Л. Мурашова Три рецензии

Солнечный сборник В.А. Архипова "Поговорим о любви"

Возможно, о стихах достойно говорить только стихами, но, недоверяя 
своему не всегда послушному слову, доверю свои впечатления прозе. В этих
строчках хочу поделиться своими впечатлениями от солнечных стихов
солнечного поэта Владимира Афанасьевича Архипова. Любителям
скрупулезного разбора стихов на приемы и "методы" вряд ли понравятся мои
излияния души, но, как писал выдающийся русский психолог Л.С.
Выготский "ни у поэта, ни у читателя не сумеем мы узнать, в чем
заключается сущность того переживания, которое связывает их с
искусством". В новом сборнике стихов В.А. Архипова "Поговорим о любви"
можно вычленить все перлы талантливого поэтического творчества:
неожиданные эпитеты, уникальные авторские находки в плане литературных
тропов, превосходное владение размером, неповторимость стиля+ Этот
список можно было бы продолжать довольно долго и каждый новый
читатель наверняка смог бы упрекнуть меня, что вот еще одну жемчужину,
едва ли не самую крупную, в этой малахитовой шкатулке я и не заметила,
например, пушкинскую легкость.
Но для меня, как для читателя был важен не механический разбор
стиха на тропы, характеристика размера и т.д., ведь разбор такого плана
можно написать о многих авторах, выхватывая удачные куски и игнорируя
все остальное,  а именно то переживание, то солнечное переживание, которое
я чувствовала заложил в них автор и которое через лист бумаги, через живые
напечатанные строки передалось и мне. Безусловно, это переживание
невозможно создать не инкрустируя свое творение теми драгоценными
составляющими, о которых говорилось выше, но именно оно то и говорит не
о единичности таких драгоценных строк, тропов, находок, а о их
множественности, об их полной гармонии и неповрежденности мелкими
"неровностями", которые, при наличии таковых, разрушили бы уникальную
гармонию творения, и возможно сподвигли бы меня на разбор отдельных
ценностей. Но нет, целостное неповторимое светлое, целительное сияющее
переживание - вот что дарят стихи сборника В. Архипова "Поговорим о
любви".
    Это переживание лучше всего передается именно через бумагу, через
запах новых только что вышедших из типографии страниц. Этот сборник
своего рода небольшая энциклопедия земного чувства во всех его красках,
энциклопедия жизни духа и синие блики монитора что-то убивают в них,
выливают из бесценного сосуда творения самую драгоценную его
составляющую - запах реальности. Поэтому лучше всего меня поймут
читатели книги В. Архипова, а читатели блога, возможно, захотят оживить
свои впечатления реальностью печатных строк.
И тогда эта книга раскроет подлинную свою сущность, свои скрытые
тайны человеческой души. Откроется картонная голубая обложка с белым
облаком и позволит увидеть сначала деревенского влюбленного мальчика из
вятской станицы, влюбленного в девочку с первой парты, шагающего до
школы по волчьим следам по четыре версты мимо дрожащих кустов,
встречая обжигающий рассвет, чтобы в школе снова встретить ее и дернуть
за косички. И невольно подумаешь, когда же зарождалась, закипала в
зародыше сила авторского слова, может тогда, когда взгляд поэта долетал
украдкой до первой парты? Или тогда когда незнакомка, стоя на перроне
какого-то города Семенова подарила "И призывной и смелый - / Излишне
теплый взгляд"? Эти строчки так неотступно врезались в память своей
необъятной жизненностью и уникальной простотой. Так может она первой
разбудила заложенный поэтический дар?
Нет, это скорее та, ради которой было брошено чтение перед
экзаменом; она была дороже и Руссо, и Бестужева и ради встречи с ней, с
просвеченным солнцем видением, над которым "Стрижи / Вили над старцем
над Новодевичьем / Фантастические виражи" были посланы "к черту все
книги"+ 
Или может это рождение подарило захолустье с домишками серыми,
как смерть, о которой поэт писал:
Окраина. Прощальный свет.
Прощальный дар - шиповник алый.
А мне дороже места нет -
Здесь ты меня поцеловала.
И от этих строк оживает картина прошлого, но даже серые домишки
пропитаны теплыми лучами, излученными пером солнечного поэта.
Но, несмотря на то, то за любовь к женщине "многое простится" сердце
поэта необъятно и вмещает всякую любовь: и ностальгическую любовь к
БАМу и к школьному банту - когда-то предмету гордости. И в то время как
многие советские люди, видевшие крушение идеалов, за которые они
боролись, пронизаны унынием, когда возврящаютcя в мыслях к призракам
погибших надежд, стихи В. Архипова все равно излучают радость и
молодецкий задор юноши, который трудясь, гордясь, любя и восхищаясь
"даже ложку / Пронес однажды мимо рта". Воистину в обители света нет
места теням уныния и молодость горит незатененная переживаниями
настоящего, а именно такая, какой явила себя тогда.
Эта книга позволит прогуляться под летящим снежком и увидеть как
цветет вековая радость, в миг года "Снежинки на ее ресницах, / В ее руке его
рука" и откроется "Стихия моря" - моря чувства? - и загудит "Черного моря /
Зеленое тело"+ когда? на горячем песке пляжа или, может быть, в
воспоминаниях, когда уже над осенним селеньем угаснет вечерний свет и
поэт скажет: "Здравствуй, час вдохновенья, - / Мой полуночный час!".
И приоткроется в дверь даже в святая святых любящего человека - в
обитель, где спит родная, любимая женщина, "не зная, что ее лучше нет", та
самая женщина, что судьбою была завещана,  что воистину божественна, с
которой "молодость поднимала / Целину, а на БАМе шпалы", с которой
разделены тихие радости прошлого, о которых поэт вспоминает с бархатным
теплом:
Лист осенний, лист последний
Бьется стеклами звеня,
Мы подбросим в печь поленья
И присядем у огня.
И вслед за бархатными воспоминаниями мелькнет крыло перелетной
грустинки: "Ах, как молодость вспомнить славно! / Это было совсем
недавно+" Вероятно так же недавно, как мое самоцветное детство и еще чья-
то молодость+ Читая эти строки, понимаешь, как удивительно и ловко
сжимается время, как будто для прошлого изначально отведен один отрезок,
один уголок сердца и все новые и новые переживания теснятся в него, теснее
и теснее прижимаясь одно к другому+ И все, что было, было так недавно и
вместе с тем недосягаемо давно. В этих легких и мудрых строчках - еще одно
слово энциклопедии человеческого духа играючи приоткрытой в сборнике.
В эту энциклопедию постучалась и современность - и любовь по
Интернету издалека - это вместилище "тысячи любовей" людей которые не
просто добрые друзья а "друзья с одною группой крови", и модницы-
лекгомыслицы, которым поэт дает очень полезный совет:
Не спешите, еще полюбится+
Вы закройте сначала пупочки:
Катит холод, прихватит почки. 
Особого слова заслуживает поэма "Лебединая верность" - героическая
быль, посвященная солдату Великой Отечественной Войны Василию
Николаевичу Архипову. Сказать, что это замечательная поэма,
проникновенная и мастерски написанная - ничего не сказать. Человека с
живым, отзывающимся словам и чужой и одновременно всенародной
неизбывной боли она способна повергнуть в культурный шок. Она погружает
в бездну людских переживаний, "где от боли камни выли", где ждали и не
дождались, где любили и верили и умирали с верой и любовью в сердцах.
Я лишь немного приоткрыла завесу в книгу одной жизни, впитавшую
любовь сыновнюю, любовь отцовскую, любовь, любовь к женщине, к
Родине, к самой жизни. Это книга одной жизни и в то же время каждый
сможет найти в ней отраженье огоньков своих переживаний и чаяний и
обогатить, исцелить собственную душу. Ищите.

