Смотритель кладбища

Кто первый это начал и когда, он уже не помнил. Да и к чему это было помнить. Наверняка эти люди давно умерли, так как людей осталось мало. А если не умерли, то они точно должны плохо спать по ночам. У всех людей есть совесть, просто многие не знают о ней до определенного момента. Но каждое утро, просыпаясь в этом новом мире, Борис думал - а зачем это сделали? У людей было плохое настроение в день, когда мир стерли в труху? Люди стремились к власти, а в итоге эта власть привела человечество к гибели.

Он встал с постели, протирая воспаленные глаза, шаркал к окну, и смотрел на безжизненную пустыню, что простиралась за окном. Бескрайний песок, редкие кусты с голыми ветвями и развалины в далеке, которые когда-то были большим городом. Если бы те люди стояли рядом, то он бы повернулся к ним и спросил, показывая на то, во что превратился мир — стоило оно того? Вы довольны? Возможно, они бы в ответ улыбнулись, смущенно притупили глаза, развели руки. В некоторых людях очень сложно разбудить совесть.

Ладно, думал Борис, что сделано, то сделано. Тем более он остался жив. А то, что мир стал не приветлив к тем, кто ходит на двух ногах, так он и раньше был не особо дружелюбным.

Он разжег огонь в кухне под самодельной печкой и поставил кофе. Хороший был кофе, он улыбнулся, а потом чуть не рассмеялся в слух, такое уже не выпускают. Он нашел его пару недель назад, во время очередной вылазки в место, которое называлось большим торговым центром, где раньше пахло приятными духами, играла плавная музыка, и яркие вывески магазинчиков зазывали к себе людей. Ему повезло, он наткнулся на один магазин, который никто еще не обнес, и разжился несколькими банками настоящего кофе.

Борис допил последний глоток, смакуя этот момент. Как от всего этого можно было отказаться? От кофе, от горячего душа, от свежих булочек по утрам. В мире осталось так мало радостей, что обтирание тела в конце недели влажными салфетками, он считал чуть ли не привилегией.

Пора было приступать к работе, как ни просило его измученное, истощенное тело сделать передышку хотя бы на день. Он вышел во двор. В лицо ударил теплый, можно сказать горячий воздух, вперемешку с мелким песком. Но он не почувствовал ни тепла, ни песка - его огрубевшая кожа привыкла. Он ко многому привык.

Домик, где он жил, был небольшим, после взрыва его пришлось немного отремонтировать – починить крышу, да вставить выбитые ударной волной окна, но ему он нравился. В планах было сделать еще небольшую летнюю веранду с такими шторками на магнитах, чтобы хотя бы немного задерживать невыносимую жару, но для этого нужно было много свободного времени и куча стройматериалов.

Он обошел домик, сел на стул, что стоял чуть в тени, у стены домика, и стал ждать. Тень немного сдерживала жару и солнце нещадно не палило в его сильно обгоревшую лысую макушку, поэтому находится здесь было почти комфортно. Он внимательно смотрел на небольшое поле перед ним, не шевелясь, и вслушиваясь в каждый шорох, но кроме скрипа стула, на котором он иногда ерзал, больше ничего не было слышно.

Перед ним раскинулось кладбище. На этом кладбище, которое он каждый день бережно очищал от песка, что приносил ветер, было множество крестов, памятников разной величины, и простых могил, огороженных низкими оградками. Цветов никто не приносил, венки истлели, кресты потемнели от времени, и кладбище стало похоже на свалку сломанных, забытых вещей, но именно здесь была его основная работа. Как и до войны, он работал смотрителем кладбища. Правда в этом месте больше никого не хоронили, но происходили вещи, которые требовали его присутствия.

Он сидел, стараясь больше не скрипеть стулом, тревожно замирая, и слушая. Кругом стояла тишина. Глубокая, бездонная, полная, рассказывающая ему насколько он одинок. В прежнем мире стоило бы больших трудов найти такое тихое место, в новом мире от такой тишины нельзя было убежать. Все поменялось и все перевернулось с ног на голову, практически в буквальном смысле.

Хорошо, думал Борис, шорохов не слышно, он немного расслабился, но все же надо было сделать обход. Он встал, взял небольшую метелку и лопатку, что стояли тут же, у стула, и направился к кладбищу.

