В педагоги идут от безнадеги

                Сегодня мы поговорим о новом электронно-цифровом Акакие Акиевиче – о современном учителе-педагоге. Российское образование достигнув своего пика в 1990 году, заняв третье место в мире, по оценке международных экспертов, после краха СССР рухнуло вниз. И это падение отнюдь не прекращается, а только нарастает. Учитель лишился воспитательной роли в современном образовании, превратившись сначала в 90- начало 2000-х в просто дающего базовые знания образованца или узкомыслящего специалиста. Такой специалист мог дать средние знания в своей сфере и возможно проверить их у ребенка, используя еще старые советские схемы подачи учебного материала и контроля. Но когда с подачи бывшего министра образования В.М. Филлипова доктора физико-математических наук и автора идеи о Едином Государственном Экзамене, ЕГЭ был введен на территории РФ в качестве основы, учитель перестал быть узкопрофильным специалистом и образованцем. Учитель быстро превратился в репетитора-начетчика, который уже не заинтересовывал детей теми или иными предметами, как было раньше, а просто стал заниматься элементарной зубрешкой предметов, которые ребенок выбирал для сдачи единого государственного экзамена, для поступления в тот или иной ВУЗ. Система ЕГЭ разрушила профессию педагога-учителя как призвание, о котором сказал наш бывший президент России Д. А. Медведев, и педагоги последовали его другому совету, сказанному в той же речи про учительское призвание: «Если хотите  денег, то идите в бизнес, где вы их заработаете быстрее и лучше». В итоге многие учителя-педагоги так и сделали – пошли в бизнес и стали наемными репетиторами. Многие из читающих эти строки скажут, ну и что такого? Деньги есть деньги, как говорится они не пахнут. На что возражаю, если во всех сферах жизни общества ставить во главе угла лишь деньги, это разрушает идейные основы этих сфер общества. Что не возьми – духовная ли это сфера, социальная ли и даже экономическая –  если там будут стоять деньги как цель и жажда сиюминутного обогащения, это приводит эти сферы к гниению и краху.
                Величайшие педагоги современного мира Ян Коменский и Антон Макаренко были ИДЕЙНЫМИ педагогами, для которых вопрос финансовый выгоды, стоял на последнем месте. Для идейного педагога-учителя финансовый вопрос тоже стоит, к сожалению, не на последнем месте, ибо необходимо питание, необходимо жилье, а все это стоит денег, которые как средство обмена добропорядочный гражданин получает в виде заработной платы. Идейный педагог рад не только передать свои знания детям, разжечь в них интерес к тому или иному научному предмету, но и быть для своих учеников человеком, которого они будут вспоминать добрым словом и который даст им нечто такое, в зависимости от своей методики преподавания, такие знания и эмоции, которые ребенок, а потом и юноша, оставит в своей голове на очень долгое время, если не навсегда. Но теперь эта самая педагогическая идейность ушла в прошлое, учителя вынуждены заниматься элементарной зубрешкой своих предметов у учеников, чтобы они сдали единый государственный экзамен, ни сколько не заинтересовывая ученика в проявлении склонности к тому или иному предмету. На это просто нет времени. А государство тем временем, кажется делает все, чтобы учитель не выходил из своего состояния средства зубрешки. Кроме ЕГЭ еще во время учебного года, за счет основного учебного времени, были введены в 2015 году так называемые Всероссийские проверочные работы, о которых нет ни слова в законе об образовании. Придумал этот еще один тяжелый камень на спину учителя, будущий нынешний министр просвещения С.С. Кравцов ( думаю он очень гордится своим изобретением). Несмотря на то, что работы носят название «Всероссийские» и должны иметь федеральный статус, никаких средств на их проведение из бюджета не выделяется. Контрольно-измерительные материалы предоставляются школе в электронном виде, распечатывать на бумаге их приходится самим учителям. И это лишний раз демонстрирует отношение к педагогам-учителям как к винтикам системы образования, а не как к людям, дающим дорогу молодым поколениям. 
