Экс-ры IX 7 Тяжёлая служба конвоира

Глава 7
               
«Ни чёрта так беса, а то и Бабу Ягу с Кащеем» — подозреваемый в краже — тяжёлая служба конвоира — грабёж средь бела дня и ночи — гусар в венгерке

Тяжёлая служба конвоира

Когда Тисковских и остальные ушли Потоскуев прокрался до бани и обшарил там все углы.
— Значит, Виталий выдал ему золото, вместо монет не понимая, что от него требовали на самом деле! Да и зачем ему это было нужно, имея на руках такое богатство, если он не полный идиот, конечно. Получается не того взяли и сейчас Залунина трясут авось что он им ещё чего выложит и он сдулся тьфу тряпка! Надо выручать, как бы он их золотую гробовину не выдал, — Потоскуев спрятал золото и отправился к станции посмотреть на арестантский вагон и что можно сделать для освобождения товарища.

Покрутившись рядом с вагоном, он увидел стоящего у открытой двери конвоира Дрищесуева.
— Ну что тяжела служба? — спросил Потоскуев.
— А то нет, только и смотрю за ними, — конвоир показал пальцем на вагон. — А ты тут чего делаешь?
— Да собачонок убёг ищу вот, хозяйка наказала искать, ведь когда вырастит, добрая лайка будет для охоты, и вот убёг чтоб ему пусто было!
— Да мелкие они такие кто поманит за тем и бежит, — согласился конвоир.
— А что ему несмышлёныш, боюсь, как бы его большие собаки не покусали и вот убёг.
— Да это верно без собаки, какая охота. Ты парень вот что принёс бы мне самогону, а я тебе синьку дам.
— Но ведь варить самогон запрещено законом, — стал, как бы нехотя возражать Потоскуев.
— Вот незадача-то.
— Водки могу принести.

— Да не могу я на водку смотреть мне бы самогону с полведра за одну синьку.
— Да куда тебе столько-то, а если начальник узнает?
— Да ты принеси и не беспокойся, куда я солью этот самогон.
— Тогда давай вместе сходим, я знаю тут одно место, одному-то мне несподручно будет флягу выволочь из подвала.
— Ну вот, а говоришь что нет самогона. Но целый бидон, куда его столько?
— Так он не мой, а соседки, она его гонит по-тихому. Я раз пришёл, она отказала, сказала, что не гонит, а сама продаёт трактирщику, а тот подливает тем, кому уже водка не лезет.
— Тогда ночью когда мой начальник будет в гостинице. Ну, всё паря дуй до дома, в полночь жду.

Скоро пришёл Тисковских но трясти Залунина передумал и сменив тактику просто предупредил того чтобы он как следует, подумал как он может помочь следствию.
— А шолото? – свистяще спросил Залунин.
— Какое золото, ты братец из меня дурака хочешь сделать, обыск у тебя в доме ничего не дал, нет у тебя ничего. Может это твои дружки тебя почистили, узнав, что тебя отправляют. Ты подумай, а завтра и поговорим.
Тисковских позвал Дрищесуева и наказал глядеть в оба.
— Да я любого удавлю… — стал пыжиться конвоир.
— Знаю, знаю, только этого не трогай, он мне ещё живым потребуется, — сказал нарочито громко Тисковских, чтобы арестованный его услышал.
— Смотри тут, а мы сейчас пойдём ещё одного самородка заловим, не посёлок, а капище бандитов.
Тисковских посмотрел на часы потом на конвоира.
— А чем так несёт?
— Так борщ сварил с германской конской тушёнкой, Сергей Дрючичь  если хотите щас налью я и каравай уже нарезал, — с готовностью преданной собаки спросил конвоир, выполнявший обязанности повара, так как штатного иметь было не положено.

— Нет уж братец, питайся сам, меня урядник пригласил на ужин в ресторан, выслужится, для чина хочет шельмец. Только самогон не пей ну хотя бы без меня.
— Сергей Дрючичь так откуда, вы его весь выпили третьего дня. А ведь меня ваш батюшка укорял, чтобы смотрел за вами, а вы чуть, что с кулаком лезете.
— Ну, так не усугубляй братец. А то вон давичи прихожу, а коридоре-то мать моя наблёвано, ну как тебе не дать в морду?
— Ну, так за дело, а то бывает каблуком в дверь…
— А ты не подслушивай и голова целая будет.

Тисковских ушёл, оставив Дрищесуева одного поносить его, на чем свет держится. Потом вспомнил, что у него арестованный не кормлен и так жалко ему стало борщ, что он в сердцах плюнул в его арестантскую железную чашку. Борща он, конечно, пожалел арестованному и, выбрав все мясные кусочки из ковша, разбавил его колодезной водой.
— Ничего не подохнет, будет он ещё он у меня германскую тушёнку жрать, вон горбушку пусть покрошит.

