрачок полощет
свой хрусталик слезой, доводя его до сверкания.
И луна в головах, точно пустая площадь :
без фонтана.Но из того же камня.

Черепица холмов, раскалённая летним полднем.
Облака вроде ангелов- в силу летучей тени.
Так счастливый булыжник грешит с голубым исподним
Длинноногой  подруги. Я, певец дребедени,
лишних мыслей , ломанных линий, прячусь
в недрах вечного города от светила, навязавшего
цезарям их незрячесть.
Желтая площадь; одурь полдня.
Я, хватаясь рукою за грудь , поодаль
считаю с прожитой жизни сдачу.
И как книга , раскрытая  сразу на всех страницах,
лавр шелестит на выжженной балюстраде
И Колизей— точно череп Аргуса, в чьих глазницах
облака проплывают, как память о бывшем стаде.

Иосиф Бродский , 1987