Все те, кто меня отверг

И не помню даже лиц я тех, кто искренне меня любил,
Зато навечно в моём сердце Вы –
Все те, кто меня отверг.



Глава 1. К.Б.

Запах Солнца.

Поразительно, что тогда мне было всего девять лет. Ведь испытала такую взрослую любовь – настоящую, серьёзную, мучительную. Потом я еще раз шесть возвращалась в этот лагерь в надежде снова оказаться с Ним в одном отряде.

Детский лагерь располагался на Украине, я впервые поехала туда от бассейна, в которым занималась водным поло. Я плохо играла, но плавала очень даже быстро. Хуже всех мне давалось бросание мяча. Все меня за это ненавидели. Громко и осуждающе мычали каждый раз, когда мяч попадал в мои руки. Ублюдки! Как мне было стыдно, но всё равно приходилось пытаться и позориться.

На самом деле это было волшебное лето: помню, что нашла невероятно преданных, интересных друзей, соприкоснулась с невероятными впечатлениями. И, собственно, впервые влюбилась. А вот это было, пожалуй, ужасно.

Я прониклась жгучим чувством не с первого взгляда. Уже даже не помню, как впервые увидела Его. Первые смутные воспоминания о К.Б. – у него была невероятно красивая сияющая смуглая кожа и отличная спортивная подготовка. Это первое и смутило мою симпатию: он был лучшим игроком в волейбол, а меня же все презирали за абсолютную неспособность перебросить грёбаный мяч через ненавистную проклятую сетку.

Это может показаться смешным, но я правда затрудняюсь вспомнить большее унижение за всю свою жизнь, чем то чувство, когда мне приходилось выходить перед всеми и стараться перебросить мяч. Ведь все уже заранее знали, что я не справлюсь: это были злые, раздражённые, насмешливые взгляды. Мне тогда часто снилось, что я всё же перебрасываю мяч всем назло. Но я ни разу так и не смогла сделать это.

Так вот, в какой-то безвозвратно забытый момент я всё же заметила Его. И сразу же захотела признаться. Через подруг, естественно. Не думая, что будет потом. Не размышляя даже, были ли у меня, что называется, шансы. Мне просто так сразу захотелось, чтобы он знал. Наверное, стремилась порадовать его этим. Чтобы он понимал, какой прекрасный и привлекательный.

Мы шли в столовую. Я ловко имитировала очень интересную и забавную беседу с подругой, а сама что есть силы выворачивала глазные яблоки на детскую площадку; где на качелях восседал Он и выслушивал рассказы о моей великой любви.

Надо признаться посланника я выбрала очень неудачно: Она была очень красивая и умная в общении с противоположным полом. Не по годам. К.Б. и влюбился сразу. Зато от Неё мне и удалось узнать, что его зовут, собственно, К.Б.. и что Он, ого, был такой взрослый. Целых 12 лет!

Он сразу сказал, что я ему не нравлюсь. Но смотреть на меня стал очень странно. Прожигающе. Если бы не знала, подумала бы даже, что Он симпатизирует мне. Помню, как Он смешно вытягивал шею, как страус, на обеде, высматривая меня в толпе детей. Ещё очень забавно вытягивался вперёд при построении, стараясь высмотреть моё лицо.

Мы, кажется, ни разу так и не поговорили. Был только один момент: когда я, уже привыкшая к стыду и позору, вновь вышла подавать мяч. Было ужасно жарко, я морщилась от солнца, песок сильно обжигал ноги. Моя розовая кепка вся промокла от пота, лоб неприятно зудел. Я отвела мяч назад, зажмурившись: была не в силах видеть раздражённый взгляд тренера. И тут я ощутила опору, чья-то рука обхватила мою. Я уловила запах обгоревшей кожи и аромат приятного шампуня. К.Б. чуть обнимал меня сзади. Это было невообразимо прекрасно и невыносимо одновременно. Все смотрели на нас. Все знали, что я любила его. Все понимали, что это невзаимно. Все были в курсе, как я чувствовала себя в моменте – как трепетала.

