Билет в прошлое

— Павел Геннадьевич, это вы? — с наигранным удивлением обратился к нему приятной полноты юнец.
— Да, кто еще-то? Присаживайся, мест много!
     Челябинск в час пик. Время тех бездушных жарких дней, когда в городе глупо оставаться без особой надобности. Из местных увлечений: гляделки из окна, считалки прилипших насекомых на москитной сетке и таких же людей-букашек. Легкий ветерок, крепчавший с ускорением вагона, оставлял заметный осадок, так как жадным пассажирам его было недостаточно.
     Павла Геннадьевича я приметила сразу, как это обычно у меня случается. Нигде я не встречала колоритных персонажей чаще, чем в челябинском трамвае. До прихода пухленького мальчонки он размахивал ногами, разговаривал сам с собой, постоянно оборачиваясь во все стороны, как юла. Меня с самого начала привлекли его темно-синие очки, напоминавшие те, что обычно носят пловцы, стильная рубашка в фиолетово-сиренево-голубую полоску, белоснежные штаны. Как говорят в народе, одет был с иголочки. Очевидно, он на встречу торопился. На это указали его частые перечитывания одного письма.
— А что вы раздражительный такой? — позже ответил мальчик.
— С днем пионерии меня никто не поздравил, — с досадой ответил мужчина, — Я же и октябренком был, и пионером, и комсомольцем!
— Ну-у-у-у-с... С праздником вас тогда! — мгновенно выпалил юнец, чуть-чуть запнувшись.
— Спасибо! — с некой злобой прошипел мужчина в ответ.
     Затем произошло неслыханное. Молодой приступил пародировать советских дикторов:
— Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы...
— Ай, какой дурак! Все не меняешься. Иди отсюда! Не хочу с тобой разговаривать больше... — Шутку комсомолец не оценил.
     На следующей остановке местный бунтовщик выскочил, перед этим распрощавшись с Павлом, который уже вовсю ко мне присматривался. Где-то внутри смеялась с того, как он собирался всем своим духом, резко вставая и садясь обратно на сиденье.
     Когда мы подъезжали к Металлургическому району, он наконец-то взял волю в кулак и сел рядом. Я чувствовала раздражение. Мужчина постоянно что-то полушепотом проговаривал. Мы так и ехали, пока он неожиданно не произнес:
— Я раньше на этом повороте работал в ресторане «Весна». Сейчас его закрыли. Это в 79 году было. Молодой везде старался подработать.
— Очень здорово! — Меня до щенячьего писка радовали откровения человека.
— Не знаете, как добраться до остановки «Кинотеатр Орленок»?
— Я вам сообщу, — в этот момент задумалась, что он давно здесь не был, так как название остановки изменили.
— Сам из Центрального района. Всю жизнь на проспекте Ленина жил, просто здесь встретил первую любовь, а там понеслось! — Ему было приятно вспоминать это.
     Мы проезжали мимо Центрального клуба, как вдруг Павел Геннадьевич подскочил с сиденья и вскрикнул:
— Ой! Я помню это место, меня отсюда с другими ребятами в детский лагерь «Каштак» забирали. Хорошие времена. Изменилось все так, правда.
     Оставались еще две остановки перед нашим прощанием. За это время постаралась объяснить ему все, что он у меня спрашивал. Он слушал внимательно, не забыв сообщить о том, что приехал навестить старую подругу. Выйдя из трамвая, я издалека немного понаблюдала за его нервно-счастливой походкой, пока он не скрылся насовсем. Билет из этой поездки на всякий случай сохранила, но оставила дорога во мне намного больше, чем обычный клочок бумажки.
     Когда-нибудь и я буду всему так удивляться, откровенничать с первым попавшимся, не всегда принимать все новое, обитая в воспоминаниях. Будущее настанет, я состарюсь, городская стихийная жизнь сохранится не только в изложенных мною буквах. Об этом размышлять трудно, ведь половины пути не пройдено, но когда этот момент настанет главным будет — себя простить, позволив оставшимся дням себя унести. И жить нужно так, как хочешь ты. Дорогу прокладываем мы.
     Нижняя мятая строчка билета за меня призналась, в спину мужчине воскликнув:
— Спасибо за проезд!