***

Звуки рояля в Часы обеденного перерыва.
Тишина уснувшего переулка
обрасТает бемолью, как чешуею рыба,
и коричневая штукатурка
дышит, хлопая жаброй, прелым
воздухом августа, и в горячей
Полости горла холодным перлом
перекатывается Гораций
Я не воздвиг уходящей уходящей к тучам
каменной вещи для их острастка.
О своём- и о любом- грядущем
я узнал у буквы, у чёрной краски.
Так задрёмывают в обнимку с
« лейкой», чтоб , переломляя в линзе
сны, себя опознать по снимку,
очнувшись в более длинной жизни.

Обними чистый воздух, а ля ветви  местных пиний:
в пальцах— не больше, чем на стекле, на тюле.
Но и птичка из туч не вернётся синей,
да и сами мы вряд ли боги в миниатюре
Оттого мы и счастливы, что мы ничтожны.
Дали, выси и проч. брезгают гладью кожи.
Тело обратно пространству, как ни крути педали.
И несчастны мы видимо, оттого же.
Привались лучше  к портику, скинь бахилы,
сквозь рубашку стена холодит предплечье ;
и смотри, как солнце садится в сады и виллы,
как вода , наставница красноречья
льеТся из ржавых скважин, не повторяя
ничего, кроме нимфы, дующей в окарину,
Кроме того, что она — сырая
и превращает лицо в руину.



 Иосиф Бродский ,1981