К.Б. попытался научить меня тому, как следует перебрасывать мяч. Он так старался, могло очень романтично и символично, если бы мне всё же удалось. Но, к сожалению, как я уже и сказала, я ни разу так и справилась с этим грёбаным мячом. Тогда Его разочарованный во мне взгляд был, как жало в сердце. Боюсь, оно всё ещё осталось там… где-то глубоко.

Я сидела на скамейке во мраке тёплой, душистой летней ночи. Мою одинокую фигурку освещал тусклый фонарик. В наушниках играла русская попса, а я так горько рыдала. Тогда в моей голове совершенно не укладывалось, как можно сильно любить, а в ответ не получать ничего. Мне это виделось чем-то совершенно противоестественным. Помню, показалось очень красивым: моя тень отражалась так, словно спинка скамейки была огромными крыльями за спиной.

Спустя лет девять я вдруг вспомнила о К.Б. Совершенно внезапно решила отыскать его в социальный сетях. Оказалось, он живёт прямо в центре города и стал завсегдатаем всяких модных тусовок. Разговор у нас не сложился, правда, он сразу поделился информацией, что обожает секс втроём.


Глава 2. Д.Б.

Three Days Grace.

Я училась в пятом классе, а Д.Б., кажется, в десятом. А ещё Он жил в моём доме. Мы часто встречались в лифте, и тогда я пыталась включить альтернативный рок в наушниках погромче, чтобы Он понял – я в теме. Он был умопомрачительным, меланхоличным, чуть патлатым, высоким старшеклассником. А мы с подругой были жертвами буллинга буквально всех, кто учился 8-11 классах нашей школы. Она – очень толстая, а я – очень кучерявая с вечно с наэлектризованной, торчащей дыбом копной на голове.

Это был мой протест – я принципиально не выпрямляла волосы, хотя многие мои сверстницы уже во всю это делали. Я считала, что непослушные волосы отражение моей индивидуальности и никак иначе, а прозвище “Пудель” меня не особо и обижало даже.

У Него было много седых прядей. На переменах я часто замечала Д.Б. одного у окна в наушниках, пафосно наблюдающим за так кинематографично падающим снегом.  Вообще, Он часто прогуливался по коридорам в одиночестве, слушая музыку. Это придавало Ему загадочности и невероятной притягательности.

Я очень по-уродски рисовала себе некоторое подобие смоки-айс и намеренно делала лицо очень бледным при помощи маминой пудры; стремясь понравиться Д.Б., разумеется. Учитывая, что, в целом, я была очень неказистой, ещё и волосы кучерявились жутко… всё это выглядело очень интересно в общем-то. Неудивительно, что надо мной издевались, в общем-то.

Часто следовала за Ним после школы, по следам. Мне очень нравилась Его походка: вразвалочку, Д.Б. ходил, как мишка. Особое удовольствие приносило вбегать с Ним вместе в Наш подъезд. Д.Б. всегда галантно придерживал дверь. Он был очень вежливым и добрым – это ощущалось. К сожалению, разница в возрасте и тот факт, что надо мне издевалось полшколы, не позволили мне узнать Д.Б. получше. Так что, Он навсегда останется для меня Загадкой. Седовласый молодый парень, обожавший Three Days Grace и Linkin Park.

Где-то на этом этапе жизни, в 11 то есть лет, я начала осознавать всю прелесть самоуничижения, хотя ещё даже не пробовала алкоголь. Несчастный Д.Б. указал на странице Вконтакте свой телефонный номер. Что я, собственно, не смогла проигнорировать. Мы с подружками, кажется, это был Хэллоуин, решили Ему позвонить – поприкалываться. Шутка затянулась надолго: я набирала Его номер почти каждый вечер, иногда смеясь, а иногда признаваясь в любви и всякое такое. Он, такой добрый, не знал, как и отделаться.

Как-то раз трубку взяла Его девушка, красивая рыженькая неформалочка из школы, я как-то сразу поняла, что это она. Я спросила: “Ты его сестра?” Она ответила: “Тогда мы, получается, инцестом занимаемся”. Как же меня тогда это шокировало.