Первым его встретил как всегда улыбающийся толстяк, который смотрел на него с массивного памятника. Памятник был похож на охранника, что встречал людей перед входом на кладбище.

«Семенов Андрей Васильевич. 1965 — 2028. Мы тебя любим и помним» – было написано на надгробной плите. Постамент сильно разрушился, цветник смешался с песком, надгробная плита потрескалась. Сначала у него была мысль хорошенько следить за могилами, но затем он понял, что сил у него не хватит делать это изо дня в день. Да и зачем? Ведь работа заключалась в другом: надо было только следить, чтобы могилы можно было различить и найти в этой песчаной пустыне.

Борис задержался у памятника, смотря в самодовольное лицо Андрея Васильевича. Он помнил, как хоронили этого человека. Это был политик, который занимал какой-то высокий пост, и у которого, в один не самый прекрасный для него день, остановилось сердце. Борис очень хотел, чтобы этот важный политик поднялся из могилы. Тогда бы он спросил у него:

- Ну что, посмотри вокруг, как тебе, нравится? А ведь это сделали такие, как ты. Как думаешь, у них тоже у всех остановились сердца?

Но может политик никогда не поднимется из могилы. В последнее время поднимаются все реже и реже. Он опять чуть было не рассмеялся. Это насколько нужно было отравить землю, что она начала выплевывать из себя мертвецов, как автомат для подачи теннисных мячей выплевывает теннисные мячики. А потом все же залился смехом, сгибаясь пополам, и как же целебен был нынешний воздух, что мертвецы восстанавливали свой прежний человеческий вид.

Он шел дальше, отсмеявшись и вытирая слезы. Да, давно никто не поднимался. Давно никто не проходил мимо домика, и никто не общался с ним. Последним был тот парень, который утверждал, что служил офицером в императорской армии, в девятнадцатом веке. Он утверждал, что получил пулю в грудь во время битвы Народов. За долгие годы, проведенные в земле, его мундир не сохранился, но мужчина показывал Борису небольшой медальон, который, как утверждал мертвец, ему вручили за битву при Бородино. Он еще только начала восстанавливаться, появились редкие волосы, да лицо немного затянулось мышцами, так что Борис не мог определить – смеется тот над ним или нет, но лучше верить всем этим мертвецам.

Шорох. Он прислушался. Слева. Легкое шевеление, словно что-то ползло по земле, а точнее под ней. Борис научился определять, когда они начинали выбираться из земли наверх. Это стало его профессиональным чутьем, как у врача, который по внешнему виду больного может поставить диагноз.

Он побежал на звук. Вот. Небольшой крест с надписью: «Васильева Анна Аркадьевна. 2008 — 2020».

Девушка, да еще и молодая. С такими, как правило, сложнее, они ведут себя, как обезумевшие, когда покажешь им зеркало и скажешь, что они ожили. А когда расскажешь, что произошло на земле пока они спокойненько лежали под ней, могут устроить истерику.

Похоронили девушку еще до того, как Борис устроился работать на кладбище, поэтому он ничего не знал о ней. Конечно, он рисковал, помогая ей, но он наделся, что она не успела в своей прежней короткой жизни натворить ничего плохого.

Он наклонился и начала копать. Звук становился громче. Вот показалась рука, точнее скелет человеческой кисти. Мужчина помнил, как первый раз испугался, увидев скелет. Мертвец стоял, пялился на него пустыми глазницами, и косточкой, которая была по совместительству пальцем, чесал лысый череп. Борис помнил, как внутри него появилось это ужасное, страшное чувство. Его испуганный разум не мог поверить в то, что стояло перед ним, и в то, что оно было живым. Но затем, когда он все чаще начал встречать мертвецов, он привык. Человек, по крайней мере, живой привыкает ко всему.

Он схватил ее за кисть, отчего она на миг замерла, на потом, крепко сжав его ладонь, она начала усиленнее выбираться из земли. А она неплохо сохранилась для своих лет, думал он, глядя на ее череп, где еще виднелись остатки волос, да к скелету прилипали то ли остатки мышц, то ли остатки тканей. Кости тоже выглядели довольно крепкими, тем легче ей будет восстанавливаться.

