Буратино. психоналитический взгляд

Сказка «Золотой ключик, или Приключения Буратино» уже не раз была предметом анализа, в том числе психоаналитического. В. Лохоня, увидел в работе А. Толстого изображение процессов сексуальной революции [1]. Известный психоаналитик В. Медведев отнес эту сказку к категории «сказок-мутантов», которая использует традиционную сказочную символику не «во благо, а во зло» психике ребенка. По его мнению — это настоящая «советская» сказка, которая вместо помощи в индивидуации, создает носителя массовой психологии — послушного «робота», для которого счастье — в гарантированной «похлебке» [2]. Анализом этой сказки занимаются и литературоведы. В содержании «Буратино» они находят события жизни А. Толстого, критику поэтов Серебряного века и театральной жизни в Советской России [3].

Психоаналитических интерпретаций любого продукта творчества может быть множество. Как в рамку можно вставить фотографию с любым сюжетом, так и анализ произведения можно наполнить множеством пониманий, в которых смешиваются проекции интерпретатора и бессознательные мотивации автора.

Сказка, когда она не плод авторской фантазии, а живет как народная, затрагивает самое глубинное в психике ребенка и закладывает в него жизненные сценарии, надежность которых проверена не на одном поколении. Авторская же сказка, как правило, симптоматическая — проекция внутренних проблем и личного опыта автора, — тем не менее, именно она часто предсказывает перемены в культуре и психологии человека. Обостренное восприятие сказочников приводит к тому, что они конструируют личное и коллективное бессознательное, содержания которых определяют реальность последующих поколений.

Анализируя хорошо известные сказки Ш. Перро, В. Медведев выделяет шесть вариантов формирования женской идентичности в европейской культуре. Кстати, только один из сценариев (сказка «Ослиная шкура») он относит к варианту «полноценного» психосексуального развития девочки. Все остальные демонстрируют результаты больших или меньших «недоработок» воспитания и влияние «грустных» жизненных обстоятельств. Например, столь любимая многими «Золушка» отражает установку на компенсацию «недополученной материнской любви» и решение своих проблем путем эксплуатации Принца [4]. Можно предположить, что для мальчика в сказках также можно найти некоторые примеры для идентификации. Кто-то может сказать, что Буратино на фоне современных героев «счастливого детства» затерялся и его время уже закончилось. Буратино сделал свое дело — Буратино может уйти! И от его жизненного сценария остался только бренд в виде длинного носа и полосатого колпачка с кисточкой на конце! Попробуем доказать, что это не так! Рассмотрим сказку «Буратино» как описание жизненного сценария и вариант мужской идентификации, который нередко встречается среди нас.

Еще Оскар Уайльд говорил о художнике, как творце действительности. По его мнению, пока У. Тернер не изобразил на своих картинах лондонские туманы, никто даже не знал, что это такое. Так и сказка «Буратино» — в ряду множества других сходных творений (сказок, мультфильмов, игрушек...) — создала героев, которые сначала структурируют психику ребенка, а затем порождают ее взрослое воплощение — людей, которых мы видим рядом с собой.

Если посмотреть на первоисточник текста про Буратино, — сказку Карло Коллоди «Приключения Пиноккио» — то можно сделать вывод, что итальянский текст — это чисто морализаторская сказка, в которой проповедуется набор простых истин для ребенка: надо слушать взрослых, надо ходить в школу, надо любить родителей и еще ряд подобных же «надо». А для чего «надо»? Для того, что, если ты будешь следовать этим заповедям, произойдет чудо — ты станешь взрослым и обретешь весь мир. На символическом уровне в сказке так и произошло — деревянная кукла Пиноккио превратилась в настоящего живого мальчика с множеством желаний.

В «нашем» варианте сказки морализаторство также присутствует, но служит не индивидуации, а формированию «коллективного» человека «нового» общества (А. Толстой написал сказку в 1935 г.). Такой человек, детство которого проходило в условиях неудовлетворенной потребности в материнской любви (в силу советской системы воспитания), хорошо «вписывался» в любой коллектив, берущий на себя материнские (в том числе морализаторские) функции.

