Дом с китайским колокольчиком

Думаю, эта история имеет
материалистическое объяснение,
но найти факты,которые могли бы
послужить тому доказательством,
мне не удалось.

   
1

Сумерки накрыли маленький прибрежный посёлок, на окраине которого стоял дом. Расположенный на площадке меж скал, со стороны он выглядел заброшенным.  Скрипели, покосившиеся резные ставенки, хлопала незапертая дверь, на которой позвякивал колокольчик.

«Динь-дон, динь-дон» – шептал он свою вечную песню. Эта песня тонула в завываниях ветра, бесцельно скитающегося у самого моря, над которым нависло низкое серое небо, а также в шелесте чахлого кустарника, чудом выжившего среди прибрежных камней.

Отблески солнца, утопающего в морской пучине, ещё слабо освещали чёрную гладь, но уже терялись в мигающих лучах маяка, что величественно возвышался над посёлком.
К маяку вела лестница с кривыми каменными ступеньками, кое-где заросшими пожелтевшей травой. У подножья скалы была привязана небольшая рыбацкая лодка. Она плавно качалась в набегающих волнах и скрипела.

По скользким ступенькам поднимался человек. Он осторожно ступал, стараясь в сумерках разглядеть дорогу, и плотнее кутался в свой длинный меховой плащ. Ветер безжалостно трепал его полы, рвал и толкал человека в грудь. Цепляясь за перила, он с трудом преодолел ещё пару метров пути и остановился на площадке, от которой прямо к дому вела узенькая тропинка.

«Динь-дон, динь-дон» – приглашал зайти в гости маленький колокольчик.

В комнате горели свечи, слабо осветившие её. В полумраке легко угадывались очертания предметов, заботливо расставленных по углам: кровать у печи, застеленная пёстрым домотканым покрывалом, на стене полка с книгами, старинный комод, а над ним огромное зеркало.

В центре комнаты стоял стол, за которым сидела женщина. Она аккуратно перебирала, разложенные перед ней веточки различных лекарственных трав, связывая их в пучки штук по десять в каждом. Такие же пучки висели над кроватью, над зеркалом, у входа над дверью, отчего в комнате стоял устойчивый аромат сухой и ещё только подготовленной к сушке травы.

Женщина то и дело бросала взгляд на окно, словно ожидая кого-то.  Там в темноте мигали два конусообразных луча света, исходящих от маяка. Они освещали её красивое задумчивое лицо. Правда, была эта красота какой-то холодной и даже немного пугающей, но в сочетании с завораживающим голосом, она, тем не менее, притягивала подобно тому, как притягивает магнит. Женщина пела какую-то грустную песню и ей вторили шум прибоя и завывания ветра, застрявшего в щелях окон и дверей.

Мужчина несколько минут продолжал стоять у входа, не решаясь обнаружить своего присутствия.
«Ангельский голос», – подумал он и, прислонившись к стене, обмяк.

Внезапно женщина смолкла, повернула голову и уставилась на своего незваного гостя долгим пронизывающим взглядом.
– Чего топчешься у порога? – сказала она. – Заходи.

Мужчина откинул капюшон, тревожно огляделся по сторонам и направился к столу, на краешек которого осторожно поставил тяжёлую корзинку.
– Что света нет? – спросила женщина, указывая на стул напротив себя.
– Буря, – коротко ответил её гость.
Он слегка поёжился, а она, вставая, сказала:
– На маяк не ходи.
Легко, словно пританцовывая, направилась к печке, где в небольшом чугунке кипел какой-то отвар. Женщина ловко откинула крышку, зацепив её кочергой, и зачерпнула полную кружку душистого варева, которую протянула своему гостю.
– Пей, согреешься.
Мужчина недоверчиво покосился на предложенный напиток.
– Это чабрец с мятой. Пей, не отравишься.
Сделав маленький глоток, он обхватил кружку ладонями, пытаясь согреть их.
– На маяк надо бы. Проверить всё ли в порядке.
Женщина не ответила. Поправив выбившуюся из-под платка прядь волос, она вновь уселась на свой стул и продолжила связывать травы.

«Не надо было заходить сюда», – подумал мужчина, стараясь преодолеть силу притяжения её взгляда. Напрасно он боролся с собой, ибо внутреннее сопротивление постепенно ослабло, а по всему телу проходила дрожь.

Она пела, и её голос затуманил разум. Окружающие предметы начали медленно расползаться перед глазами, словно утратили свойственную им материальность, а пространство в свете свечей таяло, превращаясь в расплавленное стекло.
– Сними плащ, – пропела она. – От печи жар идёт.
– На маяк надо бы, – пролепетал он, как заведённый. Всё было окутано каким-то странным туманом и в нём реальна только она.

