Мемуары Арамиса Часть 30

Глава 30

Утром следующего дня ко мне явились два дворянина.
— Сударь, благоволите следовать за нами, — сказал один из них, тот, что повыше, угрожая мне мушкетом.
— А к чему этот мушкет? — спросил я. — Если вы меня принуждаете, я оставляю за собой право сопротивляться, если вы оказываете меня на дуэль, я пойду без принуждения, если же вы собираетесь меня убить, что же вы медлите, что вас останавливает?
— Я собираюсь вас убить, — подтвердил высокий дворянин. — Но я чту кодекс чести, поэтому я убью вас на дуэли.
— В таком случае уберите ваш мушкет, — ответил я, — ведь дуэль предполагает одинаковое вооружение у противников, а я не вооружён. Кроме того, я не осведомлён о причинах дуэли с вами, так это не делается.
— Достаточно того, что я осведомлён о том, что вы высказываете чрезмерное внимание даме, которая связана со мной узами брака, — почти прокричал высокий дворянин со злобой. — С этим будет покончено очень скоро, и вы уже не возобновите своих коварных походов к ней в моё отсутствие.
В ответ я улыбнулся столь ослепительной улыбкой, какую только мог изобразить. Свои претензии могли мне высказать только муж Марии или муж Камиллы. Но первый муж Марии уже предстал перед Создателем, сделав её вдовой, тогда как её второй супруг лишь вчера вечером стал таковым, и, разумеется, прошедшую ночь они провели совместно. Также это не мог быть и муж Камиллы, поскольку я лишь вчера познакомился с ней, и не посещал её дома. Впрочем, я вообще никогда не встречался с замужними женщинами в их домах, поэтому выдвинутое обвинение было смехотворно.
— Дабы вы не сочли меня трусом, я принимаю ваш вызов без каких-либо условий, — ответил я. — Но теперь, когда мы оба знаем, что дуэль состоится, я считаю своим долгом проинформировать вас, что вы ошиблись адресом. Я не имею части знать вашу супругу, и, надеюсь, никогда не узнать, если только вы сами не заходите меня с ней познакомить. И я не имел чести посещать ваш дом, поскольку не имею подобной привычки, и никогда за всю мою жизнь не был на свидании с замужней женщиной у неё в доме. Мои свидания происходят на нейтральной территории.
— Этого не может быть! — вскричал мой соперник. — Ведь вы – господин Арамис? Моя супруга сама призналась мне в связи с вами!
— Достопочтимый сударь, — ответил я. — Мне часто доводилось исповедовать женщин самого различного возраста, поэтому я несколько лучше вас знаю их манеры. Весьма часто, уверяю вас, они добиваются того, чтобы мужья их ревновали только лишь для того, чтобы получить лишнее подтверждение того, что их мужья к ним не охладели. А потом они все сожалеют о том, что пробудили в своём супруге зверя, и приходят ко мне с покаяниями, а некоторые даже за советом.
— Но почему она указала именно на вас? — спросил высокий дворянин с сомнением.
— Поскольку моё имя известно, оно легко приходит на ум, так как, не скрою, я иногда замечал, что некоторые прихожанки смотрят на меня не только как на священнослужителя, — предположил я. — Кроме того, я ведь иногда надеваю одежду мушкетёра, кем и являюсь по своей сути. Предполагаю, что этот двойной и несколько противоречивый образ привлекает их. Возможно, мысленно, ваша супруга представляла как я… Как я пытаюсь завести с ней знакомство более близкое, чем это дозволительно для исповедника. Но, поверьте, в моих фантазиях подобное знакомство не фигурирует. Я не исключаю, что видел вашу супругу в храме, или, быть может, поблизости от него, но я не имею ни малейшего понятия, о ком идёт речь, и не стремлюсь это узнать.
 — И всё же я думаю, что нет дыма без огня, — с сомнением проговорил оскорблённый дворянин. — Разве она стала бы на вас наговаривать, если бы между вами ничего не было?