Осторожно перелив в чашку баланду в чашку отнёс арестованному.
— Ложки нет, так что так хлебай, да хлеб кроши.
— А шай? — спросил Залунин.
— Какой шай, ах, тебе же хозяин зуб выбил, ничего привыкай разговаривать, но новому.
— Чай, — тщательно подговорившись, выпалил Залунин.
— Откуда ты, тебя родственники кормить должны, а где они? — спросил Дрищесуев.
— Шена уехал к отцу, нет никого…
— Ну, а деньги-то у тебя есть. Ну чего молчишь так ведь, и подохнуть с голоду можно.
— А халвы купите?
— Чего?
— Халву хочу.
У Дрищесуева что-то ёкнуло внутри, и он почувствовал, что сделает то, что не смог сделать Тисковских.

Дрищесуев сделал испуганное лицо.
— А как начальник узнает, плохо мне будет, — сказал он арестованному. — Я сам братец ты мой горемычный люблю халву, да денег нет, горемыки мы с тобой. Хозяин пошёл в ресторан питаться, а я вот баланду с тобой с одного котла хлебаю, пятый день, как голодаю, — и Дрищесуев пустил слезу.
Залунину стало жалко голодного конвоира, и он решился на отчаянный шаг.
— Есть самородок, если отдадите трактирщику, он вам за него по весу что нужно отвесит и свиридовской халвы с колбасой со сдачей.
— А вот давичи дал он тебе в глаз так и ты всё ему и выложил.
— Нет, на этот раз ничего не скажу, просто ослаб, испугался.
— Ну ладно давай свой самородок.
Залунин поковырялся в своём исподнем и вынул дурно пахнущий жёлтый кусок золота.
— Фу куда же ты его засунул в зад что ли?
— В исподнем кармашек да вот вспотел малость.
Дрищесуев сходил к умывальнику отмыл его от человеческого пота с мылом.
— Ладно, схожу, как чуть стемнеет к трактиру, а ты тут будь и без всякого, а то обоим влетит.

На том они и порешили Дрищесуев довольный, что вот так легко выудил у арестованного самородок, а арестованный что, наконец, то сможет нормально поесть.
— И как его раньше не тряхнули, — удивлялся Дрищесуев, прикидывая как бы ещё тряхнуть арестованного. — Вот бы в баню его сводить вот там и пошарить можно…
Съев с удовольствием тарелку мясного борща, Дрищесуев открыл окошко у арестованного и спросил, сколько может весить и стоить самородок.

Залунин давно знал, какой вес у самородка, так что не стал из себя строить великого математика и сказал, что за 30 грамм трактирщик выдаст ему 38 тысяч, но продавать нужно за половину иначе трактирщику Гагане будет не выгодно и он может его, обидевшись сдать. И ещё сказать нужно, что не для себя, а для арестованного и трактирщик не откажет, так как давно сам в золотом деле под завязку.

Потоскуев засев за ближайшим забором в лопухах внимательно ждал наступления ночи, чтобы увести конвоира к одному погребу, где и завалить его ради спасения друга. Но к вечеру он, заметил одну странность, конвоир осторожно открыл дверь вагона и, спустившись вниз, отправился вдоль путей, перешагивая рельсы вправо.
— Куда это он и что это всё значит? — удивился Потоскуев.
Проводив взглядом уходящего в сердце посёлка конвоира, Потоскуев направился к арестантскому вагону.

Поднявшись на подножку, он потянул на себя дверь, которая тот час открылась. В коридоре вагоне никого не оказалось, как и в подсобке для конвоиров. Он тихо позвал Залунина, который тотчас откликнулся, они быстро переговорили и Потоскуев понял, что у него есть шанс освободить друга. Пошарив в конвойной комнате, он нашёл ключи от камер и освободил друга.
— Этот дурак конвоир всего лишь прикрыл за собой дверь, так как ключ от замка имел, вероятно, только Тисковских, а тут ты и  подоспел. А я уж думал, что придётся мне в Сибирь ехать, а ведь у купчихи, веришь, никакого золота не брал. У меня у самого вот его хоть жопой жуй.
— Там не просто золото, а монеты вот что от тебя хотели сыскари как ты только не до пёр.
— Значит Тисковских забрал моё золото, а сказал что это мои дружки…
— А я его у него утащил. Тисковских оказывается, нашёл твою заначку  и положил в корзину, а сверху морковь и помидоры для отвода глаз и в гостиницу снёс где переложил в чемоданчик. Потом я туда сползал и забрал.
Так что и мне нужно уносить ноги, а вот кто ограбил твою купчиху, ума не приложу. Значит, есть в посёлке змей покрупнее нас.
— Ну, так тем более нам тут делать нечего. Только бы узнать, кто эта самая сволочь, что меня так подставила.
— А я хотел конвоира твоего в погребе ухлопать, но ему повезло, может, быть подождём, когда он придёт с подарками? — спросил Потоскуев.
— Нет, уж давай рвём когти, а то меня следователь обещал, тряхнуть утром, а там считай всё, а бить он умеет крепко.
— Самородок  жалко, — сказал Потоскуев.
— А меня тебе не жалко? Посмотри на эти картинки!

