Не имя красит человека

    
     Многие имена можно попробовать на вкус: произносишь его неспешно, медленно цедя сквозь зубы, и прислушиваешься к себе – как отзовется? Например, Анюта? Звучит мягко, тягуче. И представляется девушка с голубыми, широко раскрытыми глазами и густыми волосами золотистого цвета. В таких случаях говорят «русская красавица».

    Аня и правда, была добрая, отзывчивая, мягкая и терпимая в обращении с людьми. Но вот красотой не блистала. Очень даже простенькой была девушкой. И совокупность всех ее достоинств с такой незатейливой простотой делали ее незаметной и невостребованной. Окончив школу, она из деревни уезжать не стала, а пришла работать в очаг культуры – библиотеку, сменив  на этом посту старенькую Елену Петровну, работавшую здесь, как смеялись деревенские, «с Очакова и покоренья Крыма»
 
   Библиотека размещалась в  стандартном жилом доме. В его центре располагался зал, из которого в обе стороны зеркально выходило по две комнаты. Одну из них занимала непосредственно библиотека. За стенкой  учились уму-разуму 12 учеников начальной школы. На  второй стороне зала еще  одна комната была  отдана школе под уроки трудового обучения и кружковую работу, а последнюю занимал библиотечный фонд. На переменах дети в хорошую погоду носились по саду, окружавшему дом, а в плохую – по залу.  Да забегали к Анюте, кто за книжкой, кто погреться у печки, что стояла в углу у двери, топилась дровами, и каждый желающий мог прижаться к ней бочком, напитаться теплом и даже чуточку его унести с собой.

    Анюте нравилась и шумная первая половина дня, и тихие послеобеденные часы, когда за все время, нередко, и не заходил никто. Но уж если распахивалась дверь, и на пороге кто-то появлялся, Анюта расцветала. Она помнила интересы каждого своего читателя, ждала их, заранее подыскивала книги, увлеченно начинала рассказывать, о чем они. И, планировавший задержаться минут  на десять, человек уходил через полчаса, даже не заметив этого. А пожилые книголюбы засиживались часами. Да и как по-другому: тихий  Анин голос , ее добрые глаза не отпускали. Зато так становилось спокойно и тепло на душе среди книжных стеллажей, рядом с теплой печкой и этой милой девушкой.

      Клуба в деревне не было, и молодежь вечерами спешила в соседнее село, что раскинулось за бугром в четырех километрах. Девчата для очистки совести заглядывали к Анюте, звали с собой, но та всегда отказывалась, находя самые разные причины. Зачем идти туда, где тебя никто не замечает и  не ждет? Лучше поберечь ноги и нервы, и посидеть с книжкой, или так, помечтать, лежа на кровати и закрыв глаза.

      Да, мечтать Аня умела и любила. И в мечтах у нее все получалось так складно и красиво. И она была там совсем другой – красивой, смелой, даже дерзкой. А  парни рядом с ней были такие, что голова кружилась. Но лучшим из всех был, все же, Сережа.
 
     Сереженька… Она все глаза на него проглядела еще с восьмого класса, когда он к ним в школу из соседней деревни пришел. Ох, как же забилось ее пугливое сердечко, когда увидела коренастого мальчишку с темным чубом непокорных волос и серыми в зеленую крапинку глазами. Он не был задирой, не качал права, со всеми в отношениях был ровен и доброжелателен. Но его быстро зауважали, причем, все, даже отпетые сорвиголовы. А уж девчонки по нему сохли!

      Аня стеснялась посмотреть на него открыто, поглядывала исподтишка, украдкой во время урока. Как же он ей нравился! Да, что нравился, у нее голова кружилась, когда они оказывались рядом, она теряла способность говорить при нем.
 
