Семья железнодорожника Компанееца

 
    В соавторстве с О.М. Шарак (публикуется с ее согласия)   

   «Я – украинка! Родилась на станции Знаменка в Кировоградской области 30 января 1935 года», – начала свой рассказ Лидия Григорьевна Лебедь. «Муж тоже украинец. Когда наша дочь вышла замуж и также за украинца, я поехала знакомиться с новыми родственниками. Сват меня упрекнул, что родной язык (мову) не знаю. А я в ответ запела на украинском. Одну песню пропела, вторую… третью… Целый концерт получился на задушевном, напевном языке! Удивлён был сват очень.  Почему так? Всё детство надо рассказать. А оно на военное лихолетье пришлось».
 
     Лидия Григорьевна удивительно волевая, смелая женщина. Когда старшие дети, дочь с сыном, завершали учение в средней школе, в 1971 году родила третьего ребёнка. Не то что бы было много лет, всего-то 36. Но эту общую семейную радость омрачил ранний уход всем сердцем любимого, дорогого мужа, Сергея Тихоновича Лебедя. Тогда малышу было всего три года. Как пишет в своём дневнике Лидия Григорьевна, старшие дети Таня и Костя стали младшему брату вторыми родителями. Ответственная работа Лидии Григорьевны в советских руководящих органах Читы с нагрузкой по вечерам и праздничным дням не позволяли ей всецело отдаться маленькому сынишке. «Мои старшие дети всё делали по дому, а я ни разу не сказала  им спасибо. Простите мне это, мои дорогие… Я воспринимала их помощь, как само собой разумеющееся. Ведь росла в огромной нищей семье в трудное для всех время и вся недетская тяжёлая работа приучили меня делать всё не ради благодарности, похвалы. Делала, потому что так надо для семьи. Мы не рассуждали, не размышляли о том, что мы  –  дети. Работали, чтобы, жить, выжить»…

     Отец, Григорий Иванович Компанеец, рано осиротев, беспризорничал, изрядно помотался по стране. В странствиях встретил любовь – Татьяну Семёновну. Поженились в 1930 году. К тому времени он приобрёл специальность и работал в железнодорожном депо. Детей в семье родилось одиннадцать, но выжили и выросли семь: Валентина, Лидия, Вера, Елизавета, Анатолий, Евгений и Александр. Когда четвёртым ребёнком появилась Лиза, было это в 1939 году, Григорий Иванович, сильно расстроившись, выпил водки и, рыдая,  воскликнул: «Эх, пропала моя фамилия!». Первому сыну Анатолию, родившемуся в 1940 году,  был несказанно рад. Потом появились ещё долгожданные мальчишки: Евгений родился в военном 1944-м, а Александр – в первом послевоенном 1946 году.

     Когда Лиле (так все и всю жизнь называют Лидию) исполнилось три года, а это было в 1938-м, отец с женой и тремя дочками по Сталинскому призыву уехал осваивать Дальний Восток. Семья обустроилась на железнодорожной станции Магдагачи в Амурской области, и Григорий Иванович продолжил работать в депо слесарем. «Отец был необыкновенно талантливым,  был, как говорят, человек-«золотые руки». Сам делал инструменты, хромировал их. Изготовленный им набор инструментов был направлен на выставку в Китай. Он самостоятельно разобрался в устройстве часового механизма, а потом чинил любые часы. Из отдельных деталей смастерил велосипед, у которого вместо спиц на колёсах были сварочные электроды. Малогабаритный и хрупкий на вид этот велосипед выдерживал взрослого мужчину. Сам на нём ездил и детям давал кататься».

     Вокруг станции и посёлка Магдагачи первозданная природа, лес со своими дарами. Семья Компанеец проживала в одном из восьмиквартирных домов посёлка. Там проживали железнодорожники, в основном переселенцы с Украины. Работали в паровозном, вагонном депо, обслуживали железнодорожные пути. Все семьи крепко дружили, и в праздники, и в дни семейных дат собирались в гостях друг у друга. У Григория Ивановича был хороший слух, он  великолепно играл на своём итальянском баяне на 120 басов. Он играл, а его друзья пели. Это были песни из репертуара Леонида Утёсова, Александра Вертинского, Вадима Козина и, конечно, родные украинские. Лидия Григорьевна до сих пор помнит друзей отца,  машинистов паровозов с мощными голосами и интересными фамилиями – Чернегу и Сенчу. В семье Компанеец вслед за отцом пели все дети. Лиля, ещё не учась в школе, могла устраивать целые концерты из папиного репертуара. Девочки пели вместе с мамой за любой работой: с песнями пол моют, стайку чистят, бельё стирают, в лесу, когда ягоды собирают. А ещё под баян Григория Ивановича были танцы в клубе. Он отозвался на просьбу клубной администрации и после работы играл по вечерам, за что его дочери все фильмы могли смотреть бесплатно. Билет тогда стоил 20 копеек, и если учесть их немалую семью, то экономия была значительная. Бежали в клуб на киносеанс к семи часам вечера, лишь только  натаскав воды на коромысле и  полив весь огород.
 