Ещё я неоднократно писала Его одноклассникам, чтобы добиться расположения Д.Б. Почему-то это не казалось мне странной стратегией. Любовь – война, а на войне все средства хороши, – считала я.

Но вот был, однажды, и прекрасный момент. Зима 2009, наверное, года. Была в лифте с отцом и такой тогда ещё мелкой сестрой. Двери уже начали закрываться, как вдруг Он, Д.Б., ворвался к нам – бешеный, как вихрь. Он обсыпал меня снегом со своего капюшона. Я слушала прекрасный рок из Его дешёвых наушников и изучала Его серебристые пряди, они казались мне такими волшебными. Д.Б. представлялся мне каким-то инопланетянином в хорошем смысле этого слова, и я считала за честь находиться в одном лифте с Ним.
 
Моя любовь к Д.Б. длилась почти год и большую часть времени была достаточно смиренной всё же. Как бы восхищалась Им издалека и всё слушала треки с Его страницы Вконтакте. Наблюдала, с какими девушками Он встречался, как грустил, как возвращался домой. Он никогда не был среди тех, кто стебался надо мной. У Него была пара серебряных колечек в левом ухе.

Сейчас, когда всё так безвозвратно ушло, почему-то так хочется побежать просто за Ним по снегу, схватить за капюшон чёрной куртки и, заглянув в глаза, рассказать Д.Б., какой же Он был прекрасный и удивительный. Но тогда бы это было слишком безумно, пожалуй.

Спустя лет девять, я встретилась с одноклассником Д.Б. и, пьяная, начала расспрашивать о Нём. Парню это не понравилось, и свидание, в целом, не удалось.


Глава 3. Д.Ф.

Запах средства от комаров.
Whataya Want From Me – P!NK

Да уж, только эта песня и крутилась в моём треснутом плеере в то лето. Мне было 12 лет, когда мы познакомились.

Он был младше года на полтора. Тогда такая разница казалась очень существенной. Д.Ф. выглядел совсем ребёнком, в то время как я ощущала себя уже достаточно взрослой. И, достаточно крепкая и высокая, когда мы играли во всякие игры, занимала роль Его мамы. Это совершенно не казалось мне сексуальным. Скорее грустным.

К сожалению, мне пришлось наблюдать, как Д.Ф. перевстречался абсолютно со всеми моими дачными подругами. Очень разными девочками-девушками. Я всё никак не могла понять – почему же не я?

Д.Ф. как-то положил голову мне на колени, такой пьяный. Я не спеша гладила Его светло-русые выгоревшие волосы и думала, что готова отдать всё что угодно, лишь бы прочитать Его мысли. Ну, чёрт побери, почему же не я?

У Д.Ф. были ослепительно ярко-бирюзовые глаза, чуть смуглая кожа и нежная родинка у губ. Он был чуть ниже меня, увлекался машинами и всякой подобной фигнёй. Мне абсолютно не о чем было с ним поговорить. Только на алкоголе и общались. Каким-то образом я была влюблена в Него долгие пять лет.

Такой простодушный, приятный, Д.Ф. совершенно сломил меня. Наверное, не со зла, но как-то Он сказал: “Кто сядет на эту захарканую скамейку, тот тупой жирдяй”. Я тогда выходила из-за кустов с огромной бутылкой пива и парой пачек сигарет. Д.Ф. мило улыбнулся мне: “Ну, садись же, твоё место”.

Стоит ли говорить, что я действительно была самой толстой девочкой в компании и очень стеснялась своего веса. Тогда я укурилась ментоловыми сигаретами до полусмерти, спряталась ото всех возле болота: часа три лежала прямо на земле и тупо пялилась в небо. А затем перестала есть.

А затем больницы. Гормоны. Ссоры с родителями. Капельницы, горы таблеток и постоянные мысли о суициде. И замечательный диагноз – нервная анорексия. Но Д.Ф. всего это не видел, не знал. Так как общались мы только летом. А на дачу я приехала уже широко улыбающаяся и приятно постройневшая.

