Дама с собачкой

(почти по Чехову)

    На одном из курортов в Баден-Бадене появилась новое лицо: дама с огромным бульмастифом. Василий Комунахин, владелец парохода и игорного дома, проживший в Баден-Бадене уже две недели, интересовался всеми новыми лицами.
    – Классная телка! – подумал он, когда впервые увидел ее на аллейке в городском саду. Она гуляла по набережной в соломенном берете, в шортиках, в ярком топе от Кастиль Бежара со своим бульмастифом на поводке. Собачка лениво и гордо задирала ногу под каждой араукарией, под каждым рододендроном, под каждой секвойей. Будет уместно сказать, что Комунахин уже не раз и не два изменял жене в Баден-Бадене. Три раза изменял Комунахин своей жене. Если не все четыре!

Он понимал душой, что поступает нехорошо, но ничего не мог с собою поделать. Жена, унылая, смурная, владелица большого фитнес-зала и зада, ему надоела сразу же после свадьбы, поэтому он обыкновенно предпочитал отдыхать один. О женщинах он отзывался всегда дурно, но, несмотря на это, его почему-то постоянно к ним тянуло.
    Однажды под вечер он встретил ту самую даму с собачкой в саду. Ее глаза, нос, шея, высокая, упругая грудь и особенно ноги говорили ему, что это дама из приличного общества. Комунахин поманил к себе пальчиком собаку. Пес глухо зарычал и оскалил желтоватые клыки.
    – Милый пес! – заметил Комунахин, заискивающе улыбаясь.
    – Да. – согласилась дама, и покраснела. - Только злая очень.

    Звали даму, как и предполагал Комунахин, Виолетта. Они стали встречаться на прогулках. Встречались целый день. То тут, то там, а то и в другом месте. Первый день пролетел как одно мгновение. Наступила ночь.
    – Ну, так куда же мы теперь пойдем? - трепетно дыша, спросила Виолетта. – Ко мне разве что? – грудь ее взволнованно вздымалась.
    – Да! Да! Да! – сглотнув набежавшую слюну, тоже взволнованно согласился Комунахин. - Пойдемте к вам! Только поскорее!

    И они, смеясь на ходу, взявшись за руки, словно малые дети, высоко задирая голени, побежали в гостиницу. Виолетта на бегу игриво сбрасывала с себя шорты, бусы, лифчик и топ. Комунахин тоже, игриво запутавшись в штанине, нелепо подпрыгивая на ходу, стаскивал с себя ненавистные спортивные штаны. Наконец, тяжело дыша, крепкий, плотный и потный, он встал перед ней во всей своей красе.
   
– Милый, милый, милый… – Виолетта протянула к нему свои тонкие, словно лебединые шеи, руки. Была она в этот миг как-то трогательно невинна, и наивна. От нее веяло какой-то детской чистотой, простотой и порядочностью мало грешившей женщины. У Комунахина на душе было светло и чисто. И он осторожно сделал к ней первый шаг. И вдруг, в туже самую секунду, громадный бульмастиф, внезапно выросший словно из-под земли, бросился на Комунахина и в одночасье мощными лапами поверг его на пол. Последнее, что слышал Комунахин, был неистовый хриплый лай ужасного пса, истошный визг Виолетты и собственный, нечеловеческий, душераздирающий вопль. Потом все исчезло.

    – Я так и знала! Я так и знала! Вот так всегда! – услышал он сквозь какую-то пелену голос Виолетты. Комунахин приоткрыл глаза. Первое, что он увидел, был высокий белоснежный потолок. Второе – голубые глаза Виолетты.
    – Где я? – прошептал он одними потрескавшимися, сухими губами.
    – Все хорошо, милый! – дрожащим голосом успокоила его Виолетта. – Операция прошла успешно!
    – Какая-такая операция? – возмущенно встрепенулся Комунахин и попытался приподняться. – Что это еще за операция такая? Не знаю никакой-такой операции!
    – Тебе нельзя вставать! – тревожно воскликнула Виолетта и своими, неожиданно сильными руками пригвоздила его к постели. – Я, мерзкая, дурная женщина! Нечистый попутал меня! Грязный попутал! – вдруг заплакала она.
    – Да что такое-то, в самом-то деле? Отчего ты себя коришь попусту? – спросил Комунахин.
    – Не надо меня успокаивать! - отвернулась Виолетта. – Дура я! Лохушка! Ведь знала, знала же! Ведь каждый раз со мной такое! Каждый раз! Одно и то же! Так ведь нет! Опять, за свое!
    – Да в чем дело-то! За какое-такое – свое? Объясни мне хотя бы! – взмолился Комунахин.
   
-Да… махнула виновато рукой Виолетта. - Все моя похоть! Неуемная всепоглощающая страсть! Я ведь как увижу мужика – так сама не своя становлюсь! Аж дрожу вся от вожделения. Так ведь муж мой, в рот ему пароход, что удумал! Он собаку специально надрессировал на это дело!
    – На какое дело? – все больше волнуясь, спросил Комунахин.
    – Да я, дурочка такая, совсем забыла. - Виолетта уныло вздохнула. – Надо мне было сразу предупредить тебя… В общем… Он, как бы специально натаскал эту скотину, собачку нашу, вот этому!
    – Чему, вот этому? – испуганно спросил Комунахин.
    – Ну, тому! Откусывать там всякое.... – Виолетта кивнула головой в район паха Комунахина.
   
Комунахин в каком-то бессильном отчаянии, со стоном откинулся на подушку и закрыл глаза. Из мрака возникшего в сознании неясного пространства на него, забавно высунув розовый язычок, хитровато щурясь, глядел давешний бульмастиф.