Наша биография. 1917-2017 гг

1 марта 2017 г.
ИНФОРМАЦИОННОЕ ПИСЬМО
 Глубокоуважаемые друзья и коллеги!
 Тульский государственный университет проводит заочную научно-практическую конференцию «1917 ГОД В СУДЬБЕ РОССИИ».
Цель конференции – введение в расширенный научный оборот современных исследований и  материалов по истории Февральской и Октябрьской революций 1917 года.
Задачи конференции:
– обсудить, как социальные и экономические модели, появившиеся в 1917 году в России, повлияли на политические события ХХ века;
– развить диалог между историками, изучающими события 1917 года, который может открыть новые ракурсы в изучении русской революции;
– обсудить как революции 1917 года сказались на судьбах конкретных людей – современников и участников этих событий.
 Для обсуждения на конференции предлагаются следующие проблемы:
1. Методологические, источниковедческие и историографические проблемы изучения революций 1917 г.
2. Политические движения и партии в революционной России.
3. Аграрный вопрос в революциях 1917 г.
4. Политические деятели — активные участники революций.
5. Отражение революционной ситуации в искусстве и литературе.
6. Преподавание истории русских революций в высшей и средней школе.
7. Образ 1917 года в российских медиа: история и современность.
8. Революция 1917 г. и ее репрезентации в исторической памяти современных россиян
9. Влияние революций 1917 г. на политическое, социально-экономическое и культурное развитие России.
 Поскольку проблема носит комплексный характер, мы надеемся привлечь к обсуждению представителей различных дисциплин: философов, социологов, психологов, политологов, лингвистов – всех, кому интересна заявленная тема.
 Материалы (тезисы и статьи) принимаются до 30 июня 2017 г. по электронным адресам: elkus@tula.net, EL11n@rambler.ru Кузнецовой Елене Ивановне.
Материалы конференции будут размещены на страницах электронного журнала «История. Историки. Источники» (http://history2014.esrae.ru/). Информация об опубликованных статьях и пристатейных списках используемых источников будет размещена в системе Российского индекса научного цитирования (РИНЦ). С правилами оформления статей и тезисов можно ознакомиться на сайте данного журнала: http://history2014.esrae.ru/rules/
 С уважением, Е.И. Кузнецова
Статья опубликована частично: 2017, № 3.






















УДК 1/14

НАША БИОГРАФИЯ. 1917 – 2017ГГ.

В. М. Гонгало
Республика Казахстан. г. Петропавловск
Северо-Казахстанский государственный университет им. Манаша Козыбаева; кафедра истории и социально-гуманитарных дисциплин; канд. филос. наук; доцент
Аннотация
Авторские размышления на заявленную тему сопровождаются ссылками из Библии, на сочинения Марка Аврелия, Г.В.Ф. Гегеля, К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина, Ибн-Рушда, Т. Гоббса, Ж.Ж. Руссо, Г.В.Ф. Гегеля, Н.Г. Чернышевского, Ф. Ницше, М.А. Булгакова, И.А. Ефремова, А. Камю и переходят к широким обобщениям об идее, истине, справедливости, месте человека в мире и обществе.
Особое внимание уделяется песням, удивительно точно отражающим дух  минувшей эпохи и стихотворениям известных поэтов: Г.Р. Державина, А.С. Пушкина, М.Ю.Лермонтова, К.Ф. Рылеева, Н.А. Некрасова, Ф.И. Тютчева, В.В.Маяковского, С.Е. Есенина, Н.Г. Полетаева, С.П. Щипачева, Э. Г. Багрицкого, С.Я. Маршака, К.М. Симонова, Р.И. Рождественского, Б.Ш. Окуджавы.
Ключевые слова: идея, революция, социализм, коммунизм, коммунистическая партия, НЭП – новая экономическая политика, коллективизация, индустриализация, лезвие бритвы, истина, духовные ценности.


V.M. Gongalo
OUR BIOGRAPHY. 1917 – 2017GG.
Republic of  Kazakhstan, Petropavlovsk,
North Kazakhstan   State University named after M. Kozybaev;
Chair of history and social  humanity disciplines;
Candidate of  Philosophy  sciences, professor assistant.

Annotation
More reflections on the declared subject references to the writings of Marcus Aurelius, G. V. F. Hegel, K. Marx, F. Engels, V. I. Lenin, Ibn Rushd, T. Hobbes, J.J. Rousseau, G.V.F. Gegelya, N. G. Chernyshevsky, F. Nietzshe, M. A. Bulgakov, I. A. Efremov, A. Camus and move on to broad generalizations about  truth, justice, man's place in the world and society.
Special attention is paid to songs, amazingly accurately reflects the spirit of a bygone era and poems of famous poets: G. R. Derzhavin, A.S. Pushkin, M. Yu. Lermontov, K. F. Ryleev, N.A. Nekrasov, F. I. Tiutchev, V.V. Mayakovsky, S. E. Yesenin, N. G. Poletaev, P. S. Schipachev, E. G. Bagritsky, S.Ya. Marshak, K. M. Simonov, R. I. Rozhdestvensky, B. Sh. Okudzhava.
Key words: idea, revolution, socialism, communism, Communist party, NEP – new economic policy, collectivization, industrialization, razor blade, truth and spiritual values.

Истории, собственно, не существует, существуют лишь биографии. Ральф Эмерсон

Я с теми, кто вышел строить и месть
В сплошной лихорадке буден.
Отечество славлю, которое есть.
Но трижды – которое будет!
В.В. Маяковский

1. История не терпит суесловья

Прежде чем приступить к делу, а слово это ведь тоже дело, хотелось бы, по слову поэта, посмотреть на солнце сквозь капельку росы на цветке и обмакнуть перо в радугу, ибо как еще можно начинать, как не благодаря за все, что выпало на твою долю. Ярослав Смеляков, как известно, написал несколько иначе, но все о том же, то есть, о любви к Матери–Истории.
История не терпит суесловья,
трудна её народная стезя.
Её страницы, залитые кровью,
Нельзя любить бездумною любовью
и не любить без памяти нельзя.

М. Горький выразился отнюдь не столь поэтически, напротив, предельно прозаически, хотя и не менее загадочно: «Убитые – да не смущают – история перекрашивается в новые цвета только кровью».
Не дай вам бог жить в эпоху перемен, – заметил древний китайский мудрец. И он, вероятно, знал, что говорил, коль его слова дошли до нас сквозь толщу (и тьму) веков и тысячелетий. Правда, у древних китайцев понятия «Бог» не было, зато было понятие о Дао, «которое рождает всё». Вероятно, любой язык это свой особый и неповторимый взгляд на мир, поэтому всякий перевод условен и не совсем точен, но суть высказывания, как представляется, схвачена верно.
Если бы кто-то задался благородной целью исследовать все то, что было написано в ХХ веке о революции, то скоро убедился бы в тщетности своих усилий, ибо о роли  революций вообще и о Великой Октябрьской социалистической революции в частности, для судеб России и мира, написано столько, что создать что-то принципиально новое, фундаментальное, вряд ли возможно. Мы можем только прикоснуться к феномену революции, высветить поэтической формулой какой-то момент, выразить отношение к вечно меняющейся действительности и к самим себе.
Правда и то, что если бы кто собрался  написать о Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года все, то пришлось бы писать… «собственной кровью», впрочем, не исключено, что вся история человечества «писана кровью», но короткая человеческая память позволяет забывать о бесчисленных жертвах и трубить о великих победах. Р.А. Рейсер в книге «Палеография и текстология» указывает: «Известны случаи, когда лишенные другой возможности заключенные, героически боровшиеся с тиранией самодержавия, пленные в гитлеровских лагерях писали предсмертные записки собственной кровью. Арабская пословица гласит, что «чернила мудрецов впечатляют столь же, что и кровь мучеников» [20, с. 15–16].
 На наш взгляд, было бы уместнее говорить все же не о тех случаях, когда писали действительно кровью, но о том, что настоящее писание всегда сопутствует высочайшему градусу духовного (и нервного) напряжения пишущего (примеры не приводятся здесь только потому, что им нет числа и, следовательно, в этом нет необходимости).
Но здесь ни слова о революции? Как же нет, когда революция, подготовленная всем ходом исторического развития, как это внушалось нескольким поколениям советских людей, стала началом новой эры в истории человечества.
1917 год явился поворотным в истории человечества. «Вы думаете почему на каждом листке отрывного календаря пишется: «Пятьдесят восьмой год Великой Октябрьской социалистической революции? Потому что 1917 год станет годом начала нового летоисчисления», –  говорил нам некогда наш любимый преподаватель. Недаром и М.А. Булгаков начинал свой знаменитый роман «Белая гвардия» словами: «Велик был год и страшен по Рождестве Христовом 1918 от начала же революции второй. Был он обилен летом солнцем, а зимою снегом, и особенно высоко в небе стояли две звезды: звезда пастушеская – вечерняя Венера и красный дрожащий Марс».
Конечно, для человека 50 лет это не мало, и до 100 лет не многие доживают, но что такое 100 лет для Матери–Истории? Одно мгновение, не так ли? Если представить Историю в виде огромного костра, то кто мы, люди, как не искры, мелькнувшие в его пламени?
Разве поэт, наравне с историком, не является действительно, образно говоря,  сыном своей эпохи (замечательная поэтическая находка, ставшая с легкой руки поэта крылатым выражением)? И эпоха эта – время, в которое ему довелось родиться, жить и творить, эпоха это и страна, эпоха это и люди, и события, которые происходили вокруг.
На переднем крае всякой идейной (или идеологической?) борьбы, всякого учения, её флагом или в данном случае, её красным флагом является её величество Песня. Известный композитор И. Шаферан подчеркивал: «Союз музыки и слова –  удивительное содружество. Оно дает немало прекрасного, рождает высокие чувства, искренний человеческий отклик. А самый неутомимый, демократичный и общительный посланник этого содружества – песня». «Мне доверена песня» – словно из-под сердца поэт вырывает замечательную формулу, которую уже не повторишь в других стихах:
В самых первых боях за Советскую власть
Комсомольская песня в огне родилась.
Сквозь перроны, причалы, сквозь все времена
Протянула мне верную руку она.
Припев:
Эта песня, дружище, твоя и моя,
Нам ее прошумели родные края.
Никого не боясь, ничего не тая,
Разливается песня твоя и моя.
Станет трудно тебе – ты ее позови.
Эта песня Свободы, Добра и Любви,
А уж если подхватит ее молодежь,
Не задушишь ее, не убьешь, не убьешь!
(Мне доверена песня. Стихи Л.Ошанина. Музыка Г. Мовсесяна)

Разве нельзя изучать эпоху и время, используя поэтические творения, выражаясь «шершавым языком плаката» (В.В. Маяковский) или песней? В.Е. Хомиевников писал: «Музыка – самое эмоциональное из всех искусств, но содержание её невозможно передать логическими определениями; словами можно выразить любую мысль; стихи счастливо сочетают свойства музыки и прозаической речи» (Мысль, вооружённая рифмами. Поэтическая антология русского стиха. Сост. автор статей и примечаний В.Е. Хомиевников. Л.: Изд. ЛУ, 1987.  606 С. с. 5). Тем более, утверждают, что песня – душа народа, забудешь песню, погубишь народ. Ведь ни одна замечательная песня не рождалась «просто так», но всегда вырастала не только из душевной боли поэта и композитора, но и, поистине, становилась выражением народной боли и торжества жизни на Земле. Правда, никто, включая самого поэта, не знал, какая судьба ждет его творение, да, да, у стиха и у песни, как у человека, есть своя судьба. Конечно, поэт не историк, и в гуще событий или на поле битвы приходят совсем другие мысли, чем в тиши кабинетов, но поэт нередко является душой народа, недаром Е.А. Евтушенко замечал, что «поэт в России больше, чем поэт».
Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущенный
И в смертный бой вести готов.
Весь мир насилья  мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый мир построим –
Кто был ничем, тот станет всем.
Припев:
Это есть наш последний
И решительный бой,
С Интернационалом
Воспрянет род людской!
Никто не даст нам избавленья:
Ни бог, ни царь и ни герой.
Добьемся мы освобожденья
Своею собственной рукой.
Чтоб свергнуть гнет рукой умелой,
Отвоевать свое добро,
Вздувайте горн и куйте смело,
Пока железо горячо!
Припев.
Лишь мы, работники всемирной
Великой армии труда,
Владеть землей имеем право,
Но паразиты – никогда!
И если гром великий грянет
Над сворой псов и палачей –
Для нас все так же солнце станет
Сиять огнем своих лучей.
Припев.
(Интернационал. Стихи Э. Потье. Русский текст А.Коца. Музыка П. Дегейтера)

Маршеобразные ритмы звали на борьбу за освобождение рабочего класса и крестьянства.
Вперед, заре навстречу,
Товарищи в борьбе!
Штыками и картечью
Проложим путь себе!
(Молодая гвардия. Стихи А. Безыменского)

А кто не помнит знаменитую «Варшавянку», которая  звала рабочий народ «на бой кровавый святой и правый». Вслушаемся вновь в торжественные слова старой революционной песни.
Вихри враждебные веют над нами.
Темные силы нас злобно гнетут.
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас еще судьбы безвестные ждут.
Но мы подымем гордо и смело
Знамя борьбы за рабочее дело,
Знамя великой борьбы всех народов
За лучший мир, за святую свободу!
На бой кровавый
Святой и правый,
Марш, марш вперед
Рабочий народ!
Мрет в наши дни с голодухи рабочий,
Станем ли, братья, мы дольше молчать?
Наших сподвижников юные очи
Может ли вид эшафота пугать?
В битве великой не сгинут бесследно
Павшие с честью во имя идей.
Их имена с нашей песнью победной
Станут священны мильонам людей.
Нам ненавистны тиранов короны,
Цепи народа-страдальца мы чтим.
Кровью народной залитые троны
Кровью мы наших врагов обагрим.
Месть беспощадная всем супостатам,
Всем паразитам трудящихся масс!
Мщенье и смерть всем царям-плутократам!
Близок победы торжественный час!
(Слова В. Свенцицкого. Русский текст Г. Кржижановского)

Кто не помнит лозунги и призывы такого недавнего советского прошлого: «Вперед, к победе коммунизма! Светлое будущее всего человечества!»; «Историю делает народ, а не отдельные личности!»; «Да здравствует революция!»
Революция представлялась как явление исключительное и невиданное в истории человечества (как будто не было ни Реформации, ни религиозных войн, ни Нидерландской буржуазной революции, не было великой английской революции середины XVII века, ни великой французской буржуазной  революции XVIII века), но – велика сила слова и: человек ценней, чем мнили вы (Бомарше).
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день идет за них на бой. (И.В. Гёте)
И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль…
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль…(А.А. Блок)
Но стал ли мир другим и, главное, стали ли люди другими?.. Может, и так, если взять за основу ленинскую мысль о том, что: «Люди всегда были и будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов» [11, т. 23. с. 47].
А вот что совсем недавно писал о революции Н.Г. Сысоев: «К власти пришли идейно убежденные дилетанты, профессионалы им были не нужны. Они им просто мешали рушить старый мир до основания…» После покушения на Ленина в сентябре 1918 года большевики объявили «красный террор». Чекисты поклялись «железной метлой» вымести всю нечисть из Советской России и уничтожить буржуазию как класс» (Сысоев Н.Г. Тайный сыск в России: от жандармов до чекистов. СПб, 2005. с. 162).



2. «Что делать?»

Неужели Наташа Ростова (Л.Н. Толстой. Война и мир) думала о крестьянах больше, чем о тех, кто ее окружал? Неужели поэт, общественный деятель и будущий декабрист К.Ф. Рылеев думал только о том, как там живут крестьяне, и как бы сделать так чтобы крестьянину жилось хорошо и вольготно? (чтобы не сказать: как бы перевернуть мир, повернуть колесо истории). Пусть он и пророчествовал:
«Известно мне: погибель ждет
Того, кто первый восстает
На утеснителей народа, –
Судьба меня уж обрекла.
Но где, скажи, когда была
Без жертв искуплена свобода?
Погибну я за край родной –
Я это чувствую, я знаю…
И радостно, отец святой,
Свой жребий я благословляю!».
(Рылеев К.Ф. Из поэмы «Наливайко»)

Жертва была принесена, но свобода «куплена» ли?..
Разве А.Н. Радищев, учившийся в Европе, один из умнейших представителей своего поколения, не поплатился за свое знаменитое «Путешествие из Петербурга в Москву»? Но ведь все, что он видел и описал, имело место быть, мыслителю и писателю ничего не надо было выдумывать. Но – рано он написал, до Октября 1917-го было еще далеко, поторопился Радищев, напиши он все это вовремя и как бы развернулся – и почему это замечательные люди всегда рождались «не в свое время», и какое же время – их? И опять мы подходим к вопросу об истине и о правде – только о какой правде и – кому это нужно? Певец и композитор А.Н. Вертинский, став очевидцем уличных боев «часа рокового» в Москве в октябре 1917-го,  написал свою знаменитую песню «То, что я должен сказать»:
Я не знаю зачем, и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в вечный покой…
Абсолютная же истина, подобно Солнцу, как известно, светит всем, правым и левым, добрым и злым, верующим и атеистам, коммунистам и беспартийным – но может, то и другое только две стороны медали? Может и так, но только вряд ли устроит всех, ведь не мы придумали этот мир.
Прошу, не смей меня будить
О, в этот век преступный и постыдный.
Не жить, не чувствовать – удел завидный.
Отрадней спать, отрадней камнем быть.

Прекрасен мир, но восхищенью в иссохшем сердце места нет, – когда Ф.И. Тютчев заметил так, то уж верно, ни в какой связи с революцией, ведь мир все тот же, и люди все те же.
Построение социализма в отдельно взятой стране Карл Маркс, как известно, считал невозможным, но Ленин и Троцкий решили, что для России это вполне приемлемо, а заодно изначально был взят курс на мировую революцию: «Весь мир насилья мы разрушим…». De mortuis nil nisi bene – О мёртвых ничего, кроме хорошего; De mortuis [sicut de vivis], nil nisi verum – О мёртвых (как и о живых), ничего, кроме правды; но – Nis mortui vivunt, his muti loquuntur – Здесь мёртвые живут, здесь немые разговаривают (лат.); «Мертвые довлеют над умами живых» (К. Маркс); но – история ставит свои оценки –  с учетом изменившихся условий.
Коммунистический интернационал, Коминтерн – I, II, III, подобно спруту, охватывал все новые и новые страны мира; пятиконечная звезда, кстати говоря, символизировала стремление всех угнетенных классов в едином порыве свергнуть эксплуататоров всех мастей; разумеется, у всех угнетенных народов не было и быть не могло другого тайного желания, кроме как свергнуть вековое угнетение (любопытно, что первоначально большевики  в качестве символа, как указывают некоторые историки, предлагали использовать гамматический свастичный крест – тетраграмматон – главный символ ранних христиан; «крест всякой формы есть истинный крест» –  учит святой Феодор Студит; свастика, заключенная в круг, была на капоте автомобиля Николая II, для императрицы Александры Федоровны Гаммадион являлся главным символом христианства; однако, стремление разрушить мир до основанья не связывалось с крестом и, по настоянию Л. Троцкого в качестве главного символа новой власти была утверждена звезда).
Между тем, курс на мировую революцию и победа социализма в одной отдельно взятой стране (в кавычках и без оных), предполагали ни  больше – ни меньше, как создание (а не воспитание, ибо подобное производит подобное) нового человека  социалистического типа, намеки на которого мы находим в образах сначала «лишних людей» в образах Евгения Онегина (Пушкин А.С. Евгений Онегин), и Печорина (Лермонтов М.Ю. Герой нашего времени), Чацкого (Грибоедов А.С. Горе от ума), а затем  Базарова (Тургенев И.С. Отцы и дети) и Раскольникова (Достоевский Ф.М. Преступление и наказание) (хотя это образы и собирательные, тем не менее, имеющие прототипами конкретных людей).
Чернышевский Н.Г.  своим романом «Что делать?», – прямо «звал Русь к топору», а заодно показывал, каким должен быть человек социалистического завтра. «Проводил «через препоны и рогатки цензуры – идею крестьянской революции, идею борьбы масс за свержение всех старых властей» (В.И. Ленин)… Стоял на позициях антропологического материализма. Дал глубокую критику капитализма; считал социализм  обусловленным всем  развитием человечества» [23, с. 1501]. Какие же они эти новые люди? Герой романа «Лопухов говорит, что «жертва – это сапоги всмятку». Все поступки, все дела человека только тогда по-настоящему жизнеспособны, когда они совершаются не по принуждению, а по внутреннему влечению, когда они согласуются с желаниями и убеждениями. Все, что в обществе совершается по принуждению, под давлением долга, в конечном счете,  оказывается неполноценным и мертворожденным. Такова, например, дворянская реформа (1861 г. – В.Г.)  «сверху» – «жертва», принесенная высшим сословием народу»…
Новые люди в романе Чернышевского – посредники между пошлыми и высшими людьми. «Рахметовы – это другая порода – говорит Вера Павловна – они сливаются с общим делом так, что оно для них необходимость, наполняющая их жизнь; для них оно даже заменяет личную жизнь»… Лопухов, узнав о любви Веры Павловны к Кирсанову, добровольно уступает дорогу своему другу… причем, со стороны Лопухова это не жертва – а «самая выгодная выгода». В конечном счете, произведя «расчет выгод» он испытывает  радостное чувство удовлетворения от поступка, который доставляет счастье не только Кирсанову, Вере Павловне, но и ему самому [10, с. 98–99]. Много ли нам встречалось таких Лопуховых в жизни?
Не говори: «Забыл он осторожность!
Он будет сам судьбы своей виной!..»
Не хуже нас он видит невозможность
Служить добру, не жертвуя собой.
Но любит он возвышенней и шире,
В его душе нет помыслов мирских.
«Жить для себя возможно в мире,
Но умереть возможно для других!»
Так мыслит он – и смерть ему любезна.
Не скажет он, что жизнь его нужна,
Не скажет он, что гибель бесполезна:
Его судьба давно ему ясна…
Его еще покамест не распяли,
Но час придет – он будет на кресте;
Его послал бог Гнева и Печали
Царям земли напомнить о Христе.
(Некрасов Н.А. Н.Г. Чернышевский)

Вряд ли нам суждено  узнать всю правду как о революции, так и об отдельном человеке, но в данном случае не хотелось бы судить писателя и мыслителя Н.Г. Чернышевского судом более тяжелым, чем он был осужден.
Зато песни певца народной скорби оказывались весьма к месту, когда пришло время  революционной борьбы:
Душно!.. без счастья и воли
Ночь бесконечно длинна.
Буря бы грянула что ли?
Чаша с краями полна!
(Некрасов Н.А. «Душно!.. без счастья и воли…»)

Рабы или рабовладельцы, феодалы и крестьяне, рабочие и капиталисты или, иначе, антагонистические классы, тем не менее,  существовали всегда.
В 1902 году вышла книга В.И. Ленина с говорящим названием «Что делать?», сыгравшая, как указывалось, выдающуюся роль в борьбе за марксистскую рабочую партию нового типа, партию пролетарской революции.
В статье «Памяти Герцена» В.И. Ленин давал характеристику революционному движению XIX века. Этот текст мы заучивали наизусть: «Чествуя Герцена, мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала – дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию.
Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями «Народной воли». Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом. «Молодые штурманы будущей бури» – звал их Герцен. Но это не была еще сама буря.
Буря, это – движение самих масс. Пролетариат, единственный до конца революционный класс, поднялся во главе их и впервые поднял к открытой революционной борьбе миллионы крестьян. Первый натиск бури был в 1905 году. Следующий начинает расти на наших глазах.
Чествуя Герцена, пролетариат учится на его примере великому значению революционной теории; учится понимать, что беззаветная преданность революции и обращение с революционной проповедью к народу не пропадает даже тогда, когда целые десятилетия отделяют посев от жатвы; учится определению роли разных классов в русской и международной революции. Обогащенный этими уроками, пролетариат пробьет себе дорогу к свободному союзу с социалистическими рабочими всех стран, раздавив ту гадину, царскую монархию, против которой Герцен первый поднял великое знамя борьбы путем обращения к массам с вольным русским словом» [11, т. 21. с. 261–262]. Герценовский «Колокол», как известно, призывал массы на борьбу с царизмом из туманного Альбиона.
Правда, «страшно далеки они от народа», и делали все не так, а как надо было делать революцию Ленин понял после казни старшего брата народовольца Александра Ильича Ульянова, одного из организаторов неудавшегося покушения на царя Александра III; тогда Ленин сказал свое знаменитое: «Мы пойдем другим путем!».