Д.Ф. был первым, кто сказал: “Ого, ты так похудела”. Вот и всё. После этого мы поехали кататься на Его скутере, я обнимала Д.Ф. со спины, гладя Его живот, пока Он рассказывал, как же давно и сильно любит мою лучшую подругу. Мы остановились в тени леса и долго курили, разговаривали о Ней. А я так любила Д.Ф., что робко наслаждалась Его обществом, не смея даже заикнуться о своих чувствах.

В общем-то вскоре наблюдала, как Он встречался и с ней. В определённый момент я предпочла обнаружить в себе некоторые мазохиcтские наклонности, чтобы всё это уже не казалось настолько невыносимым.

Но, однажды, напившись на самой злачной улице своего города, я решила-таки написать Д.Ф. всё как есть. Праздновали 8 марта, мне было 15, и я, сладко затягиваясь кальяном на абсенте, написала Д.Ф. полотно строк на сорок – про то, что похудела из-за него и ради него; про то, что люблю его уже давно; и про то, что жутко ненавижу всех его девушек, хоть они по совместительству ещё и мои подруги.

Ответ – “бухая?” – был слишком жестоким и немногословным даже для Д.Ф.

В какой-то момент я, впрочем, смирились с тем, что мы можем быть только хорошими знакомыми, не друзьями даже. Научилась ценить хотя бы это. Почему-то уж очень приятно было просто находиться рядом с ним. И я так не хотела это терять.

Как-то Д.Ф. заболел серьёзной кишечной инфекцией и написал в чат нашей дачной тусовки, чтобы кто-нибудь приехал к Нему в больницу, навестил, привёз сигарет. Вызвалась только я. Название сигарет даже не пришлось уточнять. Я знала всё, что Он любил, начиная с марки машины, заканчивая Его предпочтениями в порно.

Но как-то странно: я даже не заметила, как Д.Ф. уехал, как Его семья продала дачный дом. Произошло это как-то незаметно, это потом уже мне стало обидно, что Он попрощался почти со всеми, кроме меня. И хотя эта была одна из самых горьких моих безответных влюблённостей, мне всё равно по-прежнему достаточно грустно приезжать на дачу каждое лето, зная, что я никогда больше не встречу Д.Ф. там.


Глава 4. В.В.

Тетрадь смерти.

В детстве я была едва ли не более влюбчива, чем сейчас. Так, помимо дачных обсыханий и страданий по старшекласснику, мне чертовски нравился ещё и В.В.

Стоит отметить, что присутствие в моей жизни сразу нескольких объектов воздыхания, ни капли не умаляло моей любви к каждому в отдельности. Их всех я стремилась превознести одинаково сильно – вот только Они не позволяли.

В.В. учился в моём классе. И я совершенно не замечала Его лет до 11. Возможно, сказалось начало полового созревания. Но, скорее всего, роль сыграл тот факт, что именно в этом возрасте я открыла для себя всю прелесть любви к несуществующим личностям – к героям аниме, сериалов, книг. Тогда меня совершенно накрыло симпатией к персонажу “Тетради смерти”. Я повесила плакат прямо перед своей кроватью и каждую ночь засыпала, захлёбываясь слезами и соплями, любуясь Его прекрасным тонким силуэтом.

Этот персонаж вызывал невероятное сопереживание – весь вечно сгорбленный, с неестественно гигантскими, чёрными, мутными глазами,  такой растрёпанный. Никем непонятый, очень умный и одинокий. Он умер в середине произведения, и тогда со мной случилось что-то вроде первого серьёзного нервного срыва. У меня буквально физически болело всё, как сильно хотелось Его обнять – нарисованного, по сути, героя. Он ушёл с широко открытыми глазами, преданный тем, кого любил; а я пребывала в своей, в другой реальности, и это так меня мучило.

В это время, так уж вышло, В.В. начал подражать этому самому персонажу. Вот буквально во всём: в походке, в одежде, в том, как Он держал телефон… забавнее всего В.В. копировал Его ту самую непревзойдённую сгорбленную осанку.