Итак, давайте обратимся к тексту самой сказки, понаблюдаем, что в нас — нынешних взрослых — можно признать ее отголосками. Продолжается ли та цепочка, в которой все были Буратино: «...отец Буратино, мать Буратино, дети тоже Буратино...»? Складывается ли наша жизнь по сценариям, скрытым в этой сказке?

ОБЩИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ О СКАЗКЕ «БУРАТИНО»

1. Несколько слов о названии. Если бы сказка называлась «Буратино или поиски ключа к дверце», то это могла быть сказка об эдипальных переживаниях ребенка — любовном интересе к одному из родителей и соперничестве с другим. Сказка «В поисках ключика» — могла быть сказкой, в глубинном содержании которой, — аутоэротические переживания ребенка по поводу «запретных» исследований своего тела («Держи руки поверх одеяла!»). (Аналог сказки Ш. Перро «Синяя борода» об аутоэротизме девочки на фаллической стадии [4]). Но сказка о «Золотом ключике или Приключения Буратино»? «Золото» — это указание на анальную фазу, «ключик» — на фаллическую. То есть это сказка о доэдипальных коллизиях детской жизни, о похождениях Буратино, его друзей и врагов (с несформированным полом и неосвоенным полоролевым поведением), о борьбе за деньги, власть и популярность.

Однако слово «приключения» в названии наводит на мысль об известной в психоанализе бессознательной фантазии ребенка («семейный роман») о своих «настоящих» родителях, которых он потерял в силу некоторых обстоятельств детства, но всегда хотел найти. Поэтому «Буратино» помогает психическим защитам ребенка от непереносимых детских и более поздних переживаний. Из этих размышлений следует, что сказка помогает ребенку пройти несколько стадий развития и может быть ему интересна и в раннем детстве и после него.

2. Видимо возраст четырех-шести лет — это период первого знакомства с этой книгой: кому-то ее прочитали, кто-то прочитал ее сам. Это возраст потерь и обретений, в числе которых — выбор направленности либидо (на самого себя или на внешний объект), окончательный выбор пола, а еще — нюансы активности и пассивности. В общем, у ребенка от этих проблем голова идет кругом!
 
Вряд ли девочке будут интересны «Приключения Буратино» в той степени, чтобы сказка стала для нее любимой. Скорее всего, она породит тревожность в отношении мальчиков: они, как и Буратино, — проказники, «шалуны», от которых надо держаться подальше, пока не освоен контроль их «длинных носов».

Сказка «Буратино» — это мужская (потому что для мальчиков) и даже антиженская сказка, которая обесценивает гетеросексуальные отношения, демонстрируя неприятие женского поведения и эмоциональности, да и самого брака. Сказка отражает историю освоения главным героем нарциссической жизненной позиции, в которой либидо находит разрядку (удовлетворение) в «обладании» массой. Один из вариантов овладения массой рассмотрен В. Медведевым при анализе сказки Г.Х.Андерсена «Огниво» [5]. В этой сказке счастье ассоциируется не с нахождением объекта любви, а с обретением власти над массой, способности манипулирования ею и использования в своих целях. В «Буратино» объектом любви является не внешний объект и даже не масса, а Я самого героя, при этом манипуляция массой носит нарциссический характер и нужна для поддержания своего грандиозного Я. На это символически указывает неудачная попытка утопить Буратино в болоте: он не тонет, не погружается в массу (женскую стихию), а плавает по поверхности, как настоящий нарцисс, использующий ее для своих потребностей.

В сказке «плохой» отец в лице Карабаса проиграл Буратино, но это не та победа, которой завершается эдипальная ситуация с отложенным полноценным удовлетворением. Эта «ненастоящая» победа с достижением регрессивной цели — фиксации в инфантильном удовольствии игры в кукольном театре, где Буратино не будет взрослеть, а будет «играть самого себя» в повторяющейся истории своих приключений, обретя счастье нарциссического удовлетворения.

