Московские мосты. Глава XIV. Предложение

Предложение.

   Хауслер почти сразу понял, что пришёл в ловушку. Его привели в неё дружеские руки Ивана Чашина. Они открыли дверь в аудиторию, придержали её, а затем захлопнули.

- Познакомьтесь с моим наставником, Валент! Или вы уже знакомы с ним? - Чашин трепетал перед чем-то великим. Валентин не разделял его энтузиазма.

- Немец, - с восторгом прошипел Брумов. - Это византийцы пришли!

   И рассмеялся.

   Как он постарел! Подумать только. Неужели Валент тоже выглядел так же плохо? Нет, Валент выглядел старше, но не настолько ужасно. Или настолько?

   Поверить в происходящее было немного сложно. Всё казалось безумным сном. Будто мгновение назад они с Катей… А Катя! Катя ведь верит этому мерзавцу, а он выдумал целую личность только лишь для того, чтобы потакать желаниям безумного, старого Брумова! Или не верит? Мгновения пролетают слишком быстро, а события сменяют одно другое так болезненно, что невозможно уловить момент, чтобы отдышаться.

- Предлагаю сдаться без боя и предъявления обвинений, - Терентий почти что ликовал.

- Русские не сдаются, - Хауслер натянул на лицо самоуверенную ухмылку, хотя понимал, что не может быть уверен наверняка, кто выйдет из этой драки победителем.

- Что же, русский Валент Хауслер...

- Попрошу без перехода на личности, это я не выношу.

- Я помню.

- Тогда отчего же...

- Мой друг много о вас рассказал мне. Я внедрил его в вашу жизнь под видом несчастного, глупого, обманутого… И вы повелись, профессор! Вы клюнули на наживку, как жирный сом на… - Брумов взял паузу, чтобы отдышаться.

- Это было просто, - Чашин улыбнулся. Кажется, он начал улыбаться сильно до того, как это заметил Валент. - Я сделал вид, что я — это очередной Брумов. А Хауслер не может пройти мимо очередного несчастного, который не соответствует его ожиданиям от жизни и… Вот так всё и получилось.

   Послушная собачонка выполнила все команды и ждала похвалы. Брумов жестом показал Чашину место, на которое ему стоило сесть. Он решил сделать его зрителем. Но кто же тогда должен был выступать? Валента звали на выступление. А привели сюда… Неужто он был его частью?

- Вы игнорируете часть моих слов, товарищ византиец, - Хауслер перестал ухмыляться и прищурился. - Так принято в Византии? Я был уверен, что...

- Не вы ведёте эту игру, а я, - Терентий сделал несколько шагов к Валенту, и тому показалось, что он сейчас в него выстрелит.

- Ведите.

- Веду.

- Только как-то неуверенно что-ли.

- Обойдёмся без личных претензий. Поговорим честно и без глупостей.

- Я не могу без глупостей.

- Я знаю.

- Ничего ты не знаешь, Валент. Шли годы, а ты всё не менялся. Так и не понял, что манипулировать людьми просто так безнаказанно не удастся. Зря. Расслабился. Постарел… И избежал наказания. Словно избежал. Но не тут-то было! Конец манипуляциям и обману!

- Я никогда не… Даже если я и манипулировал кем-то, я никогда не хотел никому зла.

- Ах, и мы поверим ему! Без доказательств и даже следствия… Конечно же, это ведь великолепный Валент Хауслер! Ах-ах! Пришло время узнать правду, затмить ложь и прекратить это безумие, - Терентий поднял руки в воздух. - Ты чёртов экспериментатор, конец твоим испытаниям теорий на людях!

- Эксперименты с человеческой душой я не приемлю! - закричал Валент.

   Брумов будто бы обмяк, но потом сразу же сообразил, что пустые крики не помогут его противнику. Не в этот раз. Не сегодня.

- Я приведу факты, - начал он, делая вид, что не расслышал этого отчаянного крика. - И вы, дорогие зрители, примете решение. Мы сегодня в суде. Выносится решение о целесообразности нахождения в нашем сообществе… Этого… Типа.