3. «Капитал»

Главное дело всей жизни К. Маркса это, конечно, его «Капитал»: «Быть капиталистом – значит занимать в производстве не только чисто  личное, но и общественное положение. Капитал – это коллективный продукт и может быть приведен в движение лишь совместной деятельностью многих членов общества, в конечном счете – только совместной деятельностью всех членов общества.
Итак, капитал – не личная, а общественная сила. Следовательно, если капитал будет превращен в коллективную, всем членам общества принадлежащую, собственность, то это не будет превращением личной собственности в общественную. Изменится лишь общественный характер собственности. Она потеряет свой классовый характер» [15, с. 120–121].
Комментарии излишни, К. Маркс выражался глубоко научно и в то же время просто и понятно: «…если капитал будет превращен в коллективную, всем членам общества принадлежащую, собственность, то это не будет превращением личной собственности в общественную». «Свои взгляды и намерения», а также способы достижения своих целей, коммунисты не собирались скрывать, более того, считали это «презренным делом». Всем последователям великого учения не оставалось ничего другого, кроме как изучать труды классиков и вооружась теорией, сделать его делом всей своей жизни: «Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя. Пусть господствующие классы содрогаются  перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять, кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир. Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» [15, с. 138].
Весной 1845 года Маркс написал свои знаменитые «Тезисы о Фейербахе», и закончил словами, которые потом активно использовались: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» [15, с. 3].
Собственность – основа неравенства, большинством по-прежнему предполагается, что всякий имеющий собственность, имеет больше шансов на развитие своих способностей и, в конечном счете, на счастье. Хотя собственник имеет ничуть не больше шансов на счастье, чем бедный – верно, все дело в том, что считать счастьем, ведь на самом деле, человеку совсем не много надо. Однако, собственность почему-то всегда была камнем преткновения для человека. Всякая революция имеет основанием желание (или мечту) о всеобщем справедливом устройстве общества – для счастья всего человечества. Но сразу после революция разверзалась бездна, поглощающая как сторонников, так и противников преобразований, недаром Ф.Энгельс подчеркивал, что как только происходила такая революция, так на следующий день становилось ясно, что получилось не совсем то, что хотели, а вернее, совсем не то, что хотели получить. Виктор Степанович Черномырдин, таким образом, наверно, не был первым, кто сказал всем известное: «Хотели как лучше, а получилось как всегда» (кстати, так и называется книга о нем). Скорее всего, он с горечью констатировал то, что есть и что обыкновенно бывает у людей, ведь недаром замечено: «Благими намерениями вымощена дорога в ад».
В прежние времена, указывал Ленин, власть в результате дворцовых переворотов, с удивительной легкостью переходила от одной кучки богатеев к другой. Но тут, когда речь заходит о том, чтобы власть перешла в руки рабочих и крестьян, все объединились против них.
Великое дело всегда требует великих жертв, и они были принесены – во имя светлого будущего всего человечества: «Железной рукой загоним человечество к счастью!» – лозунг тех багровых и грозовых лет. Светлое будущее это – коммунизм. Этот мир – для молодых, и строить его, конечно, молодым: «Коммунизм – это молодость мира, и его возводить молодым!» (Марш молодых строителей. Стихи Ю.Визбора, М.Кусургашева).
Первая программа Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) была принята на II съезде в 1903 году – программа завоевания рабочим классом политической власти, установления диктатуры пролетариата – была выполнена с победой Великой Октябрьской социалистической революции. VIII съезд РКП (б) (Российской Коммунистической партии большевиков) в 1919 году принял вторую Программу партии – программу построения социализма. Её выполнение увенчалось торжеством социалистического строя в СССР. XXII съезд КПСС (Коммунистической партии Советского Союза) в 1961 году принял третью Программу – программу построения коммунизма [23, с. 619]. 
В Программе КПСС указывалось: Коммунизм «…бесклассовый общественный строй с единой общенародной собственностью на средства производства, полным социальным равенство всех членов общества, где вместе с всесторонним развитием людей вырастут и производительные силы на основе постоянно  развивающейся науки и техники, где все источники общественного богатства польются полным потоком и осуществится великий принцип «от каждого по способностям, каждому – по потребностям»…Переход от капитализма к коммунизму во всемирном масштабе занимает целую историческую эпоху; в каждой стране ей соответствует переходный период от капитализма к социализму» [23, с. 617].
Маленький  Генрик Гольдшмит, будущий выдающийся воспитатель, педагог и общественный деятель Януш Корчак мечтал, что когда вырастет и станет королем, то своим декретом отменит деньги. При коммунизме тоже планировалось отменить деньги, в них не будет необходимости,  люди станут не такими, какими были раньше, ибо «все люди – братья» (Сен-Симон) и «человек человеку – друг, товарищ и брат» (один из принципов коммунистической морали). Свободное время каждого станет величайшим богатством человека для наиболее полного раскрытия способностей и дальнейшего совершенствования (Маркс),  свободное развитие каждого станет условием развития всех, а из золота при коммунизме будут строить общественные туалеты (Ленин). Сегодня человек, выросший при социализме, никак не может понять, за что он должен платить деньги, когда идет в общественный туалет. И ныне повторяют: «Деньги – зло – давайте их нам побольше, мы их будем уничтожать», – или так: «Деньги – это инструмент»; «Деньги это тоже свобода» и т.п.
Но коммунизм предполагался хотя и в светлом, но необозримом будущем, а пока: «Именем Революции» лишались жизни люди, которые имели несчастье родиться и оказаться между молотом и наковальней.
«Любимец партии» Николай Бухарин писал в 1920 году: «Из наличного человеческого материала мы будем создавать коммунистическое человечество разными методами, в том числе и методом расстрелов». А Генрих Ягода (имя при рождении – Енох Гершевич Иегуда; глава НКВД СССР в 1934-1936 гг.) сказал «марксисту на практике» Матвею (Моте) Давыдовичу  Берману: «Вас мы все равно переводим в ГУЛАГ. А в них, в заключенных, живую душу вдунем. Многие у нас еще выйдут в люди!» (Сысоев Н.Г. Тайный сыск в России: от жандармов до чекистов. СПб, 2005. с. 237). Доживи Лев Николаевич Толстой до тех революционных грозовых лет, то вполне мог бы сказать: «Непонятно зачем они жили, еще непонятнее за что погибли». Вспомним, например, Конрада Лоренца с его «Человек находит друга», Виктора Франкла с его «Сказать жизни «ДА», Даниила Андреева с его «Розой мира», Александра Солженицына с его «Архипелаг ГУЛАГ», Варлама Шаламова с его «Колымскими рассказами»…
Чем выше ставки, тем меньше совести, и тонкая грань и пропасть отделяет человека от не человека. С одной стороны мы можем говорить об «упрямстве духа, который позволяет людям не поддаваться, не ломаться» и о том, что «стоит верить в человека» (В. Франкл), а с другой стороны, о тех, других, которые… тоже люди… на вид… впрочем, В. Шаламов писал, что: «Лагерь – отрицательный опыт с первого дня и до последнего, растление для всех… духовно человек умирает раньше, чем физически… где та грань, за которой в человеке не остается ничего человеческого... уж если ты видел, то должен сказать правду, какой бы страшной она ни была…Колымские рассказы – это судьба мучеников… и хуже всего для художника, что записать – это отделаться от боли… это плохо…. А надо брать не перо, а винтовку…» (В. Шаламов. Несколько моих жизней. д/ф).
Творчество М. Ю. Лермонтова не нуждается  в представлении, за свою короткую жизнь, всего 27 лет, он успел сделать столько, сколько удается единицам, – но такова судьба гения. Его стихотворение «Предсказание», как представляется, оказалось пророческим:
Настанет год. России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда  детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных, мертвых тел
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать,
И станет глад сей бедный край терзать;
И зарево окрасит волны рек:
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь – и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож:
И горе для тебя! – твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон;
И будет все ужасно, мрачно в нем,
Как плащ его с возвышенным челом.
(Лермонтов М.Ю. Предсказание)

История это вероятно, не только основательные исследования маститых историков, не только история войн и восстаний, не только история науки или история развития дипломатических отношений; история это и то, что записано на камнях, как, например, «Анналы Синаххериба», датируемые 691 г. до н.э., где ассирийский царь пишет: «я взревел», «я взъярился», «словно ураган, грозно я зарычал», «напал на них, как наводящий ужас демон». …Он буквально упивается кровью поверженных противников» [21, с. 129].

4. Начало мировой революции

Ленин писал: «Вопрос в том, чтобы задачу сделать ясной для партии: на очередь дня поставить вооруженное восстание в Питере и в Москве (с областью), завоевание власти, свержение правительства. Обдумать, как агитировать за это, не выражаясь так в печати.
Вспомнить, продумать слова Маркса о восстании: «восстание есть искусство»… Взять власть сразу и в Москве и в Питере (неважно, кто начнет; может быть, даже Москва может начать), мы победим безусловно и несомненно» [11, т. 34. c. 241].
Не клеймить прошлое, или как замечал Б. Спиноза: не проклинать, не плакать, не презирать, не смеяться, а понимать. Да и зачем клеймить то, что и так давно заклеймено и что продолжают клеймить кому не лень. И почему не взглянуть на события тех таких далеких уже лет сквозь розовые стекла поэзии и песни, так четко преломляющих свет ленинских идей?
Будет людям счастье,
Счастье на века.
У Советской власти
Сила велика!
Сегодня мы не на параде –
Мы к коммунизму на пути.
В коммунистической бригаде
С нами Ленин впереди!
Мы везде, где трудно,
Дорог каждый час.
Трудовые будни –
Праздники для нас!
Если дали слово –
Мы не подведём
Солнце жизни новой
На земле зажжём!
Будет людям счастье,
Счастье на века.
У Советской власти
Сила велика!
(Марш коммунистических бригад. Стихи В. Харитонова)

Представлять революцию как одно героическое прошлое достойно сознания школьников, и если история изобилует примерами «смутного времени» (в кавычках и без оных), то что такое революция, как не яркое тому свидетельство? Недаром ведь Ленин  прямо указывал, что  те маменькины сынки, которые боятся замарать руки (!) не  готовы служить делу революции. Что это если не прямое указание на насилие и, по сути, на гражданскую войну?
Говорят, что Ленин ни о ком не писал хорошо, если взять, например, работу «Материализм и эмпириокритицизм», то очевидно, что Ленин просто стирал в порошок Маха и Авенариуса. Мы не понимали и не могли понять сущность философского спора Ленина с Махом,  Авенариусом и прочими махистами (рассматривающих объективный мир как комплекс ощущений; материя не исчезает, исчезают наши знания о ней и т.д. см.: «Материализм и эмпириокритицизм»), но одно мы знали твердо: Ленин ошибаться не может. В статье «Об А. Богданове» (махисте) Ленин писал, что деятельность Богданова «сводится к попыткам привить сознанию пролетариата подмалеванные идеалистические представления буржуазных философов» и что рабочая газета «должна очищать сознание пролетариата от буржуазно-идеалистических примесей, а не преподносить со своих страниц эту неудобоваримую смесь».
Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться, – указывал Ленин. И – для достижения мировой революции, то есть, для достижения «светлого будущего» человечества, революционеры не должны были останавливаться ни перед какими жертвами… и вообще, Ленин подчеркивал, что нельзя делать революцию в белых перчатках – понимающий да разумеет. Для защиты дела Революции революционным солдатам и матросам необходимо было взять почту, телеграф, вокзалы, банки, а также всю землю, фабрики и заводы – национализировать все это и объявить государственной собственностью – для торжества идей коммунизма.

5. Начало ХХ века

ХХ век начался под гром орудийных залпов русско-японской войны 1904-1905 гг.; внешняя политика, как известно, тесно сплетается с внутренней; 1902 год. Министр внутренних дел В.К. Плеве и министр финансов С.Ю. Витте имели беседу о вероятности народного бунта, то есть, революции, которая будет поддержана частью интеллигенции. Для укрепления  господствующей власти, по мнению командующего русской армией генерала А.Н. Куропаткина, требовалась «небольшая победоносная война». Но «небольшая победоносная война» закончилась поражением под Ляояном, Мукденом, Цусимой и Порт-Артуром и подписанием унизительного Портсмутского мирного договора. Говорят, где тонко, там и рвется, и следом за  русско-японской войной началась первая русская революция 1905-1907 гг., «генеральная репетиция», без которой была бы невозможна революция Октября 1917 г. (Ленин).
Середина 1914  года, первая мировая война назревала как нарыв на теле Европы; этот нарыв, как любят говорит историки, обнажил противоречия между враждующими блоками. Австро-Венгрия, использовав в качестве предлога убийство эрцгерцога Франца Фердинанда террористами Г. Принципом и др., объявила войну Сербии, а Германия объявила войну России.
В нашем Северо-Казахстанском областном историко-краеведческом музее хранится документ, в котором сообщалось о настроении мобилизованных солдат, по сути, крестьян, коих оторвали от сохи, от матерей, от жен, от девушек… приближалась уборочная страда, а  фронт требовал  очередных жертв. И вот что сказал самый остроумный на вокзале в Петропавловске перед отправкой на фронт (ведь и у стен есть уши, и в степи ветер перенесет сказанное): «Зачем нам война?.. пусть Николай с Вильгельмом поборются и чья возьмёт, тот и победитель» (цитата не точная, но суть высказывания передана верно). Не поборолись, конечно, царь Николай II с германским кайзером Вильгельмом лично, но война отняла жизни  более 10 миллионов человек. Когда убивают человека, писал Л.Н. Толстой, то это воспринимается как преступление, а когда на войне (или не на войне) убивают миллионы людей, то это уже статистика (а все остальные живут под страхом смерти).
1917 год начался февральской буржуазно-демократической революцией, то есть, когда страна и без того ослаблена войной, но для революции это самое время, ибо слабость господствующей власти очевидна. «Кому бублик, а кому дырка от бублика – это и есть буржуазная республика»  (В.В. Маяковский). Складывается революционная ситуация, когда, по мысли В.И. Ленина, «верхи не могли управлять по-старому, а низы не хотели жить по-старому». VI cъезд РСДРП, прошедший в Петрограде в июле-августе 1917 года, взял курс на вооруженное восстание. «Возглавляемый большевистской партией рабочий класс, сплотив вокруг себя беднейшее крестьянство, совершил Великую Октябрьскую социалистическую революцию 1917» [23, с. 619].
Диктатура пролетариата призвана была свергнуть вековое угнетение эксплуататорских классов и вызвать в жизни новые, неведомые силы и таланты (которые, как указывал Ленин, капитализм безжалостно мял и душил), правда, мировая история не знала подобных примеров построения бесклассового социалистического общества, но слово поэта все же долетело до нас: «Я планов наших люблю громадьё!» (В.В. Маяковский).
Голос горлана-главаря тогда во все стучался двери:
Уважаемые товарищи потомки!..
Сочтёмся славою – ведь мы свои же люди, –
пускай нам общим памятником будет
построенный в боях социализм.
(Маяковский В.В. Во весь голос)

Идеолог революции №2 Лев Давыдович (Лейба Давидович) Троцкий жил бы и жил себе в Нью-Йорке, но в июле 1917 года ему почему-то непременно захотелось приехать в Петроград, хотя, как указывают историки, русских он не любил а «Россию ненавидел»: «Мы должны превратить Россию в пустыню, населенную белыми неграми, которым мы дадим такую тиранию, какая не снилась никогда самым страшным деспотам Востока». Председатель Реввоенсовета, создатель Красной Армии и организатор красного террора.
Лично принимал участие в расстрелах. В войсках устанавливал жесточайшую дисциплину, при отступлении расстреливали каждого десятого… в 1920 году Троцкий приказал расстрелять в Крыму тысячи белых офицеров, не успевших покинуть Родину.
Мы вряд ли узнаем, какие образы рисовались Ф.М. Достоевскому, что он видел своим внутренним взором, но зато не уставали повторять, что лучшее будущее человечества, счастье человечества не стоит слезинки ребенка. Так ли уж ясен смысл этой фразы? Не уверен. Гений нередко задает такие загадки, которые непросто отгадать.

6. Как закалялась сталь

Большевикам в будущем не нужны были прежние буржуазные спецы (специалисты), как и все другие отживающие и отжившие элементы, но Ленин предлагал их терпеть, пока не вырастут новые, преданные делу партии и революции, люди. Большевикам нужны были исключительно молодые и здоровые люди, крепкие телом и духом. Книга Н.А. Островского «Как закалялась сталь» во многом автобиографична. Павка Корчагин, положивший все свои силы и самое здоровье на строительстве железнодорожной узкоколейки, дозарезу нужной делу  революции и городу, стал примером для нескольких поколений советских людей. Ее читали и перечитывали, обсуждали и спорили – стоило ли то дело того, чтобы приносить себя в жертву?.. впрочем, нет, это сегодня все спорят и обсуждают, а тогда знали, что так надо. Будучи школьниками, мы заучивали наизусть мысли писателя о жизни: «Самое дорогое у человека – это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире – борьбе за освобождение человечества. И надо спешить жить. Ведь нелепая болезнь или какая-нибудь трагическая случайность могут прервать ее» [19, с. 237].
Парализованный, ослепший, Н. Островский оставался деятельным, не переставая учился, и написал свою знаменитую книгу – дело всей жизни. Поистине, человек есть его дух, к нему, к Островскому, вполне могли бы подойти слова Н. Тихонова: «Гвозди б делать из этих людей, / Не было б в мире крепче гвоздей».
Немолодая добрая учительница объясняла нам, как закаляется сталь: «Сталь закаляется при большом огне и сильном охлаждении». Пусть бы кто попробовал сказать лучше и понятнее, ведь очевидно, что «большого огня» хватало и «сильного охлаждения» – тоже. Так что, можно сказать, кто не погиб, тот стал только крепче, недаром ведь говорят: что не смертельно, то делает нас сильнее.
У меня в руках книга Ю. Трифонова «Нетерпение». Звучит голос Н.И.   Рысакова. «Желябов убедил меня в том, что террор есть неизбежность в социалистическом движении. Если правительство говорил он, из своих интересов делает поправку в законе божием «не убий», то партия ради блага народа имеет на это большее нравственное право… если убийство выходит за рамки обыкновенных преступлений, если результатом его будет истинное, социалистическое благо – например, лучшая жизнь крестьян и рабочих – тогда нравственных мучение может не быть совсем. Я не считал покушение даже убийством, ни разу не рисовались моему воображению кровь и страдания раненых, покушение представлялось мне каким-то светлым фактом, переносящим общество в новую жизнь… ведь не я же стал виновником смерти государя. От моей бомбы он, слава богу, остался жив» [26, с. 525–526].
Верно, ни одно великое дело на земле не обходилось без великих жертв. Но не будь врага (или «врага»?), паразита, эксплуататора, помещика, ростовщика, капиталиста, буржуя, кулака, то на кого было бы направить-выплеснуть накопившуюся негативную энергию?.. то есть, благородное негодование… Однако, Каин и Авель были одного класса, впрочем, все предусмотрено – тогда еще классов не было, но более того, они были одной национальности – но и такого понятия тоже не было в древности – но ведь они ко всему еще были родными братьями. Библейский миф? Миф оставался бы мифом, если бы отношения Каина и Авеля не повторялись бессчетное число раз в  истории человечества.

7. «Десять дней, которые потрясли мир» и НЭП в России

Великая Октябрьская социалистическая революция – это и «Десять дней, которые потрясли мир» Джона Рида (какой сильный поэтический образ!) аукаются и через 100 лет. Сразу после первой публикации, В. И. Ленин прочитал книгу и согласился написать вступление, которое впервые появилось в издании 1922 года, опубликованное издательством Boni & Liveright (Нью-Йорк) ( Duke David C. John Reed. — Boston: Twayne Publishers, 1987. — ISBN 080575021): «Прочитав с громаднейшим интересом и неослабевающим вниманием книгу Джона Рида: «Десять дней, которые потрясли весь мир», я от всей души рекомендую это сочинение рабочим всех стран. Эту книгу я желал бы видеть распространённой в миллионах экземпляров и перевёденной на все языки, так как она даёт правдивое и необыкновенно живо написанное изложение событий, столь важных для понимания того, что такое пролетарская революция, что такое диктатура пролетариата. Эти вопросы подвергаются в настоящее время широкому обсуждению, но прежде чем принять или отвергнуть эти идеи, необходимо понять всё значение принимаемого решения. Книга Джона Рида, без сомнения, поможет выяснить этот вопрос, который является основной проблемой мирового рабочего движения».



Любопытную революционную концепцию представляет известный журналист, писатель  и режиссер Дмитрий Быков в своей «Портретной галерее» на страницах журнала «Дилетант». Книга «Десять дней, которые потрясли мир», указывает он,  сегодня вновь обретает популярность, и делает при этом удивительный философский пассаж: «Нам надо молиться о ниспослании нам врагов и об их здравии, потому что друзья забудут, а враги никогда не простят».
Революция, писал Джон Рид, не скрывая восторга, это была авантюра! Самая грандиозная, блистательная и успешная авантюра в политической истории человечества! Революция происходит не потому, что большевики выразили заветные чаяния пролетариата и крестьянства, а потому, что нарастает безумный абсурд, все только заседают и никто ничего не делает, у Временного правительства власть вываливается из рук, партии не могут договориться. Атмосфера первых трех глав «Десяти дней», подчеркивает Д.Быков, –  нарастающий вал идиотизма, тошное бессилие, всеобщий паралич.
Троцкий говорит: «Комментарий мы дадим жерлами наших пушек!». Однако в большевиках есть то, что ужасно нравится массам: простота и решительность. И хотя они спасли Россию от окончательной гибели, но и от жизни тоже спасли надолго (см.: Дилетант, №018, июнь 2017. С. 91-93).
Интеллигенция – почти поголовно – пытается убедить солдат и матросов, а также участников крестьянского съезда в том, что Ленин и компания убивают революцию, а не защищают ее; что вместо революции они вводят диктатуру – но слушать их никто не хочет. Ленину дается убийственная характеристика: «В Смольном царит неразбериха, то не пускают никого, то пускают кого попало. Ленина нет, и это тоже прием…портрет отсутствует… но… суть уловлена, и это не добрый друг крестьян с этаким прищуром, а железный неумолимый молот: да, вот он такой был, почти ничего человеческого» (Дилетант, №018, июнь 2017. С. 91-93). (однако, помнится, издательством «Мектеп» был выпущен сборник стихов и статей о Ленине «Самый человечный человек» (Алма-Ата, 1981), который предварялся следующими рубриками:
– навстречу жизни
– кормчий корабля революции
– зодчий нового мира
– Ленин и народ
– вечно живой).