Почти девяносто лет назад в образе Буратино воплотилась мечта, реализованная в современной культуре нарциссизма, в которой длинный нос вроде бы и фаллический символ, но «задирается» не для традиционных гетеросексуальных, а лишь для нарциссических радостей.

3. Сказка адресована ребенку, осваивающему фаллическую стадию развития и эдипальные переживания, на что указывает длинный нос Буратино, когда еще свежи фантазии предыдущей анальной стадии, от которых нет причин отказываться. Поэтому история появления на свет в виде анального продукта, символом которого является полено, не лишена эмоциональной заряженности и может подтвердить фантазии ребенка в реальности такого способа рождения. Однако ответ на вопрос «откуда я взялся?» ищется и в фантазиях более раннего детства, на что указывает присутствие корзины с яйцом в каморке Карло. Для ребенка, слушающего сказку, это только подтверждает фантазию о появлении ребенка как яйца, о чем ему уже рассказала сказка «Курочка Ряба».

Хотя нос у Буратино находится там, где он и должен быть, ребенок чувствует связь этого носа с его «маленьким пенисом», а приключения этого носа в сказке намекают на грядущие удовольствия и опасности: можно получить удовольствие и ткнуть его в чернильницу Мальвины, но надо помнить и об угрозах со стороны Другого. Только вышел Буратино из родительского дома, как тут же был схвачен за нос полицейским. Оказывается в мире Других не меньше причин для страха кастрации, чем рядом с родителями. Страх можно преодолеть, идентифицируясь с родительской фигурой, а можно вернуться в каморку Папы Карло и остаться рядом ним, используя свой длинный нос, но не для мужских «забав», а для нарциссических самоудовлетворений, т.е. отказаться от эдипальных притязаний и остаться в нарциссической позиции аутоэротизма.

Буратино, хотя и цепляется в каморке Карло за длинный крысиный хвост, ищет для себя другой путь, не связанный с гетеросексуальностью и не обремененный кастрационными переживаниями. Но и на этом пути его подстерегают опасности: не каждый «с хвостом» готов включаться в игры аутоэротизма и гомосексуальности. Для Крысы привычнее осваивать норки, занимая активную позицию, а не любезничать с таким же «хвостатым». Поэтому для Буратино остается лишь бегство от фалличности, феминизация, переориентация либидо на себя. Кстати, окончательно он ставит точку, отказываясь от выбора мужского пути, когда Папа Карло на лестнице в подземелье как Золушка теряет свои башмаки, а пес Артемон — символ женской сексуальности [1], — душит крысу, окончательно уничтожив хвостатого носителя мужественности, который препятствовал бегству в нарциссизм и бесконечное бесполое удовольствие.

Здесь возникает вопрос для тех, кто не хочет быть в массе или не желает ею управлять, — через какие испытания надо пройти, чтобы в детстве — стране вечного праздника — остаться навсегда? Ведь на этом пути надо бороться не за «ключ к заветной дверце», а за маленький ключик, который в мужском варианте есть путь к нарциссическому овладению «восторгами» толпы.

Итак, «Буратино» — это история о том, как задержаться в инфантильном состоянии и обустроиться в нем, не уходя во взрослость. Это сценарий пути, на котором можно «избежать» эдипа и пубертата, обретя нарциссизм местом постоянного обитания. И тогда расположение фаллического символа у Буратино вовсе не случайно: оно означает, что фалличность используется не по назначению, — не для сексуальных побед, а для нарциссических утех. Этим Буратино близок нашему времени с его избеганием гетеросексуальности и освоением других способов получения удовольствия. Символически это отражено концовкой — спуском в подземелье, где правит принцип удовольствия, где на сцене театра бессознательного можно отстраниться от реальности своего и чужого пола.