Потоскуев чиркнул спичкой и в свете огня увидел идущую под конвоем вереницу людей закованных в кандалы. На других картинках было тоже самое.
Хотел Потоскуев ему сказать, что будет жалко, если он выдаст землянку под гробовиной, но передумал.

Позванивая цепями, Залунин с трудом ступая ногами по земле, уходил прочь от арестантского вагона. Его руки были заняты поддерживанием висящих цепей.
— Может телегу бы, а то я идти не могу, проклятые кандалы истёрли до крови ноги. Кузнец сволота меня в узкие обручи заковал.
— А давай на коня только придётся на животе лежать, сесть ты всё равно не сможешь, свалишься.

Договорились, что Потоскуев его оставит у края леса, а сам приведёт коней.
И пока Потоскуев седлал дома коней, конвоир рассчитывался с трактирщиком, который только и делал что крестился, отсчитывая ему бумажки.
— Ой, подведёшь ты меня паря под Сибирь!
— Не скользи носом считай быстрей.
Трактирщик отсчитал десять тысяч «петеньками» и пять мелкими купюрами, после чего перекрестившись, взвалил конвоиру мешок с подарками для арестованного.

— Ты смотри там по меня ни слова, а то я тебя сдам без задержки, — напутствовал трактирщик конвоира.
— Не боись Гаганя не из такого мы теста чтобы сдавать своих подельников, — ответил ему конвоир и растворился в поселковой темени, шарахаясь с мешком от каждой приблудной собаки.

Потоскуев решил немного изменить план и, заведя за вагон коней, спрятался под ним, ожидая прибытия Деда Мороза с мешком подарков. Всё получилось, так как он и задумал когда Дрищесуев появился у вагона, он приготовился к нападению.
Когда конвоир открыл дверь и стал пытаться приподнять тяжёлый мешок, его кто-то шарахнул его по голове, а дальше всё было как в тумане. Его затащили в камеру, где находился до этого Залунин и раздели до нога. Умело вставленный кляп в рот конвоира при пробуждении не дал бы ему, что-либо выразить словами, а только бессвязное мычание. Связанный по рукам и ногам Дрищесуев спал, ожидая крепкого нагоняя от своего хозяина.

Из униформы конвоира Потоскуев соорудил пугало с дырявым ведром на «голове» и поставил перед вагоном.
Закончив с этим, Потоскуев пошёл к лесу, где его ждал, трясясь от страха бывший арестант.
— Ты чего так долго, а это что в мешке?
— Подарки от Деда Мороза, этот дурак мог подать тревогу увидев, что тебя нет, а сейчас он спит с шишкой на затылке, связанный в твоей камере.
— Давай валим отсюда, а то я сейчас сраться буду арестантским борщом.
— А ты не говорил, что тебя кормили, - усмехнулся Потоскуев.
— Если тебя бы так кормили, то давно бы рёбра повылазили.
Погрузив товарища на коня Потоскуев сел в седло своего, и они не спеша отправились к пещере Елового камня, где решили перекантоваться первое время, а потом двинуть куда подальше.

По приезду на место Потоскуев вывалил из мешка продукты чем у трактирщика отоварился Дрищесуев и удивился тому, что на радостях нахапал тот.
— Свиридовская халва - три кг, чай три кг, шоколад 30 плиток, сало копчёное три кг, сало солёное с чесноком три кг, сыр три кг вот его распёрло-то!
— Хоть бы он гад напильник купил, — сказал Залунин.
— Сахар рафинад три кг, каравай ржаной 5 шт, мёд три кг, сальные свечи 20 шт - это конвоир для своей тюряги постарался, дурачёк, — засмеялся Потоскуев.

— Ну, хоть поем по человечески, а то этот гад мне, то воблу то баланду…
Потоскуев посмотрел на разложенные продукты и продолжил.
— Колбаса три кг, масло подсолнечное три бутылки, самогон бутылка литровая, коньяк Шустова три бутылки. Да он что двужильный столько упереть на себе. И весь крупняк по три, смотрите какой практичный гражданин! — сказал Потоскуев.
— Так ведь на халяву от жадности можно и быка на руках унести, — засмеялся Залунин.
— Представляю я физиономию сыскоря когда он поднимется в вагон, — похохатывал Потоскуев.
— Зато у нас будут запасы на осень. А где наши собаки?
— А я их отпустил, скоро сами придут.
— Странная история со мной приключилась, — задумался Залунин.
— Кто же тебя так подставил вот загадка.
— Всё это похоже на большую свинью только вот найти бы её