Революция – это всегда война. Но что такое война, как не голод и болезни, элементарная неустроенность и тотальная разруха, недаром Ленин указывал: «Политика – это концентрированное выражение экономики»; «Или вши победят социализм, или мы победим вшей». Лозунг тех лет: «Война за хлеб это война за социализм».
1920–1921 – в стране политика военного коммунизма, плюс новая экономическая политика, плюс гражданская война, ряд кулацких, а по сути, крестьянских восстаний, ибо страна, больше чем на 90% состояла из крестьянского населения. В начале 1920-х был страшный голод  в Поволжье – умерли несколько миллионов человек. Детей, спасая, грузили в эшелоны и развозили по стране (Дело дочери маршала Блюхера // Совершенно секретно, №08/397 август 2017. с. 35).
Причины принятия НЭПа (новой экономической политики) были следующими: экономический кризис; в 1920 году промышленное производство сократилось в 7 раз по сравнению с 1913 годом; не работал транспорт, телеграф, почта; перебои с хлебом в городах;  голод, тиф, холера, оспа; в стране насчитывалось 7 млн. детей-беспризорников; крестьяне были недовольны продразверсткой (т.е., когда отнимались практически все хлебные запасы); забастовки рабочих; демобилизация возвратила  в Россию «повстанческий элемент в невероятном количестве»; наблюдался рост бандитизма, преступности; по всей России прокатилась волна крестьянских восстаний.
В голодающей стране квадриллионы  неотоваренных денег: бочонок огурцов, побриться в парикмахерской – стоило миллионы; жилье в Москве – 20 миллиардов рублей; Григорий Сокольников, будучи наркомом финансов  провел в 1923 г. деноминацию: 1 миллион рублей образца 1921 г. стал стоить 10 рублей; выпущенный золотой червонец обменивался на любую валюту.
Английский писатель Герберт Уэллс недаром назвал свою книгу «Россия во мгле» (а Ленина кремлевским мечтателем). Ведь война это всегда безвластие и расцвет спекуляции, мародерства и прочих мерзостей, когда у части общества обнажаются темные инстинкты души. В. В. Маяковский написал тогда маленький стих «Для истории»:
Когда все расселятся в раю и в аду,
земля итогами подведена будет –
помните: в 1916 году
из Петрограда исчезли красивые люди.
(Маяковский В.В. Для истории)

Каждый из нас имеет представление о том, что такое буря, буран, метель, шторм, ураган, пожар, наводнение, когда все приходит в движение, рушится, неся гибель всему живому. Это состояние природы, этот катаклизм,  представляется вполне уместным в иные периоды переносить на общественную жизнь людей и даже на человечество в целом. Такое состояние обычно называют демонстрацией, бунтом, восстанием, революцией, войной, переворотом с той разницей, что там неодушевленные предметы несут гибель всему живому, а здесь сами люди несут гибель друг другу.
А.С. Пушкин в повести «Капитанская дочка» рисует яркую картину подобного общественного состояния: «Скажу коротко, что бедствие доходило до крайности. Мы проходили через селения, разоренные бунтовщиками, и поневоле отбирали у бедных жителей то, что успели они спасти. Правление было повсюду прекращено; помещики укрылись по лесам. Шайки разбойников злодействовали повсюду; начальники отдельных отрядов самовластно наказывали и миловали; состояние всего обширного края, где свирепствовал пожар, было ужасно… Не приведи бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!» (Пушкин А.С. Сочинения. В 3-х т. т. 3. М.: Худож. лит., 1987.  с. 312).



8. Строительство социализма

Человек должен строить свое счастье здесь, на земле, а религия, учили нас, обещает только «Царство Божие», «Царство Небесное». Но разве коммунизм не есть идея о светлом будущем всего человечества? Слова идея, идеал – производные от греческого idea – «форма отражения в мысли явлений объективной реальности. Постигая действительность, идея включает в себя сознание цели дальнейшего познания и практического преобразования мира. Идеи обобщают опыты предшествующего развития знания и служат в качестве принципов объяснения явлений… Передовые идеи, верно отражающие общественное бытие и выражающие интересы революционных классов, способствуют общественному прогрессу» [23, с. 481].
Идея оказывается родственной эйдосу, то есть, образу, богу. После того, как «Бог умер» (Ф. Ницше) во второй половине XIX-начале ХХ столетия и самое слово «Бог» в социальном марксистско-ленинском учении  попало под запрет, «богом» становилось нечто «совершенно новое», а именно, общество социальной справедливости. Иначе говоря, социалистическое, а затем коммунистическое общество, где «общественное выше личного» и было «богом», недаром В.И. Ленин подчеркивал: «Нельзя жить в обществе и быть свободным от общества».
Президент России В.В. Путин, выступая недавно в Санкт-Петербурге, отметил: «После Октябрьской революции государство сделало все, чтобы уничтожить наши духовные корни… У нас светское государство, но надо уважать религиозные чувства людей» (15 июня 2017 г.).
1929 год – начало коллективизация сельского хозяйства (и отдельная глава в истории советского государства).
1933 год – индустриализация страны (и опять помощь Америки в строительстве крупных автомобильных и тракторных  заводов). Впрочем, в журнале «Загадки истории» (№30. 2017), в статье Д. Григорьева «Мы за ценой не постоим» представлен несколько иной взгляд, повествующий о страшной цене первой пятилетки: 1) рост денежной массы резко опережал рост производства; 2)  почти бесплатный труд при индустриализации страны, плюс система ГУЛАГа, когда труд был уже совсем бесплатным; 3) продажа царских сокровищ, произведений искусства из Эрмитажа и других крупнейших музеев страны, а также церковных ценностей; здесь, как подчеркивает автор статьи, дьявольскую роль сыграл «красный миллионер» и «экономический советник»  Ленина Арманд Хаммер: с 1917 по 1923 гг. было продано 3 тысячи каратов бриллиантов, 3 пуда золота и 300 пудов серебра из Зимнего дворца; Троицкая лавра лишилась 500 бриллиантов и 150 пудов серебра, из  Соловецкого монастыря  через Хаммера ушли на мировые аукционы 384 бриллианта, из Оружейной палаты продали 40 пудов золотого и серебряного лома; Алмазный фонд лишился семи «малоценных» яиц Фаберже и 45 произведений искусства, в результате из 300 бесценных раритетов Алмазного фонда в Советском Союзе остался только 71 предмет; из Эрмитажа были изъяты 100 мировых шедевров живописи и десятки тысяч других произведений.
Общая сумма, которая была выручена от продажи национального достояния России, не может быть названа до сих пор.
Жуткое явление, связанное с массовой коллективизацией  и отъемом подчистую  всего зерна и других продуктов у  сельского населения, привело к голодомору, в результате которого лишь по официальным данным от голода умерло 7 миллионов человек (Загадки истории №30, 2017. с. 6-7).
1937 год – кровавый год  в истории нашей страны, впрочем, А.И. Солженицын подчеркивал, что неверно выделять тысяча девятьсот тридцать седьмой год, потому что все предшествующие, как последующие годы, вплоть до смерти И.В. Сталина немногим отличались от указанного.
1938–1939 г. – война на озере Хасан, реке Халхин Гол, плюс Финляндская война.
1941–1945 годы, 1418 дней и ночей Великой Отечественной войны под лозунгом «Всё для фронта! Всё для Победы!». Это отдельная, страшная и героическая страница в истории нашей Родины.
От героев былых времен
Не осталось порой имен.
Те, кто приняли смертный бой,
Стали просто землей, травой…
(Офицеры. Слова. Е. Аграновича. Музыка Р. Хозака)

Стихотворение известного актера и певца Леонида Агутина замечательно, на наш взгляд, показывает, с чего для человека начинается Родина. Вероятно, с корней, то есть, с бабушки и дедушки, с папы и мамы, с дяди и тети, и со всего того, о чем повествует всем известная песня «С чего начинается Родина».

Письмо внука

Мой дед Леонид Борисович Школьников не вернулся с войны, он погиб. И когда бабушке пришла похоронка, она поседела в течение двух дней. Мама рассказывает, что когда родился я и меня назвали в честь деда Леонидом, у бабушки будто открылось второе дыхание. Она как будто опять начала жить. Потому что мы похожи. Я просто капля его крови.
Дед, спасибо тебе! Все происходит как происходит, благодаря тебе и таким как ты. И поэтому я всегда помню, всегда горжусь и буду гордиться!
Эти строки  принадлежат известному композитору и поэту Александру Агутину. 9 мая, когда по всему миру (и по деревне Бобровке Омской области) шли колонны Бессмертного полка, Леонид написал посвящение своему деду. Стихи о великой Памяти. И о тех, кто пытается ее убить.
Я не был там, не знаю, как там было,
И вряд ли захотел бы побывать,
Но, собираясь к деду на могилу,
Скажите, что я должен передать?
Сказать ему, что миллионы пали,
Не ведая всей правды наперед?
И что бандитом был Иосиф Сталин?
И варваром обманутый народ?
Сказать ему, что было все напрасно?
Что мы теперь умнее во сто крат?
Что был бы мир значительно прекрасней
Без гибели отчаянной солдат?
Сказать, что дед дурак был, потому что
Упал на поле брани за меня,
Того, кто стал такой не в меру ушлый,
Не ведая ни боли, ни огня?
Сказать ему, что правнуки бессмертных
И памятью отмеченных бойцов
Забыли этот подвиг повсеместно
И предали все чаянья отцов?..
Смогу ли я сказать ему об этом?
Умру ли я, испытывая стыд?
Безумен ли, пытаясь быть поэтом
Для тех, чье сердце даже не болит?..
Я, так интеллигентно аккуратен
И грубо так, по дедовски, раним,
Скажу: «Пошли вы, Бога ради,
Свободой мирной вскормленные…
Запомните: я – непоколебим!»
И подводя черту под прошлым веком,
Чтоб в этом жить и возрождаться впредь,
И чтобы оставаться человеком,
Цените эту праведную смерть.
(Леонид Агутин. Родина, июнь 2017, № 6. Исторический научно-популярный журнал. с. 4)

Нельзя забывать, что «из одного металла льют медаль за бой, медаль за труд», что Победа ковалась в тылу непрерывным трудом десятков миллионов женщин и детей, обильно поливавших слезами и п;том колхозные поля. Это о них А. Т. Твардовский писал:
Ты шла, затаив свое горе
Суровым путем трудовым.
Весь фронт, что от моря до моря,
Кормила ты хлебом своим.

«Для меня люди войны накрепко связаны с моей собственной судьбой, – говорил недавно ушедший из жизни актер и режиссер Алексей Баталов, – говорят: время, время, время… это не подлежит обсуждению, подлежишь обсуждению ты, разместившийся в нём».
Поэт и актер Михаил Ножкин в статье «Что значит верить в Россию?» справедливо, на наш взгляд, расставляет акценты, связывая прошлое с нашим настоящим и будущим: «Родина – это твое прошлое, твое настоящее и твое будущее, связь времен… Наша национальная идея – победа… Мы едины с нашими ушедшими… Мы есть, потому что были они. И были они – Героями. И ушли в бессмертие.
Война закончилась. Но песней опалённой
Над каждым домом до сих она кружит.
И не забыли мы, что наших миллионы
Ушли в бессмертие, чтоб нам с тобою жить…
Они исполнили солдатский долг суровый
И до конца остались Родине верны.
И мы в Историю заглядываем снова,
Чтоб день сегодняшний измерить днем войны».
(Историк, №6 июнь 2017 г. с. 96)

Также справедливы размышления замечательного человека о Её Величестве Песне: «Песня – душа народа, в ту пору она объединяла людей… как часто пели тогда в нашем дворе. А ведь в хоровом пении, как в жизни, каждый должен найти свое место. Громко петь нельзя – других не слышно, и тихо нельзя – не слышно тебя. Кто-то поет первым голосом, кто-то вторым, кто-то третьим – в меру способностей, здесь все по-честному. И ко мне уже в ту пору пришло понимание, что выходить на сцену нужно не для того, чтобы покрасоваться, а для того, чтобы сказать что-то важное зрителям, быть нужным им… Там я видел войну в лицо, потому что с передовой привозили раненых, перебитых, переломанных. И я не помню среди них злых людей, они обо всем говорили с улыбкой, с шуткой» (Историк, №6 июнь 2017 г. с. 96).
Мы – дети послевоенного времени, и не могли быть участниками тех неизмеримо грозовых лет, но это о нашем поколении  Николай Дмитриев сказал:
В пятидесятых рождены,
Войны не знали  мы, но все же
В какой-то мере, все мы тоже,
Вернувшиеся с той войны.


9. «Всё было не совсем так»

Жизнь и новый социалистический строй, война, а затем «холодная война», военные конфликты и сложное положение СССР в мире – все это словно испытание людей на прочность – выживут не выживут?! Даниил Гранин в повести «Всё было не совсем так» удивительно точно, как представляется,  отразил то, с чем  столкнулись тогда многие наши современники: «Мне достался мир постоянно воюющий, суровый, где мало улыбок, много хмурого, мало солнца. Обилие талантов и запретов. Я попал в него не в лучшую пору. В этом мире мне, тем не менее, повезло. Мне достались времена трагические, весьма исторические, главное же, от них осталось сокровенное чувство счастья – уцелел!».
Думается, примерно так могли бы сказать наши папы и мамы, наши бабушки и дедушки, а если бы они не выжили, то нас просто бы не было на свете. С. Маршак, хотя и немало писал  для детей, но это очень верно замечено, что писать детям нужно так же, как и для взрослых, только лучше. С.Я. Маршак относится к тем поэтам, которые писали лучше.
Могли погибнуть ты и я,
Нас не было б на свете.
Но к счастью, есть у нас друзья,
И это имя – дети.

Не надо спрашивать: как они выжили, ибо со временем это становится очевидным – чудом. Но слово «чудо»  ничего не объясняет, и можно сказать выжили исключительно благодаря, поистине, беззаветному и бесконечному тяжелому, изнуряющему труду, или иначе, вечной работе на износ.
Верно, жизнь – борьба (Сенека, Марк Аврелий), но жизнь еще и испытание на прочность, и все же не совсем ясно: жизнь продолжается благодаря счастливому стечению обстоятельств (какое же это счастье?) или вопреки всему? Вспомним бессмертные строки участника войны, замечательного писателя и поэта К.М. Симонова, которые бойцы читали, как молитву, перед атакой.
…Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть,
Скажет: «Повезло».
Не понять не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, –
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
(Симонов К.М. Жди меня)

Как тут не вспомнить строчки другого замечательного  поэта, фронтовика, Человека, при жизни ставшего легендой, Булата Шалвовича Окуджавы:
Здесь птицы не поют, деревья не растут,
И только мы к плечу плечо
Врастаем в землю тут.
Горит и кружится планета,
Над нашей Родиною дым
И, значит, нам нужна одна победа,
Одна на всех, мы за ценой не постоим!
Одна на всех, мы за ценой не постоим!
 (Окуджава Б.Ш. Нам нужна одна победа)

Лёгкого счастья не бывает, оно, как победа, всегда «радость со слезами на глазах». Недаром Р.И. Рождественский призывал:
Люди! Покуда сердца стучатся – помните!
Какою ценой завоёвано счастье –
Пожалуйста, помните!..
Вспомним всех поименно,
Горем вспомним своим…
Это нужно – не мертвым!
Это нужно живым…
 (Рождественский Р.И. Реквием. Через века, через года)
После 1945 года началось восстановление разрушенного войной хозяйства. Жаль только, что безжалостное время вымывает из сознания наших современников память «о тех, которые уже никогда не придут» (Р.И. Рождественский), ведь именно благодаря их подвигу Советский Союз победил. После войны совершали свой подвиг оставшиеся в живых наши дедушки и бабушки, папы и мамы, дяди и тети.
Поклонимся великим тем годам,
Тем славным командирам и бойцам.
И маршалам страны и рядовым,
Поклонимся и мёртвым и живым.
Всем тем, которых забывать нельзя,
Поклонимся, поклонимся, друзья.
(Слова М. Львова. Музыка А. Пахмутовой)


10. «Не стреляйте в белых лебедей»

После ХХ съезда КПСС в 1956 году  – разоблачение культа личности И.В. Сталина. Восстановление в правах невинно репрессированных в те годы продолжается до сих пор. Во всех городах бывшего СССР открыты мемориалы памяти, ежегодно проводятся дни памяти жертв политических репрессий.
Книга, посвященная памяти жертв политических репрессий, изданная в городе Петропавловске, называется «Трагедия и прозрение». Вывод напрашивается сам собой: прав сказавший: «Люди жаждут крови». И пока не прольется кровь, никто не остановится, ибо каждый понимает: это война, а на войне, как на войне – если ты не убьешь, то тебя убьют тебя. Журналист, интервьюировавший создателя автомата Михаила Калашникова, спросил: «Скажите, а вас совесть не мучит? И спите вы спокойно? Вы все-таки создаете оружие». Знаменитый изобретатель после паузы ответил: «Совесть меня не мучит и сплю я спокойно. Многие ребята остались живы только потому, что первыми успели нажать на курок. А если бы я не создавал оружие, то люди все равно продолжали бы яростно уничтожать друг друга, одни нападая, другие защищаясь, и каждый всегда бы считал, что он прав». Действительно, каждый считает, что он прав и несет в себе свою правду, но в мире человеческих отношений (всегда ли человеческих?) мало что меняется.
В 1957 году на городских окраинах, где располагались рабочие кварталы и жизнь горожан немногим отличалась от жизни в сельской местности, стали изымать подворное хозяйство: крупный рогатый скот, коз, овец, кур, гусей и пр. остатки мелкой собственности сильно мешали строительству коммунизма в стране, где социализм достиг завершающей стадии, победил полностью и окончательно и стал именоваться развитым.
На деле это выглядело так: приезжали специальные машины – «скотовозы», на них погружались домашние животные и отправлялись на мясоперерабатывающие комбинаты; владельцам  полагалась денежная компенсация… Не думается, что нижеприведенный случай был единственным: в одном городе, в одной многодетной семье, когда хозяин вернулся домой и узнал, что произошло, пошел на приемный пункт мясокомбината, нашел свою корову и привел домой. Случай был признан вопиющим. Когда грузовик приехал снова, чтобы забрать животное, хозяин сказал: «Стреляйте, а я корову не отдам». Как ни странно, но та семья осталась единственной владелицей кормилицы в местечке. Кто вырос в семье, в которой держали корову, тот знает, что это значит. Многие люди плакали, но не зря ведь говорят: «Слезами горю не поможешь». Постепенно люди отвыкали от домашней живности и все больше становились горожанами. В сёлах разрешали держать в те годы только одну корову.
Несмотря на то, что совхозы становились совнархозами, хлеб снова стал даваться по карточкам и – опять угроза голода, народ чуток ко всем переменам в обществе.
1969 г. – военные действия с Китаем на острове Даманский.
1978–1988 гг. – война с участием ограниченного контингента советских войск в Афганистане.
Начало 90-х гг. – две чеченские войны…
На нашей памяти сравнительно благополучными оказались годы, когда Первым а затем Генеральным секретарем ЦК КПСС был Леонид Ильич Брежнев (1964-1982), которого соратники, а затем и историки характеризовали как исключительно честного человека. Судить о большом человеке  всегда рискованно, потому что всегда были, есть и, вероятно, будут как его сторонники, так и противники.
А люди, всякие люди, были во все времена. И счастливы были – во все времена. И несчастны – тоже во все времена.
В Москве недавно спросили женщину 35–40 лет: «Когда была вторая мировая война?». «Затрудняюсь ответить». Другого  респондента спросили иначе: «Когда была Великая Отечественная война?». И вновь ответы поражают: «Какая война?.. Это не Великая и не Отечественная, а вторая мировая война, и вообще в ней победили американцы…»; размывание ценностей, короткая память – это тот дом, который строят на песке. Всякому народу свойственно заботиться о своих корнях, о своем прошлом, как мать заботится о своем ребенке. Мы решительно живем в условиях информационной войны, когда в сознание миллионов вполне незаметно внедряется, на первый взгляд, безобидная информация, увы, это бомба замедленного действия, и кто не знает своего прошлого, своего «жеты жаргы», как говорят казахи, того ждет забвение.
История – это наука о прошлом, учили некогда нас. История, как представляется, это не только наука о прошлом, не только исторические труды, история это и воспоминания современников, и наших родителей, история это и то, что  делается сегодня, и что есть наше настоящее, если не проекция прошлого? Наконец, разве наше сегодня не есть наше вчера и не вышло из него? Говорят, из песни слова не выкинешь.
Многие из нас родились и выросли в Союзе Советских социалистических республик:
Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки Великая Русь.
Да здравствует созданный волей народов
Единый, могучий Советский Союз!
(Государственный гимн СССР. Стихи С. Михалкова и Г. Эль-Регистана. Музыка А. Александрова)

Нашу память о родной Державе
Из души не вытравить никак.
Хоть и льют глумливые отраву
Правда все равно развеет мрак…
И откроем памяти мы дверцы
О стране, явившей всем пример,
Пламенем написано на сердце:
Родина моя – СССР!
(Станислав Крутиков)

И сегодня, спустя четверть века, после трагических событий декабря 1991 года, страшно и непонятно признать, что нашей, поистине, великой страны нет. И сегодня говоря «мы», подразумеваем всех нас, то есть, пятнадцать союзных республик, сплоченных под знаменем единого государства.
Но что есть страна, – это, конечно, не только народ, живущий на одной территории, страна, это прежде всего люди, объединенные одной идеей (или рядом идей), люди, с которыми нам некогда довелось встретиться и жить бок о бок многие годы и десятилетия.
Не плюй в колодец, возможно, когда-то придется вновь пить из него, гласит народная мудрость. Опять же, роль колодца в древности, как и в настоящее время трудно переоценить, более того, вода носила сакральный характер в жарких странах Африки и Ближнего Востока, потому что вода – это жизнь, сегодня мы только начинаем понимать значение воды, покупая её и устанавливая счетчики расхода воды.
Уважение к прошлому, – вот что отличает образованного человека от дикаря, указывал А.С. Пушкин. Не стреляйте в белых лебедей, – вещал другой поэт, ведь «белые лебеди» это наше прошлое… Увы, всё повторяется в нашем мире, и как некогда попиралось все дореволюционное, так сегодня попирается все советское.
Наш северо-казахстанский поэт Владимир Георгиевич Шестериков написал в 90-х годах, по сути, тоже революционных,  знаменательное стихотворение:
Скажите, разве не напрасно
В нелегкий для Отчизны час
Опять на белых и на красных
Упорно кто-то делит нас.
Многострадальное Отечество,
Твоим знаменам мы верны.
Но только все же перед вечностью
Цвета и стороны равны.
Правильно, кажется, написал.