Крыса Шушара, обладательница длинного хвоста, еще как-то пыталась призвать Буратино к «правильному» для него мужскому поведению, удерживая его от нарциссической позиции: сначала она хотела наказать Буратино за шалости с хвостом, накладывая запрет на мастурбацию, а затем пыталась остановить регресс в царство инфантильных удовольствий, скрытых за таинственной дверцей. И оба раза мужское начало терпит поражение. В первом случае деревянный башмак Карло остановил крысу от уничтожения аутоэротизма Буратино, а во втором, как говорилось выше, — постарался пес Артемон. В обоих случаях женская сексуальность уничтожает навязчивую мужскую, подталкивая Буратино к детской нарциссической позиции.

4. Для ребенка, который слушает эту сказку, тема взрослых отношений и рождения ребенка так и останется загадкой. Действительно, в этой сказке трудно разглядеть носителей женского и мужского. Их различия замаскированы или общей символикой (хвостатость кота Базилио и лисы Алисы), или схожестью пола (Джузеппе и Папа Карло — оба мужчины, хотя в сцене «зачатия» Буратино один выполняет функции матери (Карло), а другой — отца), или несоответствующим полоролевым поведением (Карло, обладая прекрасной дверцей, не знает, что с ней делать, завешивает её холстом и живет в нищете). Создается впечатление, что в этой сказочной стране не существует гетеросексуальных отношений.

Чтобы не изображать молодую пару, у которой родился ребенок, и «затуманить» историю рождения Буратино, автор описывает двух стариков, один из которых является отцом, второй — матерью. Только на символическом уровне ситуация несколько проясняется: Джузеппе — мужчина-столяр (дерево — женский символ), занимающийся ритмической деятельностью — то он пилит, то строгает, и можно предположить, что он охоч до женского пола. «Папа-Мама» Карло тоже не святая. В свое время она много ходила со своей шарманкой (женский генитальный символ) по городам, зарабатывая себе на жизнь «игрой» на ней.

Даже Тортила, которая символизирует гетеросексуальность (фаллическая змеиная голова и панцирь, куда эта змея прячется), хотя и обладает ключиком от заветной дверцы, не знает, кому его дать для использования. Вокруг одни извращенцы: Карабас, хотя и с длинной бородой, но не знающий, что с нею делать; Дуремар, хотя и с сачком (женский символ), но и ему никакой ключик не нужен: «... отчего же ты не взял у Черепахи ключик?.... Вот еще! — променять превосходнейших пиявок на какой–то ключик...»

Прошли годы и читатель-ребенок подрос. Конечно, сказка уже встроилась в его психическую реальность, но теперь она может интерпретироваться по-другому, хотя суть ее остается та же. Итак ...

ПОДРОСТОК ПЕРЕЧИТЫВАЕТ БУРАТИНО

Теперь читатель-подросток воспринимает Буратино как своего сверстника, рядом с постаревшими родителями, а его проблемы — как отражение своей жизни.

 1. Отец Джузеппе уже не может справиться со своим поленом: оно не откликается на его усилия. И маму Буратино, которая потеряла свои женские качества (шарманка давно не играет), все соседи называют мужским именем Папа Карло. Папа и мама живут в разных домах (спальнях). Мама «Папа Карло» не только потеряла способность к деторождению, но и всякий интерес к сексу (она живет под лестницей и не ходит по ней), а картина с котелком на огне только напоминает о прошлой сексуальной активности...

В период пубертата ребенок вторично осваивает эдипальные переживания, и объектом либидо вновь (после латентного периода) становится родительская фигура противоположного пола. На это намекает тот факт, что под влиянием мамы Карло (во время манипуляций с поленом) у Буратино растет нос, а сильная привязанность к ней подчеркивается его равнодушием к Мальвине. Буратино не пугается своих симбиотических порывов — трется об маму, а она отвечает ему взаимностью и подкармливает «луковицей», однако инцестуозный запрет все-таки толкает Буратино на поиски «заботливой мамы» вне дома.