В.В., весь такой двоечник, постоянно дерущийся с учителями, предстал передо мной в совершенно новом свете. Меня даже не смущало, что в начальных классах Он, однажды, нехило так избил меня. И вот, я уже не могла оторвать от Него глаз. Так нравилось, что В.В. носил преимущественно чёрное; я так обожала Его светлые волосы и серо-голубые глаза. Я млела от того, как В.В. иногда смотрел на меня. Не по-детски заинтересованно. Мой живот пылал, лёгкие, казалось, сжимались до крохотных размеров, стоило Ему только повернуться в мою сторону.

Мне повезло часто гулять с В.В. Мне повезло касаться его рук. Бывало, мне удавалось даже обнимать Его. Ведь Он жил прямо в соседнем доме.

На уроках В.В. всегда пафосно сидел в конце класса, весь такой опять же не по-детски отстранённый. Он не боялся ставить обнаглевших учителей на место, Он не боялся отказываться делать то, что Ему не нравилось, единственный демонстративно не пел в школьном хоре. Сейчас понимаю, что, будучи совсем ещё ребёнком, В.В. вёл себя, как очень осознанный и уверенный в себе, смелый взрослый человек.

В В.В. были влюблены абсолютно девочки в нашем классе. Но меня, что странно, это не пугало и не смущало. Такой высокой и трогательной была именно эта моя любовь. Я, казалось, совершенно не стремилась обладать Им. Мне, действительно, нравилось просто наблюдать за В.В., тихонечко восхищаться со стороны, иногда получая подарки судьбы в виде коротких, холодных объятий и редких совместных прогулок.


Но и это вскоре закончилось. Как-то на просьбу учительницы записать сегодняшнюю дату В.В. сказал: “А вот у меня скоро будет не 15 февраля, а The 15th of February”. И я очень медленно повернулась в его сторону, совершенно ничего не понимая.

Почему  он должен был уехать? Навсегда. И ещё так далеко – в Австралию. Куда уж дальше? Почему… я не могла понять, не могла принять этого.

Я пригласила Его на последнюю прогулку. Не решилась написать, но просто стояла и ждала В.В. у подъезда. Но когда Он подошёл, сразу спряталась за стеной – такая маленькая и дурацкая со своими кудрявыми хвостиками. Услышала, как захлопнулась железная дверь, и немедленно выпрыгнула из-за своего укрытия, уже плача. Но Он стоял там. И смотрел на меня как-то свысока. Я навсегда запомнила этот Его взгляд.

В.В. тоже не хотел уезжать.

Мы славно погуляли тогда в последний раз в общем-то. Но на прощание я написала ему какое-то оскорбительное, едкое СМС. Не знаю, зачем, не помню, почему. Что-то вроде: “Ну и вали в свою Австралию. Нахрен ты здесь никому не нужен”. Ну, и В.В. ответил в подобном духе. Потом извинялась, конечно. Но ответа так и не получила.

Вышло так странно: я страдала по В.В. целых пять лет. Это была совершенно сумасшедшая и непонятная гиперфиксация. Каждый раз, напиваясь в любой компании, будь мне 15, 17 или даже 18 лет, я закрывалась в какой-нибудь из комнат, оставалась одна и включала песни из “Тетради смерти”…. и рыдала, рыдала. Неоднократно писала В.В. про свою любовь. Когда Он уехал, смелость на подобное, конечно же, появилась. Но вот что удивительно: В.В. отвечал, что, вроде как, тоже любит. Вот только я никогда этому не верила и не верю до сих пор.

Уже в 10 классе меня как-то накрыло прямо на уроке, и я сползла прямо под парту, плача о В.В. Просто очень неудачно совпала композиция в наушниках и моё меланхоличное состояние. Мне кажется, я никого так долго не любила.

Спустя десять лет В.В. вернулся в Россию. С недолгим визитом. Нам обоим было уже за двадцать. Неслабо так побухали вместе. Теперь уже я отвергла Его ухаживания; но ведь это был уже не тот В.В.