   Хауслер дрогнул.

- Сожжёте меня на костре? - спросил он то ли серьёзно, то ли всё-таки шутливо.

- Как попросите, так и казним вас, но казнь неизбежна! - глаза Брумова горели, а трясущиеся от злобы руки сжимали и разжимали кулаки. - Господа заседатели, присяжные… Я буду судьёй. И адвокатом в одном лице.

- А прокурором кто будет?

- Можешь взять на себя роль адвоката, разрешаю. Но тогда за прокурора возьмусь я.

- Отлично. Договорились. Так о чём…

- Сегодня я предоставлю интересную информацию. Начнём с первого вопроса.

- Не со второго же, конечно.

   Брумов усмехнулся. Нет, ему не казались выпады его соперника смешными. Вовсе нет. Он смеялся над его уверенностью в себе, хотя от неё не осталось и следа.

- Скажите, уважаемый, - Терентий пытался повторить выражение лица женщины-экзаменатора. Получалось весьма недурно. - Что вы можете назвать чудом? Дайте нам точное определение. От этого зависит ваше исключение.

- Чудо — это то, что каждый определяет для себя сам.

- А поточнее?

   Поточнее Хауслер мог бы сказать тому, кто по-настоящему хотел бы это услышать. Но, увы, среди присутствующих таких людей не было.

- Чудо — это то, что происходит внезапно. Бабочка среди зимы. Очнувшаяся, выбравшаяся из под снега, удивляющая своей красотой прохожего, - Валент понимал всю тяжесть своего положения, но не принимал этот факт. Если принимать всё близко к сердцу, можно и жизни лишиться. - Безумное стечение обстоятельств, ставшее возможным только благодаря чьему-то самому маленькому поступку… Доброта. Честность. Любовь.

- То есть точной формулировки вы дать не можете? - Брумов закачал головой. - Как это… Неприятно.

- Я сильно сомневаюсь, что вы сможете дать определение термину «случайность», уважаемый Брумов.

- Я смогу. Но не имею желания говорить с вами о том, что не имеет отношения к вашему нынешнему положению.

   Валентин должен был проиграть. Другого варианта для Брумова не существовала, и он был готов добиться своей нечестной победы любым способом. Всё-таки, конечно, где-то внутри себя он понимал, что сам виноват в том, что случилось. Будь он немного умней или сдержаннее, ничего из того, что произошло, не случилось бы. Но, увы, признать это Терентий не мог. Слишком сильно погряз в болоте самолюбования и ненависти.

- Первый вопрос так и остался без ответа, - продолжал Брумов. - Второй вопрос...

- А будут ли свидетели? - Валент осмотрелся. Ни одного знакомого лица. Целая аудитория людей, и все против него лишь из-за того, что они за его врага.

- Свидетели? - Терентия раздражало, когда его перебивали. - Какие свидетели?

- Ну как же! Адвокат, свидетели...

- Свидетели — это факты.

- Нет, это доказательства. А свидетели это те, кто либо подтверждают, либо опровергают...

- Хватит! Объяснение чуду вы не дали, зато взялись за свидетелей! Смешно!

   Аудитория заахала в одобрении.

- Третий… Нет, четвёртый вопрос!

   Один за другим, один за другим.

   Валент снял с головы цилиндр, чтобы иметь возможность крутить его в руках или смотреть на него, собираясь с мыслями. Отвлечься от происходящего — вот что ему хотелось. Утонуть в этом чёрном блеске, что всегда носит на голове. Забраться в лабиринты переулков, дорог и равнин, что разбросаны в его голове, остаться в них совершенно одному…

   Но вопросы так и сыпались на него, вводя в ступор. Ответить на них правильно было невозможно. Каждый вопрос, даже не имевший в себе подвоха на первый взгляд, был лишь обманом, фикцией. Очередной попыткой вывести из себя, очернить, опозорить.