11. «Собачье сердце»

Физические опыты по созданию в 20-х годах ХХ века человека нового типа и, так сказать, для улучшения породы, проводились учеными в строжайшей тайне. Опыты проводились в странах Африки, их пришлось прекратить, когда разразился международный скандал.
«Собачье сердце» М.А. Булгакова отнюдь не выдумка и не фантазия писателя, но художественно обработанная версия реальных поисков ученых и событий тех лет. Что хотели получить знают все. Что получили – тоже. У нас просто небольшая статья, а не научное исследование, претендующее на всеохватность и полноту и потому, как представляется, мы можем, не вдаваясь в детали, оперировать общезначимыми понятиями. Так, М.А. Булгаков гениально показал, что получилось, или как была понята  коммунистическая… впрочем, очевидно, что любой фильм это все-таки фильм, и никак нельзя ставить знак равенства между тем, что мы видим на экране и тем, что видим в жизни.
Профессор Филипп Филиппович Преображенский (художественным воображением писателя оставшийся владельцем шестнадцати комнат; образ профессора представил зрителям актер Евгений Евстигнеев), говорит: «С 1903 года я живу в этом доме. И вот, в течение этого времени до марта 1917 года не было ни одного случая – подчёркиваю красным карандашом: ни одного – чтобы из нашего парадного внизу при общей незапертой двери пропала бы хоть одна пара калош. Заметьте, здесь 12 квартир, у меня приём. В марте 17-го года в один прекрасный день пропали все калоши, в том числе две пары моих, 3 палки, пальто и самовар у швейцара. И с тех пор калошная стойка прекратила своё существование. Голубчик! Я не говорю уже о паровом отоплении. Не говорю. Пусть: раз социальная революция – не нужно топить. Но я спрашиваю: почему, когда началась вся эта история, все стали ходить в грязных калошах и валенках по мраморной лестнице? Почему калоши нужно до сих пор ещё запирать под замок? И ещё приставлять к ним солдата, чтобы кто-либо их не стащил? Почему убрали ковёр с парадной лестницы? Разве Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? Разве где-нибудь у Карла Маркса сказано, что 2-й подъезд калабуховского дома на Пречистенке следует забить досками и ходить кругом через чёрный двор? Кому это нужно? Почему пролетарий не может оставить свои калоши внизу…
На нём есть теперь калоши и эти калоши… мои! Это как раз те самые калоши, которые исчезли весной 1917 года. Спрашивается, – кто их попёр? Я? Не может быть. Буржуй Саблин? Смешно даже предположить. Сахарозаводчик Полозов? Ни в коем случае! Да-с! …Почему электричество, которое, дай бог памяти, тухло в течение 20-ти лет два раза, в теперешнее время аккуратно гаснет раз в месяц? Доктор Борменталь, статистика – ужасная вещь. Вам, знакомому с моей последней работой, это известно лучше, чем кому бы то ни было другому.
– Разруха, Филипп Филиппович.
– Нет, – совершенно уверенно возразил Филипп Филиппович, – нет. Вы первый, дорогой Иван Арнольдович, воздержитесь от употребления самого этого слова. Это – мираж, дым, фикция…Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стёкла, потушила все лампы? Да её вовсе и не существует. Что вы подразумеваете под этим словом? …Это вот что: если я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной начнётся разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах. Значит, когда эти баритоны кричат «бей разруху!» – я смеюсь. …Это означает, что каждый из них должен лупить себя по затылку! И вот, когда он вылупит из себя всякие галлюцинации и займётся чисткой сараев – прямым своим делом, – разруха исчезнет сама собой. Двум богам служить нельзя! Невозможно в одно и то же время подметать трамвайные пути и устраивать судьбы каких-то испанских оборванцев! Это никому не удаётся, доктор, и тем более – людям, которые, вообще отстав в развитии от европейцев лет на 200, до сих пор ещё не совсем уверенно застёгивают свои собственные штаны!..
– В театр я не пойду, – неприязненно отозвался Шариков (актер Владимир Толоконников: «Я родился для того, чтобы сыграть Шарикова») и перекосил рот.
– Икание за столом отбивает у других аппетит, – машинально сообщил Борменталь. – Вы меня извините… Почему, собственно, вам не нравится театр?
Шариков посмотрел в пустую рюмку как в бинокль, подумал и оттопырил губы.
– Да дурака валяние… Разговаривают, разговаривают… Контрреволюция одна.
Филипп Филиппович откинулся на готическую спинку и захохотал так, что во рту у него засверкал золотой частокол. Борменталь только повертел головою.
– Вы бы почитали что-нибудь, – предложил он, – а то, знаете ли…
– Уж и так читаю, читаю… – ответил Шариков и вдруг хищно и быстро налил себе пол стакана водки.
– Зина, – тревожно закричал Филипп Филиппович, – убирайте, детка, водку больше уже не нужна. Что же вы читаете?
В голове у него вдруг мелькнула картина: необитаемый остров, пальма, человек в звериной шкуре и колпаке. «Надо будет Робинзона»…
– Эту… как её… переписку Энгельса с эти м… Как его – дьявола – с Каутским.
Борменталь остановил на полдороге вилку с куском белого мяса, а Филипп Филиппович расплескал вино. Шариков в это время изловчился и проглотил водку.
Филипп Филиппович локти положил на стол, вгляделся в Шарикова и спросил:
– Позвольте узнать, что вы можете сказать по поводу прочитанного.
Шариков пожал плечами.
– Да не согласен я.
– С кем? С Энгельсом или с Каутским?
– С обоими, – ответил Шариков.
– Это замечательно, клянусь богом. «Всех, кто скажет, что другая…» А что бы вы со своей стороны могли предложить?
– Да что тут предлагать?.. А то пишут, пишут… Конгресс, немцы какие-то… Голова пухнет. Взять всё, да и поделить…
– Так я и думал, – воскликнул Филипп Филиппович, шлёпнув ладонью по скатерти, – именно так и полагал.
– Вы и способ знаете? – спросил заинтересованный Борменталь.
– Да какой тут способ, – становясь словоохотливым после водки, объяснил Шариков, – дело нехитрое. А то что же: один в семи комнатах расселился штанов, у него сорок пар, а другой шляется, в сорных ящиках питание ищет…
– Насчёт семи комнат – это вы, конечно, на меня намекаете? – Горделиво прищурившись, спросил Филипп Филиппович» (Булгаков М.А. Собачье сердце).
Собственность – основа неравенства – это положение упорно разрабатывалось мыслителями древности и особенно Нового времени (Прудон, Сен-Симон, Фурье, Оуэн). Корнем несправедливости и потому причиной угнетения одними классами других, как известно, была объявлена частная собственность на средства производства, а равно и всякая собственность вообще, исключая коллективною и государственную.
«Взять все, да и поделить…». Взять – получилось. Революция – удалась. Власть в руках большевиков. Богатого в большой стране – ни одного, и кто скрывал кусок сала, тот, сразу было видно, не наш человек. Но – начиналась строиться новая жизнь, «когда все блага польются полным потоком», когда «светлое будущее» отодвигалось все дальше и дальше, а оставалось только одно неизбывное настоящее. Нет, не придумали люди –  как сделать человечество счастливым.
Сегодня небезопасно спрашивать у молодых людей, знакомы ли им слова этой песни, а раньше ее знали и пели все. Потому что это «Песня о Родине». И не надо путать поэзию и суровую, чтобы не сказать жестокую правду жизни. В Алма-Ате в советское время была улица Правды (ныне улица Джандосова), и когда кто-нибудь в автобусе спрашивал: «Далеко ли до «Правды»? (т.е. до остановки «Улица «Правды»), – то слышал в ответ неизменное: «Далеко».
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек!
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек.
(Песня о Родине. Стихи В. Лебедева-Кумача. Музыка И. Дунаевского)

12. «Я  теперь вспоминаю как песню…»

Наступил 1917-й год. Грянула Великая Октябрьская социалистическая революция – главное событие ХХ века. Орудийный залп крейсера «Аврора» возвестил начало новой эры в истории человечества. Сегодня гром Великого Октября доносится до нас разве что со страниц старых школьных учебников, да с шелеста трав на братских могилах, павших в борьбе за дело Революции. И вновь наступает время осмысления, или переосмысления всего того, что мы переживали за эти 100 лет. Увы, для человека 100 лет оказываются слишком значительным отрезком времени, настолько значительным, что сегодня бывает весьма интересным послушать, например, следующие короткие интервью, проведенные недавно в Москве. У респондентов спрашивали, кто такой Ленин? Ответы поражают: «Не знаю, кажется, первый президент»; «Человек!»; «Крутой человек!»; «Ленон?». Такие люди, точно, не были бы октябрятами, затем пионерами, не вступили бы в комсомол, и не стали  бы коммунистами.
Дремлет притихший северный город
Низкое небо над головой.
Что тебе снится, крейсер «Аврора»
В час, когда утро встает над Невой?..
Волны крутые, штормы седые, –
Доля такая у кораблей.
Судьбы их тоже чем-то похожи,
Чем-то похожи на судьбы людей.
(Крейсер «Аврора». М. Матусовский)

И кто же из нас не был красным?.. Имя Ленина с детских лет было с нами, сначала нас принимали в октябрята, и давалась октябрятская звёздочка с портретом маленького Ленина, и мы дружно декламировали:
Октябрята – дружные ребята,
Играют и поют – весело живут.

Затем мы вступали в пионеры и учили незабываемые строчки о пионерском галстуке:
Как повяжешь галстук, береги его:
Он ведь с нашим знаменем цвета одного.
А под этим знаменем в бой идут бойцы.
За Отчизну бьются братья и отцы.
Как повяжешь галстук, Ты – светлей лицом…
На скольких ребятах он пробит свинцом!
Пионерский галстук – нет его родней!
Он от юной крови стал ещё красней.
Как повяжешь галстук, береги его;
Он ведь с нашим знаменем цвета одного.
(Степан Петрович Щипачёв)

Кто из нас по достижении 14-летнего возраста не читал работу В.И. Ленина «Задачи союза молодежи» и  после сдачи экзамена «на зрелость» не становился комсомольцем – то есть, членом Коммунистического Союза Молодежи? Наконец, кто из нас не был тогда коммунистом – хотя бы в душе? И если Партия сказала: «Надо!». То народ отвечал: «Есть!». Потому что: «Народ и партия – едины!».
«Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи» (В.И. Ленин). Это сегодня дело жизни Ленина ставится под сомнение, мы же, родившиеся на переломе эпох, хорошо запомнили, что «дело Ленина живет и побеждает». Тогда все было не так как ныне, иначе бы у поэта А. Безыменского не родились такие пронзительные строчки.
Весь мир грабастают рабочие ручищи,
Всю землю щупают, – в руках чего-то нет…
– Скажи мне, Партия, скажи мне, что ты ищешь? –
И голос скорбный мне ответил: – Партбилет…
Один лишь маленький… а сердце задрожало,
Такой беды большой еще никто не знал!
Вчера, вчера лишь я в руках его держала,
Но смерть ударила – и партбилет упал…
Эй, пролетарии! Во все стучите двери!
Неужли нет его и смерть уж так права?
Один лишь маленький, один билет потерян,
А в боевых рядах – зияющий провал…
Я слушал Партию и боль ее почуял.
Но сталью мускулов наполнилась рука:
– Ты слышишь, Партия! Тебе, тебе кричу я!
Тебя приветствует рабочий от станка.
Я в Партию иду. Я – сын Страны Советов.
Ты слышишь, Партия?.. Даю тебе обет:
Пройдут лишь месяцы – сто тысяч партбилетов
Заменят ленинский утраченный билет.
24 января 1924 г.
(Партбилет № 224332. Александр Безыменский)

Вождю мирового пролетариата посвящались замечательные детские стихотворения.
Есть портрет у нашей дочки,
На портрете том,
Ленин запоздно читает,
Сидя за столом.
Дочке спать пора ложиться,
Наступает ночь.
–  Мама, скоро ляжет Ленин? –
Спрашивает дочь.
–  Ты уснешь – и Ленин ляжет –
Мама ей в ответ.
–  Встанешь – Ленин вновь читает.
Он встает чуть свет.
Дочка спит.
Но свет не гаснет
На портрете том:
Все читает и читает
Ленин за столом.
(Портрет. С.С. Прокофьева)

Это сегодня никто не знает, что читал Ленин, а раньше все знали, что «на портрете том» Ленин читал газету «Правда». Эпиграфом к газете «Правда», как и ко всем советским газетам, служил клич К.Маркса, которым он заканчивал свой знаменитый «Манифест Коммунистической партии» (1848): «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».
Разве мы стесняемся оперировать образами, подаренными нам поэтами, учеными, художниками? Разве в наших душах не совершается незаметная работа, когда взвешиваются все «за» и «против», разве наша собственная позиция, которой мы так гордимся, не зависит от тех людей, которые составляют наше окружение? Разве не происходит внутри нас невидимый диалог, все расставляющий по своим местам? И – разве это нуждается в доказательствах? Разве все это не то бытие, которое определяет сознание? Основное положение марксизма народ, правда, слегка переиначил – в слове «бытие» букву «ы» исправил на букву «и», и получилось то, что получилось.
Как живешь ты, великая родина страха? – вопрошал Р.И. Рождественский. Ответ же каждый, как правило, ищет сам, если хочет. Христа распяли, пророков гнали и нет пророков в своем отечестве (2, Мф. 5:12; Лк. 4:24; Иоанн 4:44), Сократа приговорили к смерти за растление молодежи и неуважение к богам, Аристотель  закончил свои дни в изгнании, Конфуций был сослан, Северин Боэций в ожидании казни написал свое ставшее знаменитым сочинение «Утешение Философией», ведьм и еретиков в средние века сжигали тысячами, Абай Кунанбаев отказался оставаться бием, когда увидел, что правосудие не соответствует своему назначению, в ХХ веке «враги народа» если не были судимы скорым судом страшных «троек», то были отправлены в лагеря или сосланы в поселения.
Я теперь вспоминаю как песню
Пионерии первый отряд.
Вижу снова рабочую Пресню
И знакомые лица ребят.
Красный галстук из скромного ситца,
Первый сбор, первый клич «Будь готов!».
В синем небе я вижу зарницы
Золотых пионерских костров.
Спой песню как бывало
Отрядный запевала,
А я ее тихонько подхвачу.
И молоды мы снова,
И к подвигам готовы,
И нам любое дело по плечу.
Под военного грома раскаты
Поднимались на праведный бой.
Пионеры теперь уж солдаты,
Знаменосец, горнист, звеньевой.
Наш веселый умолк барабанщик –
Не нарушит привычную тишь,
Только ты, запевала, как раньше,
В поредевшей колонне стоишь.
Нет, мы легких путей не искали,
Мчали нас по стране поезда.
И на нашем пути возникали
Молодые, как мы, города.
Становлюсь я сильнее и выше,
Словно падает бремя годов,
Только дробь барабана услышу
И призыв огневой: «Будь готов!»
(Песня о первом пионерском отряде. Слова А.Пахмутовой-С. Рунге. Музыка А. Долуханяна)

Вслушаемся в слова пионерской песни, возвращающей нам запахи детства, зовущие нас к подвигам, во имя нашего светлого завтра. И ничего о том, что на самом деле все не так, что это романтика, не имеющая с суровой (без всякого преувеличения) реальностью ничего общего. Никак нельзя смешивать, на наш взгляд, поэзию и прозу, поэзию и, увы, суровую реальность, изучая историю, неуместно иронизировать, переделывать и выхолащивать сильный поэтический образ, обнажая духовную бедность собственной души. К сожалению, сегодня можно видеть, как переделываются старые советские мелодии и ритмы на потребу публике. Какой бы ни была  наша и твоя собственная жизнь тогда, но песня то все равно – хорошая.
Поэтические творения, на наш взгляд, позволяют лучше представить эпоху, чем научные трактаты, таково, например, стихотворение Р.И. Рождественского «Оптимисты», вслушаемся в эти строчки:
Оптимисты! Вас я зову
волноваться, недосыпать!
Раздувать молодую зарю!
Поворачивать реки вспять!
От дождей не прятать лица.
Верить в завтрашнюю строку.
Называть подлецом подлеца,
хохотать в глаза дураку!
Предвкушаю вопросики вздорные,
вижу бегающие зрачки:
«Оптимисты? Это которые?
Говорливые бодрячки?..»
Бросьте! Мне самому противны
жизнерадостные кретины!
Я, пока мой час не истек,
всеми силами, всем нутром
ненавижу щенячий восторг!
Презираю дешевый гром!
Проклинаю надсадный визг!
И считаю личной обидой
бледно-розовый оптимизм,
показуху высотных шпилей!..
Сквозь взъерошенную листву
Раскаленные трубы трубят…
Оптимисты! Вас я зову!
Настоящих зову ребят!
Предъявить на планету права!
Дать земле молодую кровь,
разобраться, почем слова
в самом яростном из миров.
Мы – дотошные.
Мы – громадные.
Наш характер упрям и ершист.
Не позволим себя обманывать
Мы, – которые вышли в жизнь!
Это нам, – крутым и бессонным, –
миру будущее дарить…
Мы еще прикурим от солнца! –
Если только будем курить.


13. Это наша с тобой биография

Наше мировоззрение формируется средой. Книги, которые мы читаем, передачи, которые слушаем, фильмы, которые мы смотрим, кроме прямого развлекательного текста, всегда несут какую-то смысловую, идеологическую, незаметную на первый взгляд,  нагрузку.
Есть один старый рассказ о матери, у которой один сын воевал на стороне белых, а другой на стороне красных. И вот мать решила проведать своих сыновей и понесла с собой в узелке немного сухарей и несколько яиц, учитывая, что один сын любил яйцо сваренное всмятку, а другой – вкрутую… Как же здесь разобраться человеку – где и на чьей стороне правда?.. А матери равно дороги оба сына, как говорится: какой палец ни режь – все больно.
Кто же из нашего поколения, не смотрел такие фильмы как, например, «Чапаев», «Пролог», «Ленин в Октябре», «Ленин в Польше», «Броненосец «Потемкин», «Оптимистическая трагедия», «Иван Грозный», «Александр Невский», «Дмитрий Донской», «Молодая гвардия», «Тихий Дон», «Коммунист», «Судьба человека», «Живые и мертвые», «Баллада о солдате», «Отец солдата», «Подвиг разведчика», «Щит и меч», «Председатель», «Свадьба в Малиновке», «Они сражались за Родину», «Холодное лето 53-го…» и немногие другие, заклейменные сегодня как идеологические (чтобы не сказать  «просто забытые»). Или есть хотя бы один из граждан советской страны, кто не смотрел бы фильмы «Место встречи изменить нельзя» или «Семнадцать мгновений весны»?
Но что такое революция? За громкими заявлениями поэтов не видны и не учитываются страдания и жизни миллионов. А от воюющих требовалось одно – беззаветная преданность делу революции (если это были красные) и готовность идти до конца, если это белые, а затем понимание того, что: «Россия погибла».
Ленин некогда заметил: «Из всех искусств для нас важнейшим является кино». Искусство, действительно, призвано облагораживать человеческую душу, направляя на хорошие дела и поступки.
Фильм «Чапаев», например, за 80 лет посмотрели сотни миллионов человек, мало того, что фразы из фильма пошли в народ – они стали и его народной собственностью и по-своему объясняли мир, в котором мы живем, ведь хороший фильм – лучшее пособие.  Воспитательную или идеологическую нагрузку, которую несет фильм, легко увидеть на нескольких примерах.
1. Чапаевец тащит поросенка. Баба кричит: – Вы что же делаете, ироды!? Мы вас ждали, ждали, а вы последнее ташшите!..
Чапаевец издевательски: – Тихо, бабуся, на войне и поросёнок – божий дар.
Два мужика внимательно наблюдают эту сцену, наконец, один говорит другому: – Да-а, вот хреновина, ну прямо карусель получается: белые пришли грабют, красные пришли – грабют… Ну куды хрестьянину податься?..
Чапаев предупреждает:  – Я буду расстреливать каждого, кто наперёд будет замечен в грабеже. А я попадусь – стреляй меня! Я правильно говорю? А то ведь я академиев не проходил, я их не закончил…
2. Мужик из народа обращаясь к Чапаеву: – А вот, Василий Иванович, мужики сомневаются – ты за большевиков али за коммунистов?
Чапаев: – Я за Интернационал! (Мужики непонимающе переглядываются). Фурманов тихо спрашивает Чапаева: – Василий Иванович, а ты за какой  – за второй или за третий?
Чапаев: – Чё «за какой»?
Фурманов: – Интернационал?
Чапаев: – Ну за тот, за который нужно, за тот и стою.
Фурманов: – Ну, а все-таки: за второй или за третий?
Чапаев: – А Ленин в каком?
Фурманов: – В третьем. Он его и создал, третий, большевистский.
Чапаев: – Ну, и я за третий.
3. Белый полковник играет на рояле, его лицо то неприятно, то отвратительно, то блаженно; ординарец в это же время и в том же кадре натирает пол, покачиваясь в такт музыкальным ритмам, он чуть улыбается;  Сержант-ординарец написал прошение за своего брата Митьку, которому грозит расстрел за то, что он пытался перебежать к красным. Полковник  зачеркивает резолюцию: «разстрелять», и пишет: «Подвергнуть экзекуции»; эта картинка демонстрируется несколько раз; наконец, лицо сержанта начинает выражать ненависть к  сидящему спиной генералу; очевидно, что зрители точно также должны были  в очередной раз испытать ненависть сначала к этому белому генералу, а потом ко всем эксплуататорам вместе. Экзекуция оказалась смертельной: – Брат Митька умирает, ухи просит…
4. – Гнилую интеллигенцию поддерживаешь! Да я тебя за это! – кричит легендарный Василий Иванович Чапаев  комиссару Д. А. Фурманову, хватаясь за кобуру. Можно не сомневаться, что замысел режиссера фильма Фурманова и других удался. Стойкое неприятие «гнилой интеллигенции» народом обеспечено на десятилетия. Но не потому ли интеллигенция оказалась «гнилой», что значительная часть ее, мягко говоря, принимала революцию, хотя и Великую и Октябрьскую, и даже социалистическую без особого восторга?
5.Чапаев Фурманову: – Я – Чапаев!..  А ты? хто ты такой?! К чужой славе хочешь примазаться?! А ну вон из дивизии к чертовой матери!..
Фурманов: – Славы мне твоей не нужно, а из дивизии меня может отозвать только тот, кто прислал – партия.
6.Чапаевец-бузотёр: – Хватит, навоевались! Пускай теперь другие воюют…чего ж нам от своих домов уходить? Ребята! По домам!
Подскакавший  комдив лично расстреливает  бузотёра…
Чапаев, обращаясь к бойцам Красной Армии, стыдит их: – Там лучшие сыны народа жизни свои кладут! А вы!..
Раздается выстрел. Чапаев спрашивает: – Кто стрелял?
Боец: – Мы тут, товарищ командир, сами одного кокнули…
Мальчик спрашивает сержанта: – Тять, а тять, за что люди на смерть идут?
– Как за что? За жизнь, каждому хорошей жизни хочется…
Это все и есть  «наша с тобой биография»:
Мокрый ветер в лицо хлестал
На исходе октябрьской ночи.
Новый день на рассвете встал
Над землею светло и прочно.
Мне не думать об этом нельзя,
И не помнить об этом не вправе я, –
Это наша с тобою земля,
Это наша с тобой биография.
(Это наша с тобой биография. О. Ухналёв)

Если ты выстрелишь в прошлое из пистолета, то будущее выстрелит в тебя из пушки, любил повторять всемирно известный аварский советский поэт Расул Гамзатов. Всё, что мы думаем сегодня о прошлом, наши воспоминания, наши картины, наши книги, наши фильмы, наши сёла, наши стройки и наши города – это всё наша история.


14. «Я историю излагаю…»

«Начало мудрости – страх Господень», – учил три тысячи лет назад легендарный царь Израильско-Иудейского царства Соломон (965 до н.э.) (2, Притчи Соломона. 1:7). Но «если Бога нет, значит все можно» (Достоевский Ф.М.); если: «Человек человеку – бог» (Цецилий Стаций, 2 в. до н.э.; приводится в сборнике пословиц у греческого философа Зиновия; использовал Л. Фейербах) и: «Кто хочет служить Богу, тот пусть служит человеку» (Рамакришна); нести, как декларировалось, людям свет, и в то же время держать в лагерях – как это можно объяснить? Давно известно, что насилие рождает насилие, но Ленин предупреждал, что добровольно власть никто не уступит, ее надо захватить вооруженным путем и: «Промедление смерти подобно!» (октябрь 1917 г.).
Нас водила молодость в сабельный поход,
Нас бросала молодость на кронштадтский лед.
Боевые лошади уносили нас,
На широкой площади убивали нас.
Но в крови горячечной подымались мы,
Но глаза незрячие открывали мы.
Возникай содружество ворона с бойцом –
Укрепляйся, мужество, сталью и свинцом.
(Э. Г. Багрицкий. Смерть пионерки)

Вспомним проникновенные строчки Н.А. Некрасова: «Не может сын смотреть спокойно на горе матери родной / Не будет гражданин достойный к Отчизне холоден душой». Недаром сборник стихотворений В.С. Высоцкого называется «Нерв», ибо поэт особенно остро чувствует происходящее вокруг, пропускает через себя, свое сердце, нервы, жилы, и не столько пишет свои стихи, сколько вырывает их из глубины души.
Мы успели. В гости к богу не бывает опозданий.
Что ж там ангелы поют такими злыми голосами?!
Или это колокольчик весь зашелся от рыданий,
Или я кричу коням, чтоб не несли так быстро сани.
Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее!
Не указчики вам кнут и плеть.
Что за кони мне попались привередливые?!
Коль дожить не успел, так хотя бы допеть!
Я коней напою, я куплет допою –
Хоть мгновение еще постою на краю.
(Высоцкий В.С. Кони привередливые)
Не потому ли так коротка жизнь поэта, что он именно горит, более того, не представляет себе другой жизни. Вот и Ф. И. Тютчев  заметил:
Так грустно тлится жизнь моя
И с каждым днем уходит дымом.
Так постепенно гасну я
В однообразье нестерпимом.
О небо, если бы хоть раз
Сей пламень развился по воле,
И, не томясь, не мучась боле,
Я просиял бы – и погас!
(Тютчев Ф.И. «Как над горячею золой…»)

Хотя  нам трудно согласиться с тем, что его, поэта, жизнь «тлилась»…
Когда поэт Б. А. Слуцкий называет свою книгу стихотворений «Я историю излагаю…», – то вряд ли претендует на звание профессионального историка, однако, как представляется, исполняет свое призвание поэта. Поэта, который тонко и точно чувствует биение пульса общественной мысли и народной жизни.
Даже если стихи слагаю,
Все равно – всегда между строк –
Я историю излагаю,
Только самый последний кусок.
На этом кладбище простом
Покрыты травкой молодой
И погребенный под крестом
И упокоенный звездой.
Лежат, сомкнув бока могил.
И так в веках пребыть должны,
Кого раскол разъединил
Мировоззрения страны.
Как спорили звезда и крест!
Не согласились до сих пор!
Конечно, нет в России мест,
Где был доспорен этот спор.
А ветер ударяет в жесть
Креста, и слышится: Бог есть!
И жесть звезды скрипит в ответ,
Что бога не было и нет.
Пока была душа жива,
Ревели эти голоса.
Теперь вокруг одна трава.
Теперь вокруг одни леса.
Но,  словно затаенный вздох,
Внезапно слышится: есть Бог!
И словно приглушенный стон:
Нет бога! – отвечают в тон [22, с. 242].