Глава 5. Hassie

Hassie – это анорексия, это порезы, это больная любовь, это абсолютная ненависть к себе. Hassie – это притягательный холод, это редкая, аристократичная красота, это удивительный интеллект. Hassie – это моя извечная тягая к далёкому прекрасному, это моя страсть ко всему извращённому и связанному с мучениями.

Сначала Он назвал себя женщиной. Потом сказал, что у Него серые глаза. Мне кажется, даже когда я умру, моя любовь к серым глазам всё ещё останется существовать, парить где-то вне меня, далеко-далеко, высоко-высоко.

Страшно сказать, мы и познакомились-то в группе для извращенцев. Что-то вроде всякого мультипликационного садизма и жестокости. Мне было просто любопытно, любила себе нервы потрепать – предпочитаю преподносить это так. Так вот, Hassie был наиболее активным комментатором, и я не смогла устоять перед Его яркой, ослепительно-красной аватаркой. Это даже не было Его фото.

Мне понравилось, как Он писал: безукоризненно грамотно, всегда с большой буквы и неизменно с точкой в конце. Хотелось расцеловать Его сообщения.  Hassie с самого начала был очень холоден, немногословен. Но, при этом, мог поддержать абсолютно любую беседу, Он давал интересные и мудрые советы.

Помню свою мысль: “Вот только был бы он парнем. Только был бы парнем”. Словно жирным шрифтом отразилось в голове. И вот, Hassie добавил своё фото в профиль: меня сразу же накрыло дикой влюблённостью. В комментариях поспешила проявиться Его девушка, но меня это не особо волновало. Уже в 15 я стала понимать, что нет ничего важнее собственно самого моего чувства – а уже взаимно, невзаимно не столь важно.

В 15 лет я была очень больна и одинока. Hassie стал моим интернет-другом. Потому что настоящих друзей у меня особо-то и не было. И я любила Его. С каждым днём всё сильнее и сильнее. А Он любил свою девушку. Которая была совершенно безумна, агрессивна и травмирована. Она неоднократно писала мне всякие угрозы, что мне, конечно, льстило; ведь даже и не смела надеяться на то, что Hassie полюбит меня.

Hassie обожал насилие, кровь и боль. Он восхищался крайним истощением и костями. Всячески поощрял меня во всяких ограничениях в еде, да и сам вовсю увлекался булимией. Hassie часто присылал мне фото своих изрезанных рук и ног. Когда Он выпадал из сети, каждый раз я думала, что Он убил себя. Мне было очень страшно, я так дрожала.

Hassie восхищался смертью. Он был очень циничен и жесток. Он предпочитал мелодичный японский метал. Hassie считал меня достаточно красивой, часто просил высылать ему побольше фото моего на тот момент такого болезненно-худого тела.

Hassie был со мной всегда: когда отдыхала на даче, когда лежала в больнице, скучала в школе или засыпала в кровати. Не было ни одной темы, которую мы бы не обсудили. Я ни с кем и никогда не могла быть настолько откровенна. Hassie был моим личным извращённым психологом, который потихоньку, день за днём плавно уничтожал меня.

И вот, Его жестоко бросила девушка. Изменила, предала, растоптала. И Он как бы сразу же “полюбил” меня. Тогда я испугалась. Это сразу показалось такой ответственностью. Hassie представлялся мне самым умным, начитанным, жестоко-хладнокровно возвышенным. Мне казалось, что не вывезу отношений с ним – даже по Интернету. Я боялась разочаровать Его.

И ещё я растолстела. На гормонах. Мне пришлось изучить некоторые тонкости программирования и фотошопа, чтобы подделывать данные изображений, изменять их – чтобы только Hassie не понял, что я уже не худая, что я высылаю старые фото.

Меня очень привлекала его абсолютная, беспощадная честность. К примеру, однажды, я напрямую зачем-то спросила: “Я ведь просто жалкое подобие твоей бывшей, да? Мне ведь до сих пор так и не удалось сравняться с ней, верно?” И Hassie ответил: “Мне жаль, но ты не особо-то ошибаешься”.

