Я не могу быть равнодушной

В соавторстве с О.М. Шарак (публикуется с ее согласия)

        О том, как долгое военное четырёхлетие прошло в упорном и опасном труде геологоразведчика в сибирской глухомани, как тогда вдали от родного дома были опорой и поддержкой письма мамы из далекой Читы, рассказала в своих рукописных воспоминаниях теперь уже покойная Елизавета Александровна Шарак, в девичестве Бусарова.

     Из Читы, где жила семья, в 1934 году Елизавета Бусарова, или, как звали её в семье, Лиля, уехала учиться в Томский индустриальный институт. После завершения учёбы в июне 1941 года её с дипломом инженера-гидрогеолога направили в геологоразведочную партию на Алтай, в Горную Шорию. В посёлке прииска Ивановка, где разрабатывалось месторождение марганца, ей дали, как она пишет,  «небольшую комнату со столом,  походной  койкой, этажеркой и кухню с плитой, столом и парой табуреток. Окна по одному в комнате и кухне были обращены в сторону вечно мурлыкавшей реки Усы. А за рекой высились величественные горы». На стол она накинула старенькую, но еще белую скатерть, на кровать постелила волосяной матрац, сверху набросила одеяло из верблюжьей шерсти и пикейное белое покрывало. На этажерке расставила привезённые с собой книги – всё больше специальные геологические и гидрогеологические, а также орфографический, философский, технический словари, словарь иностранных слов и несколько любимых книг.

   «Я обязательно слушала сообщения Совинформбюро, систематически читала газеты, журналы, которые поступали в библиотеку с каждым приходом  карбаса, следила за ходом войны на фронтах… По желанию рабочих я стала делать политинформации  и читку газет в общежитии…  Я была уверена, что инженеры-организаторы производства должны производственную деятельность сочетать с общественно-полезной работой. На одном из совещаний инженерно-технических работников я предложила поддержать соцсоревнование на буровых и горных работах под лозунгом «Удвоим усилия в работе для Победы»… Результаты соцсоревнования еженедельно освещались в специальной газете. Первый истёкший месяц дал хорошие показатели. Выявились передовые бригады…».

     А из геологического посёлка уходили на фронт один за другим рабочие, мастера, инженеры… Время от времени сюда прилетали самолёты, чтобы сбросить пакет, обёрнутый красной тканью с повестками на фронт. «Упадёт этот злосчастный пакет на склон, поросший густой высокой травой, все, кому не трудно, взбираются по крутому склону искать его… Но вот повестки вручены адресатам. И уже слышатся то тут, то там крик, плач родных… Карбас должен увезти очередную  партию мобилизованных на фронт… Многих –  в последний путь.» Снова и снова сбрасывал самолет обёрнутые в кумач пакеты с повестками в военкомат. В конце года стали приходить извещения о смерти – похоронки.

     «Я была полна горьких раздумий… Война! Она перечеркнула все светлые мечты и надежды, разрушила все планы… Как буря, разбросала нас в разные стороны. Мы разъехались, растерялись… Все надежды на лучшее рушились. Моя личная жизнь ещё не устроена, но о личном пока и думать не следует. Всё для Победы и ради Победы над коварным врагом!.. Нельзя поддаваться унынию. Вокруг сильные люди занимаются разведкой полезных ископаемых в неимоверно трудных условиях. Я должна последовать их благородному примеру!».

…..А в далёкой Чите осталась семья: отец, мать, две невестки с детьми. Жили в деревянном доме на улице Молотова (сейчас Ленинградская), ниже Песчанской (ныне Подгорбунского). Жили дружно, подбадривая друг друга надеждами, что с братьями, Шурой и Веней, призванными на фронт, ничего худого не случится. Летом и осенью 1941 года мама, Варвара Михайловна Бусарова, в письмах из Читы сообщала: «… Очень болят суставы… но, являясь председателем квартального комитета, провожу большую  общественно-полезную работу». Она – начальник группы самозащиты. Организовала занятия по ПВО, которые проводятся через день с жителями квартала. Организовала сбор металлолома, распространила облигации на 5100 рублей, проводила дежурства по светомаскировке. «Вот тебе и больная! Не хочу  поддаваться. Хочу, чтобы дети гордились мной так, как я горжусь ими… Ты, Лиля, не унывай! Все трудности мы должны перенести стойко, чтобы победить людоеда Гитлера. Мы должны победить. За наше справедливое дело стоит весь мир!».