Мы живем не для того, чтобы разрешать противоречия, а чтобы жить с ними, – замечал Г.С. Померанц. Б. А. Слуцкий вкладывал в свой стих наболевшее и выстраданное:
Я доверял, но проверял,
Как партия учила,
Я ковырял, кто привирал,
Кто лживый был мужчина.
Но в первый раз я верил всем,
И в долг и на слово верил.
И резал сразу. Раз по семь
Я перед тем не мерил.
В эпоху общего вранья,
Влюбленности во фразу
Я был доверчив. В общем, я
Не прогадал ни разу [22, с. 184]
И разве мы «в первый раз не верили всем»?



15. «Ленин всегда живой»

Неверно говорить, что Историю переписывают, потому  что переписать Историю невозможно. Ведь история это не одни сказки, история это и то, что мы сами переживали, о чем сами думали, о чем мечтали, история это мы сами вчерашние, неужели мы с легкостью можем отказаться от того, чему вчера так беззаветно верили? Говорить о революции 1917 года и не говорить о Ленине, это все равно, что говорить о новом дне без Солнца.
Расстались мы; но твой портрет
Я на груди моей храню:
Как бледный призрак лучших лет,
Он душу радует мою.
И новым преданный страстям,
Я разлюбить его не мог;
Так храм оставленный – всё храм,
Кумир поверженный – всё бог!
(Лермонтов М.Ю. «Расстались мы, но твой портрет…»)

И хотя понятие о Боге вовсе отсутствовало в идеологическом лексиконе советского человека, но понятия «революция», «партия» (имеется ввиду ВКП(б) – Всероссийская коммунистическая партия большевиков, а затем КПСС – Коммунистическая партия Советского Союза), «Ленин» заменяли понятие о Боге.
Ленин всегда живой,
Ленин всегда с тобой –
В горе, в надежде и в радости.
Ленин в твоей весне,
В каждом счастливом дне,
Ленин в тебе и во мне!
(Ленин всегда с тобой. Стихи Л. Ошанина. Музыка С. Туликова)

Октябрь – Великая Октябрьская социалистическая революция.
Когда я итожу то, что прожил,
и роюсь в днях – ярчайший где,
я вспоминаю одно и то же –
двадцать пятое, первый день…
От гуда дрожит взбудораженный Смольный.
В патронных лентах внизу пулеметчики…
Кто мчит с приказом, кто в куче спорящих,
кто щелкал затвором на левом колене.
сюда с того конца коридорища
бочком прошел незаметный Ленин…
В какого-то парня, в обмотках, лохматого,
уставил без промаха бьющий глаз,
как будто сердце с-под слов выматывал.
как будто душу тащил из-под фраз…
Он в черепе сотней губерний ворочал,
людей носил до миллиардов полутора.
Он взвешивал мир в течение ночи, а утром:
– Всем! Всем! Всем это –
фронтам, кровью пьяным,
рабам всякого рода
в рабство богатым отданным. –
Власть Советам!
Земля крестьянам!
Мир народам!
Хлеб голодным!
(Маяковский В.В. Владимир Ильич Ленин)

В приведенных строчках уже заключена исчерпывающая характеристика революции и революционных преобразований.
Портретов Ленина не видно:
Похожих не было и нет.
Века уж дорисуют, видно,
Недорисованный портрет.
Перо, резец и кисть не в силах
Весь мир огромный охватить,
Который бьется в этих жилах
И в этой голове кипит.
Глаза и мысль нерасторжимы,
А кто так мыслию богат,
Чтоб передать непостижимый,
Века пронизывающий взгляд?
(Николай Полетаев, 1923)


16. Мой адрес – Советский Союз!

Мы все родом  из детства – эти слова с легкой А. Сент-Экзюпери давно стали крылатыми, потому что каждый из нас может находить в них что-то близкое и очень дорогое. И это, верится, не просто «красивые слова», вообще говоря, поэт не столько пишет стихи, сколько вырывает их из собственного сердца, подобно тому, как горьковский Данко вырвал свое горящее сердце из груди и осветил путь людям, погруженным во мрак отчаяния.
Прекрасное далёко не будь ко мне жестоко,
Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.
От чистого истока в прекрасное далёко,
В прекрасное далёко я начинаю путь…
(Стихи Ю. Энтина. Музыка Е. Крылатова)

А мы родом из Советского Союза, и никак не можем смириться с тем, что нет страны, в которой мы родились и выросли, что нет страны нашего детства, хотя с той поры прошло уже более 25 лет. И в нашей душе по-прежнему оживают неповторимо дорогие мелодии прошлых лет, например, песни «Мой адрес – Советский Союз»:
Колёса диктуют вагонные,
Где срочно увидеться нам.
Мои номера телефонные
Разбросаны по городам.
Заботится сердце, сердце волнуется,
Почтовый пакуется груз.
Мой адрес не дом и не улица,
Мой адрес – Советский Союз!
(Слова В. Харитонова. Мой адрес – Советский Союз!)

Спрашивать у родившихся в 80-х или 90-х гг. ХХ века о революции 1917- го, это все равно, что спрашивать у нас об Отечественной войне 1812 года, о которой мы можем судить исключительно по письменным источникам, например, по роману Л.Н. Толстого «Война и мир», или по знаменитому фильму Э.А. Рязанова «Гусарская баллада».



17. Благие намерения, или к истории «еврейского вопроса»

В истории всегда находились люди, которых называли «выразителями народных  интересов», которые мечтали сделать жизнь народа лучше, чем она была в условиях мрачной действительности. Маркс на заре своей юности самым счастливым считал того человека, который сделает счастливыми наибольшее число людей, однако, недаром замечено: «Благими намерениями вымощена дорога в ад». Учитывая, что человек это «кипящий котел» (З.Фрейд), то легко понять, что самое главное для устроителей всеобщего счастья направить «народный гнев», «ярость благородную» на кого нужно, в данном случае на эксплуататоров всякого рода…
Исчерпывающую характеристику «человеческому материалу», строившему новую жизнь, дает в своей книге «Тайный сыск в России: от жандармов до чекистов» (СПб, 2005) Н.Г. Сысоев: «Если при трижды проклятом большевиками царизме во главе государственной охранительной системы стояли, как правило, люди образованные, и как бы мы к ним ни относились с высоты нашего времени, они были знатоками своего дела, то на мутной волне революции из местечек, ссылок и городских окраин, словно грязная пена, поднялись люди с самыми низменными чувствами и с револьверами в руках ринулись наводить порядок всяк по-своему. Кто не принимал марксистской идеологии – к стенке, а колеблющихся – в лагерь для «перековки»;  и пришлось многим перекрашиваться в новую веру, основной постулат которой перекликался с уголовным мышлением и воспринимался каждым невежей как призыв к действию: «Кто был ничем, тот станет всем». Вот и становились этим «всем» те, кого на пушечный выстрел нельзя было подпускать к любой власти» (Сысоев Н.Г. Тайный сыск в России: от жандармов до чекистов. СПб, 2005. с. 215-216).
Поэзия  также принималась лишь та, которая выражала интересы «рабочих и крестьян», вспомним, например, стихотворение В.В. Маяковского «Левый марш»:
Разворачивайтесь в марше,
Словесной не место кляузе.
Тише, ораторы, ваше слово
Товарищ  маузер!
Довольно жить законом,
Данным Адамом и Евой,
Клячу истории загоним.
Левой! Левой! Левой!

Исследователь вопроса  Н.Г. Сысоев подчеркивает: «Высказывая свое мнение о далеко не последней роли заключенных в построении самого справедливого в мире социалистического общества, самой передовой экономики, «марксист на практике» Берман, сказал: «С какой стати рабочие и крестьяне должны кормить и поить всю эту ораву тунеядцев, жуликов, вредителей и контрреволюционеров? Мы их пошлем в лагеря и скажем: «Вот вам орудия производства. Хотите есть – работайте. Это принцип существования в нашей стране. Для вас не будет исключения» (Сысоев Н.Г. Тайный сыск в России: от жандармов до чекистов. СПб, 2005. с. 244).
Весьма живучей  является версия о роли евреев в революции, так Н.Г. Сысоев подчеркивает: «Октябрьский переворот привел к власти в России ленинскую революционную еврейскую клику… Француз Бренье Флавиан выпустил в 1928 году в Париже книгу «Евреи и Талмуд», где указывал: «Евреи же подложили огонь под социальное здание, сея в мире идеи коллективизма при посредстве своих агитаторов и теоретиков-евреев, имена коих: Карл Маркс, Лассаль, Зингер, Неймайер, Либерман, Фрибург, Коэн…». А Сергей Довлатов, касаясь «еврейского вопроса» тонко замечал: «Бытует деликатный тип еврея с нейтральной фамилией, одинарной профессией и космополитической внешностью». Однако, молодчики от революции «богоизбранного» народа были далеки от библейских добродетелей. ГУЛАГ первоначально предназначался для перековки «неверных», не принявших идей новой государственной религии, и организаторами его были Эйхманс, Лейзер Коган, Берман и другие, уверовавшие в большевистскую идеологию как в религию».
Виктор Бондарев в статье «Симфония или химера» (журнал «Родина», 1998, №7) пишет о превалирующей роли евреев в большевистском эксперименте в России: «До 1937 года евреи составляли значительную часть партийного и государственного руководства, они разрабатывали планы промышленной модернизации, коллективизации, обеспечивали идеологическую основу формирования тоталитарной системы. Да и ГУЛАГ тоже их изобретение». И это не пещерный антисемитизм или оговор целой нации. Это – объективная историческая реальность» (Сысоев Н.Г. Тайный сыск в России: от жандармов до чекистов. СПб, 2005. с. 216). Что же, начитавшись подобного материала, легко разувериться в человечестве.


18. Законы диалектики и Лезвие Бритвы

Законы диалектики открыты еще древним Гераклитом: нельзя дважды войти в одну и туже реку; крайности сходятся и из расходящегося прекрасная гармония. Инь–Ян – противоположности, на которых держится мир. Одна мера отличает  хорошее от плохого и Конфуций учил придерживаться золотой середины. Но кто скажет, где она проходит, эта золотая середина? Особенно если учесть, что дьявол скрывается в деталях, и как,  отрицая прошлое, «вместе с водой не выплеснуть ребенка»?
Вспомним, какой невероятно сложной, нет, почти невозможным представлялся путь человека И. А. Ефремову, подарившему нам, простым смертным, чрезвычайно мощный образ – Лезвие Бритвы.
В человеке есть тончайшая грань между сознательным и бессознательным, – говорит герой произведения «Туманность Андромеды» И.А. Ефремова Гирин, –  сознательная жизнь человека малюсенькая, а бессознательная – огромна. В человеке есть тончайшая грань между сознательным и бессознательным. В «Часе Быка» Ефремов размышляет о Времени… светлый мир и бездеятельный мир антиматерии, а между ними тончайшее лезвие пути… космологическое дао… Это и есть то самое незримое лезвие бритвы, – противоречия давят… тонюсенькая кромочка волны… это не статика, но динамика, недаром  Экзюпери говорил, что нельзя ручей затолкать в бутылку, – подчеркивает автор книги «Иван Ефремов» Н. Смирнов (Откровение Ивана Ефремова. Центрнаучфильм. 1990).
Отклонись наша Земля всего на долю градуса от своей орбиты и всемирная катастрофа неизбежна. Какой же хрупкий наш мир и «кто повесил землю ни на чем» [2, Иов 26:7]? Где то «лезвие бритвы», которым И.А. Ефремов так удачно назвал свой роман и, самое главное, как по нему пройти? Этому уже, точно, ни научить невозможно, ни понять, как это получилось, ведь опыт каждого мастера – уникальный. Даниил Гранин, размышляя о Великой Отечественной войне,  подчеркивал, что техническое оснащение немецко-фашистских войск во многом превосходило наше, советское (не на немецких ли машинах мы  ездим сегодня?); и мы должны были войну проиграть, но мы её выиграли.
День Победы это, конечно, не только День Победы, но и День Скорби, и поистине, «праздник со слезами на глазах». Дорогой, слишком дорогой ценой, досталась нам всем Победа, чтобы забывать об этом. Если бы по Красной площади прошли те, кто погиб, то они шли бы 19 дней; и если бы мы почтили минутой молчания каждого павшего, то нам пришлось бы молчать 50 лет.
Мы хотим объять необъятное и проникнуть в суть вещей – что невозможно в принципе, ибо познание это всегда путь, процесс, занимающий всю жизнь человека. Все существующее и данное нам, указывал испанский мыслитель Х. Ортега-и-Гассет, это в сущности только кусок, осколок, фрагмент, обрубок, изъян, излом, рубец [27, с. 224–225]. Подобную мысль находим у Ф. Ницше: «В человеке тварь и творец соединены воедино: в человеке есть материал, обломок, глина, грязь, бессмыслица, хаос; но в человеке есть также и творец, ваятель, твердость молота, божественный зритель и седьмой день – понимаете ли вы это противоречие?» [18, т. 2. c. 346].
Наше знание, увы, всегда «фрагментарное», «неполное», «кривое», «обрубленное», поэтому смешными и нелепыми представляются претендующие как на полноту и глубину познания, так и на его всеохватность. Козьма Прутков, конечно, не профессиональный философ, но тем не менее,  его фразы попадают в цель: «Бди!»; «Козыряй!»; «Никто не обнимет необъятного», – что по смыслу приближается к знаменитому Сократову положению: «Я знаю, что ничего не знаю».
И учиться следовало бы не тому, чтобы  слепо копировать или пересказывать, кто что говорил, но – учиться мыслить самостоятельно. Всякий успех – только верхушка, внешнее, видимое; только когда научишься самостоятельно мыслить, сумеешь  кого-то взволновать  (если этому только можно научиться). Увы, порой, стремятся не столько быть, сколько казаться, тогда  ценится не то, что полезно и не то даже что нужно, а то, что престижно.
Цель творчества – самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
(Пастернак Б. «Быть знаменитым некрасиво…»)

Разве мы в свое время не  штудировали «Капитал» Карла Маркса, эту библию марксизма, или разве мы не выросли на сочинениях В.И. Ленина? Правда, не все было понятно, вернее, многое непонятно, но мы были молодыми, и стихи Бориса Слуцкого точно, на наш взгляд выражают отношение к тому, что происходило  с нами и рядом с нами.
Всем лозунгам я верил до конца
И молчаливо следовал за ними,
Как шли в огонь во Сына, во Отца,
Во голубя Святого Духа имя.
И если в прах рассыпалась скала,
И бездна разверзается, немая,
И ежели ошибочка была –
Вину и на себя я принимаю [22, с. 182].

Из высокого социального учения на практике нередко выводился принцип «казарменного социализма»: «Не умеешь – научим, не хочешь – заставим». Идея мировой революции, на что указывал Маркс, была в то время весьма популярной. Правда, мыслитель считал счастливым того человека, который сделал бы счастливыми большее число людей, однако, плохо верится, чтобы Маркс приветствовал все происходящее в горячке «революционных буден».
Да, многое оставалось непонятным, но мы не придавали тогда этому значения, казалось, вырастем, повзрослеем и поймем то, что сейчас не понимаем, и «что отцы не допели, то мы допоём». Но так ли уж ныне все ясно? Большинство людей на Земле читали и читают Библию – Священное Писание христиан, но разве мир становится другим? Или разве природа людей становится другой, не двойственной? 
Весьма любопытными и отнюдь не отвлеченными оказываются парадоксальные размышления Ницше о справедливости мироустройства – ведь не секрет, что у каждого свое понимание справедливости и что для одного величайшая несправедливость, то для другого естественно, и всякое  существо на земле живет за счет другого живого существа. На самом деле этим отрывком  объясняется многое: «Ошибка страдающего и деятеля. Когда богатый отнимает собственность бедного (например, властитель – возлюбленную плебея), то в сознании бедного возникает ошибка; он полагает, что его обидчик должен быть совершенным извергом, чтобы отнять у него то малое, что только и есть у него. Но богатый ощущает ценность отдельного блага совсем не так сильно, ибо он привык иметь их много; поэтому он вовсе не может перенестись в душу бедного и далеко не так несправедлив, как думает последний. Оба имеют друг о друге ложное представление. Несправедливость могущественных, которая больше всего возмущает в истории, совсем не так велика, как кажется. Уже унаследованное чувство, что он есть высшее существо с более высокими притязаниями, делает его довольно холодным и оставляет его совесть спокойной; ведь даже все мы не ощущаем никакой несправедливости, когда различие между нами и другим существом очень велико и, например, убиваем комара без всяких угрызений совести. Поэтому когда Ксеркс отнимает сына у отца и велит разрубить его на части, потому что он выразил трусливое и недопустимое недоверие ко всему походу, то это не свидетельствует о дурных качествах Ксеркса (которого даже греки изображают как исключительно благородного человека): отдельный человек устраняется в этом случае, как неприятное насекомое; он стоит слишком низко, чтобы иметь право возбуждать тяжелые ощущения у властителя мира. И вообще жестокий человек жесток не в такой степени, как это думает его жертва; представлять страдание – не то же самое, что  испытывать его»  (Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов) [18, т. 1. c. 284].
Не человек жесток, зол, равнодушен и т.д., как это иногда представляется, но мир устроен так, что каждому свойственно заботиться о своем, причём, в такой степени, что «тут уж не до совести» (А.С. Пушкин). Разве совесть мешает человеку стремиться к счастью или к тому, что он  считает справедливым? Лоренцо Валла (1407-1457) выражал тайную мысль многих, когда говорил: «Если иной раз кто из нас ненавидит другого, клевещет на него, притесняет,  то он делает это не по цели причинения зла ему, а вследствие пожелания собственного блага»; и: «Благоразумие заключается в том, чтобы уметь предвидеть выгодное для себя и избегать невыгодного».


19. Вместо выводов или к вопросу об Истине

Мы не можем претендовать на глубокое историческое исследование предложенной темы, но можем лишь слегка коснуться тех вопросов, которые ставила перед нашей великой страной жизнь, можем  всего лишь пунктирно провести несколько неровных линий, схематически отражающих события, ставшие нашей историей.
Двадцатые годы над миром летели,
Разруха и голод в глаза нам глядели,
Лихие тачанки нас в бой уносили –
Легенды расскажут, какими мы были.
Нам счастье досталось не с миру по нитке,
Оно из Кузбасса, оно из Магнитки.
Целинные земли и космос далекий –
Все это из нашей истории строки.
(Легенды расскажут. Стихи В. Тина. Из телефильма «Малая земля»)

Казалось бы, о Великой Октябрьской социалистической революции, как главном событии ХХ века (а именно так  презентовалось это событие в школьном учебнике обществоведения еще в начале 1980-х гг.) написано хотя и немало, но  оказывается, не все, подтверждением чему служат труды историков за последние двадцать пять лет.
Неужели можно было всерьез думать, что революция, Революция («Есть у Революции начало – нет у Революции конца!»), хотя бы и Великая и Октябрьская и социалистическая (!) способна изменить мир и, самое главное, природу человека? Правда, мир в 1917 году перевернулся, как в очередной  раз он перевернулся  в 1991 году.
Самое право, это святое святых для всякого юриста – это Lex valet in omnes – Закон властен над всеми (лат.), – после Октября 1917 года объявилось буржуазным правом, ибо обслуживало интересы правящих классов (Ленин). Да что такое право, когда даже физика в условиях капитализма служила интересам буржуазии (см.: Ленин В.И. Партийная организация и партийная литература).
Отныне, то есть после революции создавалось-строилось новое социалистическое право, призванное обеспечивать интересы рабоче-крестьянского угнетенного класса. Сам Ленин иной раз иронизировал по поводу наиболее ревностных последователей: «…Р-р-р-революция», «р-р-р-революционная фраза», – и увы, признавал, что спецы, то есть старые специалисты должны использоваться  новой  рабоче-крестьянской властью: «Сейчас нам по пути… но пока, до ближайшего поворота» (так сказал Ленин после встречи с анархистом Нестором Махно).
Противоречия нашей жизни раньше или позже неизбежно приводят, как представляется, к вопросу вопросов: что есть Истина? И вопрос об Истине, на наш взгляд, стоит рядом с вопросом о нравственности, недаром любимый Данте Вергилий, которого он взял проводником по кругам Ада в его «Божественной комедии»,  указывал: «Сначала падают нравы, а затем рушатся колонны империй».
Иван Ефремов вкладывает в уста жреца храма  Нейт в Мемфисе (Таис Афинская) мысли, которые не могут никого оставить равнодушным: «Еще не бывало, чтобы великий гений, полководец, владыка, какому бы народу он ни принадлежал, принес бы счастье людям! Чем более он велик, тем больше беды. Люди обычные повинуются тысячелетним законам, выросшим из здорового опыта поколений. Они связаны необходимостью жизни, верой и службой богам и власти. Великий человек ставит себя превыше всего общечеловеческого, разрушая устои  бытия, и совершает вечную ошибку, сводящую на нет его деяния и низвергающую в бездну Тьмы. Богоравные люди только тогда приносят счастье, когда они не имеют власти: философы, врачи, поэты или художники …сила Александра раздробилась… Вместо познания земли, умиротворения, общности в тех обычаях, верованиях и целях, в каких похожи все люди мира, возникли бесчисленные круги  будущей борьбы, интриг и несчастий… Иначе не может быть, если тот, кому даны Сила, Золото, Воля менять судьбы государств и людей, не понимает, что у каждой из этих частей могущества есть его обратная сторона, которую судьба неминуемо повернет к человеку, если не принять мер предосторожности. У Золота – унижение, злобная зависть, борьба за богатство во имя богатства; у Силы – свирепая жестокость, насилие, убийство; у Воли – упорство в применении Силы и Золота, тупая слепота.
Таис: «Какая же защита от этих злых сил?»
Жрец: «Любовь, дочь моя. Если все три могучих рычага применяются с любовью и во имя любви к людям» [7, с. 425–426].
Неужели есть  необходимость указывать здесь, что то, что говорил жрец храма Нейт Таис в  IV веке до нашей эры вполне применимо к тому,  что происходило в России после 1917 года?
Здесь, как представляется, приходим в тупик, потому что именно любви и не было и нет, вернее, она и была и есть и, вероятно, будет, но все же сила зла в жизни столь велика, что порой кажется прав тот, кто утверждает: «Истин нет».