                Новые технологии в виде цифровизации образования легче ситуацию несколько не сделали. Объявленные шаги в цифровизации образования в виде отмены бумажных журналов и дневников, введение электронных их аналогов, лучше не сделали работу педагога, ибо он оказался под полным просмотром и контролем системы образования, которая и раньше засыпала педагогов всевозможными бумажными отчетами, прибавила к этому постоянные электронные отчеты, не сократив систему бумажной волокиты. Сверху в низ только и требуют – «Срочно! Отчитаться по этому и этому! Крайний срок уже завтра! Отчитаться по этому и этому, крайний срок уже сегодня!», и этот поток бесконечен. И, разумеется, если вдруг кто-то не успевает, что либо сделать или отчеты демонстрируют «слишком низкие показатели», то этого педагога или целую школу подвергают критике вышестоящие лица, приводя в пример других, более резвых в отчетах его коллег или школы, но не факт что более подкованных по своим предметами по уроню успеваемости. Совсем недавно, министерство образования, посчитав, что у учителей полно свободного времени, кроме виртуальной школы, ввело в строй недоделанную и полную ошибок, параллельную электронную федеральную систему «Моя школа», чтобы высшее руководство системы образования легче контролировало во всех отношениях стоящие внизу школы и видимо, чтобы залихватскую статистику было писать проще. Теперь учителя пашут, тратя жалкие остатки своего времени на освоение еще одного «гениального» проекта от нашего «мудрейшего» министерства образования, которое возглавляет «гениальнейший» министр просвещения С.С. Кравцов. У учителей все меньше и меньше становится личного времени и времени на отдых и семью. Это не говоря про какой-нибудь культурный досуг и дальнейшее самосовершенствование и самообразование. И это, разумеется, все приходится им терпеть за далеко не самую престижную зарплату и не самый высокий социальный статус в обществе.
                И это не случилось одномоментно. Все началось с постсоветского обесценивания высшего образования, после краха советской государственности в 1991 году. Если раньше государство хоть как то поощряло заслуженных педагогов, работающих часто в тяжелейших условиях жизни, если раньше, человек все же мог по своему интеллекту иметь хоть какой то шанс получить высшее образование бесплатно и такой человек знал, что он будет нужен и он будет хоть как то трудоустроен, то в 90-е эти времена оказались в прошлом. Теперь главную роль играли связи и деньги, а также наглость и бессовестность человека. Литературный персонаж Ильфа и Петрова Остап Бендер, а также Александр Корейко явно были бы в эти времена фаворитами в битве за хорошую жизнь. Высшее образование, его элитарность стало неуклонно падать – еще бы, если люди с высшим образованием торговали на базарах, продавали старье как персонаж Балабанова Гофман из фильма «Брат». В итоге люди стали получать высшее образование не для знаний, профессии или даже самореализации, а для своего самоутверждения своей часто ничтожной и пустой личности, чтобы возвыситься над другими. Даже отношение таких людей, которые говорили, «я пришел получать «корочку», демонстрировало их сугубо эгоистическое отношение к получению высшего образования, которое им давало не знания, которые им были не нужны и чужды, а желание возвысить свою холопскую животную сущность в глазах самого себя. Именно тогда произошло обесценивание высшего образования и это напрямую и коснулось педагогов, у которых тоже стал обесцениваться социальный статус, ведь среди них оказалось крайне много случайных самолюбивых людей, а также людей со связями и деньгами. Теперь человек с дипломом, или как его стали называть корыстолюбцы «корочкой» не стал знаком равно с человеком образованным, начитанным, и пусть даже узкопрофильным, но специалистом. Нет, этот знак равенства между человеком с «корочкой» и человеком со знаниями давно обнулился. Естественно, люди с «корочкой» имея связи и друзей где нужно, стали занимать места в образовании, не имея на это талантов и ума, а люди по призванию, которые реально были образованы, или на худой конец которые это в сколько-нибудь значимых объемах узконаправленной образованностью обладали, были лишены этой самой возможности, честно занять те или иные места и работать по специальности. Или по-другому, честно трудоустроиться, или хотя бы попробовать себя на образовательном поприще. Это ожидаемо привело к тому, что управленческие образовательные кадры занимали люди со связями или так называемыми педагогическими династиями, когда папа, например историк, мама тоже историк, сын старший тоже историк и остальные братья и сестры, разумеется, тоже, вдруг оказались историками.