- Не бойся меня, - тихо, как можно дружелюбнее, произнес он, когда она полностью выбралась из земли. Она смотрела на него. Может быть недоуменно, может быть испуганно, может быть зло: сложно определить эмоции у скелета. - Веди себя спокойно, и все будет хорошо. Если ты позволишь, то я тебе все объясню.

Он смотрел прямо на нее, а она замерла напортив, сложив руки-кости перед собой, и вроде как слушала. Она не махала костями, не пыталась говорить языком, который еще не отрос и не убегала от него. Он удовлетворительно кивнул, бегать за ними становилось все сложнее, колени болели все больше. Он протянул ей ладонь, она послушно взяла ее, и он повел ее в дом.

- Аня, - он посадил ее на стул, а сам сел напротив. - Я знаю, что сложно будет поверить в то, что я скажу, но это будет не самая сложная вещь, в которую тебе придется поверить. Ты умерла в две тысячи двадцатом году, сейчас идет год две тысячи сорок первый, и ты восстала из мертвых.

Он сделал паузу, думая, что она вот-вот взорвется, вскочит, как это бывал не раз с другими. Иногда ему приходилось вступать с ними в драку, чтобы успокоить, а драться со скелетом – то еще развлечение. Нельзя схватить их за волосы, за ломать руки за спину, так как кости предательски выскакивали из ладоней, да и боли они практически не чувствуют, если только не оторвать им какую-нибудь конечность. Но Аня продолжала спокойно его слушать. Его всегда удивляло то, как они понимали его слова, если у них не было ушей. Но он старался не искать логику в этом не логичном мире.

- Хорошо, молодец, - улыбнулся он. - Дело в том, что мир сильно изменился, с тех пор как тебя похоронили, - снова сделал паузу, но девушка все слушала стоически. - Сейчас ты выглядишь не очень хорошо, так как долго пролежала в земле. Но со временем к тебе вернется твой прежний вид. Поверь мне. Я видел много тех, кто поднимались с того кладбища, откуда поднялась и ты. С некоторыми я встречался потом, спустя время, и все они обрастали мясом, затягивались кожей, у них появлялись глаза и уши, и всем им снова приходилось носить одежду, - ухмыльнулся Борис. - Они все теперь выглядят лучше, чем я. Тебе надо поверить мне. Я дам тебе платье, ты можешь жить у меня, или уйти, как хочешь. Тебе не надо будет есть, пить, спать, ты не будешь испытывать никаких потребностей, тебе надо будет только ждать. И ты снова станешь прекрасной девушкой, какой была до своей смерти.

Он знал, что она не останется. Все они уходили, кто-то раньше, а кто-то позже. Он знал, что все они, когда оживали, бродили по земле, будто что-то ища. Часто он видел их, медленно бредущих по земле в неизвестном направлении. Иногда они замечали его, махали ему рукой, но никогда не задерживались, уходя прочь. Иногда он шел с ними рядом, когда ему хотелось с кем-нибудь поговорить. Они охотно говорили, но без особого интереса, делали это словно по привычке.

Он много еще ей рассказывал про то, что было, что есть, единственное, о чем не мог рассказать, что будет. Этот выбор она должна была сделать сама. Было уже довольно темно, когда он, утомившись от разговоров, пошел спать. А она все еще продолжала сидеть на одном и том же месте, глядя в непроглядную ночь за окном.

Он лежал в постели, и долго не мог уснуть, все размышляя, почему так происходит? Почему они восстают из мертвых? Они внешне похожи на людей, но внутри… Они не едят, не пьют, он не видел, чтобы они улыбались или плакали. Способны ли они чувствовать, любить? Или они обречены бесцельно бродить по земле? Он посмотрел на Аню, а она, казалось, так и не сдвинулась с места. Глядя на нее, он уснул.

Она ушла. Борис понял это первым делом, как проснулся. Стул был пуст, рядом не было платья, что он ей дал. Они часто уходили вот так, тихо, пока он спал. Взглянув в окно, он понял, что проснулся слишком поздно, все же изможденное тело дало о себе знать и он проспал большую часть дня. С ужасом он вскочил с кровати. Проспал! Он испуганно смотрел по сторонам, опасаясь найти кого-нибудь еще, кто поднялся из земли, пока он спал, но в доме было пусто и тихо.