20. Нравственность и воспитание

Говорят, Ленин ни о ком не писал хорошо, но разве Пушкин, Лермонтов,  Гоголь,  Достоевский, по словам которого, «…самое лучшее определение человека – это: существо на двух ногах и неблагодарное» [24, с. 340] (и этим напоминает персонажа из басни И.А. Крылова «Свинья под дубом»),  выводили  в своих произведениях исключительно положительного героя? М.Ю. Лермонтов в предисловии к «Герою нашего времени» проницательно замечал: «Наша публика так еще молода и простодушна, что не понимает басни, если в конце ее не находит нравоучения. Она не угадывает шутки, не чувствует иронии…Она еще не знает, что в порядочном обществе и в порядочной книге явная брань не может иметь места; что современная образованность изобрела орудие более острое, почти невидимое и тем не менее смертельное, которое, под одеждою лести, наносит неотразимый и верный удар» [12, с. 455].
Нет, он, положительный  герой, конечно, был, но мы, читатели, плакали вместе с Н.В. Гоголем, когда он описывал похождения героя Отечественной войны 1812 года капитана Копейкина. Мы плакали вместе с Лермонтовым, когда он описывал душевное состояние Мцыри: «…Таких две жизни за одну, / Но только полную тревог, / Я променял бы, если б мог…». Мы плакали, наверное, потому, что понимали не столько неубедительность замечательного человека, сколько его обреченность… мы заранее знали, что финал будет печален, что Копейкин ничего не добьется, а Мцыри или Дубровский  не изменят мир.
И вновь обратимся к роману И. Ефремова «Таис Афинская». Царица Мемфиса  в очередной раз приходит к жрецу храма Нейт в поисках мучающих ее вопросов. Таис: «…зачем совершаются эти обряды и жертвы?».
И опять хочется напомнить, что об Истине не говорят на площадях, и что… вопрос об Истине остается открытым. Мы наверное,  не можем знать Истину во всей полноте, как не можем знать всего, но не умея оставить  трудные вопросы бытия, находим  ответы  на светлых страницах сочинений замечательных людей. Вольтер,  как представляется пишущему эти строчки, выразил глубокую мысль предельно ясно: «Если бы Бога не было, то его надо было выдумать». А счастья, если его даже и нет, то надо думать, что оно есть. То же самое и со смыслом (жизни). «Старик слабо усмехнулся, посмотрел вокруг и, убедившись в отсутствии посторонних, сказал: «Глупые и самонадеянные философы иных вер не раз задавали нам убийственные, как им казалось, вопросы. Если ваш бог всемогущ, то почему он допускает, что люди глупы? Если он всеведущ, то зачем ему храмы, жрецы и обряды?» [7, с. 440].
Здесь мы подходим к очень важному и даже, как писал Ленин, архиважному вопросу, потому что далее жрец  объясняет Таис необходимость и сущность веры; Ленин, хотя и отвергал богов и прямо ненавидел священников, однако, вместо  христианской веры  ставил веру в социализм. Учение Маркса всесильно, потому что оно верно, – учили нас в школе, и марксистско-ленинское учение  оказывалось единственно верным – такова особенность  любой веры, недаром  религиоведы указывают, что  «…любая религия стоит на позициях вероисключительности» [17, с. 4].
Жрец храма Нейт говорит: «Бог, занятый всеми людскими делами и похожий на человека – лишь воображение людей, не слишком глубоких в фантазии. Он нужен на их уровне  веры, как нужно место для сосредоточения и мольбы, как посредники – жрецы. Миллионы людей еще требуют религии, иначе они лишатся вообще всякой веры и, следовательно, нравственных устоев, без которых нельзя существовать государствам и городам. Вот почему, пока люди еще очень невежественны, мы  охраняем древние верования, хотя сами избавились от предрассудков и суеверий. Еще мало кто, даже из числа мудрых правителей, знает, что нравственность народа, его воспитание в достоинстве и уважении к предкам, труду и красоте важнее всего для судьбы людей и государства. Важнее боевых машин, слонов, носящих броню воинов, пятирядновесельных кораблей… Все это рушится, когда падает нравственность и воспитание народа. Маленькие и большие люди пускаются в пьянство и дикие развлечения. В вине тонет вера, честь и достоинство, пропадает любовь к отечеству и традициям своих предков. Так погибло немало царств Месопотамии, Персия, назревает гибель Египта, Эллады, Карфагена и нового, грозного своими легионами Рима. Главное, на чем стоит человек – это не оружие, не война, а нравственность, законы поведения среди  других людей и всего народа» [7, с. 440]. Повторимся, все лучшее давно уже сказано и написано, обращаясь к трудам классиков  (не только марксизма-ленинизма), мы легко можем в этом убедиться.


21. Любовь и нравственность

Наш мир хрупок, как смех ребенка или как мелькнувшая улыбка женщины, как блеснувшая слеза матери, которой сын, часто сам того не ведая, сделал больно. Непрочность нашего мира читается во всем и не нуждается в доказательствах. На смену рассвету неизменно спешит закат, розы увядают и осыпаются, прелестью цветения яблонь мы любуемся три-четыре дня, от силы неделю, оставленные продукты черствеют и засыхают, затем плесневеют, прокисают и разлагаются, самая любовь не вечна, но переменчива, переходит из одной стадии в другую, хотя мы любим читать и слышать примеры великой любви, подобной той, какая была у  Паоло и Франчески; Ромео и Джульетты; Лейли и Меджнун; Козы-Корпеш и Баян Сулу; Марии Протасовой и  В.А. Жуковского; Нины Чавчавадзе  и А.С. Грибоедова; Марии Лазич и А.А. Фета; Полины Виардо и И.С. Тургенева…
И чего стоит любовь, от которой человек не теряет голову? Но будучи человеком разумным, он находится в непрестанном поиске и, читай, борьбе  с самим собой, недаром ведь пророк указывал, что самая большая победа это победа над самим собой. Правда, авторство этих слов в свое время приписывалось Марксу, однако, разве мы не находим эту мысль у Пушкина, когда Евгений Онегин дает решительную отповедь юной Татьяне:
Мечтам и годам нет возврата;
Не обновлю души моей…
Я вас люблю любовью брата
И, может быть, еще нежней.
Послушайте ж меня без гнева:
Сменит не раз младая дева
Мечтами легкие мечты;
Так деревцо листы свои
Меняет с каждою весною.
Полюбите вы снова: но…
Учитесь властвовать собою;
Не всякий вас, как я, поймет;
К беде неопытность ведет.
(Пушкин А.С. Евгений Онегин. Глава четвертая, стр. XVI)

Оставим, наконец, вопрос об авторстве, ведь главное то, что это сказано, и если это выражение стало крылатым, если ему сотни лет, то наверное, оно скрывает в себе нечто, не до конца понятое, ведь мы, по сути, не знаем, что значит победа над самим собой, о какой победе речь, и что считать победой?



22. «Жизнь есть сон»

Марк Аврелий отмечал в своей знаменитой книге «Наедине с собой»: «Следует смотреть на все человеческое как на мимолетное и кратковечное: то, что было вчера еще в зародыше, завтра уже мумия или прах. Итак, проведи этот момент времени в согласии с природой, а затем расстанься с жизнью так же легко, как падает созревшая олива: славословя природу, ее породившую, и с благодарностью к произведшему ее древу» [31, с. 137].
Весьма любопытными и, как представляется, вполне уместными здесь представляются строчки из книги Владислава Фелициановича Ходасевича «Державин», написанной и изданной в Париже в 1931 году и переизданной в России в 2011 году.
После  разгрома Пугачева Панин отправил Державина в Малыковку. В Шафгаузене Гавриил Романович часто гостил у Карла Вильмсена, который и дал ему книгу «Vermischte Gedichte» («Разные стихотворения»). На близлежащем холме Читалагай расположился поэт читать переведенные на немецкий язык стихи Фридриха II.
Дотоле ни одна книга на поражала Державина так, как эта, для него эти оды сейчас – евангелие. Он выбирает из них четыре и переводит, но с таким жаром, как если бы творил сам. Вероятно, поэта и мыслителя может тронуть в книге (стихотворении) только то, о чем он, возможно, долго и мучительно думал сам, но не мог найти подходящих слов, драгоценный  текст словно помогает человеку обрести самого себя. В результате возникает собственное мировидение: «Жизнь есть сон. О Мовтерпий (неправильный перевод Мопертюи – В.Г.), дражайший Мовтерпий, как мала есть наша  жизнь!.. Лишь только ты родился, как уже рок дня того влечет тебя к разрушающей нощи… Это вы, которые существуете на то, чтоб исчезнуть, – это вы стараетесь о славе?.. Прочь, печали, утехи, и вы, любовные восхищения! Я вижу нить дней моих уже в руках смерти. Имения, достоинства, чести, власти, вы обманчивы, яко дым. От единого взгляда истины исчезает весь блеск проходящей красоты вашей. Нет на свете ничего надежного, даже и самые наивеличайшие царства суть игралище непостоянства… Терзаемся беспрестанно хотением и теряемся в ничтожестве! Сей есть предел – нашей жизни» [30, с. 63].
Позднее эти мысли найдут воплощение в строчках, ставшего знаменитым стихотворении Державина «На смерть князя Мещерского»:
Смерть, трепет естества и страх!
Мы — гордость с бедностью совместна;
Сегодня бог, а завтра прах;
Сегодня льстит надежда лестна,
А завтра: где ты, человек?
Едва часы протечь успели,
Хаоса в бездну улетели,
И весь, как сон, прошел твой век…
Но так и мужество пройдет
И вместе к славе с ним стремленье;
Богатств стяжание минет,
И в сердце всех страстей волненье
Прейдет, прейдет в чреду свою.
Подите счастьи прочь возможны,
Вы все пременны здесь и ложны:
Я в дверях вечности стою.
Сей день, иль завтра умереть,
Перфильев! должно нам конечно, —
Почто ж терзаться и скорбеть,
Что смертный друг твой жил не вечно?
Жизнь есть небес мгновенный дар;
Устрой ее себе к покою,
И с чистою твоей душою
Благословляй судеб удар.

Говорят, что у Державина в кабинете висела картина, аллегорически изображающая реку времени, одним из последних стихотворений государственного деятеля, первого министра юстиции России и великого поэта стали следующие строчки:
Река времен в своём стремленьи
Уносит все дела людей.
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрётся
И общей не уйдет судьбы.

Все в этом мире со временем переходит в свою противоположность, мысль о диалектическом единстве мира замечалась Гераклитом: «При всех переходах основа перехода или изменения в свою противоположность  остается общетождественной. «Бог есть день и ночь, зима и лето, война и мир, насыщение и голод», т.е. при всех переходах «Бог» есть тождественная основа всех переходов. Гераклит возмущается, что часто люди не понимают, как  расходящееся согласуется с собой». В противоположностях скрыта гармония, она присуща всему мирозданию, несмотря на то, что все кипит в борьбе» [27, с. 38]. Неразрывная связь противоположностей ясно представлена в древнекитайском символе сил тьмы и света Инь–Ян:
 

23. «Феноменология духа» и
абсолютная диалектика Г.В.Ф. Гегеля

Гегель дал образец истинного метода философской науки, применив его к феномену  сознания. Движение сознания – это восхождение от абстрактного к конкретному.  Каждая  последующая ступень заключает в себе предыдущие, воспроизводя их на новом, более высоком уровне, в то же время последующие ступени предвосхищаются на более ранних путях диалектического пути развития. Сам Гегель характеризовал диалектику как движущую силу истинного познания, как  принцип, вносящий в содержание науки внутреннюю связь и необходимость.
«Феноменология духа» – «тайна и исток» гегелевской философии, исходным положением которой явилось утверждение тождества бытия и мышления. Весь реальный мир рассматривается как проявление идеи, понятия, духа; как эволюция человеческого сознания от его первых проблесков до сознательного овладения наукой и  научной методологией, до абсолютного знания (философии).
Феноменология  предстаёт как «лестница знания», где происходит постоянное восхождение от абстрактного к конкретному, и каждая ступень заключает в себе все предыдущие, воспроизводя их на новом, все более высоком уровне. Подчеркивается важнейшая роль трудовой деятельности в формировании сознания, когда человек «образует» не только необходимые ему вещи, но и самого себя. Гегель формулирует идею триадичности (тезис-антитезис-синтез), определяет спираль как форму и путь развития [8, с. 197–198].
Каждое понятие, каждое явление в природе, обществе и духовной жизни человека проходит тройственный цикл развития:  утверждение, отрицание и отрицание отрицания. Утверждая принцип «всеобщей связи» Гегель вновь «открыл» диалектику: закон единства и борьбы противоположностей, закон перехода количества в качество, закон отрицания отрицания.
Основой всякого развития, согласно первому закону, является единство и борьба противоположностей. Раскрывая механизм действия этого закона, Гегель подчеркивал наличие неразрывной связи и взаимодействия между противоположностями.
Единство противоположностей проявляется в том, что каждая из них существует только благодаря существованию другой. Действие этого закона Гегель доказывал на примере таких явлений как электричество и магнетизм: «Северный полюс в магните не может быть без южного. Если разрежем магнит на две половины, то на каждой окажется с одной стороны северный полюс, а с другой –  южный. Точно также и в электричестве положительное и отрицательное электричество не суть два различных, отдельно существующих флюида».
Второй  диалектический  закон характеризуется переходом количественных изменений в качественные. Каждая вещь, поскольку она качественно определена, есть мера. Нарушение меры  меняет качество и превращает одну вещь в другую. Происходит перерыв постепенности или качественный скачок. Скачок – это всеобщая форма перехода от одного качественного состояния к другому.
Гегель характеризовал скачок как сложное диалектическое состояние. Скачок – это единство бытия и небытия, означающего, что старого качества уже нет, а нового еще нет, и  в то же время, прежнее качество еще есть, а новое уже есть. В праве, например, когда количественные изменения меры превзойдены, то результатом является нечто совершенно новое, а именно преступление. Качественный скачок может превратить право в несправедливость, добродетель – в порок.
Третий закон диалектики – закон отрицания отрицания, отражает, согласно Гегелю, общий результат и направленность процесса развития. В качестве диалектического примера Гегель приводил растение. «Почка (зерно) исчезает, когда распускается цветок… она  опровергается цветком, точно также при появлении плода, цветок признаётся ложным наличным бытием растения, а в качестве его истины выступает плод. Эти формы не только различаются между собой, но и вытесняют друг друга как несовместимые. Однако их текучая природа делает их в то же время моментами органического единства, в котором они не только не противоречат друг другу, но один также необходим как и другой; и только эта одинаковая необходимость и составляет жизнь целого» [4, с. 2].
Гегель любил повторять, что разум не только могуществен, но и хитер;  сам диалектический процесс  он называл хитростью исторического разума, заключающейся в «опосредствующей деятельности, которая, дав объектам  действовать друг на друга соответственно их природе и истощать себя в этом воздействии, не вмешиваясь  вместе с тем непосредственно в этот процесс, все же осуществляет  лишь свою собственную цель» [24, с. 159–161].
Ближайшее рассмотрение истории убеждает нас в том, что действия людей вытекают из их потребностей, их страстей, их интересов…и лишь они играют главную роль, – отмечал философ. Целое во всей его сложности Гегель называет Абсолютом. Абсолют духовен.  «Гегель утверждает, что все действительное разумно и все разумное действительно. Но когда он говорит это, то понимает под действительным не то, что понимал бы эмпирик. Он допускает и даже настаивает, что то, что эмпирику кажется фактами, неразумно и должно быть таковым… тем не менее, отождествление разумного и действительного неизбежно ведет к некоторому благодушию, неотделимому от убеждения, что «всё, что есть, правильно» [1, с. 668].
Однако, Ф. Энгельс подчеркивал, что именно согласно всем правилам метода мышления Гегеля появился вывод: «Достойно гибели всё то, что существует»     [8, с. 195]. Все революции, подобно Великой французской буржуазно-демократической революции XVIII, проходили под лозунгом: «Свобода! Равенство! Братство!».
Марксизм увидел в учении Гегеля намёк на необходимость  революционных изменений в будущем, а А. И. Герцен прямо назвал его философию «алгеброй революции». Вряд ли сам  философ был сторонником революционных преобразований. Гегель «выдвинул самый смелый за всю историю философии принцип: противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия есть критерий заблуждения» [25, с.160]. «Согласно диалектическому материализму, объективной истиной является такое содержание человеческих представлений, «…которое не зависит ни от человека, ни от человечества» [11, т. 18, с. 123].
«Истина – внутренне противоречивый процесс, связанный с постоянным преодолением заблуждений. Наука – не склад готовых и исчерпывающих истин, а процесс их достижения, движение от знания ограниченного, приблизительного ко всё более всеобщему, глубокому, точному. …Человеческое мышление по природе своей способно давать и дает нам абсолютную истину, которая складывается из относительных истин» [11, т. 18, с. 137].
Одним из основных принципов диалектического подхода к познанию является принцип конкретности истины, что предполагает точный учёт всех условий. Принцип конкретности истины требует  подхода к фактам не с общими формулами и схемами…
Критерий истины не в мышлении самом по себе и не в действительности, взятой вне субъекта, а заключается в практике. К. Маркс писал, что «вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью – вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т.е. действительность и мощь, посюсторонность  своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос» [15, т. 1, с. 1]. Ленинский путь познания истины  полностью совпадает с приведенным мнением К.Маркса: «От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике» [23, с. 1330].

24. Относительность  всякой истины

Условность всякой истины очевидна, недаром замечено, что «истина всегда конкретна», А. Пуанкаре, например,  исходил из того, что дефиниция Истины и ее содержание носят условный характер [29, c. 226]. Понятия верх и низ справедливы лишь на земле и в строго определенной ситуации; если же посмотреть на нашу Землю из космоса, то она представится «маленьким шариком». Но если планета Земля, в Солнечной системе не самая большая, а в Галактике (система Млечного Пути), насчитывающей не менее 100 млрд. звёзд,  всего лишь маленькая точка, то кто же такой человек? Справедливость давнего утверждения очевидна: человек всего лишь песчинка на морском берегу, капля в океане. И открытия следуют одно за другим, как включаются лампочки в ёлочной гирлянде.
Относительность  всякой истины легко увидеть в стихотворении Ф.И. Тютчева:
Смотри, как на речном просторе,
По склону вновь оживших вод,
Во всеобъемлющее море
За льдиной льдина вслед плывет.
На солнце ль радужно  блистая,
Иль ночью в поздней темноте,
Но все, неизбежимо тая,
Они плывут к одной мет;.
Все вместе – малые, большие,
Утратив прежний образ свой,
Все – безразличны, как стихия, –
Сольются  с бездной роковой!..
О, нашей мысли обольщенье,
Ты, человеческое  Я.
Не таково ль твое значенье,
Не такова ль судьба твоя?
(Тютчев Ф.И. «Смотри, как на речном просторе…»)

«О, нашей мысли обольщенье,/ Ты человеческое Я». Разве одна строчка здесь не вмещает в себе целое море информации? Какое слово мы произносим ежедневно и чаще всего хотя бы мысленно? – Я, Я, Я… Всё Я. А потом Ты. Хотя очевидно, что без одного нет другого, и что такое моё Я без твоего Ты?..
Очень часто люди повторяют: «У каждого своя правда». А что касается Истины, то она одна. И с этим тоже нельзя не согласиться. Вероятно, следует различать истину научную и художественную или «человеческую», поэт, не претендует на исчерпывающую информацию, когда представляет картину  природы, когда пишет: «Во всеобъемлющее море / За льдиной льдина вслед плывет». Тем не менее, высказывает предположение: «Не таково ль твоё значенье, / Не такова ль судьба твоя», человек? Истина здесь, как представляется, близка к пониманию художественной идеи, которая  «заключена в художественном произведении как продукте эмоционального переживания и освоения жизни автором… Условно выделяется как главная мысль, идейный вывод, «жизненный урок», естественно вытекающие из целостного постижения произведения» [23, с. 481].
Таким образом, все остается как есть и пусть каждый думает сам, что есть что, насколько прав или неправ поэт и т.д. Ф. И. Тютчев так глубоко взглянул в тайная тайн человеческой души, выразился так просто и понятно, что его строчки, поистине, «томов премногих тяжелей»:
Кто с хлебом слез своих не ел,
Кто в жизни целыми ночами
На ложе, плача, не сидел,
Тот незнаком с небесными властями.
Они нас в бытие манят –
Заводят слабость в преступленья,
И после муками казнят:
Нет на земле проступка без отмщенья!
(Тютчев Ф.И. Из «Вильгельма Мейстера» Гёте)
***
Всесилен я и вместе слаб,
Властитель я и вместе раб,
Добро иль зло творю –
О том не рассуждаю,
Я много отдаю, но мало получаю,
И в имя же свое собой повелеваю,
И если бить хочу кого,
То бью себя я самого.
(Тютчев Ф.И. «Всесилен я и вместе слаб…»)

Даже молодой человек глубокомысленно изрекает: «Я считаю, что истины не существует». Однако, это странно: «Истин нет», – а ты, значит, есть. И приходишь провожать друзей в последний путь.
Но как же, ты говоришь: «Истин нет!». А сам живешь, ешь и пьешь, и детей растишь. Тот, кто отрицает истину, указывал Аристотель, должен признать истинным своё отрицание, т.е. признать истину. Тем не менее, иногда можно услышать примерно следующее: «Будет так, как я хочу, или никак!» (актриса Наталья Громушкина). Что ладонь сгибается вовнутрь, что своя рубашка ближе к телу, что интересы семьи, рода, народа и государства, что классовые интересы превыше всего (!) это ясно, но дело ведь не в этом, и не надо путать вопрос об истине с тем, чего мы хотим, и как обыкновенно люди поступают.
«Ты, Зин, на грубость нарываешься,
все, Зин, обидеть норовишь.
Тут за день так накувыркаешься,
придешь домой – там ты сидишь».
(Высоцкий В.С. Диалог у телевизора)

«Мне бы твои (ваши) проблемы»; «Где справедливость?!». Большинство обычно думает и чувствует именно так. Во время революций происходит самое страшное, когда находятся вожди, тогда мысли и чувства многих материализуются, на смену существующей несправедливости приходит другая, как правило, еще большая: вспомним замечание А.С. Пушкина в повести «Капитанская дочка»: «Не приведи бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!».
Истину в общественной области вряд ли возможно определить с такою же точностью, как это бывает с научным открытием. Недаром Альберт Эйнштейн, в ответ на вопрос, почему люди смогли создать атомное оружие, но не могут установить контроль над ним, сказал: «Это очень просто, мои дорогие: потому что политика гораздо сложнее, чем физика».
О какой истине можно говорить, когда, действительно, само наше рождение и жизнь есть игра его Величества Случая, не об этом ли мы читаем в знаменитых пушкинских строчках, писаных им по случаю своего дня рождения:
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?
Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?..
Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум.
(Пушкин А.С. «Дар напрасный, дар случайный…»)

Неужели необходимо добавлять здесь, что поэт выхватил всего лишь один момент своего бытия, однако, нечто подобное, видимо, может переживать любой человек.
Парадоксальность мира и общественных отношений представляется само собою разумеющеюся, если бы не касалась лично каждого. Весьма любопытными оказываются мысли М. Монтеня, когда он указывает: «Мне труднее всего представить себе в людях постоянство и легче всего – непостоянство. Чаще всего окажется прав в своих суждениях тот, кто вникнет во все детали и разберет один за другим каждый поступок.
На протяжении всей древней истории трудно найти десяток людей, которые подчинили бы свою жизнь определенному и установленному плану, что является главной целью мудрости. Ибо, как говорит один древний автор (Гораций – В.Г.) если пожелать выразить единым словом и свести к одному все правила нашей жизни, то придется сказать, что мудрость – это «всегда желать и всегда не желать той же самой вещи». «Я не считаю нужным, – говорил он, – прибавлять к этому: лишь бы желание это было справедливым, так как, если бы оно не было таковым, оно не могло бы быть всегда одним и тем же». Действительно, я давно убедился, что порок есть не что иное, как нарушение порядка и чувства меры, и, следовательно, исключает постоянство. Передают, будто  Демосфен говорил, что «началом всякой добродетели является взвешивание и размышление, а конечной целью и увенчанием ее – постоянство. Если бы мы выбирали определенный путь по зрелом размышлении, то мы выбрали бы наилучший путь, но никто не думает об этом:
Quod petiit spernit; repetit, quod nuper omisit;
Aestuat, et vitae diskonvenit ordine toto.
(«Он уже гнушается тем, чего добивался, и стремится к тому, что недавно еще отвергал; он мечется, нарушая весь порядок своей жизни» (Гораций. Послания. I. 1, 98).
Мы обычно следуем за нашими склонностями направо и налево, вверх и вниз, туда, куда влечет нас вихрь случайностей. Мы думаем о том, чего мы хотим, лишь в тот момент, когда мы этого хотим, и меняемся как то животное, которое принимает окраску тех мест, где оно обитает. Мы меняем то, что только что решили, потом опять возвращаемся к оставленному пути; это какое-то непрерывное колебание и постоянство:
…Мы не идем, а нас несет, подобно предметам, которые уносятся течением реки то плавно, то стремительно, в зависимости от того, спокойна она или бурлива…
Каждый день нечто новое приходит нам на ум, и наши настроения меняются вместе с течением времени…
Мы колеблемся между различными  планами: в наших желаниях никогда нет постоянства, нет свободы, нет ничего безусловного.
В жизни того, кто предписал бы себе и установил бы для себя в душе определенные законы и  определенное поведение, должно было бы наблюдаться единство нравов, порядок и неукоснительное подчинение одних вещей другим… На мой взгляд, вернее всего было бы объяснять наши поступки окружающей средой, не вдаваясь в более тщательное расследование причин и не выводя отсюда других умозаключений» [16, с. 8–9].
Эта не самая короткая цитата, на наш взгляд,  стоит многих томов рассуждений, и многое проясняет в нас самих, чем и ценна, однако, есть вещи, которые заставляют нас быть более сдержанными.
Во дворцах мыслят иначе, чем в хижинах, – гений Л. Фейербаха в нескольких словах выразил невыразимое, в немногом сказал многое, уловив  существенную черту человеческого мышления. Что для одного святое, то для другого соблазн; для одного табу, а  другому можно всё… и не понять двоим друг друга, как не сойтись двум берегам реки. Один и тот  же человек в детстве учил молитвы, в зрелости рубил иконы, в старости покаялся и снова пришел в церковь молиться. Что же считать детством, что зрелостью и что мудростью? Хотя за тысячи лет до нас написано: «… помышление сердца человеческого – зло от юности его» (2, Бытие. 8:21). И нет у человека другого пути, кроме как строить свою жизнь, оправдывая высокое звание человека. Стараться оправдывать.
Монтеня никак нельзя упрекнуть в классовом подходе, но живи он в веке XIX, то наверняка попал бы разряд буржуазных представителей интеллигенции, еще шаг и всплывает строчка поэта: «Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй…» (В.В. Маяковский). От великого до смешного один шаг, – это слова Наполеона, сказанные им после поражения при Ватерлоо, но если «перепереть это выражение на язык родных осин», то получится очень смешно: «День твой последний приходит, буржуй». Трудно согласиться с тем, что «буржуй» (по сути, ругательное слово) – причина всех зол; так же как и с тем, что стоит свергнуть класс эксплуататоров, паразитирующих на теле народа (какой сильный поэтический образ!), и тогда наступит «царство божие на земле» (а не на небе), мир изменится, и наступит царство всеобщего мира  и счастья… конечно, не сразу, но лет через 100… в школьных учебниках обществоведения начала 60-х годов ХХ века декларировалось построение коммунизма в СССР к 1980 году…
Неужели у нас такая короткая память? Неужели сегодня мы уже не помним, что пели вчера? Или мы не пели вместе со всеми:
Смело, товарищи, в ногу!
Духом окрепнем в борьбе,
В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе.
Вышли мы все из народа,
Дети семьи трудовой.
«Братский союз и свобода» -
Вот наш девиз боевой.
Долго в цепях нас держали,
Долго нас голод томил,
Черные дни миновали,
Час искупленья пробил…
Свергнем могучей рукою
Гнет роковой навсегда
И водрузим над землею
Красное знамя труда!
(Смело, товарищи, в ногу! Стихи Л. Радина)


