Московские мосты. Глава XIX. Последний план

Последний план Хауслера.

   Главным конкурентом фирмы бизнесвумен Вольной-Бегой была другая похожая по назначению организация, главой которой был неплохо известный в своих кругах олигарх. Нельзя сказать, что он обладал чем-то особо значительным — деньги, кое-какая власть при нём были, без этого он не был бы олигархом. Однако, злобности в нём никакой не было. Было лошадиное здоровье и слегка чересчур наивная тупость, но без этого он не достиг бы так много. Не так важны эти подробности, как тот факт, что Катя Самойлова дважды имела шанс стать работницей в его компании. Но в первый раз опоздала, по уже много раз указанным причинам, а потом вовсе отказалась появляться.

   Этот факт совершенно не смутил Валентина Хауслера, всё чаще использовавшего своё полное имя. В том состоянии, в котором он находился — а было это состояние полного отказа принимать реальность такой, какой она была — идея изучить на предмет Катиного замужества этого типа была очень логичной.

   Чтобы провести свои авантюрные затеи в действие, Хауслеру пришлось написать стихи. Зачем? Обо всём по порядку.

   Катя уже несколько раз пыталась намекнуть, что искать любовь и жениха стоит чуть ближе. Что она имела в виду? Она смущалась, боясь отказа, но страшно хотела взаимности — ей хотелось, чтобы Валентин сам понял, что речь идёт о нём самом. Валент же… Искал. Вокруг. Самое близкое, что показалось ему вероятным и подходящем, находилось в фирме конкурентов. И этим близким оказался Алексей Темиров.

   Изучив его персону вдоль и поперёк, Хауслер понял, что такой человек, как Темиров никаких угроз не представляет. Высокий, широкоплечий, с такой же широкой улыбкой — идеал, мечта каждой столичной девушки. Но тупой, как пробка. И недальновидный. Если бы Алексей был бы боксёром, это бы многое объяснило бы, но он был олигархом, и дела его держались исключительно на чудесной силе невероятных совпадений. Так считал Хауслер, не давая случайностям врываться в его чёткие планы. Такой мужчина осчастливил бы другую простую, желающую чего-то этакого, женщину. Но была ли в списке таких Катя?

- Может, у тебя есть кто на примете? - решил спросить Хауслер, понимая, что сроки поджимают, а свою часть сделки он так и не выполнил. - Типаж… Конкретный человек… Алексей Темиров, например?

- Только не он! - Катя аж раскраснелась от ярости.

- Понял…

   Вот только Валентин ничего не понял.

   Вернее понял, но не так.

   В его голове сам собой родился план — глупый и бессмысленный. Если бы Брумов наблюдал всё это действие со стороны, то наконец-то почувствовал бы своё превосходство. Его соперник ошибался на каждом шагу,

   А всё из-за химической реакции.

   Осадочек оставался от этой реакции, такой конкретный осадок, что страшно становилось. Хауслер решил, что это дело, этот план, который он реализовывал за спиной у Кати Самойловой, станет последним в его карьере. Больше ничего делать подобного он не станет. И в этом был некоторый плюс, ведь план его был ужасен. Однако ничего из сказанного выше не было ясно Валенту в те минуты, когда он сам себя заводил в тупик. И не только себя.

   Очень быстро выяснилось, что у Темирова есть секретарша. И, что имеет отношение к делу, она была в него тайно влюблена. Всё это Хауслер выяснил за считанные секунды, и в былые времена перестроил бы свою стратегию, переделал бы план, свёл бы двух вероятно влюблённых друг в друга людей, устроил бы им счастливую свадьбу и дальнейшую семейную жизнь… Однако.

   Отрицающий всё и вся, считающий, что его чувства по отношению к Кате нечестны, подлы и коварны, Хауслер двигался совершенно в непривычном для него направлении. Каждый шаг он планировал, но каждый раз просчитывался. А потом начинал заново — план, шаг, ошибка. План, шаг, ошибка. Дошёл он далеко. Достаточно далеко, чтобы начать стихи.

   Возвращаясь к теме стихов — Юленька Викторова, секретарша, о любовной беде которой Хауслер знал, но к которой не проявил должного внимания и сострадания, поведала ему, что Темиров страшно любит стихи. Какие конкретно девушка не уточнила. А ещё сообщила крайне интересную вещь — её начальник считал, что в него тайно влюблены. И не ошибался, ведь в него была влюблена сама секретарша. Однако, Валентин воспринял всю эту информацию не так, как обычно, поэтому особых надежд у Викторовой на счастье не оставалось.

   Сложив в голове два плюс два, Валент принялся писать стихи от лица неизвестной прекрасной леди, влюблённой в Темирова.

   Получалось не очень, хотя недюжинный литературный талант в Хауслере присутствовал.

   Сопротивление происходящему мешало Валентину писать. Он сбивался с рифмы, увлекался ненужными темами, декламировал стихи в спальне неясно кому — в общем сам саботировал свою же работу. Заметив этот, скажем так, феномен, Хауслер решил поступить самым простым способом — привлечь к своим авантюрам Катю. Которая, узнав, что ему нужна помощь с рифмами, сразу же согласилась помочь.

- Это история о любви, - говорил Валент, по хозяйски гуляя по Катиной кухне. - И там лирический герой лирически читает любовный текст тому, в кого влюблён. Вернее это не он, а она.

- Запутанная лирика, - заметила Катя. - А какая рифма у тебя не получается?

