Глава двадцать третья. Снова дома

ВРЕМЯ ИСПЫТАНИЙ.Книга вторая.
Глава двадцать третья. Снова дома.

 За отцом в больницу Сергей решил пойти вместе с Аркадием. В пятницу, в свой обеденный перерыв. Одному к нему идти было тяжело. Боялся, что у него самого не хватит сил посмотреть отцу прямо в глаза и притворяться, казаться весёлым. Тем самым не привлекать к себе отцовское внимание, а переключить его на Аркадия. Сергею всегда, казалось, что старший брат крепче его характером, что и было на самим деле.
 Братья договорились встретится здесь, на этом, низко лежащим над водой и громыхающем под ногами, железном мосту, где они никак бы не смогли разминуться. Аркадий пришёл первым и раньше означенного времени. Его тоже давили мучительные мысли, а на душе лежала тяжесть, что хотелось плакать. Но он крепился. Ему было жаль отца, но он думал и о Сергее. понимая его душевное состояние.
 Аркадий стоял, облокотившись локтями на перила моста и задумчиво смотрел в парящую над ним воду "горячки", в её тёмную глубь и думал о том: как же они  войдут сейчас в палату к отцу, как ему посмотрят в глаза и как он их там встретит. Сергей нарисовал ему совсем безрадостную картину состояния его здоровья.
 Время от времени, он поднимая голову, чтобы посмотреть на дорогу, не идёт ли там Сергей, на сидящих по берегам реки рыбаков с удочками, на купающихся невдалеке ребятишек, на стирающих бельё на деревянном плоту женщин. "Странное дело,- думалось ему,- рыбаки здесь ловят рыбу, в этой тёплой и плотной желтоватой воде, ловят здесь круглый год, а она водится здесь и не переводится. Значит, и вправду, не врёт Сергей, когда говорит, что заводчане собираются сделать здесь свой рыбхоз.
 С головой, получается, этот у них директор Литвинов, мужик хозяйственный. Вон и трубы протянул, на солнце блестят, они тянутся от самого комбината к новой теплице, а это километра два-три будет".
 Её строительство Аркадий наблюдал, когда проезжал мимо него с моста над рекой, из Тулы в Крапивенку. Да и сам Сергей ему тоже об этом рассказывал, как о дальнейшем развитии сельскохозяйственного цеха у них на комбинате.
 Долго так Аркадий стоял и всё смотрел вокруг себя, поджидая Сергея. Невольно он наслаждаясь окружающим пейзажем. Младший брат должен был вот-вот подойти. Но он не слишком на него досадовал, ему тоже хотелось оттянуть момент встречи с отцом. Встречи печальной и безрадостной.
 В нём сейчас неожиданно заговорил художник. Красота его успокаивало. Река Воронья, становясь здесь вторым техническим прудом комбината, расстилалась пред ним широкой водной гладью, с заросшими ивняком берегами. И в этом было что- мощное, просторное, заставляло любоваться.
 Первый же пруд, что был во много раз большего размера и прекрасней этого, располагался выше по течению реки Вороньей, тоже никак не мог ни вспомнится Аркадию. Он вырос на этом пруду. Здесь река Воронья представляла собой настоящее водохранилище, окружённое лесом.
 Возле которого располагались три пионерских лагеря, один из которых принадлежал комбинату. Именно, здесь Аркадий любил плавать, загорать и рисовать. Отсюда до их дома в Крапивенке совсем ничего. Летом пионерский горн будил их всех в доме по утрам.
  А чуть выше по реке, в красивом лесу, находилась зона отдыха заводчан с природным травяным пляжем, оборудованная для жителей Крутого Яра и Тулы навесами от солнца, кабинами для переодевания, а также здесь находилась и лодочная станция ДОСААФ комбината. С лодками, катамаранам, спасателями. Аркадий с бывшей женой своей и сыном любил на Палёной поляне проводит свои выходные дни. Однажды он для молодёжной газеты "Молодой коммунар" сделал рисунок, который стал ещё одной его работой о родном посёлке.