25. Право и нравственность

Право вытекает, как представляется, из нравственности, не наоборот. Законы призваны лишь фиксировать, что такое хорошо и что такое плохо для человеческого общества и государства. Вольтер, этот человек-эпоха, давший имя веку восемнадцатому, известный равно как смелостью, так и свободою мысли, подчеркивал: «Следовать во всем закону – это и есть истинная свобода» и: «Когда  я смогу сделать то, что хочу, это значит, что свободен; но то, что я хочу, я хочу в силу необходимости».
Здесь мы подходим к пониманию того, что в идеале наказание следует за преступлением, как нитка за иголкой, иначе говоря, в самом преступлении уже заключено наказание, т.е. совершающий преступление уже наказан. Но вряд ли когда-либо правосудие ставило под сомнение справедливость осуждения и наказания, ведь несовершенство человеческой природы требует, как правило, самого сурового наказания, и никто не задумывается над тем, что наказание и осуждение не исправляет ни  отдельного человека, ни человеческое общество. Нам неизвестно, какими образами и мыслями руководился вышеупомянутый Вольтер, но мы повторяем то, что он считал непреложным: «Только слабые совершают преступления: сильному и счастливому они не нужны». Также в идеале и награда человека заключается уже в самом свободном труде, в самом акте творчества, а не только в полученных званиях и поощрениях.
В сущности, мы вовсе и не живем, а только собираемся жить, – эта фраза Вольтера, сказанная им на склоне лет, поражает воображение, мы начинаем задумываться – как это понимать?.. что это значит?.. и т.д. Может быть, действительно, как это и сказано в Библии: смерти нет, а есть переход в жизнь вечную? Мы, конечно, ничего не можем знать наверняка, но то, что это вопросы из разряда вечных, то несомненно.
Маршак С.Я., стихи которого знали все дети Советского Союза, поражали не только детей, но и взрослых, так, например, свои размышления о сущности бытия он втиснул в следующие четыре строчки:
Но сознавая жизни быстротечность,
Он так живет наперекор всему,
Как будто жить рассчитывает вечность
И этот мир принадлежит ему.

Память – наша удивительная особенность, это то, что позволяет нам оставаться людьми. Память свидетельствует о невидимой и тем не менее о неразрывной связи нашей с ушедшими, недаром ведь говорят, что человек жив, пока о нем помнят. Если же их нет, а нам легко, то разве мы есть? И что такое мы, и что есть наше бытие? Как быть и что значит быть на Земле  человеком?
О каком счастье на земле можно говорить, кроме как о таком, которое коротко, как вспышка молнии? То же самое можно отнести и к вопросу об Истине, вспомним, к примеру, бессмертные строчки Ф.И. Тютчева:
Как сердцу  высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймёт ли он, чем ты  живёшь?
Мысль изречённая есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи, –
Питайся ими – и молчи.
(Silentium)

«Мысль изречённая есть ложь» – пока ты говорил (или писал) та мысль, то ощущение, тот миг – все уже изменилось.
А может: «Я есмь путь и истина и жизнь» [2, Ев. Иоан. 14:6] Христа, – и усталое Пилатово: «Какая истина?», – это две стороны медали? Может, утверждение: «Истин нет»; и вопрошание: «Какая правда?», –  близки по смыслу. Нет, это два подхода к проблеме, Христос, наверное, говорил о жизни вечной, а Пилат – о земной.
Нам передают, что Христос часто плакал, наблюдая за людьми. Пророк Мухаммед также предвидел будущее – «живой ковёр» (телевизор), невиданное развитие техники, когда люди, например, будут разговаривать и видеть друг друга, находясь на больших расстояниях и – плакал о нас. Обывателю вряд ли суждено понять, почему плакали пророки, он слишком для этого занят сиюминутным, он для этого всегда слишком озабочен. И как же было не плакать пророкам в мире, где «все продается и все покупается»…
«Блажен, кто верует, тепло ему на свете!», – но горе тому, кто много думает и, подобно Чацкому, видит все не так, как все, недаром А.С. Грибоедов назвал свою комедию «Горе от ума».
Не выдумало человечество другого общественного устройства, и вряд ли что-то выдумает или, вернее, люди выдумывали, конечно, лучшее общественное устройство и мечтали о лучшем будущем человечества, но действительность всегда попирала самые лучшие идеи. Недаром остроумно замечено,  что революции задумывали романтики, осуществляли фанатики, а пользовались ее плодами негодяи – соотношение сил в мире, как представляется, не меняется, и все стремится к некоему равновесию, или не вечна проблема борьбы добра и зла?
Выражая свой взгляд на происхождение и сущность государственной власти, задержанный некогда Иешуа сказал прокуратору  Иудеи  Пилату: «…всякая власть является насилием над людьми и …настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не надобна будет никакая власть» [3, с. 34]. Не отсюда ли происхождение социальных утопий? Не потому ли и плакали пророки? Прежде чем наступит всеобщий апокалипсис, он наверное, наступит сначала для каждого.
Сам Ленин указывал, что нет и не может быть истины без человеческого искания истины, т.е. здесь, вероятно, подразумевалось, что есть научные истины и есть общественные, «человеческие», художественные, или те, которые не доказываются, ибо вот кому что докажешь?



26. «Жизнь – обман»

Людям в любом возрасте нужны старые добрые сказки, и человек по-прежнему хочет быть обманутым. Большинство людей не нуждается в высоких истинах и живет одним земным, настоящим мгновением, оправдывая написанное: «…не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы» (2, Ев. Мф. 6:34). «Так нас природа сотворила, / К противуречию склонна» (А.С. Пушкин). Более того, человек сам хочет быть обманутым, предпочитая грубую лесть суровой правде, недаром полетело: «Правду никто не любит». Вспомним знаменитые пушкинские строки:
Да будет проклят правды свет,
Когда посредственности хладной,
Завистливой, к соблазну жадной,
Он угождает праздно! – Нет!
Тьмы низких истин мне дороже
Нас возвышающий обман…
Оставь герою сердце! Что же
Он будет без него? Тиран!..
(Пушкин А.С. Герой).
Или другие не менее знаменитые строчки:
Алина! сжальтесь надо мною.
Не смею требовать любви:
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!
Но притворитесь! Этот взгляд
Всё может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно!..
Я сам обманываться рад!
(Пушкин А.С. Признание)

Заметим, поэт показывает мысль в динамике, последняя, самая откровенная строчка логически завершает цепь рассуждений.
Испанский драматург Кальдерон де ла Барка дал своей трагедии знаковое название «Жизнь есть сон» (1636). С.А. Есенин также отмечал, как представляется, хрустальную непрочность бытия:
Жизнь – обман с чарующей тоскою,
Оттого так и сильна она,
Что своею грубою рукою
Роковые пишет письмена.
Я всегда, когда глаза закрою,
Говорю: «Лишь сердце потревожь,
Жизнь – обман, но и она порою
Украшает радостями ложь.
Обратись лицом к седому небу,
По луне гадая о судьбе,
Успокойся, смертный, и не требуй
Правды той, что не нужна тебе»…
Но и всё ж, теснимый и гонимый,
Я смотрю с улыбкой на зарю,
На земле, мне близкой и любимой,
Эту жизнь за всё благодарю.
(Есенин С.А. «Жизнь – обман с чарующей тоскою…»)

Наконец, мысль о зыбкости бытия звучит в словах всем известной песни «Есть только миг»:
Призрачно всё в этом мире бушующем,
Есть только миг, за него и держись.
Есть только миг между прошлым и будущим –
Именно он называется «ЖИЗНЬ».
(Песня из к/ф «Земля Санникова». Стихи Л. Дербенева. Музыка А.Зацепина)

Мы живем в кажущемся мире, мы никогда не знаем до конца что есть что и кто есть кто. То нам кажется, что нас любят и мы, кажется, любим; то нам кажется, что нас ненавидят, а в критической ситуации понимаем опять, что были не правы, недаром Алёна Апина некогда пела: «Узелок завяжется, узелок развяжется, в любовь она и есть только то, что кажется». Но лучше всего мы понимаем что есть что и кто есть кто, увы, не прежде, чем потеряем. И с этим ничего нельзя поделать.
Может, на самом деле и  нет ничего, о чем мы думаем, что оно есть? По крайней мере, парадоксальная фраза А. Сент-Экзюпери: «В действительности все не так как на самом деле», - оказывается не такой уж парадоксальной, а если и так, то не более парадоксальной, чем сама наша жизнь. Но здесь мы подходим к опасной черте, за которой скрывается или открывается бездна, ведь признать, что «на самом деле ничего нет», что нет ничего настоящего, значит согласиться с тем, что «истин нет».
Что же стоит на первом месте – принципы или борьба за место под солнцем? А может, суть неизменна? И люди испытываются столкновением?.. где же истина? И с кем она? На чьей стороне? И что здесь настоящее?
Демокрит, когда у него спросили об истине, ответил в века: «Я смеюсь».
Всякому пишущему следовало бы, возможно, не столько писать, сколько думать, недаром Сократ, когда к нему обратились с вопросом: почему он не записывает свои мысли? – ответил, что материал для письма  дороже того, что он может написать…
Французский поэт П.Ж. Беранже (1780-1857), разделял идеи утопического социализма; его песни проникнутые революционным духом, плебейским юмором, оптимизмом, приобрели всенародную популярность, а строчки из стихотворения «Безумцы» цитировались бессчетно:
Господа! Если к правде святой
Мир дороги найти не умеет,
Честь безумцу, который навеет
Человечеству сон золотой!
(перевод В.С. Курочкина, 1862).

Вышеприведенные строчки, поистине, пророческие, но тем не менее, не остановили «оцеживающих комара, а верблюда проглатывающих» (2, Ев. Мф. 23:24).

27. Я, ты, он, она

Всякая власть именует себя народной, но разве народ когда-либо хотел войны? И разве кто-то когда либо спрашивал у народа, чего он хочет, а чего не хочет? Вряд ли, и вряд ли спросит, потому что народ – это мы, а наше мы, конечно, важнее и глубже всякого я. Правда, общество легко переживет отсутствие любого из нас, но ни один из нас не проживет без других людей. Может, это и есть та самая «мудрая сила коллектива», о которой мы в свое время читали. Кстати, вспомним и ленинские слова: «Нельзя жить в обществе и быть свободным от общества».
Я, ты, он, она
Вместе целая страна
Большеглазых, озорных,
Черных, рыжих и льняных
Грустных и веселых,
В городах и селах
Над страною солнце светит
Родина моя.
Ты прекрасней всех на свете
Родина моя!

Мог ли сомневаться в справедливости общественного устройства Р.И. Рождественский, написавший эти  строчки?
В 1989 году проводился референдум, главной целью которого было узнать мнение  народа: кто «за  Советский Союз» – 98% населения проголосовали «за». Но разве это нормально – ставить под сомнение само существование страны, в которой ты живёшь?.. Увы, это было только началом распада великой страны, которой мы имели все основания гордиться. Разве мог автор песни «С чего начинается Родина» сомневаться в том, что его Родина, которую поэт удачно сравнил с Матерью, лучше всех? («Родина – Мать зовёт!» – плакат времен Великой Отечественной войны).
После распада  Союза Советских Социалистических республик, великой страны, из которой мы  родом и в которой  большинство из нас  выросли, вдруг  кто-то произнёс страшные слова: «Эта страна». Дальше – больше, и уже оказывается: «Вы даже не знаете, как вы плохо живёте».
Или другой пример. Едет в автобусе ветеран Великой Отечественной войны. Его грудь украшает орден Отечественной войны, медали, свидетельства его личного подвига. Возможно, не совсем трезвый молодой человек (да и вполне ли человек, вообще говоря?) обращается к фронтовику, приблизительно так: «Ну вот скажи, дед, за что ты воевал?.. зря  всё было-то, да  если б ты не воевал, мы жили бы сейчас, как  в Германии…». Где же человеку хорошо? Где хорошо, там и Родина, – Лоренцо Валла в XV веке процитировал слова древнего Пакувия из трагедии «Тевкр»; эти слова приводит Цицерон в «Тускуланских беседах»; когда Сократа однажды спросили, какого  он города житель, то философ ответил: «Житель мира»; эти же слова приводят Аристофан в комедии «Плутос»,  Публий Сир («Сентенции», № 534) и Сенека («О нравах»).

28. Время – деньги

Идол Нового времени, крупный ученый, государственный и общественный деятель Бенджамин Франклин указывал: «Помните, что деньги имеют способность размножаться», – и здесь он, наверное, не шел вразрез с широким общественным мнением, а напротив, выражал интересы большинства. «Знание – сила» (Ф. Бэкон); «Время – деньги»… но когда деньги становятся… богом, то это настораживает…
Нельзя приобрести что-либо и при этом ничего не потерять. Так, возросший уровень жизни прежде всего, европейского общества, а ныне в значительной степени и российского, неизбежно приводит к формированию общества потребления, который характеризуется высокой покупательной способностью населения. Конечно, это вечное стремление людей – повысить свое  благосостояние, но нельзя не отметить, что одновременно с этим незаметно происходит вымывание веками складывавшихся духовных ценностей, а благополучие и роль денег, напротив, все более абсолютизируется, так, иные молодые люди приходят к выводу, что за деньги можно купить все.
Техническая оснащенность современного человека поражает воображение, но ведь, наверное, и мощь имеет свои пределы, не происходит ли здесь перекос, когда человек начинает думать, что ему можно все? Мы не знаем, какие образы волновали  ум В.С. Высоцкого, но как представляется, следующие строчки были бы здесь весьма уместны.
Где-то кони пляшут в такт, нехотя и плавно.
Вдоль дороги все не так, а в конце подавно.
И ни церковь, ни кабак – ничего не свято…
Нет, ребята, все не так, все не так, ребята!
(Высоцкий В. С. Сон)

Известно с легкой руки Хэмингуэя, что человека можно убить, но нельзя победить, – не потому ли, что дух неуничтожим? Может, это и позволяет говорить, что душа бессмертна? Не говорит ли это также о приоритете духовного начала? Впрочем, здесь подходим к основному вопросу философии – об отношении мышления к бытию, духа к природе, по сути, вечному вопросу о том, что первично, а что вторично; всего  несколько десятилетий назад свойства духа приписывались материи: «Материя вечна и бесконечна, несотворима и неуничтожима, всегда была, есть и будет». Энергия это Бог – сказали бы мы. Энергия – это свойство материи, «общая количественная мера различных форм движения материи» [29, с. 1564], считают другие. Та и другая позиция, вероятно, имеют право на существование, потому и так трудно решить вопрос о том, что есть Истина? Все  зависит от той платформы, от позиции, которую занимает исследователь, с какой стороны посмотреть и – никому ничего не надо доказывать.

29. Двойственность Истины

В свете рассматриваемого вопроса об истине весьма любопытной представляется теория двойственной истины  Абу ал-Валид Ибн-Рушда (Аверроэса) (1126–1198). Он работал сутками напролет, и только две ночи в жизни провел без научных занятий – свадебную и ту, когда умер отец. Научное наследие Ибн-Рушда впечатляет, оно включает в себя как самостоятельные труды, так и комментарии чуть ли не по всем существовавшим тогда наукам. Он интересовался юриспруденцией, естественными науками, медициной, филологией. Солнце, считал он, своими  размерами превышает Землю приблизительно в сто пятьдесят – сто шестьдесят раз.
 Его труды считались вершиной рационализма средневековой философии Арабского Востока. Одним из ключевых, «практических» утверждений Ибн-Рушда, является следующее: оба, «философ и рядовой верующий», – могут быть равно счастливы, правда, каждый по-своему. Истина едина что для философа, что для «широкой публики», разница лишь в способах постижения. Критикуя других философов, в частности,  Аль-Фараби, Ибн-Сину, отвергал эманационную теорию. Говорил, что философы превращают Бога в вечного человека, а человека в смертного Бога.
Разумную деятельность Бога, считал Ибн-Рушд, они рассматривали  по аналогии с разумной деятельностью человека, и поэтому утверждали, что деятельность Первосущего оперирует только универсалиями. Первосущее тождественно мировому порядку, не будь всеобщей связи вещей, не было бы и мира, который из них состоит.
Философы-перипатетики исходили из возможности подчинения практического разума теоретическому на базе теории, которая в Европе  получила название «двойственной истины». Ибн-Рушд весьма  деликатно сумел разрешить проблему соотношения веры и разума при философском осмыслении мира. «Двойственная истина» – термин, обозначающий учение о разделении философских и богословских истин, согласно которому истинное в философии может быть ложным в теологии и наоборот» [29, с. 139].
Исходя из этого  нетрудно сделать вывод, согласно которому наука и религия взаимно независимы и каждая имеет свою определенную сферу действия; наука не должна вмешиваться в дела религии, а религия не должна вторгаться в область научных знаний [13, с. 113]. «Я утверждаю со всей решительностью, – писал Ибн-Рушд, – всякий раз, когда выводы доказательства  приходят  в противоречие с буквальным смыслом вероучения, этот буквальный смысл допускает аллегорическое толкование по правилам толкования, принятым в арабском языке» [25, с. 281–282].
В конечном счете, вся история философии может быть представлена как вопрос об истине и, кстати говоря, основной вопрос философии об отношении мышления к бытию, духа к природе, есть спор об истине, то есть, о том, что первично, а что вторично (это также и  вопрос о познавательном отношении человеческого сознания к миру). «Философы, – писал Ф. Энгельс, – разделились на два больших лагеря сообразно тому, как отвечали они на этот вопрос. Те, которые утверждали, что дух существовал прежде природы – составили идеалистический лагерь. Те же, которые основным началом считали природу, примкнули к различным школам материализма» [14, т. 21, с. 283]. Кто считал, что дух первичен, тот пополнял лагерь идеализма, а кто считал первичной материю, что самая энергия – свойство материи, что Бог это природа, и все в мире совершается по законам природы,  тот пополняет лагерь материализма. Будь этот вопрос таким простым, как может представиться, то не занимал бы мир философии, недаром известный философ  Т.И. Ойзерман подчеркивает: «В решении основного вопроса философии  выделяются два главных философских направления – материализм и идеализм, борьба которых составляет основное содержание историко-философского процесса» [29, c. 468].  Когда, например, мать кормит ребенка грудью, то разве последний получает только материальное, т.е. питание для строительства своего тела – нет, происходит нечто гораздо более важное и гораздо более значимое, чем только кормление и, самое главное – как одно оторвать от другого? И это в очередной раз подводит к мысли о том, что все видимое нами или все сущее, все многообразие – суть различные проявления одного или, лучше сказать, единого.
Всякое же развитие в мире происходит через столкновение, и тогда борьба есть такое же необходимое условие для развития, как движение – способ существования материи.
Ленин указывал: «Если материализм вообще объясняет сознание из бытия, а не обратно, то в применении к общественной жизни человечества материализм требовал объяснения общественного сознания из общественного бытия» [11, т. 26, с. 55–56]. Это положение составляет отправной пункт материалистического понимания истории. Здесь Ленин следует за Марксом, который, хотя и утверждал, что бытие определяет сознание, тем не менее, заметил: «Прежде чем революции произойти на самом деле, она должна произойти в умах людей». Но революции в умах людей обычно не происходит, и каково семя, таков чаще всего и плод. Прежде чем марксова идея дойдет до масс, она потеряет самое драгоценное, и протухнет, подобно любому оставленному продукту. Недаром Ж.Ж. Руссо, составитель «Общественного договора», подчеркивал: «Человек! Не ищи виновника зла: этот виновник – ты сам. Все хорошо, что  исходит из рук Творца всех вещей. В руках человека все вырождается» («Рассуждение о неравенстве», 1754).
Философские сочинения французского философа Альбера Камю (1913-1960) «Посторонний», «Миф о Сизифе», «Бунтующий человек» принесли ему широкую известность и сделали «властителем дум» либеральной интеллигенции Запада. Основным вопросом философии Камю считал вопрос о том, стоит ли жизнь человека того, чтобы быть прожитой.
Мучительные попытки Камю оставаться «вольным стрелком», находясь в гуще политико-мировоззренческих схваток времён «холодной войны», не примыкая, однако, ни к одному из борющихся лагерей, сказались в его повести «Падение» и книге рассказов «Изгнание и царство». Отправная  посылка умозрения Камю – трагическое переживание «смерти бога» в ХХ веке. Согласно Камю, опыт человеческого существования, неминуемо завершающегося смертью, приводит мыслящую личность к открытию «абсурда» как конечной правды своего «удела» на земле. Однако эта истина должна не обезоруживать, а напротив, пробуждать в душе мужественное достоинство продолжать жить вопреки вселенскому «хаосу» [29, с. 241].

30. Томас Гоббс об истине

Согласно мнению английского философа Томаса Гоббса (1588–1679), мир представляет собой совокупность тел, которые подчиняются законам механики, и главный из них – закон инерции. Тела бывают естественные и искусственные. Самое значительное из искусственных  тел –  государство. Человек – это тоже тело. Естественное равенство людей есть продолжение того же закона инерции. Бог во вселенной отсутствует, но подразумевается.
Из принципа инерции следует, что у каждого тела имеется стремление к сохранению того состояния, в котором оно находится. Механика это стремление, эту силу не объясняет, только описывает. Бог для подобной системы необходим хотя бы в качестве первотолчка. Бог – своего рода «часовщик», он завел часы и ушёл, дальше «часы» - мир развивается самостоятельно, предоставлен себе, и описываться может исходя из себя самого. Это направление в истории философии получило название деизма, а подобные рассуждения позволяют  заключить, что Т. Гоббс – деист [28, с. 224].
Т. Гоббс считал себя Евклидом общественной науки; как социальный философ, разделял историю человечества на два этапа: естественное состояние и общественное состояние. Согласно первому состоянию, человек, как себялюбец, «имеет право на всё». Но это его естественное состояние наталкивается на не менее суверенное право других людей. Конфликт, как говорится, налицо, начинается «война всех  против всех», когда  осуществляется  древний принцип: Homo homini lupus est (лат.) –  человек человеку волк ( фраза принадлежат римскому  писателю-комедиографу  Титу Макцию Плавту (сер. 3 в. – ок. 184 г до н..э.), полностью фраза звучит так: «Человек человеку – волк, до тех пор, пока он не поймёт своей сущности»). Тем самым ставится под сомнение исходное право – право на жизнь.  Единственной целью верховной, государственной власти, перехода людей в общественное состояние, является сохранение этого главного, природного права на жизнь [28, с. 226]. Грубо говоря, государство как общественный институт, необходимо учреждается для того, чтобы люди, исходя из своего «естественного права», не пожрали друг друга.
Очевидные истины можно уподобить математическим законам – они бы менялись, если бы задевали чьи-то интересы. Приведем знаменитое рассуждение Гоббса на этот счет. «Люди отступают от обычая, когда этого требует их интерес, и действуют против разума, когда разум против них. Вот чем объясняется, что учения о праве и несправедливости постоянно оспариваются как пером, так и мечом, между тем как учения о линиях и фигурах не подлежат спору, ибо истина об этих последних не задевает интересов людей, не сталкиваясь ни с их честолюбием, ни с их выгодой или вожделениями. Ибо я не сомневаюсь, что если истина, что сумма углов треугольника равна сумме двух углов квадрата противоречила бы чьему-либо праву на власть или интересам тех, кто уже обладает властью, то, поскольку это было бы во власти тех, чьи интересы задеты  этой истиной, учение геометрии было бы если не оспариваемо, то путем сожжения всех книг по геометрии было бы вытеснено» [5, с. 100-101].
Государство, по Гоббсу, это «механическое чудовище» обладающее необычайной и страшной силой. Его главное сочинение «Левиафан» – только другое название этого «земного Бога». Отсюда философ делает вывод о необходимости и заинтересованности всех в совершенном государстве, которое возникло бы как результат общественного договора, и реально обеспечивало бы права как всех граждан вместе, так и каждого гражданина в отдельности.