     Быт железнодорожников очень походил на быт крестьянский.  У Компанейцев кроме огорода, была стайка, где вначале держали козу, а потом, расширив, поместили туда корову Зорьку, поросёнка и кур. Но зимой куры жили на кухне в доме в «курятнике». Это был ничем не покрытый деревянный некрашеный обеденный стол. Чтобы содержать в чистоте, его приходилось скоблить ножом, смачивая водой. Снизу стол был оббит неширокими рейками так, чтобы между ними куры могли просунуть головы поклевать зерна из прибитой по длине стола кормушки. Внутри у кур был насест. Чистить этот «курятник» приходилось каждый день. Кроме кухни была одна небольшая комната, где спать было неудобно, зато нашлось место для патефона. И вечерами перед сном все слушали пластинки.
 
      Люди жили в посёлке, как говорится, от гудка до гудка. С гудком паровоза утром вставали, с гудком шли на работу, и о наступившем обеденном перерыве тоже оповещал гудок. Жизненный путь каждого железнодорожника тоже заканчивался с гудком. Лето 1941 года прочно врезалось в память тогда ещё шестилетней Лиле. В посёлке не было ни радио, ни телефонов. Но вечером 22 июня всем жителям стало известно о страшном событии – начале войны с немцами. Весть привезли машинисты. Протяжно и грозно раздался гудок. Когда девочка осознала, что война – это страшно, что на войне убивают людей, она схватила на руки годовалого братика Толю и побежала спасаться…

     А потом (видимо, опасаясь вступления в войну Японии) несколько недель все жители посёлка железнодорожников рыли окоп за домами вблизи леса. Когда он был готов, Лиля спрашивала маму, когда же они пойдут прятаться от немцев в окоп. Отец купил географическую карту европейской части СССР, прикрепил её на стене и на протяжении всей войны на ней отмечал боевые действия. Газеты с информацией о положении на фронтах доставлялись на станцию регулярно, а в депо каждый день проводились политинформации. Отец продолжал работать в депо, так как почти на всех рабочих и служащих железной дороги налагалась бронь. Уже тогда он был уважаемым на станции работником: был награждён знаками отличия «Ударник Сталинского призыва» и «Отличный паровозник». По окончанию войны получил медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».

     Трудно с многодетной семьёй в мирное время, а в военные годы, когда вся страна воюет и живёт, работая ради победы, – многократно. Там, где проживала семья Компанеец, не полыхало пламя войны, но её задели военные отголоски. Война раздела и разула многих детей железнодорожников. Потому многие из них не могли посещать школу. На второй год войны Лиля пошла в первый класс, спустя год школьницей стала и третья сестра. Лидия Григорьевна говорит, что им повезло, так как  школа была не далеко от дома. Она училась в первую смену, а сестра Вера – во вторую. После уроков Лиля бежала во весь дух. Прибежит, запыхавшись, домой, быстро снимет одежду, сбросит с ног не по своему размеру ботинки, вывалит из матерчатой сумки свои школьные принадлежности. Вера также быстро одевает и обувает то, что было на старшей сестре, уже на ходу  укладывает свои тетради и учебники в ту же сумку и во всю прыть бежит в школу на уроки. И так каждый школьный день все военные годы.
 
     Печку в комнате протапливали углём, который детям приходилось просто напросто воровать в депо, там же для растопки печи собирали паклю. В Магдагачи все занимались огородничеством. Большая семья Компанеец на нескольких участках выращивала картошку. Когда её садили, то разрезали на несколько частей, лишь бы глазок – росток попался. Картошка стала  основной в питании: в супе, киселе из крахмала, сама по себе отварная и печеная. Даже кожуру Татьяна Семёновна промывала и сушила, потом дети хрустели ею с удовольствием. Весной, найдя перезимовавшую в поле картофелину, использовали на лепёшки.
 