- Ну, допустим… «Любовь моя к тебе опасна...»

- «Но это очень даже классно!»

- Нет! То есть, не в том смысле, что это не классно. Я имею в виду, что стих должен быть выполнен в весьма формальном виде. Такой… Ну… «И вот, сижу я, глядя в небо. Там облака, за ними не был… И я смотрю на небосклон, но в мыслях моих не только он.» Лирическое!

- Хм… Лирическое.

- Романтичное! Как признание в любви.

- Понимаю… Что там было?

- «Любовь моя к тебе опасна...»

- Ага! Так… «Любовь моя к тебе опасна, но оттого совсем не страшно…» Мне! Да, не страшно мне...

- И мне не страшно тоже.

- Да, я знаю. Я просто пытаюсь подобрать красивую рифму...

   Разговор шёл не совсем в ту сторону, куда ему следовало бы идти.

- «Любовь моя к тебе опасна, но оттого совсем не страшно…» - повторяла Катя, чувствуя, как приближается желанное для неё признание. - «Мне жизнь ведь чувства подарила, хоть и не понял я какие...» Смешно, правда!

- Очень натуралистично, - Хауслер нахмурился. - Так… А если...

- Вдруг это не взаимные чувства, а… - девушка пыталась перейти к более конкретным намёкам, но Валент пресёк эти попытки.

- «Я чувствую, как сердце колотит моё...»

- Это уже какое-то признание у врача про гипертонию.

- Согласен. А как тогда...

- Надо подойти к делу творчески!

- Именно поэтому я и пришёл к тебе.

- «Я чувствую, как сердце колотит моё, меня чувства рекою уносят, ой-йо!»

   Идея была хорошая, но реализация… Даже разговор с Катей Хауслеру не помог. Тогда, помучившись ещё с недельку, он наконец-то додумался. Решил писать стихи так, словно он пишет их Кате, но только он — женщина, обращающаяся к мужчине. Сразу всё получилось.

Томится сердце моё в клетке,
А ключ от неё далеко.
Томится и ждёт чувств терпких,
На сердцу нелегко.

Ведь рядом друг желанный мой,
Не протянуть руки…
Почти всегда идёт со мной,
Но как мы далеки!

И чувства мои меня убивают,
Я смотрю на тебя,
И сердце сбивает меня…
А мысли покоя не знают.

Любить вслух боюсь,
Напишу на бумаге.
Хотя, понять всё могли бы мы сами,
Но остались б друзьями?

Вдруг чувств роковых
Не раскроет букет
Тот друг мой, которого нет?
И не будет прочтений иных?

Я боюсь, трепещу, но хочу я сказать:
«Любовь моя вечна к тебе лишь,
И главная цель — тебя лишь обнять.»
Но почему ты молчишь?

   Конечно, стиль стихотворения пришлось искусственно занизить. Во-первых, писать их должна была девушка, которая просто записывала свои мысли, а не гналась за литературными наградами, и, во-вторых, адресат должен был смочь не только прочесть написанное, но и понять хотя бы половину из того, что там было написано.

- У меня к Темирову документы, - сказал Хаулер в тот день, когда осуществлял последнюю часть своего плана. Он представлялся работником фирмы Вольной-Бегой, а стихи спрятал среди якобы важных бумаг.

- Ожидайте, - сказала Юленька, а сама пошла в кабинет к начальству.

   Подсунув стихи через секретаршу, Валентин ожидал мгновенной реакции. Она не произошла. Тогда он сам записался на приём к Темирову. И пришёл. Через день.

- Я знаю, в вас влюблена женщина, и она написала вам стихи! - сразу сказал он. - Я врал, что я работаю на Вольную-Бегую, чтобы рассказать вам об этом!

   Алексей сидел в большом, обитом кожей кресле. Он удивился словам Хауслера, но принял их за чистую монету. Удивительно, как с таким характером он так долго продержался на плаву.

- Вы — провидец! - заявил олигарх. - Повествуйте.

   Валентина удивило то, что Алексей знал такие сложные слова.

- Я вам сейчас всё расскажу! Она молода, красива и влюблена! - говорил он, внимательно следя за реакцией цели. Цель ликовала и ничего не подозревала. - В вас!

- Как это чудесно! - Темиров привстал. - И вам известно её имя? Она талантливый писатель...

- Она почти что поэтесса, знаете, она...

- Познакомьте меня с ней!

   Всё сложилось. Пазл оказался собран.

   Валентин даже расстроился.

   Он подсознательно до конца надеялся, что всё не получится, отменится, переменится, но, увы, он был гением своего дела и делал всё очень хорошо. Чересчур хорошо.

   А Катя, узнав об олигархе, слишком не вовремя решила подыграть Хауслеру, думая, что это всё часть его игры, в конце которой они остаются вместе. А олигарх исчезает. В итоге уверенность в том, что всё идёт хорошо, а сам Валентин не имеет права решать за Самойлову кого ей любить, закрепилась в сознании Хауслера.

   Это был его последний план. Тот, после которого всё должно было прекратиться. Он сам ставил жирную точку на себе и своих авантюрах. Абсолютно добровольно и честно. Убивал себя, лишал самого дорогого — Кати… Нет, не Кати, Катя — суверенная личность. Он лишал себя возможности путать жизни людей. Брумов возликовал бы, услышав это. Но мошенником Хауслер как не был, так и не становился. Он просто запутался. И, отчасти, громкие заявления его были правдивы — но лишь отчасти. Самое интересное ждало всех участников действия впереди.