Меня пугало, что Он был таким эстетом. Ведь тогда считала себя весьма уродливой. С Hassie всегда было немного тревожно: написать что-то неказистое, некрасивое, как-то неудачно сфотографироваться. В своих осуждениях Он был настоящим монстром.

Но и сам ведь: с идеальными чертами лица, невероятно милый, худой и даже женственный. Какой ироничный контраст с тем, что крылось внутри. Мне нравилось.

Бояться мне пришлось недолго: вскоре Его бывшая решила вернуться, как ни в чём не бывало. И Hassie, всё же из некоторого приличия выдержав непродолжительную паузу в пару дней, вернулся к ней. Даже в этом Он оказался совершенно беспощаден: будто бы не я утешала его ночами, когда Он выл в трубку, будто бы не мы переписывались так, что приходилось прогуливать учёбу и работу, будто бы не делились с друг другом самыми извращёнными и безумными фантазиями.

Зато именно со мной Он решил проявить все прелести своего садизма. Вместе с девушкой: оскорбляли манипулировали и надавливали на самые больные места. Ведь Он знал все мои секреты, все травмы. Они делали это просто от скуки. И справиться мне помогло только лишь умение вовремя включать горькую иронию. Я смеялась над этой ситуацией, над тем, насколько же она ужасна. Вскоре Hassie добавил меня в чёрный список.

Спустя 5 лет, однако, вновь написал мне (они всегда возвращаются?). Мне было 20, и, предавшись ностальгии, возобновила общение. Что же, стоит признать, Hassie всегда был не сколько плохим, сколько чертовски больным. А в сочетании с высоким интеллектом и красивой внешностью – достаточно трогательное сочетание.



Глава 6. Д.С.

Японский язык и, к сожалению, Блейзер.


Поступив в свой первый университет, я сразу же влюбилась – как в сериалах. Ещё в толпе при оформлении студенческих заметила Д.С. Тогда Он показался мне излишне зажатым и невзрачным. Но выделила его, так как Он был практически единственным парнем на потоке – Востоковедение ведь. Мне также понравились Его густые, пушистые, тёмные волосы.

Я бы никогда не познакомилась с Ним. Трезвая не решилась бы подойти, а Он бы совершенно точно не выделил меня в невероятном множестве девушек гуманитарного университета. Но мне повезло сойтись с самой безбашенной и жадно бухающей девушкой всего Санкт-Петербурга, по совместительству моей одногруппницей. И она нас сразу же свела.

Помню, как сообщила ей о своей симпатии к Д.С.: было лето, мы гуляли по самому атмосферному району города, распивая благородные напитки. Тогда мне очень нравился вишнёвый блейзер, могла поглощать его литрами. Под ним я, собственно, и раскрыла новой подруге свою тайну. И пока доставала пачку сигарет из сумки, она уже успела написать Д.С., договориться о совместной пьянке. Тогда меня накрыл страх и восторг одновременно, я готова была поклоняться подруге за такую помощь.

Это казалось чем-то совершенно невероятным, неземным: влюбиться в Него, и сразу же оказаться на вписке у Его друзей, сразу же остаться с Ним наедине на кухне в ночи, сразу же обсуждать с Ним отношения, искусство, предпочтения во всём-всём.

То, что сперва показалось мне зажатостью и невзрачностью, предстало такой нежной харизмой, таким робким обаянием, что мне почти сразу же сердце разорвало. Он улыбался, как Иисус, а Его глаза – зеленовато-волшебно-золотистые – всегда так светились, так сияли, будто бы Он был каким-то невероятным магом. Д.С. всегда так ловко отбрасывал свои пряди со лба, всегда так умилительно смеялся, всегда так мягко и обходительно общался… что совершенно сбил меня с толку. С самого начала. Была уверена, что тоже симпатична ему.