 Это район Крутого Яра, со дня его основания, назывался Подгородними дачами. И все, кто здесь жил в своих частных домах, чувствовали себя счастливыми людьми. Многие им завидовали. Такими их делали река и лес, удалённость от комбината и близость к Ясной Поляне.
 Но и здесь, на так называемой "горячке", было тоже неплохо. С низкого старого этого автомобильного моста, железного и громыхающего, не только под колёсами машин, но и под пешеходами, открывался прекрасный пейзаж на комбинат. Он уходил вверх от Аркадия. С рекой и деревьями, густым ивняком по её берегам, огородами одноэтажными и пятиэтажными строениями. В них до сих пор жили люди.
 А на самом верху этого пейзажа возвышались, как железные богатыри, доменные печи, временами пробегал трамвай, проезжали машины. Там шла своя, напряжённая производственная жизнь. А на мосту было тихо. Здесь жизнь словно замирала и её тишина Аркадия не столько успокаивала, сколько пугала.
 Сергея всё не было. Аркадий повернулся по другую сторону моста, где пруд продолжался, на противоположном берегу находилась насосная станция, а за ней, чуть поодаль, находилась его мощная железная плотина. А над ней нависал высокий и крепкий старинный каменный мост, ровесник самому комбинату. Из которого, по нему и обратно, время от времени шли эшелоны с сырьём и другими грузами для комбината, а из него с произведённой им продукцией.
 Не менее красив был вид и отсюда, по другую сторону железного моста. Здесь было тоже хорошо. Аркадий уже совсем не сожалел о том, что пришёл сюда раньше означенного времени, что ему приходится долго ожидать Сергея. Ему было только жаль одного, что он не взял сегодня с собой ни карандаша, ни бумаги. Обычно это было всегда с ним. Но разве ему сегодня до того было? После всего, что ему рассказали об отце Вера с Сергеем.
 А ведь он мог бы, если только бы знал, как здесь хорошо, то и захватил бы с собой карандаши и бумагу. Сделать здесь, хоть небольшой, набросок для будущей своей картины. В нем сейчас заговорил художник, несмотря на все переживания и его тоскливое настроение,   
  И потому он решил прийти сюда позже, когда у них в доме всё будет хорошо, не  столько тяжёлых проблем, как сегодня. Но и в таком сегодняшнем состоянии, он должен всё равно работать, не расслабляться, иначе он не станет настоящим художником. А без этого он не представлял своей жизни. Так как они поклялись, вместе с его другом Жорой Софиным, быть всегда верными своей мечте, иначе их дружба кончится и пути разойдутся. Но друг без друга, как и без искусства, они уже не смогли бы жить. Они давно стали побратимами.
 Думал сейчас Аркадий и о том, что жизнь вокруг них прекрасна и как жаль, что она столь конечна. Вот сейчас они пойдут, вместе с Сергеем, забирать своего отца из больницы, который ещё не знает, что его ждёт в ближайшем будущем.
 Но они-то это всё знают! Мама же тоже не знает о неизлечимой их с отцом болезни, но живёт, много лет уже живёт! Может, потому и живёт, что не знает? Тогда хорошо, что не знает. Пусть и дальше живёт в неведении.
 "Может, так будет и с нашим отцом?- подумалось Аркадию,- может быть, он ещё поживёт с нами?". Это было бы хорошо. О болезни отца мама даже и не догадывается. Они так порешили, что это будет лучше для их здоровья. Все они, дети, очень любили своих родителей и потому за них очень тревожились, переживали. Но своей озабоченности они им не показывали.
 Родителей своих им было за что любить. Не говоря уже о маме, отец тоже очень любил их всех, всю их большую семью, всю жизнь тащил её на себе, не знал отдыха, работал без продыха, не считал трудов своих.
