Глава 17 Спасение Шнырликов

повесть-фэнтези "Шнырлики-Охотники за Мечтой"

О.Степченко
Н.Плахута

Глава 17
Спасение Шнырликов

Когда в детской появился прозрачный человечек с неоново-цыплячьими волосами, Стёпа, наверное, уже досматривал третий сон.
— Привет, Стёпа-Стёпа! — начал шнырлик. — Вообще-то, мы давно знакомы. Ведь только ты видишь и слышишь нас.
Малыш вздрогнул и поднял голову. Человечек в жёлтых штанишках сидел в изголовье его кровати. При этом вид у него был весьма невесёлый.
— Да, я тебя знаю, — кивнул ему Стёпа, приподнимаясь на локте. — Ты сныйля — Скьипыш. Вы люди облатька?
— Что-то в’роде, — с улыбкой ответил Прозрачный, добавив загадочным шёпотом. — Мы те, кто всегда «рядом с вами.
«Гм, по ходу, они общаются», — заметил про себя притаившийся на шкафу Трак.
— Ты не пьосто пьисёл за мной, — серьёзно заключил Стёпа, садясь на постели и во все глаза глядя на Скрипыша.
«О! Не просто! — усмехнулся Трак. — Крыша едет не спеша тра-та-та… у Скрипыша!»
— Угадал, — улыбнулся человечек. — Я п’ришёл за тобой, потому что только ты можешь спасти моих д’рузей-шнырликов. — Это т’рудно объяснить, — Скрипыш задумался, взъерошил волосы, став похожим на домовёнка. — П’росто пове’рь! — воскликнул он, соскакивая на подушку.
«Эй, товарищ, тебя не слышат, — заёрзал от злости Трак. — Нас никто никогда не слышит, кроме моей непрозрачной бабки. Но я-то гений». — Он подтянулся к краю шкафа и замер.
— Здесь кто-то есть, — вздрогнул малыш, тыча пальчиком в сторону шкафа. — Там дьугой сныйлик, пьохой.
От неожиданности Трак употребил мощное заклинание, (необходимое для отвлечения внимание мальчика), но на магию ушла большая часть драгоценных шариков.
— Никого здесь нет, — успокоил ребёнка Скрипыш. — Только я, я один. — Но Стёпа и сам уже позабыл, о чём только что говорил. — Ну, что, малыш, ты пойдёшь со мной? — Слишком рано он заговорил об этом, но второго шанса могло не представиться.
«Вон оно что! Так это киднеппинг? — рассудил Трак, рисующий на крыше шкафа пыльную линию. — Умно, но опасно. Нет, всё-таки больше умно!»
— Пйости, Скьипыс, я не смогу, меня не отпустит мама, — всхлипнул Глэд младший.
«Слюнявая сладость! Тьфу! «Не отпюстит мямя»»! — передразнил подслушивающий.- Не верь ему, Стёпаон!»
— А чего я ждал от «ребёнка? — сразу взгрустнул Скрипыш. — Да-да, конечно.
«А и правда, чего?» — эхом повторил призрак.
— Жаль, — с горечью обронил Скрипыш, а про себя подумал: — «Теперь никто не спасёт мою сест’ру, да и всех п’розрачных из самой строгой тю’рьмы Ост’рова!»
Гость запрыгнул на подоконник.
— Прости, что разбудил, я, пожалуй, пойду.
— Из васей стьясной тюльмы? — не выдержал Стёпа, выскакивая из постели.
«Он что, телепат???» — удивился Трак.
(далее слишком взрослые для Скрипыша фразы?)
— Понимаешь, если не отк’рыть две’рль в вашем ми’ре, не вы’рубить основной «рубильник в нашем и не освободить заключённых там честных шны’рликов, то они…, то они окончательно посинеют, — выпалил Скрипыш, с трудом сдерживая волнение.
«Теперь он нас жалобит! — возмутился подслушивающий. — Ведь явный же пе-ре-бор, а малой купился! И чем этот шнырл лучше меня?! — осклабился призрак. — Остынь, коллега».
— Лубильник? — не понял малыш.
— Потом объясню! — махнул рукой человечек.
«Потом, после преступления! Незнание закона не освобождает от ответственности. Это подстава, малыш!»
— Сныйлики посинеют и истезнут? — с испугом переспросил Стёпа.