31. Свои и чужие

Разделение на своих и чужих, на  белых и красных это то, что очень глубоко внутри: «Не думайте, что Я пришёл принести мир на землю; не мир пришёл Я принести, но меч; Ибо Я пришёл разделить человека с отцем его, и дочь с матерью её, и невестку со свекровью её. И враги человеку – домашние его» (2, Ев. Матф. 10:34-36; Ев. Лк. 12:49-53). Хотя бы это и казалось странно, но глубокое, невидимое, невыразимое, как представляется, определяет внешнее, видимое называемое  почему-то разумным. Оттого это еще и называют роком, судьбой, что ничего нельзя исправить; трудность для понимания в том, что малые, незаметные причины могут приводить к роковым последствиям, подобно тому, как камешек, вылетевший из под ноги скалолаза или крик в горах может спровоцировать сход лавины.
Если  законы природы перенести на общественное устройство, то исследователи легко могут прийти к естественному выводу о том, что революционная ситуация, когда «верхи не могут управлять по старому, а низы не хотят жить по старому» (Ленин) подготавливается всем ходом исторического развития. Что революция закономерна, и когда механизм уже запущен, ничто не может его остановить.
История это и то, что записано на скрижалях собственного сердца. История это, прежде всего, история твоей Родины, недаром некогда звучала забытая ныне песня:
С чего начинается Родина?
С картинки в твоем букваре,
С хороших и верных товарищей,
Живущих в соседнем дворе.
А может, она начинается
С той песни, что пела нам мать,
С того, что в любых испытаниях
У нас никому не отнять.
(С чего начинается Родина? Стихи М. Матусовского. Музыка В. Баснера)

В  такое недавнее советское прошлое, военные с гордостью произносили: «Профессия есть такая – Родину защищать» (фраза из фильма «Офицеры»). Запрещенные в советское время, как идеологически не выдержанные, песни в исполнении Жанны Бичевской, напоминали о белом движении после революции 1917 г.; однако, эти песни  оказались весьма кстати и в «лихие девяностые»: «Не меня ли в ЧК разменяли под шумок в восемнадцатый год…»; «Уж нету Отечества, нету уж веры, и кровью отмечен ненужный наш путь…»; «Вся Россия истерзана, слезы льются рекой...» (сл. и муз. неизвестны).
Те времена, когда дарились грёзы,
В сердцах людей прозрачны и ясны.
Как хороши, как свежи были розы
Моей любви, и славы, и весны.
Прошли лета и всюду льются слезы,
Нет ни страны, ни тех, кто жил в стране.
Как хороши, как свежи были розы,
Воспоминаний о минувшем дне.
Но дни идут, уже стихают грозы.
Вернуться в дом, Россия ищет кров,
Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб.
(Классические розы. Г. Пономарев – И. Северянин)

Страны тоже, вероятно, как и люди, имеют свою судьбу. В мифологии, в иррационалистической философии, а также в обывательском сознании, судьба это неразумная и непостижимая предопределенность событий и поступков человека; в античности выступала как слепая, безличная справедливость (древнегреческая Мойра), как удача и случайность (Тюхе), как всеохватывающая  непреложная предопределенность (фатум) [23, с. 1296]. С научной точки зрения судьба определяется как цепь причинно-следственных связей, в которых человеку отводится решающее место [29, с. 663].
И.А. Ефремов дает следующее весьма любопытное как научное, так и художественное определение, проливающее свет  на понимание феномена судьбы: «Всеобщее переплетение отдаленных случайностей, вырастающее в необходимость, то есть в законы природы, пожалуй, самое важное прозрение современного человека. И в человеческом существовании незаметные совпадения, давно наметившиеся сцепления обстоятельств, тонкие нити, соединяющие те или другие случайности, вырастают в накрепко спаянную логическую цепь, влекущую за собой попавшие в ее орбиту человеческие жизни. Мы, не зная достаточно глубоко причинную связь, не понимая истинных мотивов, называем это судьбой» [6, с. 5]. Правда, у Ее Величества Судьбы любимчиков нет или, иначе говоря, от ударов Судьбы еще никто не уходил.
«Самое святое, что есть у Бога на земле» – так называется одна из последних работ известного российского цивилиста и государственного деятеля Сергея Сергеевича Алексеева. Будучи юристом по профессии и по призванию, Алексеев переходит к философским основам права и «самое святое, что есть у Бога на земле», это наверное, человек. История, как песня, душа народа, и чем глубже наши корни, чем лучше мы знаем свое прошлое, тем выше и крепче стоит на земле наше древо жизни.
Социальное происхождение в годы строительства социализма имело большое значение, и было едва ли не решающим, чтобы занимать ту или иную должность. Однако, в условиях господства диктатуры пролетариата и… почти всеобщего доносительства, мало кому удавалось скрыть свои корни и даже просто выжить, имея славу паразита и угнетателя рабочих и крестьян (тем более, что Ленин указывал: «Коммунист должен  знать всё!»).
Революция – буря, ураган, стихия не только перевернула вековые устои, но – разметала по всей огромной стране «с названьем кратким Русь» и по всей Матери-Земле родителей и детей, братьев и сестер (о влюбленных и речи нет).
Вышеупомянутый Даниил Гранин, размышляя о том, что помогло нам выиграть войну и о нас сегодняшних, недавно писал: «Я провёл четыре года на фронте. В 1941-1942 гг. был на Ленинградском фронте под Шушарами. Мы голодали… Наш батальон так поредел, что 1,5 км оставались 36 человек. Немцы могли прорвать фронт хотя бы  на этом участке и войти в город. Они этого не сделали. Это меня всегда удивляло. Были периоды, когда мы отдали большую часть страны – Украину, Белоруссию, Прибалтику. Нужен был поворот, и он наступил, пришло остервенение народа. Именно оно создало перелом войны, положило начало  наступлению. Остервенение – это душевное состояние. Так что даже на войне всё решают не оружие, сила, приказы. Главное – духовное состояние людей (не об этом ли говорил жрец храма Нейт Таис Афинской в IV в. до н.э.? см.: 19. «Нравственность и воспитание» – В.Г.).
Вспомните мощнейшее партизанское движение. Разве людей кто-то силой гнал в лес? Нет, они шли добровольно. А массовый героизм на фронтах? Разве это не характеристика народа? Объективно  говоря, мы должны были проиграть немцам по всем параметрам. Но победили, ибо вели справедливую борьбу за родную землю, национальное достоинство. А вот в Афганистане фактически потерпели поражение, поскольку правда была не с нами. И  в событиях на Кавказе порой сложно уловить логику.
Сегодня так и не видно идеи, сплотившей страну. Идеологическая догма уж точно ею быть не может. Людям нужны уверенность, гарантия стабильности. Раньше мы все были солдатами, решения принимали отцы-командиры. Они же несли ответственность. Сейчас перевалить вину на чужие плечи сложнее, приходится самому отчитываться за содеянное. Наше государство во многом прогнило, больно. И что-то стоящее сделать словами, даже самыми лучшими, не получится. Только делами. Поэтому умный человек обязан рано или поздно задаваться вопросом, зачем он пришёл в этот мир» (Аргументы и факты – Казахстан, № 6, 2014 г., с. 7).
По подсчетам социологов в результате революций и войн в ХХ веке в нашей стране не родилось приблизительно 300 млн. человек… т.е., целая страна… Время было смутное, безжалостное и жестокое, но лучшие люди жили по принципу: «Если не я, то кто?».
Законы диалектики: единства и борьбы противоположностей, перехода количества в качестве, отрицания отрицания закон – вот на чем, как представляется, держится мир. И всегда одно переходит в другое – старое отмирает, новое рождается, а завтра и оно станет старым – автор книги Екклесиаста указывал на это больше тысячи лет назад: «и нет ничего нового под солнцем» (2, Еккл. 1:9). И все «в круге вечного возвращения» (образ Ф. Ницше). Но разве сегодня, через 100 лет после Октябрьской революции  1917 года кто не гордится своим происхождением и славою своих предков? И, главное, разве это новое? Чти своих предков – завет древних. Почитай отца твоего и мать твою, – гласит пятая заповедь. Казахское обычное право «Жеты-Жаргы» велит знать своих предков до седьмого колена. Чтить своих предков, чтобы быть и остаться людьми. И опять – ничего нового, но только то, что знают все. В чем же проблема? Почему люди  никак не хотят понимать друг друга? Не потому ли, что сегодня, как и всегда, повсюду дефицит любви?
Манаш Кабашевич Козыбаев, чье имя с гордостью носит наш Северо-Казахстанский государственный университет, прошел большой путь от простого мальчика из аула до академика НАН РК. Как отмечают все, знавшие его, он до конца своей жизни оставался не то, что с «искоркой» в душе, а  с «реактором», который и согревал, и зачаровывал, и освещал путь, и подпитывал энергией других людей. Будучи  историком по профессии и по призванию, он приложил немало усилий для того, чтобы определить место казахов в истории мировой цивилизации, справедливо указывая: «Был великий и нерушимый Союз. Была диктатура пролетариата и диктатура партии. И вместо православия – всепобеждающее учение марксизма-ленинизма. И все наши духовные начала были подчинены этим трем постулатам. Мы не были исключением. И не стали святыми. Просто мы все вышли из этой шинели» [9, с. 58]. Из советской шинели. Да, мы жили за железным занавесом, за которым многое было нельзя, сегодня все можно, но разве от этого легче?
История – учительница жизни, говорил Цицерон. Также нельзя не согласиться с тем, что вся философия истории носит циклический характер, ведь история, хотя и учит, но повторяется. История это также наследие прошлого, ведущее к светлому  будущему; по крайней мере, в это очень хочется верить. История, как песня, душа народа, и чем глубже наши корни, чем лучше мы знаем свое прошлое, тем выше и крепче стоит на земле наше древо жизни. «Мой предок Рача мышцей бранной / Святому Невскому служил», – писал А.С. Пушкин (Моя родословная). Нет ли у нас невидимой связи с ушедшими? Поминая оставивших сей мир, мы словно признаем невидимую связь душ. Или это одна мировая душа?  Уснувшие навечно живут в нашей памяти, и наш священный долг – помнить «о тех, кто уже никогда не придет» (Р.И. Рождественский) –  чтобы оставаться людьми.
«Бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для человека» (2, Еккл. 12:13), – такой вывод делает автор книги Екклесиаста, живший в середине III века до н.э. (до Рождества Христова). Заповеди эти были даны израильскому народу через пророка Моисея на горе Синай. Их знают все (2, Исход 20: 1-17).  Нарушают более двадцати веков тоже все. Проблема в том, указывал известный писатель Борис Стругацкий, что с развитием науки и технологий нарушения эти становятся все изощреннее и фантастичнее. И дело здесь, видимо, не в том, что нравственность меняется гораздо медленнее, чем развивается наука и меняются технологии, а в том, что Заповеди, наверное, написаны не для людей, представителей рода homo sapiens, а для существ изначально более нравственных и без «волосатой обезьяны, сидящей у нас внутри». Для этой «волосатой обезьяны» противоестественно не убивать, не красть, не желать жены ближнего… Кошку, конечно, можно научить мыть лапы перед едой, но она никогда не поймёт, зачем ей это нужно, и будет обходить это неестественное правило при каждом удобном случае. «Нравственный закон внутри нас», к сожалению, не слишком «суров» и не слишком нравствен в сравнении с моралью, вытекающей из Заповедей. И положение дел если и меняется, то медленно, до огорчения медленно – отсюда все наши разочарования и наш пессимизм по поводу судеб человечества» (Совершенно секретно, №10/2012, с. 4).
Действительно, представить, что человек устыдится содеянного или своих мыслей, что у него заговорит совесть, или он покается, это все равно, что представить себе волка, который пришел в овчарню, и вдруг передумал резать овец и пошел восвояси… Глубоко взглянул  писатель и мыслитель, наверное, слишком глубоко, чтобы быть понятым большинством, которое  всегда абсолютно уверено в своей правоте, в своей непогрешимости и в своей избранности; а также в том, что во всем следует своей природе, – действительно – мы же не виноваты в том, что созданы такими, какие мы есть. А если представить, что вдруг человек засомневается в своей правоте или смутится, то виду не подаст и глазом не моргнёт, а тут же нанесёт «ответный удар» – чтобы скрыть свое смущение.
Правда, никто не может отнять у нас наше прошлое. Память, говорит известный актер и режиссер Юрий Стоянов, это очень хороший учитель. Историческая память в том числе. Настораживает, что иногда слишком легко переосмысливается наше прошлое. Часто с историей у нас обращаются как с пластилином. Отламывают от неё кусочек и лепят то, что выгодно и нужно сегодня. А прошлое – не пластилин. Это историческая данность, из которой нужно извлекать уроки (Аргументы и факты Казахстан, № 13, 2014. с. 3).
История, как известно, не знает сослагательного наклонения, поэтому не следует говорить  «что было бы, если бы», недаром президент России В.В. Путин однажды заметил: «Кто не жалеет о распаде Советского Союза, у того нет сердца, а  кто надеется на его восстановление, у того нет головы».
Художник Юрий Павлович Анненков, отмечает главный редактор журнала  «Gala Биография» (№04, апрель 2017 г.) Сергей Козицкий, написал автобиографическую «Повесть о пустяках», где «пустяки» – это две российские революции, а главное «Дневник моих встреч». Все это удивительные воспоминания, в них, как заметил писатель Евгений Замятин, «каждую деталь можно ощупать; все имеет меру, вес, запах, из всего – сок, как из спелой вишни», и они позволяют наконец понять, что «в наши дни единственная фантастика – это вчерашняя жизнь».
Александр Архангельский говорил: «Большевики, придя к власти, объявили, что принесли народам мир. Они украли этот лозунг у эсеров и благодаря этому, завоевали доверие огромного числа людей. На самом деле, они принесли войну. Войну людям, войну политическим системам и войну памятникам. По решению от 1918 года старые памятники были снесены, и неважно, хороши были эти памятники или плохи, хороши были те цари, которым эти памятники ставили, или плохи. Неважно. Они уничтожили историческую память, а память – это основа мира». (Журнал «Дилетант», февраль 2018 г. с. 3). Станислав Ежи Лец, по этому поводу проницательно замечал: «Разрушая памятники, сохраняйте постаменты. Ещё пригодятся».
В 1983 году советское телевидение показало фильм, снятый Михаилом Козаковым по одноименной пьесе Леонида Зорина «Покровские ворота»… 21-летний актер Олег Меньшиков с таким дерзким вызовом произнес в финале: «И все-таки поверьте историку: осчастливить против желания нельзя», – что сомнений в том, что его поколение не будет жить при коммунизме, уже не оставалось ни у кого, кто аплодировал картине на закрытом показе в Доме Кино в конце 1982 года, писал главный редактор журнала «Gala-Биография» (№11, 2017).
Наталия Алексеевна Нарочницкая справедливо указывает: «Замысел революции – это чудовищность, но такова данность, река истории течет в ином русле, революция, как катастрофа, как война, связанная убийством многих людей, благом быть не может. Наша позиция – не становиться ни за одну из сторон, все это нами сотворено, а значит, наше, писал  Н.М. Карамзин. А поэт М. Волошин в связи с этим заметил: «А я стою один меж них в ревущем пламени и дыме, / И всеми силами своими молюсь за тех и за других». Увы, единственный вывод, который народ делает из истории, это тот, что не делает никаких выводов, иронизировал Г.В.Ф. Гегель.
Наша История такая, как есть, и со всем тем, что в ней было. Не историю сегодня переписывают, но режут по живому. Говорят: произошла переоценка ценностей, поменялся менталитет, чтобы не сказать: поменялось мировоззрение. Но мировоззрение, как принцип, меняться не может, и ценности, общечеловеческие ценности, как принципы, либо есть, либо их нет. А ведь нас правильно учили,  говоря: «Историю, как науку о прошлом, надо знать для того, чтобы предвидеть будущее», – в противном случае Мать-История жестоко мстит тем, кто пренебрегает ее уроками.


Библиографический список

1. Бертран Рассел. История западной философии и ее связи с политическими и социальными условиями  от античности до наших дней: В трех книгах.  М., 2000. с. 668.
2. Библия.
3. Булгаков М.А. Мастер и Маргарита: Роман. М., 1988. с. 34.
4. Гегель Г. В. Ф. Сочинения. М., 1959. т. 4. с. 2.
5. Гоббс Т. Левиафан. М., 1936. с. 100–101.
6. Ефремов И.А. Лезвие бритвы: Роман приключений. Махачкала-Дагучпедгиз, 1987. с. 5.
7. Ефремов И.А. Таис Афинская. Алма-Ата, 1982. с. 425–426.
8. История философии. Учебник для высших учебных заведений. Ростов-на-Дону, 1999. с. 197–198.
9. Козыбаев М. К. Память истории в 2 книгах. Казахстан на рубеже веков: размышления и поиски. Кн. 1. Алматы, 2000. с. 58.
10. Лебедев Ю.В. Русская литература XIX века. 10 кл. Учеб. для общеобразоват. учреждений. В 2 ч. Ч. 2 – М., 2000. с. 98–99.
11. Ленин В.И. ПСС, т. 23. с. 47.
12. Лермонтов М.Ю. Сочинения в двух томах. Том второй. М., 1990. с. 455.
13. Логический словарь. Н. И. Кондаков. М., 1971. с. 113.
14. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 283.
15. Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения. В 3-х т. т. 1. М., 1980. с. 120–121.
16. Мишель Монтень. Опыты. О непостоянстве наших поступков. Книга вторая. Москва – Ленинград, 1958. с. 8–9.
17. Никифоров А.В. Библия и Коран: истоки и параллели. Алма-Атa, 1995. с. 4.
18. Ницше Ф. Сочинения в 2 т. т. 2. М., 1990. c. 346.
19. Островский Н.А. Как закалялась сталь. Роман. М., 1977. с. 237.
20. Рейсер Р.А. Палеография и текстология. М., 1970. с. 15–16.
21. Сапронов П.А. Культурология: Курс лекций по теории и истории культуры. – СПб., 2001. с. 129.
22. Слуцкий Б. A. Я историю излагаю… М., 1990.
23. Советский энциклопедический словарь. М., 1979. с. 1501.
24. Спиркин А.Г. Философия: Учебник. М., 2000. с. 340; 159–161.
25. Таранов П. С. Философия сорока пяти поколений.  М., 1999. с. 281–282.
26. Трифонов Ю. В. Нетерпение. Повесть об Андрее Желябове. М., 1973. с. 525–526.
27. Философия: курс лекций / Под общ. ред.  проф. Ф.А. Сима. Петропавловск, 1998. с. 38; с. 224–225.
28. Философия: Учебник / Под ред. В. Д. Губина, Т. Ю. Сидориной. М., 2003. с. 224.
29. Философский энциклопедический словарь / Гл редакция: Л.Ф. Ильичев, П.Н. Федосеев, С.М. Ковалев, В.Г. Панов. М., 1983. с. 1564.
30. Ходасевич В.Ф. Державин. М., 2011. с. 63.
31. Человек: Мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии. Древний мир – эпоха Просвещения / Редкол.: И.Т. Фролов и др.; Сост. П.С. Гуревич. М., 1991. с. 137.


Bibliografischeskii spisok
1. Bertran Rassel. Istoriya zapadnoi filosofii I ee svyazi s politicheskimi I socialnimi usloviyami ot antichnosti do nachih dnei: v treh knigah. M., 2000. S. 668.
2. Biblia.
3. Bylgakov M.A. Master I Margarita: Roman. M., 1988. S. 34.
4. Gegel G.V.F. Sochineniya. M., 1959. T. 4. S. 2.
5. Gobbs T. Leviafan. M., 1936. S. 100–101.
6. Efremov I.A. Lezvie britvi: Roman prikluchenii. Mahachkala-Daguchpedgiz, 1987. S. 5.
7. Еfremov I.А. Таis Аfinskaya: Istoricheskiy roman. Аlmа-Аtа, 1982. S. 425–426.
8. Istoriya filosofii. Uchebnik dlya visshich uchebnich zavedenii. Rostov-na-Donu, 1999. S. 197–198.
9. Kozybaev M.K. Pamyat istorii v 2 knigah. Kazahstan na rubezhe vekov: razmyshleniya I poiski. Kn. 1. Almaty, 2000. S. 58.
10. Lebedev Ua. V. Russkaya literature XIX veka. 10 kl. Ucheb. dlya obsheobrazovat. Uchrezhdeniy. V 2 t. ch. 2. M., 2000. S. 98-99.
11. Lenin V.I. PSS, t. 23. S. 47.
12. Lermontov M. Ua. Sochineniya v dvuh tomah. Tom vtoroy. M., 1990. 455.
13. Logicheskiy slovar. N.I. Kondakov. M., 1971. S. 113.
14. Marks K. I Engels F. Soch., t. 3, S. 1–2.
15. Marks K. I Engels F. Soch. Izbrannye proizvedeniy. V 3 t. t. 1. M., 1980. S 120–121.
16. Mishel Monten. Opyty. O nepostoyanstve nashih postupkov. Kniga vtoray. Moskva-Leningrad, 1958. S. 8–9.
17. Nikiforov A.V. Biblia I Koran: istoki I paralleli. Alma-Ata, 1995. S. 4.
18. Nietzshe F. Sochineniy v dvuh tomah. T. 2. M., 1990. S. 346.
19. Ostrovskiy N.A. Kak zakalyalas stal. Roman. M., 1977. S. 237.
20. Reyser R.A. Paleografiy I tekstologiy. M., 1970. S. 15–16.
21. Sapronov P.A. Kulturologiy: Kurs lekziy po teorii I istorii kultury. SPb., 2001. S. 129.
22. Sluzkiy B. A. Ya istoriua izlagaua… М., 1990.
23. Sovetskiy enziklopedicheskiy slovar. M., 1979. S. 1501.
24. Spirkin A.G. Filosofiya: Uchebnik. M., 2000. S. 340; 159–161.
25. Taranov P.S. Filosofiya soroka pyati pokoleniy. M., 1999. S. 281–282.
26. Trifonov Ua. V. Neterpenie. Povest ob Andree Zhelyabove. M., 1973. S. 525–526.
27. Filosofiya: kurs lekziy / Pod obsh. red. F.A. Sima. Petropavlovsk, 1998. S. 38; 224–225.
28. Filosofiya: Uchebnik / Pоd rеd. V. D. Gubina, Т. U. Sidorinoy. М., 2003. S. 224.
29. Filosofskiy enziklopedicheskiy slovar / Gl. redakziya: L.F. Ilichev, P.N. Fedoseev, S.M. Kovalev, V.G. Panov. M., 1983. S. 1564.
30. Hodasevich V.F. Derzhavin. М., 2011. S. 63.
31. Chelovek: Mysliteli proshlogo I nastoyashego o ego zhizni, smerti I bessmertii. Drevniy mir – epoha Prosvesheniya / Redkoll.: I.T. Frolov I dr.; Sost. P.S. Gurevich. M., 1991. S. 137.






















СОДЕРЖАНИЕ

Личность в Истории………………………………..3
Наша биография. 1917-2017 гг…………………..76