                Естественно, крайне немногие молодые люди в процентном отношении в этих условиях идут в педагоги. Большое влияние тут имеет и то, что педагогически вакансий крайне мало, что связано с тем, что старые, еще советские бабушки и дедушки, уже получая неплохую, по российским меркам пенсию, до последнего вздоха остаются на рабочих местах. Играет огромную роль и то, что простому молодому человеку, пусть и по призванию, крайне сложно самореализоваться на месте простого учителя, без связей и денег. Также людей отталкивает то, во что превращены современные педагоги-учителя, по сути, в полностью подконтрольных безвольных стадных винтиков системы, которые готовят в лучшем случае таких же узкопрофильных винтиков системы. Отмечу и то, что даже в узкопрофильные винтики системы ребенку еще надо с нервами и холодным потом пробиться, сдав единый госэкзамен, где государство делает все, чтобы на высокий балл сдало этот экзамен как можно меньше детей. Все эти металлоискатели, видеокамеры, а кое-где даже собаки с полицейскими – все это направлено против честных абитуриентов, в первую очередь психологически, ибо не каждый сможет в тюремных условиях сохранить самообладание. А кто захочет сдать как надо, они всегда сдадут и никакие камеры и детекторы этому не будут помехой, ибо связи и шелестящая бумага в нужном месте всегда творят чудеса в этой системе.
                Кроме ЕГЭ, связей с бумагой, высшее образование и педагогов обесценили действия нашего государства со сферой образования, которые называются ласково «реформы». Это можно сравнить со зданием, которое до основания сносят строительным краном, называя это «перестройкой» здания. Конечно же я имею ввиду принятие в недалеком прошлом, и возможную отмену сейчас так называемой Болонской системы, которую торжественно ввели в системе высшего образования в 2011 году забив этим актом окончательно гвозди в крышку гроба системы классического высшего образования. Суть этой Болонской системы такова, что советская старая система слишком много тратит времени на подготовку узкопрофильного специалиста – пять-шесть лет, тогда как Болонская система предлагает «быстро» подготовить этого специалиста за четыре года в рамках «неполного» высшего образования бакалавриата, который если человек захочет, можно сделать полным, отучившись за свои деньги еще два года в так называемой магистратуре. Естественно, с учетом российских реалий и проблем, которые были у старой системы, о которых написано выше, это нанесло сокрушительный удар по уровню знаний выпускаемых специалистов очень многих сфер. Уровень врачей, инженеров, педагогов стал стремительно падать. В итоге это бесповоротно обесценило высшее образование, человек с дипломом, с простым или красным – это уже не имело значения – диплом и образование человека абсолютно перестали воспринимать. Будь он умен, образован и даже гениален – это теперь не имеет никакого значения, если у него нет тех или иных «подвязок», полезных знакомств с «уважаемыми» людьми (кто сидит на руководящей должности) и элементарно денег. Только это стало определять социальный статус человека, не таланты его, знания и идеи, которые он может дать обществу, а именно его сословные корпоративно-кастовые связи. Реформы в сфере образования можно сравнить с бородатым анекдотом времен конца перестройки в Советском Союзе:
 Рыжков приходит к Горбачеву:
- Михаил Сергеевич, куры в стране дохнут!
- Надо нарисовать перед каждой курицей черный квадрат.
Через неделю:
- Михаил Сергеевич, опять дохнут!
- Впишите в черный квадрат желтый треугольник.
Через неделю опять:
- Михаил Сергеевич, все равно дохнут!
- Тогда замените желтый на зеленый.
Через неделю снова приходит Рыжков:
- Михаил Сергеевич, все куры сдохли!
- Жаль... У меня еще столько было новых интересных идей!
                Это величайший кризис в системе нашего образования и даже немедленная отмена Болонской системы и единого государственного экзамена, о которой сейчас заговорили, уже нечего не дадут – просто нет времени, чтобы подготовить новых специалистов по новой системе. Это уже было в истории человечества. Обычных учителей и педагогов в один период истории заката Римской империи тоже презирали и не уважали. Школы постепенно становились пристанищем неудачников, где к тому же еще мало платили. А. Лебедев отмечает по этому поводу: «Учителя в этих школах редко стояли на высоте своего призвания. Большинство учителей принадлежало к разряду житейских неудачников, которые взялись за преподавание за неимением лучшего занятия, и потому смотрели на свое дело, как на неприятное ремесло. Большая часть учителей занималась своим делом не по призванию, а по нужде и ради выгоды. <…> Вообще сидеть в школе и учить детей считалось так сказать тяжелым хлебом.  Желание богатства, денежной наживы – вот что больше всего заправляло деятельностью учителей и их мнимым стремлением к просвещению общества. Все их искусство имело целью единственно прославиться и обогатиться на счет других. <…> Между учителями одного и того же города велось мелочное соперничество, унижающее достоинство  наставнического призвания; они больше всего заняты были тем, чтобы быть популярными, чтоб о них шла молва, как о людях замечательных». Цит. по: Лебедев А. Влияние язычества и христианства на питомцев греческих и латинских школ II, III, IV веков // Душеполезное чтение. Год 26-й, 1885, часть 1. М., 1885. С. 10.
