Дух Джемаа-аль-фна

Чуден Марракеш при тихой погоде. Чудесный город.

Когда говоришь о Марракеше, жемчужине востока, испытываешь восторг, эстетическое наслаждение. Восторг от Марракеша переполняет душу и далее растекается по всему телу. Растекается от неустановленного места хранения души человеческой и доходит до самых пят. До дрожи хорош Марракеш! Атмосферное место!

Кстати, ЮНЕСКО в перечень нематериального наследия человечества включает атмосферу площади Джемаа-аль-фна и охраняет ее. Я согласен с ЮНЕСКО. Мир не материален, и материальное ему чуждо. Дух первичен! Дух без охраны — тлен.

Как то я пришел сюда в неурочное время, глубокой ночью. Площадь была безвидна и пуста, но Дух Джемаа носился под бездной неба. Небо было черным как смоль, и покрывало своим звездным покрывалом почти всю площадь. Что значит почти всю? Ну, кроме того угла, где ходят люди, и произносят таинственное слово «гашышььььь, гашышьььь». Это место небо покрывать не будет, там беспросветная мгла.

И был вечер, и было утро. Настал день. 

Днем Дух Джемаа-аль-фна в рабочем порядке дует от Ктубии, через головы торговцев, заклинателей змей, попрошаек, зевак, зазывал, «брокеров» (людей, которые ищут случайный заработок в потоке иностранцев), и задувает в переулки Медины, где приобретает особую концентрацию в районе берберских кожевенных мастерских. 

Я люблю ходить под вечер по этой площади, и у меня уже выработался свой ритуал. Я вхожу со стороны почты, и направляюсь в Медину. Захожу в самую гущу толпы, снимаю с плеча змею, любезно повешенную туда заклинателем, отказываюсь от фото с обезьяной, не пью сок у зазывающих меня соковыжимателей номер 17 и номер 29. Не потому, что я не люблю простые числа, а потому, что непостижимым образом, сок граната выжатый на площади имеет более светлый цвет, и менее насыщенный вкус, как если бы туда могла попасть обычная вода. Злые языки утверждают, что знают разгадку чуда. Вода попадает в стакан предварительно, а сок лишь дополняет стакан, чтобы он не был на половину пуст.

За соком я иду в Медину. Там меня встречает полчище продавцов желяб. Желябы — моя страсть. Длинные с капюшоном. Короткие, с кисточками, напоминающими цицит. Купил бы их все, но беда с размерами.

Продавцы тоже меня узнают, и кричат, что именно сегодня у них для меня есть огромного размера желяба, по исключительно низкой цене... Хоть знают, шельмецы, что у меня косая сажень недалеко от плеч. Не лезут на меня местные одеяния! 

Впрочем, я сдаюсь, захожу примерить. Увы, и сегодня желяба моей мечты не становится ни ближе ко мне, ни шире в плечах. Народы Африки невелики размером, и, никакие желябы не сходятся у меня пониже груди. Тем не менее, продавец утверждает, что все хорошо, и мне он готов уступить вещь за 900 дирхамов. Я называю свою цену — 150. Продавец говорит, что эта исключительная желяба не может стоить дешевле 700, 600, и даже 500 дирхамов. Я разворачиваюсь к выходу. Меня все таки смущает, как я появлюсь в приличном обществе с несходящимися пуговицами. Декольте такого размера.... Нет, не мой стиль. Цена падает до 300, затем 250. Говорю себе: за 200 возьму, и на вопросы людей, почему они видят мой живот, буду отвечать: у мужчины всё что выше пояса — всё грудь. Сам же немного двигаюсь к выходу. На мне повисают два араба, в попытке любой ценой выше 250 дирхам сбыть мне желябу. Я ощущаю их страстное дыхание у моего локтя, а ухо ловит нежный, но немного шепелявый ввиду отсутствия зубов шепот. 

- Май френд. Онли фор ю! Гуд кволити! Найс желяба! Ту хандред фифти! Вот из ё ласт прайс? 

Такими бы устами «гашышьььь» на площади кричать....

Но я как Самсон в кругу филистимлян иду вперед, Что мне два араба? Авось сдюжу. Мы русские евреи, с нами Б-г! Выдержим все, и широкую ровную грудью дорогу проложим себе в этом море бушующих арабов. 

Да и времени нет, меня ждет Медина. Самый дальний ее край. Там, на углу, который в смерть пропах ослиной мочой и натуральными красителями для кож, которые делаются не то из помета голубой птицы, не то из помета голубого верблюда, ждет меня стакан гранатового сока. Я куплю его не торгуясь, на сэкономленные от непокупки желябы деньги. Я вдохну его аромат, и сделаю первый, самый важный глоток. 

Великолепно. 

И, несмотря на то, что стакан моего сока уже наполовину пуст, душа наполняется оптимизмом. Святой дух Джемаа-аль-фна творит чудеса, вселяя в людей радость бытия. 

Возвращаюсь назад уже через опустевшую площадь. Убрали змей, увезли обезьян, и лишь доносится откуда то из угла «...ишььььььььь, ….ишьььььььь». Кто то видать не спит. 

Продавцы номер 17 и 29 игнорируют меня, в глаза не смотрят. Обиделись наверное. Но ничего, важнее, что я их помню. И когда, пусть не скоро, я опять приду на площадь, то вновь пройду рядом! Но - мимо. Я свой сок в этой жизни нашел!

Площадь вновь безвидна и пуста, и ночь, своим звездным покрывалом накрывает ее почти всю.

Красота.

Огромное пустое пространство.

Крикнуть бы сейчас что есть мощи «Тагиииииил!», чтобы тысяча ил! ил! ил! пролетела по площади, символизируя мощь русского присутствия.

-Тагииииилллл, берберы!!!

Громко? Можем повторить!

Но я не из Тагила. Кроме того, я из реформистского течения. Посему мне важно кричать «Тагил» в душе, а не в каменном мешке Джемаа-аль-фна. Самосовершенствование, желание стать лучше, сохранить душу чтобы не стыдно было вернуть ее В-вышнему в конце пути — вот задача человека, в том числе в этот полночный час. Для этого не надо кричать в голос! Для этого нужен труд души!

Так переполненный чувствами я возвращаюсь в отель. Мое пребывание в Марракеше завершено. В эту гавань я вернусь ровно через год. 

ЮНЕСКО! Спаси и сохрани святой Дух Джемаа-аль-фна! И ныне и присно и вовеки веков, но уж как минимум, до следующего моего пришествия.