— Не исчезнут, а останутся, слабые и беспомощные, там навсегда, — ответил Скрипыш.
«Я ему уже почти верю! — прошептал Трак слезливо, беззвучно высморкавшись о штору».
— Останутся? Сто, и твоя сестья? — удивился Стёпа.
— И Гудёна, — серьёзно ответил Скрипыш.
«А ведь пацан не врёт! Скажи ещё, что он — избранный!»
— Ты — изб’ранный! — сказал Скрипыш, то ли под воздействием Трака, то ли благодаря случайному совпадению.
«Не верь ему, Стёпаон!» — не унимался ризрак.
— Меня не отпустит мама, — всхлипнул Глэд младший.
«Слюнявая сладость! Тьфу! „Не отпюстит мямя“»! — передразнил подслушивающий.
— А чего я ждал от «ребёнка? — сразу взгрустнул Скрипыш. — Да-да, конечно….
«Пошли сопли-слюни. Его не отпустят, поял?»
— Мама не узнает, даже не заметит, что ты топ-топ, что ушёл. Она о тебе забудет, — пообещал Скрипыш.
«Обманывать маму?!?» — театрально скривился Трак.
— Зябудет?! — Стёпа заморгал тяжёлыми от слёз ресницами.
— Не навсегда, на в’ремя, — успокоил его Скрипыш, протягивая мальчику плазменный носовой платок. — И если ты готов стать ге’роем, тогда пойдём и спасём п’розрачных!
«Я попал на съёмки блокбастера! Иди и спаси! Дозволяю! — Трак зажал себе рот рукой, чтоб не расхохотаться в голос. — Кому спасать, а кому захватывать! Хотел бы я знать, как они это будут делать?! Хотя, нет, не хотел бы, с меня на сегодня хватит! Бай-бай, примитивы!» — усмехнулся негодник, растворяясь в оконном проёме.
— Тогда пойдём и спасём твой мил, — серьёзно ответил Стёпа.
 
Глубокой ночью мальчик в пыльнике и надвинутой на глаза шляпе вылез из окна своего бунгало. К счастью, гости отеля, устав от дневных развлечений, давно разошлись по домам, и ему никто не встретился по пути. Выглядывающий из кармана человечек указывал путь, подбадривая хозяина и освещая дорогу неоновыми волосами лучше любого фонарика. Маленькому путнику пришлось нелегко, но он терпел, стараясь идти как взрослый. Свернув в старую часть Луна-парка, Глэд младший миновал Пирамиду и стал спускаться к реке.
Было холодно, над головой с уханьем проносились совы. Стёпа поскользнулся о мокрый камень и подвернул ногу, но Скрипыш помазал её светящейся мазью, и боль прошла. Теперь они освещали дорогу вместе: Скрипыш — волосами, а мальчик — ногой.
Месяц выстелил по воде лунную дорожку, в которой мерцали, подрагивая зубцы Башни Страха. У берега покачивалось берестяное каноэ с облупившейся краской. Грести одним веслом оказалось труднее всего, но Скрипыш приманил попутный ветер, и они без приключений доплыли до грота. Начало светать.
Шнырлик прилепился к берегу и подтянул каноэ.
Поднявшись наверх, он замер, почуяв чьё-то присутствие по ту сторону бутафорской, но очень толстой стены. В опустевшем Отделении Полиции пахло крысами и старыми декорациями.
Ещё ночью к постам тюремной охраны стала стекаться информация о странном свечении и прочих аномалиях. На берегу начали виться стайки глазеющих шнырликов — неформалов. Все вызовы поступали с набережной или с главной площади, то есть, из района, вверенного Клешнярусу и Туговски.
Около семи взвыла красная фискальная кнопка. Это означало запретку, проявлёнку и чёрти что ещё вместе взятое. Именно поэтому копы и снялись раньше обычного, поспешив в сторону моря, оставив на вахте пару вялых от недосыпа охранников.
— Там, за стеной тю’ремщики, — мгновенно догадался Скрипыш, свешиваясь из кармана и сканируя пространство похожее на пещеру. — В’ременами они в’редят не только нам, шны’рликам, но и неп’р, б’рр, п’рости, людям.
Маленький медиум залез на бочку и вперился взглядом в стену.