     Дети со всей округи большими группами с мамами рано утром на весь день, взяв по кусочку хлеба и по одной сваренной «в мундире» картофелине,  шли по дороге-Толбузинке за голубицей. Путь не близок  – 9 километров туда, столько же обратно. Оцинкованные десятилитровые вёдра тяжелы, а полные ягод – неподъёмны. Одно ведро малыши вдвоём несут, кто постарше, у того ведро или короб за спиной.  Ягодки – одна к одной, все целы, не помяты. С перемазанными от ягод ртами с лесной ношей домой идут – не раз остановятся дух перевести. За все годы лесных походов только единственный раз добрый дядя-шофер остановил машину, подвёз до дому.  Впрок ягоды сушили, как изюм получались, морозили, весной оттаяв, были как свежие. Ещё, чтобы сохранить ягоду, Татьяна Семёновна ссыпала её во вкопанную в землю большую бочку. Сахар, что по карточкам получали, экономили,  варенья не варили. Лидия Григорьевна, вспоминая, рассказывает: «Деревянный стол чисто выскоблен. Дети кругом сидят. Мама из матерчатого мешочка чайной ложкой на стол насыпает небольшую кучку сахара – всего ложечку. Мы, дети, послюнявив палец, макаем им в кучку. Слизываем. И так по очереди, пока на столе не останется ни одной сахарной крупинки».
 
     Опасным приключением был поход за земляникой. До ягодного места близ деревеньки Догтуй добирались «зайцами» поездом-«учеником». Поезд ещё идёт тихо, дети, и малыши, и постарше, впрыгивают на  деревянные ступеньки вагона (они в тех вагонах располагались наружу), устраиваются кто выше, кто ниже. Однажды недобрая проводница не впустила молодую девушку Тамару, столкнула со ступенек, та упала, угодила под колесо ногой… Но даже эта трагедия не остановила детвору – продолжали ездить «зайцами» до земляничных мест в Догтуе. Рядом с домом были грибные места, рос дикий лук. Грибы в основном сушили, так как на засолку не хватало соли. Лесные дары Лиля с сёстрами и подружками несли на рынок. Так зарабатывали себе на одежду и обувь. Эти постоянные поиски способов получения пропитания и самого необходимого как-то уж очень запомнились, потому что были важны для большой семьи. «Было трудно, но наши родители сумели вырастить и выучить нас. Никто никогда не унывал, ведь мы всегда пели, а песня, как поётся, строить и жить помогает…».

     Весть о победе пришла вначале на станцию, потом моментально разнеслась по посёлку. Лидия Григорьевна помнит этот солнечный и тёплый  день 9 мая. Все на улицах, с весёлыми лицам. Готовы обнять, расцеловать друг друга. Смех, слёзы от радости. Отец, как всегда с баяном, под его музыку – песни, пляски вокруг… Война закончилась, а трудности не покидали. Ведь только в 1947 году отменили продовольственные карточки. Но люди  дышали полной грудью! У Компанейцев друг за другом вырастали дети, приобретали специальность. Мама, Татьяна Семёновна, видимо, помня годы репрессий, повторяла, что она счастливая мать: всех детей тюрьма обошла стороной. Четверо закончили вузы, трое получили средне- специальное образование. Лидия и Вера стали педагогами, а два брата –  специалистами-атомщиками, только Евгений пошёл по стопам отца, став железнодорожником.

     После окончания десяти классов средней школы в 1952 году, Лидия, пожелав стать учителем, с благословения родителей уехала учиться в Читу. Григорий Иванович выписал дочери бесплатный билет на поезд, а чтобы обеспечить проживание в городе, хотя бы первое время, продал свой знаменитый велосипед. Лидия Григорьевна на Чите-1 поступила в одиннадцатый педагогический класс при железнодорожной школе, где готовили учителей начальных классов. Спустя год по направлению стала работать в однокомплектной начальной школе при детском доме на станции имени Кагановича. Потом была работа в школах в Могоче и в родных местах  – на станции Магдагачи, окончание истфака на заочном отделении Читинского пединститута. В Могоче в любительском драмкружке вместе с будущим мужем Сергеем Лебедем играли в спектаклях, в 1956 году создали семью.

     Тогда о ней со звучной фамилией и о созданном ею школьном музее писали в местной и областной газете.  Неуёмная общественница, активистка вскоре вступила в ряды КПСС и была назначена инструктором райкома партии. Её партийная работа продолжалась все последующие годы в Сковородино и почти два десятка лет в Чите, куда перевели мужа на должность главного инженера управления Забайкальской железной дороги. В Чите в середине 1970-х Лидия Григорьевна Лебедь была секретарём исполкома Центрального района, затем заместителем председателя Читинского горисполкома, под её контролем были и народное образование, и здравоохранение, и физкультура и спорт, и культура,  и бытовое обслуживание. Она говорит: «Как бы хорошо было вместе проживать старость, но уже сорок три года нет со мной дорогого Сергея Тихоновича,  ушли из жизни дочь Татьяна, талантливый педагог, лауреат российского конкурса «Учитель года-2008» и старший внук Сергей. Горько и больно…». Но жизнь всё равно продолжается родными сыновьями, другими внуками и повседневными делами.