 А забот у него было безмерно. Как и у мамы. Только благодаря каждодневным их трудам и заботам, Аркадий, старший их сын, выучился и стал настоящим художником. Да и сейчас они всех их опекают. Получил свою желанную профессию и цель в жизни. 
 Они с мамой, да и вся их большая трудовая семья, приложили немало сил и средств для этого. Ничего для него они не жалели, урезая себя во всём, экономя на самом насущном.
 И только сейчас, когда прошло уже достаточно времени, как он развёлся со своей женой Мариной, Аркадий, наконец-то понял, насколько человеческая жизнь сложна, непредсказуема и насколько в ней велика роль семьи.
 Вернувшись к своим родителям после своего развода, он получил от их большой семьи сильную моральную и материальную поддержку. Без этого он не выжил бы, не поднялся с колен и бросил бы рисовать. А это было бы для него страшнее всего, без творчества он уже не смог бы жить.
 В том числе, большую поддержку получил он и от своих братьев с сестрой. Они понимали его состояние. Вспомнилось ему сейчас безысходное его состояние, которое он испытывал после своего развода. Оно было страшным. И очень тяжёлым был для него выход из депрессии, в которой он находился несколько лет. Да и сейчас не вышел полностью.
 Вспомнилось ему сейчас, почему-то, и его тяжёлое послевоенное детство. В том числе, и похороны маленькой его сестры Сони, наполненные горем дни, давящие грустью и безысходностью, безмерные переживания отца с матерью.
 Только лишь строительство их "родового гнезда", да ещё его учёба, сильно изменили жизнь всей их семьи, наполнили её новым смыслом и желанием сделать её более счастливой.
 Тяжёлым был их путь к обретению счастья. И здесь роль Сергея была велика. Вот он сейчас ждёт его, своего младшего брата, и думает о том, что у него в жизни, к сожалению, сейчас тоже самое, как у него, не всё гладко.
 Хорошо, что у него появилась такая вот работа, которая ему нравится, которой он отдаётся весь без остатка. Она не даёт ему расслабиться. Иначе бы он не выдержал, настолько Сергей был всегда впечатлительным и мнительным, настолько любил он своих родителей, что Аркадий за него беспокоился и боялся. И не без основания. Боль была написана у него на лице. И он боялся, что это всё прочтёт отец.
 Ему вспомнилось о том, как переживал Сергей, когда узнал о неизлечимой болезни мамы. Это была поздняя осень 1972 года. Мокрая и зябкая. Они ходили тогда вокруг дома на улице Алексея Пешкова, где Аркадий получил со своей семьёй новую квартиру. Ветер сдувал с листвы деревьев мелкую моросящую влагу, бьющую им в лицо, и Аркадий не мог понять: её ли смахивает Сергей с глаз или же свои слёзы:
 -Ты держись, Серёжка,- уговаривал его тогда Аркадий,- такова, брат. жизнь. Все мы смертны, но даст Бог, мама выздоровеет, и всё будет хорошо. Не надо отчаиваться. Нужно верить и надеяться. Только никому не надо показывать своей боли и ходить с таким вот опущенным лицом. Это может плохо сказаться на здоровье мамы.
  Сергей послушаться его, попытался улыбнуться:
 - Ты прав. Я постараюсь...
И он постарался. Точно также он постарается и сейчас при встрече с отцом.  Вот он уже и сам появился на самом верху дороги и спешит-торопится сюда под горку, к нему, старшему брату.
 За спиной у Сергея возвышались доменные печи и Аркадий подумал: "Как интересно сейчас смотрится вот эта крутая вверх дорога, со спешащим по ней человеком на фоне доменных печей!". Аркадий решил обязательно, когда-нибудь, изобразить Сергея на холсте, именно, брата, на этой вот печальной дороге. Даже в такие минуты в Аркадии побеждал художник, а не сын. Хотя, на душе у него было сегодня очень горько и тоскливо.
 Подошёл, наконец-то, весь запыхавшийся Сергей и тихо спросил:
 - Привет! Ты давно здесь стоишь?