В ту ночь на нашей первой и последней с Ним совместной пьянке я выкурила рекордное количество сигарет, потом горло ещё долго болело. Но всё никак не могла уйти с той проклятой кухни: слишком ценными казались моменты интимной, пьяной беседы с Д.С. Помню, как Он сказал по поводу своей девушки: “Я ценю свой выбор”. Приняла к сведению.

Но как же Д.С. смущал и дезориентировал меня своей добротой, галантностью и выжигающей теплотой. Он всегда придерживал дверь, угощал кофе, всегда так ласково протягивал сигарету, с искренним интересом спрашивал, как дела и не грустно ли мне.

Он очень элегантно одевался – в кофейно-бежевых, приглушённых, сдержанных тонах. Пальто, брюки, стильные кожаные ботинки. Мятно-освежающий одеколон, всегда чистые, блестящие, шелковистые волосы. Чем-то Д.С. был похож на Цоя, исключительно в лучшем смысле подобного сравнения.

Однажды, я спросила: “Ты придерживаешься какого-то определённого стиля в одежде?” Это было невообразимо глупо. Д.С. смутился, наиобаятельнейше сморщился. Я, действительно, почувствовала себя дурочкой, но когда Он так отвернулся от меня, застеснявшись; еле сдержалась, чтобы не взять в руки Его лицо и не повернуть к себе. Хотелось любоваться им вблизи и целовать, целовать.

Он приглашал меня на прогулки в парки после учёбы. Он часто писал мне первым, правда, всегда по делу. Д.С. всегда улавливал мельчайшие перемены моего настроения. Я видела, как Он любуется моими яркими губами и большой грудью. В то время я вставала на пару часов раньше обычного, лишь бы только сделать укладку и максимально красиво нанести макияж. В то время я опять практически перестала есть. Но мне совершенно не хотелось.

У Д.С. были очень интересные, творческие друзья. Он писал музыку, много читал и старательно изучал китайский. А я много, очень много тусовалась. И всё. Не училась совершенно. Только и делала, что гуляла по городу, распивая вишнёвый Блейзер.

И вот, вскоре Д.С. отвернулся от меня. Тогда мне это показалось очень странным и нелогичным, как же тяжело было понять и принять, что я просто была неинтересна. Пуста и скучна для Него. Всегда окружённый самыми яркими личностями университета, даже из вежливости Он уже не мог видеть меня. Я жалко высматривала Его изумрудный взгляд среди столпотворений в курилке, но в ответ получала лишь только снисходительное и беглое “Привет”.

К сожалению, смирение не приходило долго: меня ломало очень сильно. Я буквально зубами скрипела, как хотела быть с Ним. Так мучительно оказалось встретить приятного, доброго и редкого человека, чтобы практически сразу же потерять. Я очень не хотела отпускать Д.С. Цеплялась за Него, словно тонущий котёнок за убивающую его руку.

Иногда в университете улавливала Его мятный аромат, даже не видя самого Д.С. И мне не всегда удавалось сдержать слёзы. Хотелось снова курить с Ним вдвоём, как было в самом начале нашего знакомства. Но к Нему было уже буквально не подобраться, Д.С. всегда окружали люди, просто огромное количество людей. Д.С. обожали все.

Вскоре я узнала, что Он преспокойно бросил свою девушку ради одной красотки из университета. Я, так удачно совпало, тогда бросила учёбу. Впрочем, Д.С. даже не заметил моего ухода. Однако удалиться по-английски, к сожалению, не вышло; и я ещё периодически написывала Ему пьяные сообщения, на которые Д.С. всегда отвечал безукоризненно вежливо и сдержанно.

Эти прекрасные мгновения в курилке остались в моей памяти с излишней ясностью, поразительной точностью. Я помню даже, как тёплый ветер раздувал мои передушенные волосы, помню, как моя  золотистая бежевая кофточка сияла на солнце. Сидела, а Д.С. возвышался надо мной, смотрел сверху-вниз, очевидно флиртуя. Лицо Его светилось расположением, пока Он советовал мне замечательные, наинтереснейшие книги про буддийских монахов.