— Прикинь, лаз-два, — сосчитал Стёпа.
Но и охранники не теряли времени даром.
— Тебе ничего не показалось? — спросил рослый шнырлик, несущий вахту. Он остановился и приложил большое как……. ухо с другой стороны стены.
— А чего это было-то? — подивился мелкий, и его уши нервно задвигались.
— Да так, ничего.
— Не надо было следить, как Неприк в Плэй Стэйшн рубится.
— Ой, как не надо. У меня та же песня, мутняк от их игр прошибает, — рослый утер пот со лба.
Стёпа подбежал к краю террасы и бросил в воду камень. Пока тюремщики пытались найти источник звука, мальчик съехал вниз по лиане.
Друзьям повезло: в замшелой стене грота они нашли небольшой лаз. Это был переход, ведущий по узкой винтовой лестнице в другую часть башни. Там по их расчётам должна была находиться тюрьма.
Когда Стёпа вошёл в тёмный коридор с круглыми сводами, он уже валился с ног от усталости.
— Ну, ста’ричок, не «раскисай, мы почти у цели! — приободрил его Скрипыш.
Их догнал невесть откуда взявшийся Руди. Несмотря на свойственную ему боязливость, он пылал желанием спасти отца, Гудёну, а если повезёт, и всех остальных узников.
Стены коридора сужались, превращаясь в тоннель, посередине которого проблёскивали ржавые рельсы. Впереди было темно, как в глубоководной впадине. Поэтому ни волосы Скрипыша, ни Стёпкина нога не спасали, освещая слишком малое расстояние.
— Сюда! — окликнул Скрипыш. — Тут какая-то тележка! — Стёпа забрался внутрь вагонетки, а Руди прыгнул на плечо к Стёпке, ухватившись за его пуговицу. — От-толк-нись!
Друзья навалились, и вагонетка покатилась рывками — мелким пульсирующим пунктиром, с каждой секундой увеличивая свою скорость. Наклон, поворот, ещё один поворот…
Они летели зигзагами, то прижимаясь ко дну, то, чуть не выпрыгивая из дрезины. Никто не знал, куда приведут рельсы и в чьи руки они попадут. Ясно было только то, что где-то поблизости должна находиться тюрьма шнырликов.
Впереди замаячил полуразрушенный мост.
— Сейчас мы разобьёмся! — завопил Руди.
И куда улетучилась его смелость…
— Ма-ма! — взвыл Стёпа, плюхаясь на дно.
— Всё под конт’ролем! — голос Скрипыша был звонок и бодр. — Ну, или — почти всё…
Вагонетка затряслась, заходила ходуном, выбивая снопы искр и, вздыбившись на два задних колеса, выписала дугу над обваливающимся мостом. За спинами загрохотало. Они пронеслись сквозь каменно-пылевое облако. Проскочив сквозь тоннель, тележка резко затормозила, выбросив ездоков в огромную кучу угля. Испуганные, друзья вылезли из тележки, отряхиваясь и вглядываясь в темноту.
Сквозь угольную пыль проступили очертания покосившейся и как видно, пустой будки ремонтников, а прямо за ней у входа в тоннель — чёрно-зелёной фуры.
«Тачка фискальной службы, — быстро смекнул Скрипыш.- Значит, тю’рьма с той стороны тоннеля».
Не успели они нырнуть в тоннель, как впереди послышался сильный шум. Стёпа вжался в стену. Мимо прогрохотал внедорожник охраны, а сразу за ним — две полицейских машины с возбуждённо жестикулирующими копами-шнырликами с мечтолётами наперевес.
У входа в тюремное КПП беззаботно дрыхла пара охранников: рослый и мелкий. Возможно, именно их голоса Стёпа с друзьями и слышали за стеной Башни Страха.
Проскользнув мимо охраны, они вошли в похожее на ангар помещение второй Башни, о которой почти ничего не знали.
Её стены были сделаны из переплетённых и спаянных друг с другом металлических трубок. Два яруса до отказа набитых камер опоясывали длинную, похожую на форт площадку тюрьмы, закруглённую с двух сторон.
Время от времени тишину разрезал инфернальный, терзающий душу звук. Это покачивался, протяжно скрипя, чёрный ящик, висящий под чётко очерченным конусом башни.