Женщина слегка улыбнулась, скинула платок и щёлкнула заколкой. Длинная тяжёлая коса упала на грудь.  Она встала со стула и уставилась на него! В мерцающем свете свечей в её глазах плясали язычки пламени.  Вскоре он почувствовал, что в них всё исчезает, и он сам тоже тонет. Реальность становится зыбкой, перед глазами вспыхивают искорки. Мужчина резко вскочил на ноги и схватил её за руку. Не отдавая себе отчёта в том, что делает, он резко притянул её к себе, обхватив тонкую талию, и поцеловал. Вначале осторожно, неторопливо, а затем страстно и быстро.

«Пойдёшь на маяк, не заходи в дом с китайским колокольчиком», – вдруг всплыли в памяти наставления маленького тщедушного мужичка, подписавшего с ним контракт о вступлении в должность смотрителя маяка.

Давно уже солнце утонуло в морской пучине, над которой раскинулось небо, затянутое пеленою серых туч. Волны с рёвом набегали одна на другую, натыкались на прибрежные скалы и разбивались вдребезги. Маяк отбрасывал в темноту два конусовидных луча и посылал сигналы морякам, по несчастью оказавшимся сейчас в море. А в доме с китайским колокольчиком до самого рассвета окна мерцали слабым светом.

2

Сергей сидел за столиком у окна, из которого хорошо видна, усеянная рытвинами и ямами, просёлочная дорога. В этот час в баре немноголюдно: слева от него, склонив голову на скрещенные руки, спит пьяненький дедок да у стойки бойкая продавщица стреляет глазками, всячески показывая своё расположение новоприбывшему симпатичному парню, то есть ему, Сергею.

«Вот и хорошо, – подумал он, покрутив на тарелочке чашку с горячим кофе. – Здесь спокойно. Смогу переводить, а по ночам буду дежурить на маяке. Там тоже можно устроить рабочее место и совмещать два дела. Месяцев шесть поживу в этом посёлке, а там посмотрим».

Сергей достал из кармана связку ключей и задумчиво перебирал её пальцами. Должность смотрителя маяка досталась ему без особых усилий. Собственно говоря, вообще без усилий, поскольку он был единственным претендентом на место. Теперь следовало подумать о жилье.
– Скажите, – обратился он к девушке за барной стойкой, – кто-нибудь здесь сдаёт комнату или дом?
– Вроде старик Яблоков берёт постояльцев.
Она лихо откинула заслонку и направилась к его столику, прихватив с собой тарелку шоколадного печенья и кофейник.
– Правда, дерёт, жмот!
Сергей усмехнулся. Девчонка была симпатичной.
– Скажите, а что случилось с моим предшественником?
Этот вопрос интересовал его, прежде всего потому что, осматривая вчера маяк, Сергей нашёл его вещи, среди которых был мобильный телефон, часы и тёплая куртка.
– О, это очень странная история!
Щёки девушки вспыхнули, глаза сверкнули искорками.
 – Он исчез чуть ли не сразу же после того, как устроился на маяк. Однажды здесь была жуткая буря, которая бушевала больше суток. Весь посёлок остался без света, и даже на маяке заклинило автоматику. В тот вечер его видели в последний раз.
– Его долго искали? – спросил Сергей, наливая себе и девчонке кофе.
– Конечно, долго. Собственно, как и тех троих исчезнувших до него.
– То есть как? Он не единственный?
Девчонка кивнула.
– Милиция, ой, то есть полиция, не нашла ни одной зацепки, чтобы разгадать эту загадку. Понимаешь, ни одной! Даже вот такусенькой!
Она отмерила пальцем часть своего ноготка и, взглянув на Сергея внимательнее, добавила:
– Люди поговаривают, что всё дело в доме, что стоит на окраине, недалеко от маяка.
– Доме?
– Да. Доме с китайским колокольчиком на дверях.