 - Нет,- соврал Аркадий.
 Зачем же сейчас излишнее волнения Сергею? И он пояснил:
 - Не волнуйся, всего несколько минут.
 - Я и так спешил,- оправдывался Сергей,- сорвался я с работы и тоже чуть пораньше пришёл. Пошли?
 И они пошли. А ноги-то их сами замедляли движение, как будто к ногам были прицеплены тяжёлые гири. Хотя им и поторопиться было бы надо.         
Вот они уже поднялись наверх к самой больнице, прошли заросший сад и оказались в помещении терапевтического отделения. Вошли в кабинет заведующей:
 - Здравствуйте! Мы пришли за Гончаровым.
 - Вот и хорошо, он вас уже ждёт...
 Вместе с врачом они направились в палату. Отец уже сидел на кровати. Она была заправлена. Личные вещи он уже собрал и сложил на тумбочке, а увидев братьев смущённо-ласково улыбнулся:
 - А вот и вы пришли. Ждал вас, молодцы! Побудьте здесь немного, я только за верхней одеждой схожу.
 Принёс свою одежду. Переоделся из больничной пижамы в свой старенький костюм, надел сапоги и сказал товарищам по палате, с которыми успел сдружиться:
 - Скорого вам всем выздоровления.
 Отец словно почувствовал себя выздоровевшим, оказавшись на воле. В его движениях опять появилась энергия и тяга к жизни. Но лицо было бледно. Сергею было видно, что он держится только лишь на одних эмоциях и силе воли. Сердце его сжалось от жалости.
 Вышли из помещения и отец сам предложил им не идти пешком через громыхающий мост, не лезть в гору, а потом ещё добираться до Крапивенки через весь Крутой Яр.
 - Давайте-ка, друзья, отсюда на автобусе прокатимся?
 - Как?
  Но тут братья поняли, что ему будет очень тяжело идти с ними через мост и через весь посёлок, что он боится не выдержать дороги, и потому сразу согласились:
 - Хорошо,- отозвался Аркадий.
 - На автобусе интересней,- улыбнулся отцу Сергей,- соскучился я по колёсам. Ничего, поправишься, отец, и сядешь за руль.
 - Дай, Бог,- промолвил Семён Савельевич, хотя раньше никогда так не говорил. Он был коммунистом.
 Они так и сделали. Вместо того, чтобы идти к мосту, они прошли насквозь старый больничный городок, зашли за здание бывшей поликлиники и перешли рельсы магистрали "Москва-Симферополь". Им оставалось подняться лишь по крутому склону, вверх к автостраде. А уже там, наверху, по её обочине, им осталось пройти чуть-чуть к автобусной остановке.
 Переходя через рельсы, что здесь в три ряда, Сергей неожиданно подумал: "Как хорошо, что отец ничего не знает о своей болезни, иначе бы он, как сосед Петряков?..".
 Сергею до боли стало жалко отца и страшно за него: "Что же его ждёт впереди?".
Сосед Петряков, тоже фронтовик, узнав, в этой же больнице, про свою неизлечимую болезнь, бросился на эти рельсы под поезд. На этом же месте. Какая страшная смерть!
 Сергей взял под руку отца, а Аркадий его с другой стороны, и они вдвоём помогли ему взобраться на крутой склон автотрассы, выбраться из-под моста, что высоко вздымался над этими рельсами.
 Отец был худощав и лёгок. Сергей это сразу почувствовалось, как только он взял его под руку. Таким отец стал невесомым за время своего нахождения в этой больнице.
 Дожидаться им рейсового автобуса пришлось меньше пяти минут. Междугородние автобусы здесь ходили часто. Они вошли в салон и усадили отца к окошку. Он любил ездить пассажиром. Дорога шла всё время то в гору, то под гору.Они проехали по мосту над железной дорогой, потом над рекой.
 Лёгкий веерок освежал лицо. Отец с удовольствием подставлял его ветру. Начался последний крутой подъём и вот их автобус остановился в центре Крапивенки.