                Читая эти строки, становится не по себе и страшно, ведь они будто написаны не про V век нашей эры в Западной Римской империи, а про нашу действительность. Когда в свое время я начал преподавать в школе, я чувствовал себя продолжателем славных традиций хождений в народ интеллигенции 19 века. Я жаждал просвещать и давать людям знания. Но столкнулся лишь с непониманием, с насмешками и неуважением в свой адрес. Я был поражен, насколько равнодушны дети системы ЕГЭ к знаниям, к предметам, насколько они презирают учителей, и как воспринимают за слабость человеческое отношение к себе и уважают лишь отношение надсмотрищика, следящего за зубрешкой и карающего тех, кто ленится зубрить материал к единому госэкзамену. Я впервые почувствовал себя этим самым житейским неудачником, о котором писал А. Лебедев еще в 19 веке. Типичным симптомом такого кризиса является выдвижение наверх людей малообразованных или получивших образование формально, имеющих зеленый коридор не по праву признания, а по праву корпоративно-сословного рождения. Образчиком и настоящим плевком в лица еще работающих за грошовую зарплату педагогов и учителей, терпящих бумажный вал отчетов и утомительного заполнения новых цифровых проектов стало интервью некоего А. Гомозова, с кричащих и одновременно хамским названием «В педагоги не идут от безнадеги!». Что же там мы видим в крошечной заметке этого господина, ставшего лауреатом всероссийского конкурса «Учитель года»? Вначале он пытается уверить читателя, что он и не пытался выиграть в очередном опереточном конкурсе «Учитель года». Но прозвучало это как-то неуверенно и скажем так фальшиво. Цитируем: «Это мой первый такой большой и статусный конкурс и, надеюсь, не последний. Но я к нему не отношусь, как к конкурсу. Наверное, поэтому не расстроился, что не взял Хрустального пеликана. Честно». Честно говоря, господин Гомозов, вы очень хотели выиграть, но чего-то вам не хватило и тут явно дело не в учительской практике. Иначе не написали бы вы того дополнительного слово – «честно», особенно акцентировав на нем внимание. Но вы сказали абсолютную правду, касательно того, что, судя по вашим «фундаментальным новаторским педагогическим методикам 21 века», еще не вечер и все у вас впереди. Ниже потом вернемся почему это абсолютная истина. Далее идет описание возращение нашего Юлия Цезаря педагогики в Рим (ой, в Орел). «В то же время был удивлён и немного шокирован, как меня встречали коллеги, ученики дома. Как победителя! На вокзале — хлеб-соль, гармонь, воздушные шары, флаги. В классе ребята расписали доску поздравлениями, встретили громкими аплодисментами». Этого вы, господин «новый Коменский» и «Макаренко Орловщины», конечно же ожидали, ибо фигура вы известная в местных верхах и распиаренная естественно по статусу сословному. В современной России всех людей высокого сословного статуса, в независимости от талантов и ума, всегда принято встречать торжественно.
