Упартый. Часть 3, гл. 5

Начало см. http://proza.ru/2022/11/26/623
Предыдущая часть см. http://proza.ru/2023/03/26/1693


               Ночью дождь перешёл в снег. К утру лужи превратились в каток, покрытый снежным пухом, кусты и деревья, укутанные тяжёлыми снежными хлопьями, стали похожи на фантастические скульптуры неправильных очертаний, сотворённые рукой художника-авангардиста.
               В тёмно-синем предрассветном сумраке чуть не столкнулись такси и «Рено», почти одновременно свернувшие во двор дома.
               Из такси выбрался высокий худой человек в длинном пальто с непокрытой седой головой, расплатился, попытался счистить снег со скамейки у подъезда, но заледеневшая корка не поддалась, и, махнув рукой, мужчина опустился на снег.
               Водитель «Рено», проехав вдоль дома, и не найдя из-за слежавшихся сугробов, где можно припарковаться, тоже высадил пассажира. Коренастый, в куртке, вязаной шапочке с помпоном, пассажир быстрым шагом направился к сидящему мужчине:
               – Вам плохо? Может, нужна помощь?
               Свет фар проезжающего мимо «Рено» осветил скамейку.

               – Дим?.. Дмитрий?
               – Оказывается, не так уж сильно мы изменились, – усмехнулся сидящий. – Шапочка у тебя, Жорик, смешная.
               Они потянулись обняться, но одновременно опустили руки.
               – Сволочь ты, Димка, – медленно и напряжённо произнёс младший.
               – Знаю, – тихо согласился старший.
               – Ладно, хоть с бабушкой связь держал, но когда её не стало – ни одного звонка…
               Дмитрий вздохнул:
               – Я думал, что вы с отцом не сможете простить меня. Никогда.
               – Ещё и дурак, – Георгий зачем-то стянул с головы шапку, обнажив лысину. – Папа тебя ждёт, всё время, каждый день… Сидишь-то чего?
               – Не хотелось будить, беспокоить...
               – Врёшь, – резюмировал младший. – Просто боишься.
               – Боюсь, – грустно кивнул постаревший Димка.

               – Папа! Надень шапку, – за спинами братьев раздался сердитый девичий голос. – Опять простудишься.
               – Командирша! – буркнул Георгий, но послушался.
               – Машину пришлось на паркинге оставить, благо, недалеко, – сообщила длинноногая девушка в такой же вязаной шапочке, как у Жоры. – Ой, дядя Дима, здравствуйте! Надо же, одновременно приехали!
               – Новости! – удивился Георгий. – Ты, Катя, вроде никогда с дядей не встречалась.
               – Пап! Двадцать первый век! В мире существует интернет, – звонко рассмеялась девушка.

               Зашуршал осыпающийся снег, из-под куста, гордо расправив пышный хвост, вылез толстый рыжий кот и внимательно посмотрел на беседующих. Не особенно надеясь, бросил: «Мяу?»
               – Это же Барсик! Прости, у нас ничего нет с собой.
               Катя присела, протянула руку погладить кота, но он, услышав последнюю фразу, фыркнул и величественно удалился в открытое подвальное окно.

               – Твоя Катя разыскала в социальных сетях мою дочку, Алису.
               – И тётя Ника с Алисой даже были на моём концерте, специально из Чикого в Нью-Йорк приезжали, – добавила Катя.
               – Выходит, только мне ничего не рассказали, – насупился Георгий.
               – Папочка, ну, я же примерно знала, что ты скажешь, – рассмеялась Катя и чмокнула отца в щёку. – Зато сейчас мы здесь, все вместе.
               Братья посмотрели друг на друга, неуверенно улыбнулись…
               – Пойдём, у меня ключи от квартиры.


               Старик лежал на спине с закрытыми глазами, на губах притаилась едва заметная улыбка: большей частью сознания он был уже там, где под сенью величественного дуба курчавый человек с широкими взлохмаченными бакенбардами, в сюртуке тёмно-кофейного цвета и небрежно повязанном галстуке, размахивая руками, жаловался классику белорусской литературы на притеснения и неприязнь высшего света.
               – Понимаю, Александр Сергеевич, как не понять, у нас такого тоже хватает, – кивал Чёрный.

               В ненастный день в селе Печищи, отделённом от Казани лишь Волгой, распахнул окно Янка Купала.
               «Иван Доминиканович! – собрались у окна рабочие мельницы. – Что на фронте?» – «Отступаем…» – вздохнул Купала.
               Закурил одну папиросу, другую, а глаза неотрывно следили за утлой лодчонкой девятнадцатого века. На ней, следуя указанию пьяного жандармского офицера, несмотря на дождь и штормовой ветер, переплывал Волгу герой последнего романа Петровского: «Высочайшим распоряжением нигде задерживаться не велено».
               Пусть один – герой вымышленный, а другого называли «белорусским Пушкиным». На краткий миг пересеклись их дороги, и оба ничего не знают о предначертанной им судьбе…
               Одному она подарит встречу с Агнешкой, другому… Поездку, из которой он не вернётся.

               Старику судьба тоже подарила встречу с любовью. Она уже давно ждёт его. Пора, пора в дорогу…

               – Нет, – качает головой Алла, – нет, не торопись…

               В краешек сознания, который ещё цеплялся за жизнь, вдруг пробились родные голоса. Жорик, Катюша:
               – Дедушка, дедуля, мы приехали!
               И так давно не слышанный голос:
               – Прости меня, папа.

               Старику показалось, что он вдруг опять стал маленьким мальчиком. Мама склонилась над ним, будит:
               – Открой глаза, сыночка. Открой, ты же упартый. Пожалуйста, открой.

               Начинался ещё один день.