     И вот школа позади, выпускной отгуляли, кто поспешил в город, кто уехал в райцентр, кто остался, как Аня, в деревне. Остался здесь и  Сережа. И не один. И этот факт угнетал ее, не давал  спокойно дышать, думать, жить. Но что сделаешь, если уехать некуда, не на что, не к кому, а дома хозяйство и мама постоянно прибаливает. А папу  схоронили как раз в тот год, когда она в восьмом классе училась. Шел ночью с очередной гулянки, да с мостика через Тирекрею  и упал. Речушка доброго слова не стоит, так, течет через деревню, в дожди пошире станет, в жару пересохнет. А ему оказалась в самый раз. Трудно стало дома без мужских рук, но со временем приноровились, боль потери притихла, и нередко Аня ловила себя на грешной мысли, что стало дома спокойнее, мама реже за сердце хватается, и денег, как ни странно, стало хватать.

  А время текло, часики тикали. Аня, уйдя в книжки с головой, не замечала ничего вокруг. А что замечать? Никто к ней со своим интересом в библиотеку не захаживал, у дома не ждал, сумки нести не помогал. Ничего хорошего впереди не светило. Правда, был один, Толик, на год постарше. Встретив несколько раз около магазина, позвал на танцы, а когда отказалась, сказав, что сейчас на танцы только школьники ходят, предложил погулять просто так. Но Аня, чтобы потом не мучиться, отказала сразу. Не из любви к ней звал ее Толик, а потому что никто с ним особо сходиться не хотел – выпивал он. А уж кому, как не Ане знать, что это такое. Да и не нужен ей был никто, раз не было у нее Сережи.

        За такими мыслями и настроениями она не заметила, как  двадцать пять промелькнули. Нет, заметила, конечно, но что сделаешь, если по-другому не получается?  Кое-кто из одноклассниц уже и детей в школу повел, а кое-кто развестись успел, и заново выскочить. Над ней незлобиво подтрунивали: «Все прынца ждешь? Ну-ну, жди, он уже на подъезде». Аня не обижалась: лучше так, чем кое-как.

    Сережа женился, как  выражаются, по залету. Выпускной  отгуляли шумно и бурно, а утро принесло в жизнь некоторых резкие  и весьма болезненные сюрпризы. Настюха, девка разбитная и душевными тонкостями не страдавшая, проснулась под боком у Сережки на фермерском сеновале. И, может, прошло бы это безнаказанно, но через месяц стало ясно - не прошло. И Сережка, закусив до черноты губы, долго стоял за деревней на  мосточке через ту самую Тирекрею, смотрел на поле и березовый лес на другой стороне и  в отчаянии  клял все и всех, а прежде всего себя, прощаясь с планами, надеждами. А еще с любовью, которую еще не встретил, не распробовал на вкус.

    Родился у молодых мальчишка, назвали Михаилом. Симпатяга рос, улыбчивый, веселый, добродушный и с таким же залихватским чубом, какой был раньше у отца. И глазами был на него похож. Аня, когда видела его, вся обмирала, смотрела, как на чудо, и такая нежность-тоска сердце обволакивала, что дышать становилось невмочь. Ох, ей бы такого! Ей бы…Сережиного…

    Настя в деревне задерживаться после родов не захотела, поехала работать в райцентр. Устроилась в частное кафе при автозаправке, туда-сюда ездила на автобусе. Работала по сменам, приезжала поздно. Миша все больше оставался с отцом: что делать – бабушки-то еще молодые, работающие, дома своих дел хватает. Да и надежды на них особой не было: Настина мать свою в молодости особо не смотрела, а уж с внуком и подавно не считала  нужным сидеть – у него на это родители есть. А Сережины жили, хоть и не далеко, но семь километров тоже пройти надо.
 
      Сергей  сына любил. Рядом с ним он забывал обо всем плохом, жизнь казалась в эти минуты  светлой, доброй и теплой, как солнышко. И, представлялось, что все ему по плечу, он все еще успеет. Вот только Мишка подрастет, вот станет у него хлопот поменьше, и тогда…
 
      Но хлопот меньше не становилось, скорее наоборот. Поползли по деревне слухи, что стала Настя попивать, а дома скандалить. Не муж ругался, а она права качала. И все-то ей было плохо, как пушкинской старухе: то суп не такой сварил, то со стиркой припозднился, то сыну внимания больше, чем ей, то вообще жизнь здесь невыносимая, а он – лох, который только и умеет, что  на тракторе гонять
 
     Сергей держался. Другой бы запил, бросил все, да и ушел к родным, а он крепился, на людях делал вид, что ничего не происходит, улыбался, шутил. По утрам забегал в школу – приводил Мишку. Аня к этому времени старалась оказаться в дверном проеме библиотеки, чтобы увидеть их, поздороваться. Сергей кивал, иногда бросал ничего не значащую фразу, и Аня потом весь день повторяла ее, вспоминая выражение его лица, глаз. А однажды он заглянул в ее святыя святых сам.