— Именно только в этом случае она и стала бы наговаривать, — сказал я. — Подумайте сами! Кого может обвинять в домогательстве женщина, ища защиты у своего супруга? Лишь того, на кого она сердита! Следовательно, это не может быть мужчина, с которым у неё слишком тесные и интимные отношения. Женщина может обвинять лишь того, кто её бросил, либо того, кто отверг её домогательства, либо, в крайнем случае, если у неё нет ни того, ни другого, тогда совершенно чужого ей человека, или такого, который, быть может, сам того не ведая, чем-то обидел её. Быть может, я случайно наступил на её любимую собачку, или не поднёс ей святой воды тогда, когда она от меня этого ожидала, либо улыбнулся её более красивой подруге.
— У моей жены нет подруг, которые были бы красивее её! — высокомерно возразил высокий дворянин.
— Послушайте, сударь, — сказал я. — Коль скоро мы собираемся драться на дуэли, я имею право знать ваше имя, и это чрезвычайно облегчило бы мне общение с вами.
— Я маркиз де Бренвилье, —ответил высокий дворянин. — А это – мой друг, граф де Роншан.
— Что ж, очень приятно с вами познакомиться, — сказал я с поклоном. — Дорогой граф, у меня есть к вам предложение. Поскольку в случае, если я приведу своего секунданта, вам с ним также предстоит скрестить шпаги, или, быть может, маркиз предпочитает дуэль на мушкетах? В таком случае дуэль может закончиться плохо не только для нас с маркизом, вопрос дуэли между которыми уже решён, но ещё и для вас, и для моего друга. Я не хотел бы подвергать напрасной опасности ни вас, ни моего друга, тем более что, по сути, у нас нет никаких причин для ссоры.
— Но позвольте! — возмутился маркиз. — Как же так – дуэль без секундантов? Кто же будет следить за соблюдением кодекса дуэли?
— Вы, вероятно, запамятовали, господа, что дуэли вот уже почти год, как запрещены, так что быть убитым на дуэли – не самый плохой исход, поскольку выживших ожидает эшафот, — сказал я с улыбкой. — Если уж моя судьба состоит в том, чтобы погибнуть от удара топора палача по моей шее, поскольку я не допускаю возможности, что маркиз меня убьёт, то позвольте мне, во всяком случае, позаботиться о том, чтобы эту же участь не разделил со мной один из лучших моих друзей и один из достойнейших дворян Франции.
— Один из достойнейших дворян Франции? — спросил с удивлением маркиз. — Вашим другом является господин де Сюлли, или господин де Бассомпьер? Или, быть может, де Марийак? Или, быть может, господин де Шомберг?
— Моим другом является граф де Ла Фер, — ответил я.
— Граф де Ла Фер – ваш друг?! — воскликнул маркиз. — В таком случае, я верю каждому вашему слову, ибо граф де Ла Фер не стал бы дружить с лгуном.
— Это прекрасно, господин маркиз, но ведь, я надеюсь, вы не собираетесь приносить мне извинения? — с беспокойством спросил я. — Как бы то ни было, хотя мне и не улыбается встреча с палачом на Гревской площади, но я и не могу допустить, чтобы один из нас извинялся после столь пылкого изъявления неприязни. Мне думается, вопрос о дуэли едва ли можно решить, договорившись до того, что нашего разговора как бы и не было вовсе, или вынуждая одного из нас приносить извинения другому.
— Но я полагаю, что с учётом устранения причин для серьёзной схватки, мы не погрешим против кодекса дуэли, если я предложу сражаться на рапирах, — предложил маркиз.
— Сражение на рапирах будет выглядеть шутовством, оно никак не может заменить настоящее сражение, в котором стороны рискуют жизнью, или, по меньшей мере, своим здоровьем, — возразил я.
— Наше сражение будет нешуточным, если обе стороны будут рисковать чем-то, что было бы для них не слишком менее значительным, чем здоровье, — продолжал маркиз. — Мы поставим на кон что-то существенное. Я готов поставить всё моё состояние против всего вашего состояния, и всю эту ставку заберёт победитель. В этом случае никто не посмеет сказать, что наше сражение превратилось в шутовство.
— Но это было бы несправедливо, поскольку мои капиталы весьма скромны, тогда как ваш маркизат, полагаю, приносит весьма значительные доходы, — возразил я. — К тому же, вы – человек семейный, я не могу взять на себя грех быть причиной вашего разорения.
— Что же вы предлагаете? — с недоумением спросил маркиз.
— Господин маркиз, мы с вами попали в нелепое положение благодаря выдумке вашей супруги, — сказал я. — По этой причине будет вполне справедливо, если вы поставите на кон все её украшения против всего моего состояния.
