Лика. Глава 5

Воскрешение.

Лику любили все ближайшие родственники. Её дед Иван  и бабушка Поля при первой же возможности, непременно забирали к себе погостить.

Лика не очень любила находиться в гостях у деда с бабкой. А куда деваться? Не спрашивали. Зато, Лика получала все дары, которые можно было в то время придумать. Свежие ягоды, которые продавались около магазина бабками в газетных кулёчках и стоили не дёшево. С вечера Ликина бабушка обязательно брала заказ у внучки, что приготовить на завтрак, обед и ужин. А дед доставал из своего комода, который закрывал на ключ, новую тетрадку, ручку и шоколадку. Все эти богатства были для неё!

Дед Иван был ветераном Великой Отечественной Войны. В сражениях он получил ранение. Вражеская пуля прошила правое плечо. С той поры рука его толком не поднималась, и на плече осталась глубокая рана, похожая на канаву. Лика всегда рассматривала этот шрам и просила деда рассказать о войне. Дед  Лики был тот ещё рассказчик. Не любил он грустные и тяжёлые моменты вспоминать. Он любил  хохмить и не мог прожить без розыгрыша.

Утро. В подъезд с ритуальными венками вошла группа людей. На лицах траур. Они  перешёптывались между собой:
- На каком этаже живёт товарищ  Иван Митрофанович? - Спросил мужчина.
- Четвёртый, вроде, — ответила спутница, аккуратно приподнимая венок, ступая вверх по лестнице подъезда.
- Что-то тихо. Народа не видать.  Не понятно, увезли, что ли уже? Во сколько вынос тела? - уточнил мужчина, добравшись до четвёртого этажа и не увидев при этом никаких признаков похорон.
- Вынос в десять, говорил Иван Митрофанович. Может чего попутал с горя? Что-то не похоже на похороны. Давайте у соседей спросим, —  констатировала женщина и постучалась в дверь, где должна быть покойница, там никто не ответил.

Постучалась в дверь напротив. Соседняя дверь распахнулась. На пороге стояла воодушевлённая женщина средних лет в домашнем халате, в платке, который покрывал несоразмерно большую от накрученных на волосы бигуди голову. По инерции она ещё что-то напевала себе под нос. Рассмотрев пришедших, выражение её лица  тут же изменилось. Она пристально смотрела на венки.

Неловкую паузу прервала женщина с венком в руках:
- Здравствуйте! А что, Полину Романовну уже увезли?
- Куда увезли? - недоумевала соседка. Глаза на большой голове, при этом, равномерно расширялись и округлялись.
- Ну, это. Мы с работы. Мы вместе с Иваном Митрофановичем служим. Его супруга Полина Романовна, — мужчина, занервничав, пытался разрешить неловкую ситуацию. -  Её же сегодня должны хоронить, — продолжал он.
- Кого хоронить? Куда хоронить? Тётю Полю? Как хоронить? Вчера же ещё на лавочке у подъезда сидели. Когда умерла? - затараторила соседка.
- Вчера и умерла, — констатировала женщина с венком. - Иван Митрофанович вчера нам на работе сообщил. Ой, бедолага. На нём лица не было.  Смотрю, идёт по заводу, голова опущена, глаза печальные. Я-то его и спрашиваю: "Иван Митрофанович, что грустный такой?" А, он голову тяжело так приподнимает, смотрит на меня и молчит. Я его опять спрашиваю, что, мол, ты сам на себя сегодня не похож. А, он как не слышит. Стоит, на меня смотрит, сморит молча. Потом, как затрясёт его, да как расплакался. Так и сказал, что Полюшка его померла. Хоронить надо завтра. Ох! Горе-то какое! - теперь сама женщина с венком подтирала выкатившиеся слёзы.

 Соседка схватилась за сердце.

- Люди! Люди! - закричала она и выбежала на лестничную площадку. - Поля умерла! Полю схоронили, а мы и не знали!

Крича, что есть сил, большая голова побежала по лестнице. Сначала спустилась на этаж ниже и стала барабанить во все двери. Потом поднялась этажом выше и проделала то же самое. Все соседи, кто был в это время дома, собрались у закрытой двери квартиры, где по их недоумению тайно похоронили соседку. Они недоумевали, скорбели, рассуждали  и даже вытирали слёзы. В подъезде организовался ровный, как в пчелином улье гул.
Пелагея Романовна, бабушка Лики, в это время медленно, прогуливаясь, возвращалась домой с полным бидоном молока. Сегодня была просто отличная погода.

Солнце светило с самого утра и мягко прогревало свежий майский воздух. В воздухе сгущались и рассеивались ароматы зацветшей сирени. На газонах цвели одуванчики. Они как маленькие солнышки поворачивали свои головы навстречу тёплым солнечным лучам.  Птичье пение, как очень слаженный оркестр с правильно подобранным репертуаром, поднимало настроение. Пелагея Романовна шла, медленно наслаждаясь звуками, стараясь при этом глубоко вдыхать ароматы весенних цветов.

В магазин ходила. Утром рано надо идти, к восьми, а то молоко раскупали быстро.  После девяти часов утра  в магазин уже и ходить незачем было. Времена тогда такие были - очереди, дефицит.

Бабушка Поля  зашла в подъезд своего дома и стала тяжело, с передышками между этажами  поднималась к себе в квартиру. "Шумят что-то наверху. Как будто, на нашей площадке. Что там произошло?" - подумала она и постаралась, как только позволяли её ноги, быстро подняться на четвёртый этаж.

На лестнице с пролёта третьего этажа стояли  соседи в сорочках и домашних триколях с вытянутыми коленями, какие-то люди с ритуальными венками в руках.

Полина Романа остановилась. Глубоко и громко сделала вдох и выдох.  "Здравствуйте", — ещё чуть задыхаясь, но  громко, что бы её услышали все люди, стоящие в пролётах с третьего до вверх уходящего этажа.

Гул в подъезде вмиг затих. Повисла звенящая тишина. На лицах людей стоящих появлялось удивление, смешанное с испугом и ещё каким-то не известным чувством.

- А, что случилось? - задыхаясь от подъёма и охватывающего чувства тревоги, выдавила из себя бабушка Поля.
- В-вв-вввас хороним, — заикаясь, робко ответил делегат с работы.
Звон от полетевшего вниз металлического бидона, как звон церковного колокола, привёл собравшихся в чувство. Так сказать: "Картина маслом - Воскрешение!"