- Аня, привет. Послушай,  мне неудобно тебя нагружать, но, если можешь, помоги. Меня шеф в другой район посылает, я только поздно вечером смогу приехать, а когда Настя вернется с работы,  не знаю. Боюсь, что Миша один дотемна останется. Понимаешь, нервничает он сильно, когда долго один дома.Я подумал, может, он мог бы у вас дома после школы побыть, а я приеду -  зайду за ним. Я редко уезжаю из хозяйства на весь день, но бывает, а он..., волнуюсь я за него. Мама не будет против?

     Аню как кипятком обдало: Сережа просит помочь!

-  Конечно! Что за извинения? С большой радостью, тем более, что мы с Мишей уже хорошо знаем друг друга, он часто ко мне в библиотеку заходит. Мы с ним чаи гоняем, книжки читаем.

- О, и  правда, он же мне как-то говорил, что ты им на переменах сказки волшебные читаешь, - заулыбался Сергей. – Значит, я спокойно могу ехать.
  Как правильно он предположил, Настя приехала позже его, и  поддатая. Миша к тому моменту уже уютно сопел в кровати, наевшись у Ани вкуснющего борща, котлеток с пюре и запив все это душистым компотом. Не отказался поесть и Сергей, забежавший за ним. Он сидел за столом в маленькой кухне, где на окнах  висели старомодные белоснежные занавески в мелкий цветок, на подоконнике алела традиционная герань, в углу на табуретке, застеленной вязаной накидкой, спал рыжий толстый кот, а в воздухе витали запахи еды. Он с аппетитом ел борщ, время от времени косился по сторонам. Здесь было так спокойно и хорошо, так уютно и тепло, что захотелось сделать что-то, чтобы остаться  как можно дольше. Но время уже было не для выдумывания поводов, и, попрощавшись, отец и сын поспешили к своему дому.

     С тех пор Миша стал завсегдатаем библиотеки. Он с радостной улыбкой появлялся на пороге, громко кричал «Тетя Аня, это я! Здравствуйте!» и бежал в класс. Иногда он приходил не один, и тогда фраза менялась на «Это мы!» и у Ани сладко щемило где-то внутри. Ждать отца у Ани мальчик оставался  редко, но чувствовалось, что ему очень нравятся их посиделки, секретные разговоры, игра в шашки, просмотр мультиков. Аня видела, как он  тянулся к ней, желая сидеть поближе, невзначай касаться ее. Она понимала, что мальчишке не хватало материнского внимания, заботы, ласки. Порой, она осторожно обнимала его за плечи, и тогда Миша доверчиво клонился к ней и замирал, как птичка на ветке, в любую  минуту готовая лететь, спасаться.

     Прошло еще два года. Настя пила все больше, скандалила все громче, муж с сыном хранили молчание и терпели. А деревня напряженно следила за происходящим. Ни для кого не было секретом, что Миша частый гость у Ани в доме. И что Сергей нет-нет, да и стучит в эту дверь. Люди жалели всех троих и  поговаривали, что хорошо бы  этим двоим сойтись, ну очень они подходили друг другу. И мальчишка бы рос в мире и заботе. Но Сергей не мог решиться бросить жену. Не потому, что любил, а потому что когда-то сделал глупость, и  считал, что за нее надо платить.
   
     Беда пришла неожиданно. Аня заболела сразу и тяжело.  Еще вечером все было нормально, а утром не смогла поднять голову, мысли путались, температура отнимала силы. Скорая увезла ее даже не в райцентр, а в область. А вечером в дом Ани пришли  Сергей с сыном.