— Но в этом случае я рискую совсем немногим, тогда как вы рискуете всем своим состоянием! — воскликнул маркиз. — Я не могу себе позволить быть столь несправедливым по отношению к вам!
— Поверьте мне, маркиз, вы рискуете отнюдь не меньше, чем я, — возразил я. —Итак, идёмте в зал, где занимаются фехтованием мушкетёры. Там мы найдём графа де Ла Фер, который будет нужен нам не в качестве секунданта, а в качестве свидетеля нашего пари. Надеюсь, что королевский эдикт не запрещает подобных соревнований, так что ни победителю, ни проигравшему не грозит встреча с палачом.
Надо ли говорить, что я нанёс маркизу пять ударов в грудь рапирой с тупым наконечником, каждый из которых был бы смертельным, если бы мы дрались на боевых шпагах? Сам же марких лишь едва задел мою левую руку перед тем, как получить пятый укол. Маркиз был бледен как полотно.
— Господин Арамис, — сказал он. — Я ошеломлён! Я всегда считал себя неплохим фехтовальщиком, но если бы не ваша снисходительность к моему искреннему заблуждению, я бы уже пять раз был убит! Разумеется, все драгоценности моей супруги теперь ваши!
— Господин маркиз! — ответил я. — Я умоляю вас оставить ваши драгоценности вашей супруге, кроме какого-нибудь, пожалуй, перстня, который мог бы послужить мне напоминанием об этом неожиданном знакомстве с вами. Поверьте, этого будет вполне достаточно.
— Какое благородство! — воскликнул маркиз. — Но я не могу принять вашего самопожертвования!
— Маркиз, — сказал Атос. — Поверьте мне, я знаю господина д’Эрбле очень хорошо. Если он что-то решил, то с ним совершенно бесполезно спорить. Он не из тех людей, которые могут позволить себе наживаться на драгоценностях, принадлежащих какой-нибудь знатной даме. Я уверен, что ваша супруга просто хотела немного пофлиртовать с вами, поэтому простите ей эту маленькую шалость. Было бы слишком жестоко оставлять маркизу безо всех её драгоценностей.
— Господа, я нахожусь у вас в гостях, и по этой причине я подчиняюсь вашим правилам, но с одним условием! — ответил маркиз. — Я вручу вам не перстень, а вот эту вещицу.
После этих слов маркиз расстегнул ворот своего кафтана и снял с себя золотое распятье, украшенное великолепными бриллиантами, которое висело на великолепном шнуре из скрученных шелковых и золотых нитей.
Должен сказать, это распятье могло бы украсить грудь принца крови и даже Короля. Я хотел было отказаться, но Атос сделал убедительный жест глазами и кивком головы, который означал: «Берите, Арамис, ведь в конце концов этот ревнивец должен быть наказан за свою мнительность!».
— Если вы откажитесь принять это распятье, наша дуэль продолжится, — сказал маркиз то ли в шутку, то ли всерьёз.
— Я не буду обижать вас отказом, маркиз, — сказал я, принимая распятье и надевая его на свою шею.
— Господа, я полагаю, что сегодня вечером нам следует отметить наше знакомство и чудесное разрешение всех недоразумений! — воскликнул Атос.
— Ваше предложение принято, — сказал граф де Роншан.
— Граф, за всё это время вы не произнесли ни одного лишнего слова и почти ни одной фразы! — восхитился я.
— Я говорю лишь тогда, когда это требуется, — ответил де Роншан с поклоном.
После этих слов Атос очень внимательно посмотрел на графа де Роншана, после чего горячо пожал его руку.
— Интересно, господин д’Эрбле, чем бы закончилась наша дуэль, если бы я предпочёл мушкеты? — спросил маркиз.
— Мы можем легко это выяснить, — ответил я. — Пройдёмте в тир.
Маркиз стрелял первым. Из десяти выстрелов с пятидесяти шагов он выбил восемьдесят очков, после чего с гордостью окинул меня взглядом. Я выбил девяносто девать. Первый выстрел из незнакомого мушкета попал в девятку, остальные – в десятку.
После этого маркиз пожал мне руку, но не удержался и обнял меня.
Вечером маркиза ждало ещё одно удивление. Все, кто видят впервые, как Портос ест и пьёт, надолго запоминают это зрелище.