2. Вырос «шалун» — признает Карло. Буратино убегает из дома от материнских соблазнов в социум и пробует там реализовать свою гетеросексуальность: «Буратино хотел проскочить у него между ног, но полицейский схватил его за нос и так держал…». Что делать Буратино в такой ситуации? Дома — запрет на инцест, уходишь в люди — там агрессивные, пугающие женщины. Как выживать, когда рядом нет отца, который мог бы быть примером для подражания и привить навыки обращения с противоположным полом? С несформированной «мужественностью» Буратино вынужден возвращаться в инфантильность, а там — или нарциссизм фаллической стадии, или младенческая зависимость от матери.

Мама Карло настаивает на втором варианте и пытается подтолкнуть Буратино в комфортный симбиоз: «... я с тобой ужо расправлюсь, — отпыхиваясь, проговорил Карло и хотел засунуть Буратино в карман куртки...». Но там, в тепле материнского лона — смерть, поэтому «…он ловко вывернулся, шлепнулся на мостовую и притворился мертвым...». Возникает такая ситуация: оставаться в зависимости от мамы Карло Буратино не желает, «мужскую» борьбу с крысой он проигрывает, к переживаниям амбивалентности Эдипа он не готов. Только в нарциссической позиции, используя связь с массой, исполняющей материнские функции, он может спастись в мужском мире. Так мы получаем историю того, как формируется инфантильный мужчина с нарциссической позицией, который стал обычным явлением в больших городах.

3. Страхи эдипальных переживаний и дальнейшего «правильного» развития привели Буратино не в школу, а в кукольный театр — полотняный балаган (в интерпретации В. Медведева балаган или шатер — это замок кастрации, т.е. место, где можно зафиксироваться в своем доэдипальном развитии [4]). Еще одно указание на фиксацию в этом аутоэротическом состоянии — билет в балаган стоит 4 сольдо. (В анализе сказки «Огниво» это число В. Медведев рассматривает как символ фиксации мальчика в мастурбационной активности, отсутствии выбора либидного объекта и обращении либидо на себя [5]).

4. «Буратино» не формирует у подростка, перечитывающего эту сказку, гетеросексуальную установку. Если Золушка пыталась с помощью туфельки (генитальный символ) притянуть эротический порыв Принца на себя, то мама Карло с помощью башмака пытается, наоборот, убить фаллического зверя (крысу), демонстрируя свое неприятие гетеросексуальности: в нарциссическом мире туфельки (башмаки) просто не нужны, а принцы или принцессы для решения своих проблем здесь не используются.

5. Сказка «незаметно» также формирует негативную установку в отношении брака, подкрепляя нарциссическую позицию: «Я грустный потому, что я хочу жениться, — ответил Пьеро. — А почему ты не женился?— Потому что моя невеста от меня убежала...— Ха-ха-ха, — покатился со смеху Арлекин, — видели дуралея!..». Ненадежное это дело — брак! Нет там стабильности! Но зато много агрессии: «Девочка с голубыми волосами или тридцать три подзатыльника». А что предлагает сказка в противовес браку? Она предлагает другую жизнь, о неограниченной сексуальности в которой поют куклы свою песню: «Нос налево, хвост направо...». От таких перспектив и упущенных возможностей в театре плачут все: и кормилица, и «пожарный плакал навзрыд».

ДОЭДИПАЛЬНАЯ СХВАТКА «ДЛИННОГО НОСА» С «ДЛИННОЙ БОРОДОЙ»

1. Кто такой Карабас? Мужчина средних лет, возможно, с сексуальными расстройствами, и, хотя свою длинную бороду он все время «засовывает в карман», — он одинок. На присутствие «мужских» проблем указывают его сложности в обращении с огнем — символом мужской стихии: «Помусолив пальцы, он потрогал жаркое, и оно показалось ему сырым. В очаге было мало дров... Карабас Барабас сидел перед очагом в отвратительном настроении. Сырые дрова едва тлели». Видимо неудачи в отношениях вернули его к ранним фиксациям в развитии — к пищевым утехам и анально-накопительным тенденциям. Теперь его главная цель — получить новый кукольный театр и заработать еще больше, используя нарциссичных кукол-актеров, живущих в его балагане («замке кастрации»).