- Лидия Александровна, говорите, чем помочь. Я  же знаю, что у вас скотина, накормить, напоить надо. Миша что по мелочи сделает. Не стесняйтесь. А вот съездить к ней нельзя – не пускают в отделение. Ну, ничего, не переживайте, все будет хорошо, она обязательно поправится! Мы будем ее очень ждать, да, сын?
- Да, папа, очень-очень.

  Сергей неожиданно смутился, быстро повернулся и выскочил в коридор, а Лидия Александровна тихонько повторила про себя его слова «мы будем ее очень ждать».

-  Господи, помоги нам! – мысленно попросила она, глядя в тревожные глаза Миши.

    По дороге домой Миша неожиданно остановился и потянул отца за рукав:

- Пап, а вдруг тебя Аня..., а как же тогда мы?

    Сергей растерянно посмотрел в испуганные глаза сына:

- Все будет хорошо, обязательно будет, - только и смог он сказать.

    Из больницы Аня выписалась через полмесяца. Привез ее Сергей. Она сидела на кровати бледная, осунувшаяся. Болезнь высосала из нее все силы. Она с трудом могла подняться и пройтись по дому, не говоря уже о том, чтобы что-то сделать. Лечащий врач объяснила ей положение дел: « Ковид влияет на  явные и скрытые хронические заболевания, усиливает их. У вас, как оказалось, серьезные проблемы с сердцем, а вы о них и не знали. Приедете домой, и немедленно к кардиологу»!

   Сергей взял шефство над Аней. Отвезти в область на прием к врачу, купить лекарства, каких нет в местной аптеке – все сам.

    В один из вечеров на пороге Аниного дома появился незваный гость. Настя вошла шумно, с размаху захлопнула за собой дверь, картинно прислонилась к косяку.

- Ну, что, скромняга, решила прибрать к рукам, что плохо лежит? Я, значит, вкалываю с утра до ночи, а она моему мужику помощь оказывает! И, надо же, змея какая, неспешно начала, с пацана!  Конечно, приручишь его, подтянется и папаша. Ну, ничего, свое наказание ты уже получила: скрутило тебя надолго и основательно – слышала я,  ты сердце  лечишь? Смотри, оно – вещь хрупкая, того и гляди расколется.

    Аня в ужасе  смотрела на гостью.

-  Что она такое говорит? Я «прибираю к рукам» Сережу? «Приручаю» Мишу?  Да как такое могло  в голову прийти?»

   Из соседней комнаты на крик выбежала мама. Настя тут же переключилась на нее:

- А ты, мамаша, в доме что устроила? Чужой мужик здесь вертится, а тебе хоть бы что? Надеешься красавицу свою пристроить? Совесть совсем потеряли? Имейте виду, я вам такое устрою, что мало не покажется! – взвизгнула она напоследок, и выскочила из дома.

   Аня оцепенела, уставившись в пол. В ушах звенел голос Насти, ее слова.
- Что же получается? Ведь, если смотреть на ситуацию глазами Насти, то все верно! Сначала разрешила Мише оставаться у нее до вечера. Развлекала его, кормила. А потом и папа стал задерживаться, не спешить домой, и ему уделяла внимание. Все получается, как она сказала, но у меня и в мыслях не было их к себе привязать! Просто я видела, что им здесь хорошо, что они хотят быть здесь, и не могла сказать «Больше не приходите». Не могла! Да, мне без них совсем жизни не будет, но я не собиралась отнимать их у Насти!
А выходит, что отнимаю. И все это видят, и все так понимают? Как же теперь  быть?

      А через два дня пришел Сергей. Хмурый взгляд, горькие складки у рта, щетина на впавших щеках. Устало прошел в комнату, не спуская глаз с Ани,  опустился на стул.

Все напряженно молчали. Наконец он прервал тишину.