     Другое письмо от мамы, 24 сентября 1941 года: «Детки милые, как тяжело слушать, что гады-фашисты берут один за другим города и посёлки. Но… у нас живёт твёрдая уверенность, что советский народ, Красная Армия победит! Родные мои, иногда страшно становится: тоска, обречённость… Это только иногда…  В общем настроение бодрое. Убеждаю себя и других в нашей Победе. За Победу пожертвую свою жизнь, Нет, этого мало! Родина, если для Победы нужна жизнь моих сыновей, жертвую ими! Но это для меня слишком больно…». В другом ноябрьском  письме: «Боль в суставах исчезла, так как лечилась: на четверти водки настаивала сорок шишек сосны. Принимала по три раза в день. По кварталу собрала для фронтовиков тёплые вещи… Лиля, в таёжных условиях тебе, наверное, очень трудно. Постарайся всё перенести ради Победы, ради  любимой Родины».

     В конце октября 1941 года с гор на алтайский поселок обрушилась снежная лавина, которая смела здание склада, разметала повсюду запасы продуктов и хозяйственных вещей. В другой раз случился снежный занос. Дома все до крыш были окутаны снегом. А на штольне – ни входа, ни компрессора. Всё сравняла снежная лавина. Снесены две вышки на скважинах, исчезли под мощным слоем снега станки, двигатели. Были случаи, когда внезапно снежной лавиной засыпало людей, иногда не могли их спасти. В конце 1941 года в посёлке возникли трудности с питанием. «В те голодные месяцы мне было и холодно. На голове – фетровая шапочка, питание:  хлеб и мучная заваруха».

     Из Читы шли письма от мамы. 18 декабря 1941 года: «…Работаю в квартальном комитете. Собрали около трехсот тёплых вещей для фронтовиков, облигаций на 5300 рублей, денег 175 руб., реализовали денежно-вещевой лотереи на 730 руб… Папу премировали месячным окладом, его фотографию поместили на Доску почёта «Лучшие люди Управления ЗабЖД». Мама сообщала, что 6 декабря райсанотдел города Читы за хорошую санитарную работу в течении двух кварталов премировал её отрезом на платье и двууста рублями, а в библиотеке за помощь объявили приказом ей благодарность. В письме 14 января 1942 года мама писала, что «Новый год встретили семьёй. На столе были винегрет, селёдка, колбаса, сыр, жареный картофель и кисель. Украсили сосёнку».

     Весной в алтайской тайге появились растения, служившие геологоразведчикам и в качестве пищи, и в качестве лекарства. Луковица кандыка, листья и стебли черемши, цветы Иван-чая. «Все эти дикорастущие растения – наши друзья, защитники от цинги. Эта зелёная кухня тайги верно служила нам, помогала выжить в тяжёлые годы войны. Позднее появилась жимолость, кислица».

     В начале мая 1942-го из Читы Варвара Михайловна написала: «Сатана Гитлер! Смерть ему! Сообщения, как в страшном сне: гибнут миллионы людей. Убивают целыми семьями, сжигают деревни…  У нас цены поднялись: мясо 50-60 руб. за килограмм, яйца 70-100 руб. за десяток, молоко 35 руб. за литр, картофель 15 руб. за килограмм, 400 грамм хлеба на человека. Хорошо хоть наша коза даёт два литра молока да курочки – яйца… Теперь забота, как посадить картошку и овощи». В другом, июньском  письме мама «призывает к большей работоспособности и воодушевляет меня и моих сослуживцев на повышение производительности труда на благо нашей Родины, для Победы». И ещё строки её августовского письма: «Хлеб такой вкусный, а его так мало… Что ни думай, лучше хлеба другой еды не придумаешь! Хлеб, как и мир для нас – самое дорогое!».

     Письмо от мамы 26 августа 1942 года. «Боюсь думать о несчастье со своими детьми… Шура в действующей армии, на Дону… Идёт в бой, не зная страха смерти, с одним желанием как можно больше уничтожить гитлеровцев. От Вени писем нет, но мы живём надеждой, что он жив и здоров. А на сердце всё время тревожно, рисуются ужасные картины: ранен, в плену, убит или умирает со словами: «Мама, мама». Жутко мне, но борюсь… На фронте Лёня Демченко, Володя и Коля Першины, Юра Бусаров…». И ещё в письмах о житейских делах и заботах: «Сняли первые 106 помидоров, едим морковь, репку, свёклу, картошку. Набрали ягоды. Выписали угля четыре тонны… Папе прибавили норму хлеба – 800  вместо 400 граммов…».