2. Буратино также хочет обрести театр, но ему трудно совместить свою жажду нарциссического удовлетворение от зрителей с потребностью власти и денег у Карабаса. В театре, который в конце сказки обрел Буратино, денег вообще нет — Мальвина просто раздает билеты на спектакль. Поэтому театр Буратино по своей природе орально-нарциссический, где все материнские заботы возложены на Карло. Карабас и Буратино явные антагонисты, представляющие анальную фиксацию и нарциссическую. А ведь они нужны друг другу и могли бы создать эффективный гомоэротический союз — организатора кукольного шоу и нарциссического актера, что особенно востребовано в современной жизни. В сравнении же с деловыми качествами Карабаса Папа Карло — просто маргинал, не способный жить в мужском мире.

3. Схватка двух догенитальных мужчин (Карабаса и Буратино) происходит не из-за женщины. Мало того, Артемон, как символ генитальности Мальвины [1] не стоит в стороне, а защищает Буратино. Эта символическая ситуация схватки мужественности и нарциссичности отражает современные реалии, когда нарциссическая позиция, изначально присущая женщине, превращается в место обитания современного инфантильного мужчины.

Еще один интересный момент. Если Артемон — это намек на генитальность Мальвины, а собаки — инстинкты, искушения, то, пока Буратино борется в доэдипальной схватке с плохим отцом, Мальвина борется со своими инцестуозными порывами к Карабасу. Будь Карабас не столь анально фиксирован, если бы он заметил женственность Мальвины, то для нее это был бы приемлемый вариант отношений. Их общая фиксация на театре, плюс природная нарциссичность Мальвины — все это могло бы сформировать неплохой семейный альянс продюсера и «шоу-звезды», как и в случае Буратино и Карабаса.

4. В сказке Ш. Перро «Кот в сапогах» для девочки была представлена стратегия выбора идеального мужа [4]. «Буратино» — это сказка для мальчиков, в которой немного рассказано о женской психологии. Рядом с Мальвиной присутствуют два мужчины — Пьеро и Буратино. Видимо Мальвину можно отнести к типу женщин с доэдипальной организацией психики, у которой присутствует расщепление любви (нежности) и секса, и с трудностями в их объединении в отношениях с одним человеком. Буратино для Мальвины — это страсть, инстинкты и природная потребность иметь ребенка от такого жизнеспособного мужчины. Пьеро для Мальвины — это любовь, нежные отношения с заботливым мужем и хорошим отцом для их детей (от Буратино, о чем Пьеро конечно не узнает).

Представленные здесь фрагментарные записи, которые появились при перечитывании «Буратино», приводят к выводу, что сказка не умерла в наше время. В ряду множества современных сказочных историй есть и «Буратино», который готовит из своих читателей орально-нарциссический вариант мужской идентификации, представителей современной нарциссической культуры.

1. Лохоня В. «Приключения Буратино» в свете психоанализа литературной символики или Алексей Толстой как зеркало сексуальной революции [Электронный ресурс] // Практическая психодинамика. URL: https://vapp.ru/biblio/ (дата обращения: 17.03.2023).
2. Медведев В. Психоанализ советской культуры [Электронный ресурс] // (дата обращения: 17.03.2023).
3. Петровский М. Книги нашего детства. — СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2006. — 424 с.
4. Медведев, В. Модели женской идентичности в сказках Шарля Перро: психоаналитическое исследование // Russian Imago 2002. Исследования по психоанализу культуры. — М.: Аграф, 2004. — С. 239–379.
5. Медведев, В. Огниво, или Сказка о вхождении во власть. // Russian Imago 2001. Исследования по психоанализу культуры. — СПб.: Алетейя, 2002. — С. 306–375.