Там он был открыт небу и всем ветрам. Но даже рассветный луч, лизнувший его массивные звенья, не смягчал мрачной тягостности картины.
Заметив Неприка, вышагивающего в сопровождении двух отважного вида шнырликов, узники прилипали носами к решёткам. Вскоре уже вся тюрьма ходила ходуном и гудела.
Валун бросился к прутьям, пытаясь разогнуть плазму. Только без магии необычки это было пустой тратой времени. Оправдывая своё «погоняло» необычку Валун заначил ещё на воле, под прибрежным речным камнем.
Плечи Руди задрожали, когда в толпе заключённых он увидал своего отца, но Прозрачный быстро взял себя в руки.
Габриус вышел из тени, остолбенело уставясь на сына:
— Что ты тут делаешь? — крикнул он.
— Тюремщиков выпасаю, тебя спасаю! — растянув рот до ушей, зарэповал Руди. — Сейчас, пап, терпенья чуток, нас разделяет какой-то рывок… — выпалил Руди, всем телом наваливаясь на рубильник.
Из тоннеля, напуганные грохотом разрушенного моста, чёрной рекой потекли крысы. Скрипыш выскочил из кармашка Стёпаа, но споткнулся об одну из них. Ловко балансируя, он перескочил на вторую, со второй — на третью, пока не добрался до основного электрощитка.
Тем временем Стёпа подманил крыс крошками оставшегося в кармане печенья. Задержав дыхание, он схватил хищника за голый розовый хвост, сунув его под нос висящего на рубильнике Руди.
— Мир и без крыс по-слоновьи сер, я, типа, повис. Ай лав ю, мисс! — рэпер крутанулся в воздухе, со страху ударив по рубильнику проявившимися ногами. Рычаг опустился на двадцать пять градусов, отбрасывая визжащего грызуна в сторону. — Эскьюз ми, сэр! — завопил Руди.
— Ну же, давай, жми, не т’русь! — крикнул ему Скрипыш.
— Сто мне деять, Скьипыс? — обливался слезами Стёпа. — Ты зе сказал, сто только я смогу, сто я избланный…
— Это п’равда! Сейчас, Стёпаон. Самим нам его не вы’рубить. — Ты должен захотеть чего-то хо’рошего. По-настоящему захотеть!
— Но тего?
— Ты должен захотеть их спасти.
— Я и так ХОТЮ их спасти! — не очень уверенно повторил Стёпа.
Если бы Скрипыш, ломая руки, тысячу раз воскликнул: «И куда катится этот П’розрачный ми’р?!», или просверлил взглядом дырку на мальчугане, или даже залип навеки вечные во времени и пространстве в ожидании восхитительных радужных сфер, то он их всё равно бы не получил, не дождался.
Не дождался хотя бы потому, что ХОТЕЛКИ так и не появились, тем самым нарушая закон плазмоверчения природы или что-нибудь и того хлеще.
Только сегодня в первый раз в его маленькой жизни Скрипышу было на это плевать. Вы не ослышались — ловцу было плевать на ловлю, потому что сейчас он ощущал себя прежде всего братом, а уже потом ловцом.
И этот брат с волосами цвета солнечных бликов всё искал и искал свою сестру, перебегая от решётки к решётке, и уже было совсем отчаялся найти, когда в самой последней одиночной камере вдруг увидел её.
Гудёна безучастно сидела на скамье, обхватив руками голову.
Радостный вопль Скрипыша разорвал затхлый тюремный воздух. Тут заорала фискальная сирена и Прозрачные стали беспорядочно бегать по камере, на какое-то время закрыв их друг от друга.
— Скрипелкин! — шнырлочка подняла голову, став похожей на знакомого мальчика с фиолетово-розовым ёжиком вместо тугой косы. Наконец, их глаза встретились.
А что же Стёпа?
Стёпа всё это время молча наблюдал за происходящим с высоты своего хоть и детского, но для прозрачных великанского роста. Неожиданно он топнул ногой, заявив:
— Я отень-отень ХОТЮ спасти Гудёну и всех остальных сныйликов! ХОТЮ — и спасу!
С сердца Скрипыша будто спал тяжёлый груз, а радужно алые шары ПОЖЕЛАНКИ просочились сквозь прутья, давая себя поймать чуть ли не голыми руками. Они были большие и восхитительно переливались в лучах утреннего солнца, через миг облепив весь рубильник.
