за травами

   Бабушка моя, Таисия Ивановна, приехала к нам зимой, когда мне было 4,5 года.  С ней в дом прибыл сундук, запах ладана, иконки и свечи. Помню жестяную коробку «Монпансье», где были очень вкусные леденцы. Еще появились спицы, мотки шерсти. Если я помогал бабушке перематывать клубки, то мог рассчитывать на леденец. Ничего вкуснее и слаще, как мне сейчас кажется, я в жизни не пробовал.

   Родители уходили на работу, брат с сестрой в школу. У меня признавали хроническую ангину и не разрешали гулять с друзьями на улице.
 
   Поэтому я сидел с бабушкой, слушал её рассказы о том, как жили люди в далеком-далеком  прошлом, учился вязать на спицах, наблюдал, как ловко крутится веретено в сухих и ловких бабушкиных пальцах. Веретено - эта точеная деревянная палочка, скручивала  рыхлую веревочку, которую пряха вытягивала левой рукой из кудели, из воздушного облака овечьей шерсти, а пальцы правовой руки пряхи вращали и вращали его. При этом вытягивалась прочная шерстяная нить. Веретено при этом пело: вжиии…вжиии.
   
   Иногда бабушка открывала сундук и доставала мешочки с травами, бросала щепотки их в большую эмалированную кружку, проговаривая какие-то непонятные слова, настаивала отвар и заставляла меня, его пить. Большей горечи я, наверно, не встречал в своей жизни, но  выпивал всё до последней капли, показывая перед моей знахаркой, какой я отважный. Несколько выпитых кружек этого напитка дали результат, - ангина у меня прошла, и я теперь  мог играть с ребятами на улице.

   Летом, когда мне исполнилось 5 лет, бабушка взяла меня в лес, собирать травы. Вечером, после бани, начались сборы к походу. Почистили туфли, приготовили чистую одежду. Утром мы встали  рано, оделись и, хотя было еще прохладно, двинулись по мосту через речку, луг и дальше в лес.

  Травница  моя вдруг остановилась на мосту, протянула руку в сторону реки  и тихо сказала, - Посмотри...   

  Из-за дальних кустов вставало солнце; длинные желтые полосы высветили небольшой утренний туман над речной гладью; ива на берегу опустила освещённые золотисто-зеленые ветви почти до самой воды, отражаясь в зеркальной глади; вдоль реки, побежала искрясь и переливаясь солнечная дорожка; большая зеленая лягушка медленно подплыла под ветви ивы, и, высунула голову из воды.  Недалеко от нее на лимонно-сливочной кувшинке замерла голубая стрелка - стрекоза, раскрыв две пары прозрачных крылышек с голубыми пятнами на концах. Её большие темные глаза и тонкое голубое туловище казались  для меня  самым главным предметом в картине этого раннего утра.

   Возникла тишина - такая, что я боялся дышать, что бы ее не нарушить. Казалось, то ли эта природа входит в меня, то ли я растворяюсь в ней. Я вдруг осознал, что являюсь очень важной и необходимой частью этого мира, что он создан для меня или  я создан для него, точно также как солнце, ива, лягушка и маленькая голубая стрелка.  Далекие крики петухов только подчеркивали этот краткий миг покоя и радостного восхода солнца.

   - Красиво? – спросила  бабушка.
   - Да…,- выдохнул я.

   Мы с друзьями наверно сто раз бегали по этому мосту, купались и ловили зеленых лягушек, ершей и пескарей, но не замечали прелести и красоты нашего мира.
Сбрызнув меня водой из бутылочки, прочитав молитву и перекрестившись, бабушка неторопливо двинулась вдоль опушки леса. Я, еще под впечатлением от увиденного чуда восхода солнца, шел по тропинке, внимательно оглядывая травы, кусты и деревья, освященные ласковыми лучами летнего солнца. Спутница моя часто останавливалась перед какой-нибудь травкой, кланялась ей и заводила с ней разговор, как со своей старой знакомой.
Спрашивала о самочувствии, об энергии и силе, благодарила ее и срывала несколько веточек или листочков, складывая их в белый мешок. Иногда, поговорив с былинкой, бабушка качала головой и ничего не отрывала, а шла дальше. Хорошо помню, как моя травница спрашивала у цветущей пижмы, много ли она набрала силы от солнца и может ли она поделиться с ней своими кисточками.
   - Кузнецу нашему надо сделать компресс из этих цветков. Мается он ревматизмом. – объясняла она кусту.
   - Бабушка, а ты разве слышишь, что они тебе отвечают? - спросил я.
   - Слышу, внучок, хорошо слышу.
   Мне в какой-то момент показалось, что пижма согласно покивала своими ветками.
   - А почему я не слышу? - снова не отставал я.
   - А ты поговори с ней и услышишь. – ответила бабушка.
   Ответ ее меня изумил. Оказывается с травой можно говорить.

   - Можно говорить с травой, с деревьями, с землей и небом, но не все это могут, внучок.
   - А я смогу?
   - Ты сможешь, - ответила она, - надо только быть чистым внутри и снаружи.

   Я вот до сих пор думаю, до какой же степени нужно очистить себя, свои мысли, что бы чувствовать и слышать природу.