Это немного успокоило его, но ненадолго, потому что он услышал звуки с улицы. Это были чьи-то шаги, медленные, неуверенные, словно кто-то учился ходить. Он спрыгнул с кровати, быстро натянул рабочий комбинезон, и аккуратно подошел к окну.

Худшие опасения подтвердились. Еще один мертвец поднялся из своей могилы. Это был мужчина и выглядел он лучше, чем Аня. Сохранились остатки черного пиджака и брюк, на лысом черепе были волосы, напоминающие пучок соломы. Он был высок, кости были массивными, что говорило о том, что при жизни он был достаточно крупным человеком. Мертвец медленно пересекал двор, как будто не замечая дом. Борису очень не нравилось появление мертвеца вот так, неожиданно. На кладбище было похоронено много людей, которые не заслуживали второго шанса и надо было поскорее узнать, из какой могилы выполз этот мертвец.

Стараясь не шуметь, он подошел к окну, что выходило на кладбище, приоткрыл его и вылез наружу. Бегом добежал до кладбища и начал искать разрытую могилу. Сначала он направился к могилам тех, кто был у него на особом счету. Случилось именно то, чего он боялся больше всего, одна из этих могил была разрыта. В ней был похоронен преступник, совершивший несколько преступлений, одно из которых – убийство. Борис знал это, он собирал информацию об этом преступнике, как и о других, что были похоронены на кладбище, чтобы знать их, чтобы в нужный момент оказаться готовым. Преступники, считал он, не должны больше никогда ходить по земле. Он, конечно, не был богом, но если новый мир принадлежит мертвецам, то пусть они будут этого достойны.

Он побежал с кладбища к небольшому сарайчику, что располагался у дома. Маленькая постройка слегка накренилась и облокотилась на дом, словно отдыхая. Приближаясь к нему, он старался двигаться как можно тише, чтобы не привлечь внимания мертвеца. Почти затаив дыхание, он приоткрыл дверь, та предательски скрипнула. В глухой тишине звук был похож на разрыв бомбы. Борис сжал зубы, замирая, но нет, больше никаких звуков слышно не было.

Внутри было темно и прохладно. Прохлада ему нравилась, он иногда заходил сюда, в особо жаркие дни, чтобы немного успокоить изнывающее от постоянной жары тело. А вот темноты он боялся. Много раз он думал, что в темноте мог кто-нибудь спрятаться, например, мертвец, и прежде, чем зайти сюда, он тщательно обходил кладбище, чтобы удостовериться, что могилы не потревожены. Но сейчас было не до осторожности. Опасности исходила не изнутри, а снаружи.

Почти на ощупь он прошел внутрь. У дальней стенки располагалась полка с разным инструментом, а под полкой стояли несколько канистр с бензином, который он бережно хранил. Бензин было сложно достать, приходилось в его поисках заходить довольно далеко от дома, но в борьбе с мертвецами, это было действенным оружием. Нельзя убить того, кто и так мертв, а вот сжечь его, чтобы ничто не могло ходить, двигаться или шевелиться, можно.

Он нащупал канистру, схватил ее, потом свободной рукой начал шарить по полке, там должна была лежать зажигалка. Рука нащупала молоток, потом ножовку, попалась банка с гвоздями, но зажигалки он не находил. Много раз Борис ругал себя за беспечность и безответственность, с которыми он жил в новом, опасном мире, но каждый раз успокаивал себя тем, что ничего страшного с ним не происходило.

Сзади послышались звуки, от которых по спине побежал холодный пот. Это были шаги. Медленной, шаркающий походкой кто-то подошел ко входу в сарай. Этот кто-то заслонил собой вход, прерывая скудный источник света, что лился с улицы.

На негнущихся ногах Борис развернулся и увидел мертвеца, который замер в дверном проеме, немного облокотившись на дверной косяк. Мертвец был огромен, он занимал собой почти весь проем, и он был еще больше, чем когда Борис следил за ним из окна. Мертвец словно стоял и наблюдал за мужчиной. А еще мужчина подумал, что мертвец догадывался, зачем Борис пришел сюда. А может преступники даже после смерти остаются преступниками. Мертвец посмотрел направо, налево, потом повернул голову назад и зашел в сарай, прикрывая за собой дверь.