- Лидия Александровна, Аня, я виноват перед вами за то безобразие, что здесь произошло. Мне давно надо было принять  решение, а я все пытался убедить себя, что она же мать, пусть плохая, но мать. Но и оставить ей Мишу нельзя! Значит, надо терпеть, жить по-прежнему. Но последний наш с ней разговор..., короче, я подал на развод. И, если ты, Аня, согласна, мы с Мишей будем счастливы  быть рядом с тобой.

  Она не верила тому, что слышала. Так не бывает!  И тут же зазвучали слова Насти: «прибрала к рукам». Нет! Может, он думает, что и ей чем-то обязан за помощь сыну? И потому приходит, помогает, и вот, сейчас?

   Она почувствовала, как в груди что-то произошло, нечем стало дышать, комната поплыла. Напряженно смотревший на нее Сергей сразу заметил изменение в ее лице и крикнул Лидии Александровне:

- Скорее таблетки! Ей плохо!

- Вот видишь, что от меня осталось…, даже поволноваться не получается,- попыталась пошутить Аня, когда стало легче дышать. – Я боюсь сказать «да», потому что не уверена, что это правильно. Сережа, не буду врать, вы мне оба очень дороги, но я не хотела, чтобы все сложилось именно так! Я ничего не делала специально! Я была бесконечно рада помогать вам, и все, а получилось, что я приложила руки к вашему разводу. Я не знаю, как быть с этими мыслями. А второе – мое здоровье. Оказалось, я далеко не так крепка, как казалось. Такой вот невеселый каламбур получается. И вам это надо? Ведь лучше, когда рядом молодой, здоровый, активный человек. Сережа, возможно, я очень пожалею о своих словах, но сейчас  скажу «нет». Все происходящее тяжело и больно, и  надо время , чтобы  это  пережить, понять себя, и только тогда принимать решение.

    Сергей перевел взгляд на Лидию Александровну. Та  заговорила:

- Сережа, дорогой, я  была бы счастлива,  видеть всех вас вместе, это правда. Но, может, Аня права? Может, ты  спешишь? Поезжайте к родителям, поживите там, отдохните от всех переживаний, получи развод, а там уже точно будет понятно, насколько вы нужны друг другу.

 -   Хорошо, я вас понял. Но помогать-то  вам я могу?

Женщины одновременно улыбнулись и почти в один голос воскликнули: «Конечно!»
                *   *   *
     Медленно, но Аня начала поправляться. Да, прежней прыти уже не было, и все же она была счастлива. Каждый ее день был согрет и наполнен мыслями о двух дорогих ей мужчинах, ожиданием встречи с ними. «У нас все будет хорошо» твердила она каждое утро как заклинание.
 
     После разговора в доме Ани, Сергей с Мишей уехали пожить к его родителям. Но с Аней они перезванивались каждый день, и по первому зову Сергей мчался к ним, стараясь помочь, чем мог.

    Время показало, что все трое действительно нужны друг другу.   Миша стал реже видеть Аню и загрустил.  Ему не хватало теплого, доброго отношения этой  спокойной, улыбчивой женщины.  Ночами он фантазировал, как они  будут жить вместе, чем будут заниматься по вечерам и в выходные. И пробовал на вкус, на звук слово «мама», которое он хотел бы сказать  тёте Ане.

     Последние месяцы были испытанием и для Сергея. Он раз за разом прокручивал их с Анютой разговоры, вспоминал ее реакции на какие-то слова или действия Миши, свои. Он снова и снова мысленно сидел в ее комнате, за  столом в кухне, пытался  ощутить запахи. Он в подробностях вспоминал ее лицо, голос, и чем больше думал о ней, тем яснее понимал, что давно влюблен в эту худенькую, маленькую тихоню с гладко зачесанными назад волосами, серыми, вечно чему-то удивляющимися глазами, с лицом, не знающим макияжа и одетую в простенькие недорогие  наряды.
- Ведь я мог легко и просто пройти мимо, никогда не обратить на нее внимание. А  она такое чудо!

      А деревня жила ожиданием логического завершения этой интересной во всех отношениях истории. Она ждала свадьбу и одобряла ее. Потому что любила и уважала Сережу и Анюту и, конечно, Мишу.