     А это уже строки из воспоминаний Елизаветы Александровны.  «Была сильная гроза, когда, спасаясь от проливного дождя, я вбежала к себе на квартиру. Здесь меня ждало письмо. Читаю. О, ужас! Мой  брат Вениамин погиб. В первый момент я окаменела. Веня, наш родной и любимый, талантливый Веня погиб. Как тяжело маме сейчас, узнав об этом…  Позже в одном из писем мама описала сон, который ей снился накануне гибели Вени. Она с Шурой и Веней едет на поезде. Вдруг обнаруживает исчезновение Вени, идёт его искать, двигается вдоль забора, который тянется рядом с железной дорогой. Вдруг видит на заборе надпись: «Веню пожрали волки». В отчаянии она написала: «Я проклинаю немецкую нацию, хотя знаю, что это политически неверно…». «Наша победа под Сталинградом всех вдохновила.
 Чувствовалось оживление и у нас в посёлке геологоразведчиков. Эту радостную новость сообщали друг другу с улыбками на лицах. Вечерами часто стали звучать музыка и пение. Пришло радостное известие от мамы, что Шура написал с фронта, а следом прислал письмо его командир Михальченко, сообщивший о награждении Шуры орденом Красной Звезды за героическое участие в Сталинградской битве». «Зимняя стужа лютует вовсю, понижая порой столбик термометра до 60 градусов… Но суровая зима разведчикам не помеха. Тяжелый гул распространяется вокруг работающих скважин. Далеко слышится громыхающий, звенящий звук станков и труб, грохот взрывающейся горной породы при проходке горных выработок… Но неожиданно нарушается ритм работы. То лавиной разрушены скважины, то несвоевременно доставлены горючее и запчасти с базы. В «камералке»  до поздней ночи при тусклом свете керосиновых ламп геологи и коллекторы готовят документацию…  Тогда, может быть, своим трудом на какую-то его долю мы приближали Победу над врагом… Уже за год до окончания войны врага громили танки, в броне которых был и наш горношорский марганец. И в снарядах, которые останавливали вражеские танки, была частица нашего труда. В самоходках и мощных тяжелых танках ИС, что вступали в Берлин, тоже была эта редкая добавка – марганец».

   В 1944 году, когда закрывалась эта геологическая партия, на прощальном вечере Елизавета Бусарова продекламировала:
 
     «Я не могу быть равнодушной
       Ко славе Родины моей, 
       Теперь покой её нарушен,
       Враги хозяйничают в ней.
       Я их кляну, но предаваться
       Унынью – не поможет нам.
       Ещё мы можем петь, смеяться…
       Хоть этим взять –  назло врагам!».

    Вскоре Елизавета Бусарова получила направление в Салаирскую бокситовую геологоразведочную партию. Здесь вместе с коллегами проводила знаменательный и победоносный 1945-й и встретила первый послевоенный 1946-й. Чтобы организовать праздник для семей геологоразведчиков даже провели заседание разведкома, распределив обязанности. Установили в столовой ёлку с разноцветными бумажными игрушками, цепочками из колец: все это смастерили сами. Зал украсили гирляндами, зелеными ветками ели и сосны и осветили разноцветными электролампочками. Приготовили детям подарки от Деда Мороза: в бумажных мешочках лежали конфеты, печенье, шоколад.

   В назначенный час  собрались ребятишки и сразу же стали рассматривать игрушки: кораблики, самолетики, домики, фонарики. Потом был хоровод с песнями, вокруг ёлки кружились «снежинки», разгуливал  доктор Айболит,  забавно кувыркался клоун, декламировала стихи Красная шапочка. И, конечно, явились Дед Мороз в овчинной дохе с посохом и мешком подарков  и Снегурочка в  шубке, украшенной белой ватой. За стихи, песни, разгаданные загадки все получили долгожданные подарки. Когда детский праздник закончился, Дед Мороз на прощанье сказал: «Хорошо, что этот первый мирный Новый год мы встретили все вместе с мамами и папами, бабушками и дедушками!».

   Поздно вечером праздник продолжили взрослые. И, как в то, довоенное,  время, кружили в вальсе пары, раздавались веселые шутки, смех, за столом с угощениями говорили тосты. По традиции первый тост произнес начальник геологоразведочной партии Николай Георгиевич Рожок: «… Мы провожаем тяжелый, но все равно радостный 1945 год. …Для нас, людей разных поколений и национальностей, он останется навсегда в памяти, как год Победы советского народа в Великой Отечественной войне. Сейчас все с энтузиазмом включились в восстановление разрушенного войной хозяйства. Всенародным трудом созидается мирная жизнь. Есть в этом и доля участия любого из вас…».

    В этот вечер каждый получил красиво выведенное на листке пожелание. Елизавете достался листок со словами: «Желаем обрести любящего друга на всю жизнь!». Так и случилось. В январе 1946 года Елизавета Александровна встретила любимого человека: Михаил Иосифович Шарак стал ей спутником на всю жизнь.