Проклятье, думал Борис, аккуратно продолжая шарить рукой за спиной, зажигалку он никак не мог найти.

- Спокойно, все хорошо, - начал Борис знакомую песню, глядя, как эта груда крепко скрепленных между собой костей потихоньку двигалась на него. Он попытался улыбнуться, но было темно, и он не был уверен, что мертвец оценил его дружелюбность.

Мертвец в плотную подошел к нему, несколько секунд смотрел на испуганного мужчину, с высоты своего не малого роста, а затем схватил его за плечо, крепко сжал, да так, что чуть не хрустнула ключица, и бросил мужчину на землю. От удара Борис потерял сознание, перед глазами все потемнело, но лишь на мгновение. Он не успел опомниться, а мертвец уже склонился над ним. Мужчина ощутил на шее прикосновение его голых пальцев-костей. Он много видел мертвецов, но еще никогда не трогал их и они не трогали его. Это было мерзкое, неприятное, холодное ощущение. Он чувствовал, как пальцы мертвеца все сильнее и сильнее сжимали его шею. Череп мертвеца был так близко к его лицу, что Борис видел черную пустоту его пустых глазниц. Борис видел его открытый рот и ему казалось, что мертвец смеется над ним. От мертвеца пахло сыростью, землей и смертью.

Борис попытался дернуться в сторону, но нет, мертвец был сильнее его. Мужчина не мог освободиться от этой крепкой хватки. Руками он начала шарить вокруг себя, в почти бесплодной попытке найти спасение. Задыхаясь, мужчина начать терять сознания, движения рук с каждым разом становились все слабее и слабее.

Интересно, в голову пробилась неожиданная мысль, я тоже оживу после смерти?

Он не особо боялся смерти и был к ней почти готов. После взрыва, когда было уничтожено почти все живое, он, вылезая из-под завалов, думал, что умер. Вот тогда он боялся, ощупывая себя, проверяя все ли на месте. Теперь его тревожила только одна вещь, которой он так и не дождался и без которой вся его жизнь рядом с кладбищем казалось прожитой зря.

Тыльной стороной руки он на что-то наткнулся. Он ощупал предмет ладонью и понял, что это ручка топора, которым он рубил дрова для кухонной печки. Борис крепче схватился за топор. Собирая остатки сил, он сделал короткий взмах и всадил лезвие топора в нависший над ним череп, отчего тот раскололся почти на двое. На мужчину посыпались отколовшиеся кусочки черепа. Хватка мертвеца ослабла. Борис жадно вдохнул воздух в почти остановившиеся легкие. Не теряя времени, он сделал еще один замах, и следующий удар полностью раскрошил череп, мертвец рухнул на него, и Борис почувствовал, как на нем шевелится груда костей. Стараясь быстрее выбраться из-под мертвеца, мужчина оттолкнул его в сторону, поднимаясь на ноги.

Мужчина не видел мертвеца, но он слышал, как тот шевелился в углу сарая, он был еще жив. Надо было доделать дело до конца. Борис наклонился, нащупал канистру, нашел, наконец, зажигалку, вынес их на улицу и поставил на землю, глубоко выдохнув, опустился на стул.

Он закрыл глаза, ощущая всем телом палящее солнце. Как ему был ненавистен весь этот мир, и как он был рад, что все еще был здесь. Все же лучше быть на земле, чем лежать под ней, ожидая, когда можно будет подняться. Тем более, он очень сильно ждал одного события. Но оно все никак не наступало, поэтому ему нужно было оставаться на этом кладбище.

Что ж, он хлопнул себя по коленям и поднялся со стула, надо было заняться мертвецом в сарае.

Он подошел к сараю, мертвец копошился внутри. Борис зашел внутрь, схватил мертвеца за ногу и потащил на улицу. Тот пытался сопротивляться, но дотянуться до мужчины не мог. Борис оттащил его подальше от дома, бросил, затем пошел к дому, и вернулся к ползающему мертвецу с канистрой. Открутил крышку и начал поливать его бензином. Обычно он экономил топливо, но не в этот раз, слишком свежи были в памяти мужчины ужасные сцены. На него нашла какая-то звериная жестокость, он хотел поскорее избавиться от мертвеца.

