Транскрипция войны. Глава V. Война - дурная тетка

 


   
                Песня группы Любэ «Комбат», откуда взята цитата для названия главы, там еще война названа по-простому «дурная тетка, стерва она», в исполнении Николая Расторгуева была написана и исполнена к 50-летию Победы. Слова А. Шаганова, музыка И. Матвиенко. И сразу стала всенародно любимой, потому что нашла признание у ветеранов всех 3-х на тот момент войн. С уверенностью можно утверждать, что и у солдат, а также жителей всех последующих мест военных конфликтов, в том числе и в Донбассе.


                1. Невидимая нить Н-ск – Д-ск.


      В ее жизни было немало разных удивительных совпадений – вот и теперь, уже второй год гуманитарные конвои формируются  в ее родном Н-ске,  затем следуют в не менее родной за 48 лет Д-ск.

      И как можно осмыслить это совпадение? Когда из тысяч городов русских  выпала такая гуманитарная роль  городу ее рождения,  и колонны грузовых фур  соединяют  невидимой постоянно, но вполне ощутимой нитью помощи  ее малую родину  и проживающих  здесь, кто и не слыхивал никогда о таком подмосковном городке.

     Помнится, она вполне справедливо возмущалась тем, что в ее паспорте  место ее рождения, ее  родной город записан как «Ночинск» - вот они, местные грамотеи, не знающие ни языка, ни истории, не сомневающиеся ни в чем. В конце концов, есть же справочники, но нет, вот показалось паспортистке, что  не «г», а «ч», уж чем там она смотрела, да и ладно, пусть будет не существующий «Ночинск». Хотя на странице со штампом о браке  записан  ЗАГС города Ногинска.

     Изредка звонит ее землячка, Галка, с которой они когда-то давно работали  на одной ситцепечатной фабрике в Н-ске и жили неподалеку друг от друга.
 
     А через несколько лет после Олиного переезда к мужу в Д-ск, познакомили  эту Галку с Володиным другом, позже него служившим в армии и побывавшим у них однажды во время  отпуска.  Тут ее и осенило:

   - Саш, чем ты там,  в армии занимаешься в свободное время?  Вот написал бы девушке в Н-ск, хорошая девчонка, Вовка ее знает. Она сейчас  телефонисткой работает на  московской  спецсвязи.
   - Ну, придумала. Скажет тоже, «чем в армии занимаешься?» - да, в основном, муштрой!  Но адрес давай.

     Года полтора они переписывались, а потом он демобилизовался, поехал в Н-ск и женился. Свадьбу играли дважды – и в Н-ске, и в Д-ске, ведь друзей и родственников полно и там, и здесь.

     И даже на работу  подруге  она помогала тогда устроиться – в один НИИ угольно-машинного направления в качестве секретаря директора, где она и проработала  лет 40  подряд, ловкая была насчет связи, телефонов-телетайпов, а затем и компьютеров, до тех самых пор, пока  в их флигель рядом с родительским домом не попал снаряд.
 
     Конечно, это их неимоверно напугало,  да так, что понесло в город  ее детства, где  отсиживались пару месяцев, снимая квартиру. Потом вернулись, но позже еще несколько раз уезжали, когда становилось горячо.

     Отношения, правда, и семей, и подруг никогда не были  тесными, просто они всегда знали, что они есть, две землячки – и других таких не будет, где же возьмешь такую Галку, которая  свидетельница ее знакомства с Володей в армейском  солдатском клубе  в войсковой части  километрах в  45 от их Н-ска, куда на новогодний огонек на Старый Новый Год 1968 года пригласили  девчонок  с одной  подшефной Н-ской текстильной фабрики.

    А потом, когда она ждала Володю в гости, именно с Галкой они поехали и купили в кредит  румынскую мебель – жилой уголок – ведь не встречать же свою любовь  в  бабушкином антураже  в комнате, доставшейся Оле еще в школе, хоть и заканчивала она ее в Забайкалье.

     И до сих пор еще есть  тумбочка из того набора, да  еще две дверцы  от полированного шкафа с темными разводами, похожими на четверку  сидящих  волков с поднятыми ушами.  Впрочем, нет, теперь только одна дверца из двух с подпалинами по краям от пожара, вторая сгорела совсем во дворе – просто обе дверцы они использовали как уличные красивые мобильные столы для всяких застольев на улице с соответствующими подставками из нержавеющего металла.

     С Галей связана еще одна настоящая хохма. Нет, пожалуй, даже  две.