 При выходе из него, по дороге к их дому, многие здоровались с отцом, спрашивали его о здоровье. Он уже не говорил им, что всё у него "в одной поре", а совсем по иному:
- В больницу шёл здоровее, чем иду сейчас из больницы...
 Но Сергею с Аркадием не верилось в это: отец выглядел, всё также. энергичным, стремился идти впереди  них, к своему "родовому гнезду". Делу всей своей жизни. к своей семье, по которой он соскучился.
 Туда, как он говорил, где и "стены помогают". Братья не торопили его, замедляя специально ход, а он чувствовал это и старался идти побыстрее. Но они от него не отставали, готовые всегда прийти на помощь.
 Но вот и "Аллейка". Узкая улица, идущая поперёк всех других улиц в Крапивенке. Она была обсаженная, с двух сторон, высокой акацией и вековыми липами, казалась, зелёным туннелем.
 Отец любил по ней ходить, уклон был здесь небольшой и асфальтовая дорога здесь  была почти ровной. От лип и акаций шёл приятный запах. Хорошо дышалось лесной свежестью. Лес ведь был совсем рядом и, невольно, обращал на себя их взор.
 Они шли молча, почти не разговаривая. А вот и берёзка на перекрёстке у их дома, что на улице Адмирала Невельского. Родовое их гнездо. Отец обрадовался, заметив в окошке Тамару Васильевну и заслышав радостный лай пса Мухтара сказал:
 - Ишь ты, как он обрадовался и забегал! 
 Семён Савельевич вернулся к себе домой и верил, что здесь ему обязательно будет легче. Он должен здесь выздороветь! Так он думал. И братьям было от этого легче. Они тоже начинали верить в это.
 В дверях отца встречали все остальные члены его большой семьи: жена, дочка Вера, внуки Егорка и Оленька. Они все сразу бросились к нему на шею, но их остановила бабушка, Тамара Васильевна:
 - Подождите, дайте дедушке раздеться!
 Но все они её не слушали:
 - Наконец-то, ты с нами! Ура!         
 Особенно радовалась внучка:
 - Не обманул, не обманул, пришёл!- и запрыгала подле него.
 Семён Савельевич разулся, снял свои хромовые сапоги, надел комнатные тапочки и прошёл в их большую кухню-столовую, где был накрыт уже праздничный стол. Пахло грибным супом:
 - Неужели, лапша с грибами?- удивился Семён Савельевич.
 - С белыми,- подтвердила Вера,- Аркадий на этюды ходил, вот и принёс!
 - Вот и хорошо. Мне грибков так давно хотелось. Неужели, до сих пор белые есть?
 - Раз они в лапше, значит есть!- улыбнулась Тамара Васильевна,- вот, если бы ты видел, какой замечательный вид он нарисовал, просто прелесть!
 - Так, где же он?
 - Сохнет в мастерской. Завтра посмотришь, хорошо? А сейчас все быстро за стол, отец по домашней еде соскучился!
 - Очень, даже,- засмущался Семён Савельевич, и это всех удивило. Редко он так смущался. И он тут же спросил:
 - А от Олега какие вести?
 - Сергей, как-то, к нему съездил и проведал. Готовится к возвращению домой. Но пока его не отпускают, он ещё не подготовит себе смену...
 - А как Маша, ещё не родила?
 - Угадал, пока ты был в больнице. Тоже девочка. Скоро будет здесь девичий хоровод,- засмеялась Тамара Васильевна. На что Семён Савельевич заметил:
 - Это неплохо. Дочки всегда ближе к матери.
 На что Аркадий сказал:
 - Достаточно философии, давайте-ка, выпьем за здоровье отца!
 И все поддержали этот тост. Семён Савельевич почувствовал себя дома и ощутил теплоту его стен, радость жизни. Почувствовал, здесь вновь себя, и Сергей. Идти ему в пустую квартиру не хотелось.
А.Бочаров.
2020.