Дрожащей рукой он зажег зажигалку, посмотрел последний раз на мертвеца, который тщетно пытался подняться, а затем поджег его. Ни криков, ни мольбы, ничего. Скелет какое-то время шевелился, будто пытаясь сбить огонь, а потом замер. Долго Борис смотрел на яркое пламя, которое уничтожало то, что могло ходить по земле и убивать. Он смотрел, пока не догорел последний огонь, а кости не превратились в прах, который вскоре должен был развеять ветер. Дело было сделано.

Надо было выпить, думал Борис, причем что-то покрепче, чем кофе.

Он достал бутылку виски из своего небольшого запаса. Дорогой был виски. Такой он не мог позволить себе в прежней жизни, а в этой никто не брал с него платы за него, нужно было только знать, где его достать.

Открутил пробку, налил стакан. Глубоко выдохнул. Он был сегодня близок к смерти, но он выжил. Почти залпом выпил стакан, ощущая, с каким трудом и болью смог его проглотить, все же еще долго его будет донимать боль в горле. Затем налил второй стакан, чувствуя, как начинает быстро пьянеть, так как пил он не часто.

Он еще сидел на стуле, на котором вчера сидела Аня, пьянея все больше и больше. Но он не мог остановиться.

Для чего я это делаю? Он вспомнил сколько дней провел здесь, сколько раз ходил по кладбищу, сколько видел мертвецов. Но это было все не то. До войны да, здесь была его работа, ну а после… Слеза покатилась у него по щеке, сегодня он мог дать волю эмоциям. Ведь он был так близок к тому, что больше никогда ее не увидеть.

Пошатываясь, он вышел во двор. Стояла ночь. Ночью было не так жарко, как днем, и она была почти похожа на обычную ночь. Воздух не был горяч, иногда проносился прохладный ветерок, а на небе светили яркие звезды – одно из немногих, что осталось неизменным в этом мире. На них можно было смотреть, как и раньше, мечтая, и загадывая желания. Много раз он выходил по ночам во двор, смотря на звезды и молясь им только об одном. Но в этот раз он вышел не молиться.

Пошатываясь, он обогнул дом и пошел к кладбищу. Было темно, но он шел по маршруту, которым он ходил много раз, и который нашел бы даже закрытыми глазами. Слезы побежали быстрее. Снова памятник у входа, но он даже не взглянул на него, он не взглянул ни на одну могилу, все они стали ему ненавистны, он шел вперед.

Вот она, разрыдавшись, он упал на колени перед могилой, которая, по сравнению с другими, выглядела ухоженной. Песок было полностью вычищен с нее, она была огорожена невысокой оградкой. Только за этой могилой от тщательно следил и очень расстраивался, что не мог принести сюда свежих цветов. На могиле стоял небольшой крест, под которым располагался портрет девушки. Она улыбалась и смотрела, казалось, прямо на него. Он не видел этого в темноте, но он чувствовал это каждый раз, когда приходил сюда. И от ее взгляда, его душа разрывалась еще сильнее.

«Савельева Ирина Николаевна. 2000-2033 год» - была выбито на черном квадратном камне под портретом.

Он похоронил ее очень давно, задолго до войны. Он приходил сюда каждый день, чтобы поговорить с ней, рассказать, как он живет без нее. Сначала было сложно, а после войны стало еще сложнее. Но в новом мире у него появилась надежда снова встретиться с ней. Много бессонных ночей он провел здесь, пока не понял, что от горя почти сошел с ума. Именно поэтому он начал приглядывать за кладбищем, и помогать другим мертвецам, чтобы как-то отвлечься от безумных мыслей.

Борис ждал, хотя шансов было не много. Но это была единственная цель, которая держала его в этом новом мире. Он хотел еще раз увидеть ее живую. Если она уйдет, он отправится за ней. Он будет идти рядом, пока у него будут силы, и будет наблюдать, как она обретает прежний вид. Он хотел посмотреть в ее глаза, обнять ее, поцеловать, даже если ей будет все равно. Он хотел еще раз признаться ей в любви, как делал много раз, когда она была жива.