Сухарница

Из цикла рассказов "Мое уральское детство"

Мы росли  в  то созидательное  время,  когда  дети  мечтали стать космонавтами,  врачами,  учителями,  инженерами, учеными,  офицерами  и  первопроходцами.  Мы  играли  в  полярников,  прокладывая  путь в  снегу по пояс,  в  дни,  когда  из-за  больших  морозов  отменяли  занятия  в  школах.  Представляли  себя  укротителями  диких  животных,  не  давая  дворовым  котам  беззаботно  греться  на  солнышке.  Осваивали непроходимые  болота,  доводя  до  исступления горластых  лягушек  в  соседнем  пруду.  Воображали  себя гордыми  индейцами,  улюлюкая  гоняли  по пустырям  с  перьями  на  голове,  не  подозревая даже,  что битва  с  бледнолицыми  давно  проиграна.  И,  конечно же,  играли  в  войну….    Вдохновленные  советской кинохроникой,  каждый  считал  себя  Штирлицем, осваивая новые территории  близлежайших  районов,  бились с фашистами  на школьном стадионе,  записывая во «враги»   ябед  и  скупердяев.

Возвращаясь как-то  раз  домой  из очередной  «разведки»,  я  решила  заскочить  по  дороге  к  бабушке.  Как  обычно,  прямо у  порога  она  встретила  меня  традиционным  вопросом,  торопливо  подвязывая  фартук:
-  Что  будешь,  Размазню или  блинчики? Поди,  с  утра  голодная  носишься….

Бабушка  всегда  предлагала  на  выбор  два  моих  любимых  блюда. Ну, блинчики - это блинчики, а  Размазня - это жидкая разваренная гречневая  каша,  так  мама ее  окрестила,  считая  подобное  приготовление преступной  порчей  дефицитного  продукта.

Не успела я определиться с  выбором,  как  в  дверях  появился  мой  старший брат  Олег, на ходу  чмокнул  бабушку в щеку и  прямиком  направился на кухню:
-  Жрать  хочу!  У меня пять минут, - заметив  меня,  насмешливо добавил, - Учись,  Салага! Навыки  выживания.
Он  ловко  порубил  луковицу в железную  дедушкину миску,  залил  кипятком, добавил  ложку  подсолнечного масла, посолил-поперчил и  всыпал  горсть  сухарей  из  бабушкиного заветного мешочка. Все  это мгновенно он  навернул  с  таким  аппетитом, что я онемела от зависти.
- Все,  я  побежал - пацаны  у  подъезда  ждут, - и  был  таков.

Мне  хоть  и  было лет  шесть,  но я должна  была  знать  о  существовании такой  похлебки – непростительное  упущение. Насупившись,  я  пробурчала  под  нос:
-  Тоже  такое хочу….

Сухарница - так  назывался  этот неприхотливый деликатес. Пока я  уплетала  за обе  щеки,  бабушка  рассказала  мне,  как  зимой  под  самый  Новый год,  дедушка  приехал  на  побывку  с фронта  после ранения и  привез целый рюкзак  всяких трофейных  запасов: тушенку, крупу, сахар и  целых  две буханки настоящего ржаного хлеба.  Хлеб  бережно  порезали  на  сухари,  не  проронив  не  единой  крошки.
-  Мы  потом  долго  еще  «пировали»…  Голод,  конечно,  страшная  штука…
Вспомнился  мамин  любимый  упрек,  если  мне  что-либо не нравилось: «Мы  лебеду ели,  а  ты  тут  нос  воротишь!»  Или  когда  хотела  обидеть папу,  припоминала  ему:  «Конечно,  твои  то  всю  войну  на  хлебозаводе  проработали…»  Приблизительно я  догадалась,  что  она  имела в  виду.
 
Война  детворе   виделась  исключительно  победным  маршем.  Пугающие слова  «голод»  и  «смерть»  до  сих  пор  не  вызывали у меня личных  переживаний,  не  считая  кота  Барсика, которого  переехала  машина,  и  мы  торжественно  его  похоронили,  выложив  могилку  галькой  и  проронив  несколько  слезинок. 
Для  старшего же  поколения эти  слова  навсегда  остались  кровоточащей  незаживающей  раной. Что  такое голод  бабушка испытала в полной мере,  когда  осталась  совершенно одна  с  грудным  ребенком - моей  мамой,  в  чужом  селе Еманжелинка  без  родных  и  близких,  куда  дедушку  перевели в  самый  канун войны.  Ни  скотины,  ни  посева,  ни  урожая.  Но  были  те,  кому пришлось в разы  тяжелее.  И бабушка  не  придумала  ничего  лучше,  как  рассказать в  образовательных целях о «Дневнике  Тани Савичевой».   Мой  детский  мозг  перенес  истинное  потрясение….

 Бабушка не  захотела  воскрешать и  перебирать  в  памяти  самые  тяжелые  моменты  прошлого,  когда  осталась  совершенно одна  с  грудным  ребенком - моей  мамой,  в  чужом  селе Еманжелинка  без  родных  и  близких,  куда  дедушку  перевели в  самый  канун войны.  Ни  скотины,  ни  посева,  ни  урожая.
Она  не  придумала  ничего  лучше,  как  рассказать о «Дневнике  Тани Савичевой».   Мой  детский  мозг  перенес  истинное  потрясение….

Я  потом долго  играла  в  блокадников:  кутала  осиротевших  кукол  в  старые  лохмотья,  кормила  в день по ложке  зеленой  кашей  из  одуванчиков,  пряталась  в  подвале от бомбежки  и  жгла  последнюю «лучинку», нарушая  категорический запрет «не трогать спички!»
 
Постепенно более  жизнерадостные  игры  вытесняли  грустные  сюжеты.  Ведь  детство -  на  то  оно  и детство -  счастливая  пора,  копилка  добра  и  радости  на  всю  оставшуюся  жизнь....

*****************************************************
Бабушки  нет  уже  более  тридцати  лет,  мое  детство   осталось  далеко  позади,  там,  в  другой  жизни.  В  состоянии  неестественной пустоты и  спокойствия  я  нарезаю  хлеб  на  сухари - так,  на  всякий  случай.  Одесса.  24 февраля.  2022  год.