Сергей задумался. Пару дней назад его работодатель, вручая ключи, тоже сказал эту загадочную фразу: «Хочешь удержаться здесь, не суйся в дом на окраине». Тогда он не понял предупреждения. И в самом деле, с чего бы ему могло понадобиться вторгаться в чужое жилище?
– И кто же там живёт? – спросил он, откусывая печенье. 
– Никто. Он заброшенный.
– Не понял?!
– Слушай. Рассказывают такую легенду: много лет назад там жила молодая пара. Счастливо жили до тех пор, пока мужчина не погиб, спускаясь с лестницы в башне маяка. Женщина не смогла смириться с утратой и бросилась со скалы в море. С тех пор стоит их дом заброшенным. Но люди говорят, что её душа по сей день обитает в нём. По ночам окна мерцают слабым голубым светом, и всякий мужчина по неосторожности ли, по любопытству ли, заглянувший туда, исчезает.
Сергей недоверчиво улыбнулся и пожал плечами.
– На дворе двадцать первый век! Как можно верить во все эти байки?! Я-то думал, существует разумная, серьёзная причина, по которой нельзя заходить туда.

«Дом свободный, на окраине, – подумал он. – Недалеко от маяка. Можно уединиться и погрузиться в работу с головой. Никто не помешает! И снимать комнату не потребуется! С деньгами пока худо, ведь.  Сегодня же посмотрю, что там и как».

3

Сергей шагнул на крыльцо. Под ногами скрипнула деревянная ступенька. Качнулась незапертая дверь, задев висящий над ней маленький колокольчик. В ярком свете дня можно было хорошо рассмотреть, что расписан он китайским мифологическим драконом, окружённым нежно-розовыми цветами.
«Замок в дверях сломан, – подумал он. – Надо будет починить».

В общем, при первом осмотре дом показался Сергею вполне пригодным для жизни: есть печь, есть кое-какая мебель. Вон кровать, стол, полка с книгами (что удивительно?)  и даже зеркало. Правда, не мешает здесь прибраться: слой пыли толщиной с палец.

Весь день он работал, и только когда огромное красное солнце плюхнулось в море, окрасив кучевые облака, отправился на маяк. Проверив автоматику, он занялся переводом книги, удобно устроившись на диванчике. Возвращался он незадолго до рассвета. Сосредоточенно обдумывая особенности, обнаруженные в тексте, он, тем не менее, почти интуитивно прислушивался к шуму моря и шелесту сухого кустарника, росшего на площадке перед домом.

Сергей вошёл внутрь и в оцепенении замер на пороге. В комнате горели свечи, топилась печь, а на столе стоял ужин, заботливо прикрытый тонкой льняной салфеткой.  На лавке у окна сидела женщина и что-то вязала, постукивая спицами. Она пела. Тихо и нежно.
«Красивый голос», – подумал он, наблюдая за тем, как его окутывает какая-то едва заметная пелена. Дрожащее пламя свечей становится в ней чуть размытым, а в воздухе витает устойчивый аромат то ли трав, то ли цветов.
– Поешь, – сказала женщина, взглянув на него.
«Динь-дон, динь-дон», – печально сообщил колокольчик.
«Бежать надо бы отсюда», – подумал он, но необъяснимая сила вдруг заставила его сесть за стол.

Женщина осторожно отложила в сторону вязание и встала.
– Мне на маяк бы надо, – торопливо и испуганно соврал он.
– Не ходи туда.
Она протянула к нему руки, чуть откинула голову и выпрямилась. На грудь упала длинная коса и женщина улыбнулась. Улыбка зажгла в её глазах огонь, и они показались Сергею бездонными. Как океан или пропасть.  И в этом океане тонуло всё. Чувства обострились и уже через мгновение желания стали непреодолимыми, разбив вдребезги ослабшие доводы рассудка. Он резко вскочил на ноги и, схватив её за руку, привлёк к себе.

«Не суйся в дом с китайским колокольчиком», – напоследок всплыло в памяти предупреждение смешного мужичка, принимавшего его на работу. Всплыло туманно, словно и была вся прежняя жизнь не с ним и не здесь.  Всплыло и навсегда утонуло в её бездонных глазах. 
Но он пока ещё сам не понял, что реальность, которой принадлежал его мир, перестала для него существовать.

Послесловие

Ночь накрыла маленький прибрежный посёлок чёрной вуалью. Маяк излучал два мигающих конусовидных луча. Они скользили по воде, пытаясь соперничать со светом луны. Огромная, как раскалённое пушечное ядро, она нависла над морем. Было тихо.
Слышалось лишь, как на волнах качается рыбацкая лодка.

По лестнице поднимался мужчина, освещая себе путь фонариком. Преодолев несколько ступенек, он остановился на площадке, от которой к дому вела тропинка. В окнах мерцал холодный свет, хотя со стороны дом выглядел заброшенным.  Дверь слегка скрипела и хлопала. Мужчина вошёл внутрь и постарался прикрыть её плотнее. Над дверью качнулся и звякнул маленький колокольчик.

«Динь-дон, динь-дон», – пел он свою вечную песню.