                Далее наш «светоч российской педагогики» рассказывает о своей педагогической деятельности, а если точнее о любви к его великой персоне со стороны его учеников. Наш «орловский Коменский» довольно неуверенно заявляет, что ему хочется надеяться, что дети его любят. Но он, сразу переходит к уважению, ибо видимо не уверен в особой любви к себе со стороны своих отпрысков. Наш «орловский Макаренко» считает, что его ученики уважают, за то, что они учувствуют в «опереточных» конкурсах и естественно побеждают. И наш господин тоже надеется, что уважают его «юные птенцы учености»: «У нас с ними взаимоуважение. Я в них верю. Наверное, они чувствуют это и платят тем же.» И снова неуверенностью сквозит у нашего «подающего большие надежды будущего педагогической науки». А вообще, что такое уважение воспитанников? Зададимся же этим серьезным вопросом? Наверное, это уважение, когда бывшие ученики не забывают, при встрече здороваться со своим бывшим учителем, поздравлять его в социальных сетях с профессиональными праздниками и днем рождения. Когда бывшие воспитанники вместе, не режиссировано приходят в гости к своему бывшему педагогу, просят у него того или иного совета и так далее. Есть ли это в современной школе, на данном этапе? Отвечу однозначно – НЕТ!, есть исключения, но они на то и исключения, что идут против сложившегося правила. Современные дети в классе, чаще всего предельно атомизированы, они с детства эгоистичны, замыкаются в себе. Конечно многое зависти от воспитания, но в переходный возраст влияние родителей или людей их заменяющих падает, и юноши и девочки могут радикально поменяться, по сравнению с младшей школой и, к сожалению, в подавляющем большинстве случаев, в худшую сторону. И в этом во многом виновато и общество и система образования, рожденная этим обществом. Сохранив массовый коллективистский подход к обучению детей и игнорируя личностный подход,  (а где ему взяться, если у тебя горят отчеты, у тебя не заполнено три параллельных виртуальных школы, а еще тебе к урокам готовится надо, это не ждет)  современное образование старается выполнить социальный заказ общества, слепив из детей, игнорируя часто их задатки, некий средний знаменатель. И это построение из детей, маленьких человечков, из класса, который из них состоит, в мини копию общества с лидерами, конформистами и неудачниками, не приводит ни к чему хорошего. И естественно, это приводит к презрению повзрослевших детей, к своим педагогам, которых они чаще всего в лицо хвалят и улыбаются, а в душе проклинают и кожу с них сдирают. И чем элитнее школы, тем больше фарисейских улыбок со стороны бывших учеников и все больше ненависти и проклятий в детских испоганенных душах. Так, что пан Гомозов со своей любовью к детям и их уважением мнимым, в которое он естественно сам не верит, мягко говоря, занимается фарисейством. Тут же он себе противоречит, что ему больше нравится, вести уроки в старших классах ибо взрослее, тут же заявив, что с удовольствием ведет уроки в 5-9 классах. Все видимо объясняется предельно просто, старшим классам можно не замарачиваясь дать письменное задание на оценку, а самому тем временем ворковать по телефону или сидеть в мессенджерах. С более младшими классами, так не посидишь, надо рассказывать тему, объяснять термины, учить даты, а то иначе класс может опустится вниз по знаниям. Так что пан Гомозов и тут мягко говоря не совсем правдив.
                Но особенно интересна его фраза касательно, а почему он педагог? Позволю процитировать сие: «Я пошёл по стопам родителей. Они филологи. Папа сейчас на пенсии. Мама — замдиректора в 24-ой школе Орла. Не жалею, что выбрал педагогику. Это своеобразная стезя, несмотря на очевидные трудности. Она не даёт стареть, всё время будоражит тебя и заставляет идти в ногу со временем. Ведь волей не волей живёшь интересами ребят: читаешь то, что читают они, смотришь то, что смотрят они». Наш «светоч педагогики» рассказал, где работала его мать, указав о работе отца лишь то, что он на пенсии. Если бы наш «орловский Макаренко» сказал, кем работал раньше его отец, когда наш великий педагог начинал совершать свои педагогические «подвиги Геракла», все бы немного стало яснее и прозаичнее. Итак, загадка кто же отец нашего «новоявленного Макаренко» и наверняка будущего нашей дорогой Орловщины. Наверное, обычный заслуженный учитель, в одной из заурядных школ. Нет, все прозаично и по-российски буднично. Смотрим руководство орловского Управления образования за 2013 год. Смотрим начальника первого и самого главного отдела дошкольного и общего образования. ТАДАМ! Гомозов Василий Владимирович! Отец нашего великого орловского Коменского и Макаренко! Уважаемый человек! Весьма уважаемый! Не пошел наш господин А. Гомозов в экономисты, в новые Егоры Гайдары, ибо там сложно, тропинки нет, а вот в педагогике есть. И нормально –  а что Папа педагог, мама педагог, правда не в школе деревянной в каком-нибудь Карсаково, истинно уважаемые люди. Настоящая педагогическая династия, которая безусловно нашему Антону Гомозову по генам передала лучшее и сильнейшее в педагогике. А почему бы и нет. Исторический факультет Орловского государственного университета славится своими педагогическими славными династиями, которая передает по наследству не только таланты и знания своим наследникам, но и честно заработанные золотые медали и красные дипломы. У уважаемых людей, только уважаемые отпрыски могут и рождаться. А кто не согласен, лучше помолчи – завидуешь ты, недоброжелатель, меньше ной, больше работай и ты станешь уважаемым человеком. Если есть талант, то и слава заслуженная придет, а если нет таланта, то и нечего кичиться, прими судьбу свою горемычную и марш быстро работать на молокозавод, а потом после работы чекушку горькую пить и Бога молить, чтобы не грешить и уважаемым людям зла не желать и не завидовать. Ибо знаем мы первого завистника в мироздании – не уподобляйся же ему человече!