- А вы любили когда-нибудь? - Терентий корчил ужасающие лица. Старость не шла ему к лицу. И пусть оба они лишь недавно перешли черту в 50 лет, но на пропитанном злобой скелете, у которого всю жизнь единственной ценностью числилась красота, старость смотрелась особенно уродливо. Хотя, назвать это старостью было бы слишком грубо. Взросление. Но в случае Брумова всё-таки старость, ибо он так и не повзрослел. - Вы понимаете значение слова любовь?

- Я любил, меня предавали, я снова любил, меня обманывали, - Хауслер уставал менять тактики, но вводить своего соперника в ступор было необходимо. Даже проигрывать нужно уметь — красиво, унижая врага настолько, насколько это возможно, чтобы победа не принесла ему желанного удовольствия. - Я люблю жизнь.

- И чудеса, ну что за кудесник!

- Кудесник… Хм.

- Что такое? Я вас смутил?

- А назовёте мне значение этого слова?

- Кудесник это тот, кто слепо верит в то, что творит чудеса.

- А чудеса — это...

- Случайности.

- Но разве случайности — это не...

- Случайности — это совсем другая тема. А мы говорим не об этом. Следующий вопрос...

   Бессмысленный разговор.

   Бессмысленный день.

   Бессмысленная борьба.

- Вы просто замкнулись в своём собственном мире! Вы научились обманывать людей, влезать в их жизни ради своего блага. И придумали теорию. Чтобы оправдаться, - Чашин кривил душой и лицом, впрочем, не факт, что первое у него было. - И почему же мы должны поверить в вашу искренность? Зачем вы творите всё это? Почему? Не можете сказать, а? Не сможете! Вы не сможете, потому что вы… Мы все вас выведем на чистую воду, потому что вы… А, к слову, ответьте сами! Почему вы такой человек!?

- Потому что я нахожу в жизни место для чуда! - последний свои слова Хауслер говорил не так, как должен бы был. Ему нужно было стать холодным, пустым, но вместо этого он решил дать разрешение говорить своему сердцу, открыв его для всевозможным ударам. - Я дарю знакомым подарки, я верю в любовь! Чёрт побери, эту вашу химическую реакцию, Чашин! Я злюсь, я ругаюсь, я расстаюсь с прошлым… А вы! Вы! Последний мерзавец! Даже имени своего не имеете, пытаетесь забраться на пьедестал стыда вслед за этим… Слов не подобрать. Каждый из нас, вы слышите, каждый из тех, что находится в этой аудитории — каждый способен на большее! На мелкие или большие чудеса. Но каждый делает ровно столько, сколько позволяет самому себе. Ни больше, ни меньше. А вы не позволяете себе даже подумать о том, что…

   Речь Хауслера прервал хохот Брумова.

- Сумасшедший, скажите, а? - сказал он. И все вокруг громко с ним согласились.

   Брумов затрясся, предчувствуя свою победу. Аудитория определённо была на его стороне. Пока длилось короткое обсуждение, он решил обратиться к своему врагу лично.

- Ты хотел уничтожить меня, а теперь я сделаю то же самое! - торжествовал Терентий, впиваясь своими суженными зрачками в лицо Хауслера.

- Ты сам себя уничтожил, - отвечал Валент, чувствуя, как стареет и теряет самого себя. - Я хотел спасти тебя. И я не смог тебя спасти. За это ли поплатился?

- Спасти? О, профессор, откуда в вас столько человеколюбия? Не случайность ли то, как вы…

- Я верил в тебя. И в него тоже. Как глупо…

   В аудитории стало заметно тише, кажется решение было принято. Его передал Терентию Чашин — шёпотом. Восторженный злодей чуть не позеленел от удовольствия, сжимая в руках бумагу с одним единственным словом на ней.

   «Виновен».

- Предлагаю вам пойти отсюда, - гордо выдал Брумов. - А мы посмеёмся. Правда ведь? Приносите доказательства своей честности и невиновности к нам в деканат… Числа так… Одиннадцатого. А мы полюбуемся. Если сможете!

   Смех наполнил аудиторию, и почти никто не заметил, как тень Хауслера выскользнула через дверь.