  Первая – это когда  они втроем завалились к ней в Н-ске на День рождения в  начале 70-х. Это было еще до ее замужества и переезда Гали  в Д-ск. А втроем – это она с подругой из университета занимались тогда перед дипломом в Ленинской Библиотеке в Москве, а ее Володя  был в Доме отдыха в Подмосковье, так сказать, неподалеку от жены.

    Гулянка была – ой-ей-ей, но центральным моментом был один из Галкиных поющих и пьяноватых братьев – она сейчас и не помнит, как его звали, зато Доронин сразу и навек окрестил его «Дан Спытару», однако, был такой певец в свое время.  Уж так он пел и танцевал и ко всем сладко приставал, что  подружку еле отбили  и  много лет еще вспоминали, хохоча.

      А вторая хохма  вообще чудная.  Дело в том, что кроме двух братьев у Гали есть еще и сестра – Таня, тоже очень милая  симпатичная младшая сестричка. Так вот, в свое время и она вышла замуж. Как водится, родила дочку, которая сейчас уже давно выросла и стала врачом-педиатром в своем родном Н-ске.
 
      Так вот, две сестрицы лет 20 не говорили Ольге, за кого вышла замуж их Танечка. А ей самой и ни к чему было спрашивать – кого она там знает в Н-ске, где всегда бывала только наездами у бабушки, да когда поступала учиться.

     Но  однажды  Галину вдруг осенило, и она под видом несусветной тайны рассказала ей, что Танька вышла замуж за Леньку Иванова. Лично ей это секретное сообщение ни о чем не говорило – какой-такой Ленька, да еще и Иванов?

 - Да как же так? Да этот Ленька был твой  парень в Н-ске.
 - Галь, ты что?  Уж своих парней  я как-нибудь помню.
 - А кто же тогда, если я однажды зашла за тобой, чтобы идти на фабрику в ночную – а вы с ним у тебя в комнате пол красите. Вернее, докрашиваете, на пару.

  - А-а-а! Леня Иванов!  Такой хороший мальчик! Ну, Галка, ну, ты даешь! Красить пол – это еще не повод быть парнем!

     А дело было так:  где-то за полгода до покраски пола  Оле исполнилось тогда 20 лет. Подружкам из разных классов, где она училась в 4-м, 8-м и 9-м классе – это все наездами по разным причинам, иногда даже на время отпусков родителей – она категорически заявила, чтобы на 20-летие пришли с парнями – хватит им устраивать девчоночьи посиделки - ну, сколько можно, скучно же. А парней в текстильном городке, как известно, дефицит.

     Девчонки побрюзжали, мол, где их взять – получили ответ «где хотите, там и берите», хоть одноклассников.  В результате одна привела соседа постарше по прозванию  Сергунчик, он потом ночевал у нее под окном на улице до состояния  вертикального сугроба.  А одна привела двух одноклассников – симпатичных московских студентов. Девчонки, кстати, тоже были студентками, это одна она тогда выпала из общей обоймы, бросив учебу в Бауманском.

      День рождения отпраздновали  прекрасно, потом долго гуляли под мягким пушистым  снегом, дело было в декабре, и еще долго на бабушкином старинном фанерном шкафчике для посуды красовалась надпись – «Квадратьке - 20 лет!».

     А через месяц и 3 дня состоялась ее памятная встреча с любовью на всю жизнь, и когда он приехал к ней неожиданно в первый раз - эта надпись еще красовалась.
     Затем она  поменяет все в бабушкиной комнате в связи со свалившейся на нее неземной любовью, но одна незадача – на дне рождения так оттанцевали старую краску на полу, что она вся облезла, особенно в центре комнаты.

    Вот тут-то  ей и попался на глаза  на улице один из приведенных тогда студентов и звали его Леня Иванов. Поздоровались, поболтали, между прочим, она посетовала, что вот  твистовать  все горазды, а  пол покрасить небось всем слабо.  На это он заявил, что лично он готов, тем более, что у нее уже и краска, и кисти приготовлены.

     И пришел, не обманул, корпел и двигал  бабушкины  диваны и сундуки, согнувшись вместе с ней, елозил и красил пол  - вот тут и заявилась Галка, и, надо же, запомнила на всю жизнь, в то время как она так никогда бы о нем и  не вспомнила – как выглядит и как зовут.

     Да, еще  несколько дней на нее тогда шумели соседки, что она их чуть из дома не выкурила, отравила  совсем, додумавшись на ночь покрасить пол  нитрокраской:
    – Эх,  молодо-зелено.

 А ни о чем таком она тогда не думала – в ней просто гудела любовь, да и сама-то от краски  спокойненько удалилась на работу, а где там о других подумать: - Ой! Простите-извините, – и весь сказ!