                Так что пан наш заслуженный Гомозов уважаемый человек, и не просто уважаемый, а по наследству – так что будущее светлое Орловщине и образованию орловскому на лет сто вперед. Пойдем же дальше к кульминации статьи «нашего Макаренко Второго великолепного». Удивляется сей муж славный, ученый и уважаемый, тому, что не особо в учителя хотят идти молодые. Процитируем же сего выдающегося педагога земли орловской: «Когда мы с ребятами на уроках говорим о социальной стратификации, в том числе, о выборе профессии, я спрашиваю у них: «Учитель – это престижно?» Они все говорят: «Да». На мой следующий вопрос: «Вы хотели бы стать учителем?». Они все отвечают: «Нет». Такая вот метаморфоза. Причины называют разные: маленькая зарплата, напряжённый ритм и т.д. С одной стороны, они признают, что учитель – это благородно и почётно. С другой, не хотят для себя такой благородности и почётности». Удивляется А. Гомозов тому, как странно отвечают ему дети – учитель это престижно, а вот идти учителем не особо как то хочется. А ответ у сей загадки простой. Каждый, кого спрашивал А. Гомозов, каждый бы хотел оказаться на престижном месте, где слава и почет. А вот на месте нового Акакия Аккиевича, которым начальники как холопом погоняют, как то не очень-то хочется. А если бы учащиеся честно бы отвечали, то сказали бы: «Престижно – да. Но только на месте вашем и с уважаемыми родителями вашими».
                Ну как читатель? Нет, это еще не апогей. Удивляется А. Гомозов ответу молодых людей, но тут же замечает: «Но говорить однозначно, что молодёжь не идёт совсем работать в школу, будет неправильно. В прошлом году я стал инициатором областной молодёжной педагогической школы совместно с профсоюзом и институтом развития образования. Со всей области приехали молодые учителя. Их было больше 60. И мы не просто формально увидели на бумаге, что они существуют. Это были живые, активные, абсолютно не зашуганные люди. В их глазах не было безнадёги! Были идеи, желание учиться друг у друга. Проблем, конечно, хватает в системе образования, но не всё так безнадёжно». И действительно прав сей славный муж! Пошел же в педагоги ваш покорный слуга – пошел. Прав А. Гомозов – «будущее нашей Орловщины». И еще пару человек с курса моего пошли по тернистой стезе педагога. И наскребли 60 молодых учителей учится педагогической мудрости у А. Гомозова. Только молодежь эта была было под сорок лет, а те, кто были действительно молодыми, отрабатывали пять лет на школу свою, ведь по направлению целевому от нее поступали. Может и были такие наивные и идейные люди, как ваш покорный слуга. НО ГЛАВНОЕ НЕ УВИДЕЛ В ОЧАХ СИХ ЛЮДЕЙ, НАШ ОРЛОВСКИ МАКАРЕНКО БЕЗНАДЕГИ! ВСЕ ХОРОШО У НАС В ПЕДАГОГИКЕ, ИБО ТАК ГОВОРИЛ ЗАРАТУСТРА ОРЛОВСКИЙ… Только забыл А. Гомозов, что людям этим уже все равно по сути было, ведь не добровольно они приехали туда, а потому что их со школ ПОСЛАЛИ повышать своб квалификацию. Конечно А. Гомозов уважаемый и состоявшийся человек, с которым под крышей одной хотели бы работать многие орловские люди, чтобы быть ближе к новоявленному «гению» нашего Орловского края. Поэтому счастливы они были эти 60 счастливцев внимать речам его. И признал наш ученый муж, что есть проблемы у нас в образовании, но все не безнадежно, поработаем как доктор Франкештейн и восстанет образование российское, когда вскрикнет наш  новый Коменский и Макаренков одном лице: «Оно живое! Значит живем и все хорошо у нас. Не безнадежно еще». И охотно поверим этим словам, ведь у Антона Гомозова точно все не безнадежно. На этой оптимистической ноте и завершим наше повествование о современном российском учителе и нашей системе образования.