И это была та волшебная сила, которой им так не хватало, и которая смогла отомкнуть засов самой строгой тюрьмы!
«Ура!!!» — задвигалось море шнырликов.
«У-ААА-УУУ-ААА», — заорала тревожная кнопка.
Одна за другой камеры открывались, но никто не торопился выйти на волю. Габриус и его сокамерники вышли первыми. Другие шнырлики никак не могли решиться и медлили, скованные безотчётным страхом.
— Папа, я так ждал, типа, я надеялся! — снова ощутив себя маленьким, заплакал Руди в объятиях отца. — Вас не били тут, не пытали? А может, кормить перестали? — затараторил он в своей манере, на что недавние узники лишь весело отмахнулись.
— Систа! — Скрипыш прыгнул на шею к Гудёне. — Я хочу познакомить вас с моим д’ругом, видящим Неп’розрачных, без кото’рого у нас ничего бы не вышло! — восторженно сообщил он своим товарищам.
Бросив взгляд туда, где только что стоял Стёпа, Скрипыш никого не увидел. Не было Стёпаа ни у решёток, ни в начале тёмного коридора. Неизвестно, как и когда это произошло, но Скрипыш потерял его из виду. Это кажется смешным и нелепым, как если бы лилипут потерял Гуливера, но именно так всё и было…
— П’рисмот’рите за ней, я ско’ро! — крикнул Скрипыш.
— Похоже, нам всем нужно валить отсюда, — отрезвила брата Гудёна, пристально всматриваясь в стенкоскоп. — Скоро здесь будет вся полиция острова! А твоя потеря, небось, уже около своего бунгало.
Но Глэд младший пошёл не домой…
Он полез наверх, и если бы друзья снова подняли головы, то, конечно же, увидели бы его. Однако толпа освобождённых шнырликов рванула в сторону тоннеля, закручивая Скрипыша и компанию в свой поток. Прозрачного люда было много, очень много, и они больше не боялись ни полиции, ни приставов, ни фискальных агентов. Возможно, некоторые всё ещё опасались «Копилки Ужасов», но в ажиотаже общей победы никто не вспомнил о ней и даже не посмотрел в её сторону, поэтому Стёпаа так никто и не заметил.
Словно лунатик на лунный свет, он пошёл, привлечённый похожим на сундук, загадочно мерцающим предметом, карабкаясь по каркасу несущих конструкций, как паучок по металлической паутине. Мальчику пришлось балансировать, ступая по неустойчивым трясущимся доскам, сходящимся крестовиной под куполом тюремного помещения. Теперь Стёпа был высоко, выше всех. Мимо, едва не задев головы крылом, пронеслась летучая мышь, растаяв в чёрном ажурном плетении Башни.
Повторный вой полицейской сирены заставил «канатоходца» вздрогнуть. Он оступился, но к счастью, упал не вниз, а на доску, за которую и ухватился с обеих сторон. Так он и лежал, боясь шелохнуться, пока вой не затих.
Поднявшись на ноги, Круглов-младший посмотрел вниз: двери камер были распахнуты, но нигде не было видно ни охранников, ни заключённых, ни мелькавшего солнечным зайчиком Скрипыша, ни его друзей. Едва держась на ногах, малыш шаг за шагом продвигался к заветной цели. Ему было и любопытно и страшно до жути! Стёпа добрался до раскачивающегося и скрипящего на цепях ящика, приподнял крышку и заглянул внутрь. Потеряв равновесие, он упал в него и заснул как убитый.
А прозрачный поток, подпрыгивая, улюлюкая и свистя, вынырнул из тоннеля и, обогнув Башню Страха, оставил позади Пирамиду.
Прозрачные копы и слыхом не слыхивали о дерзком побеге всех заключённых из самой строгой тюрьмы острова, а может, и всей страны. Всё очень просто: виной тому была вышедшая (в очередной раз) из строя красная фискальная кнопка на клешне шерифа, которую он (в очередной же раз) не дал починить сержанту.
Освобождённые шнырлики, сменив свои полосатые робы на заимствованные в первом попавшемся магазине сюртуки и шляпы с перьями, понеслись в Новую Часть острова, а именно, в Луна-парк, прямо к открытию «Взбесившихся Горок».