Лунным светом открытая дверь
(О книге С.Н. Макаровой-Гриценко «Стихотворения» М, 2013)

                Чтоб осталось душа жива,
                Есть спасение одно – слова –

Вряд ли когда поэтесса писала эти строки, она осознавала двойной их
смысл: ее слова – это спасение от боли, ее слова – это путь к вечной жизни в
сердцах людей.
Читая стихи С. Макаровой, словно листаешь репродукции эмоций и
картин из жизни. Живопишущая поэзия строчками рисует на горизонте
белые дома, деревья с голою душой, луну медлительно суровой, осенью –
желтоватую проседь в листве, крылья белых площадей Краснодара, весёлый
ветер, крадущийся по покатым бокам крыш.
Автор умеет создать ощутимо, почти тактильно реальную картину
абстрактного и воображаемого за счёт переплетения эфемерно
потусторонних переживаний с жизненными: радость и надежда приобретают
какую-то особую ценность оттененные горькими реалиями злого кашля
бомжей на вокзале в стихотворении «В дороге», а сон о поэте, упомянутый в
стихотворении «Я любуюсь тобой Краснодар» становится ощутимо-
реальным, когда в него входит случайно увиденная девочка на площади:
Одуванчика яркий берет,
Птичьи трели на площади Пушкина,
Мне приснится сегодня поэт,
И девчонка, вон та, с конопушками!
Реалистичность текстам придает контрастная, иногда (почти)
оксюморонное построение образов: сердце – глупое и седое, счастье - злое.
Такие образы как бы говорят читателю: «Верь мне, какова бы ни была
правда, даже если она кажется нереальной, я открою ее тебе».
В целом, лирика С. Макаровой жизнеутверждающая: «наш черед жить
на этой земле», несмотря на то что небо тучами вспахано – утверждает автор.
Поэт поёт, «чтоб нам живущим ныне тоже пелось», «чтоб не иссякли жизни
родники» Часто, хотя и не всегда, даже в текстах, звенящих в начале глухой
тоской и вековой тревогой, эмоциональный фон постепенно выравнивается и
к концу разгорается рассветным заревом надежды или робко пробивается
теплым дождем:
И шли дожди. Без края, без начала,
Ночь – как смола.
А где-то далеко зима крепчала,
Снега мела.
Она пришла сегодня, спозаранку,
И рассвело,
Сквозь голубую в сером небе ранку,
Дождей тепло.
Несмотря на это, в творчестве Светланы Макаровой прорисованы все
грани эмоций: находит в нем себе место и пустота в оконной раме как
недочитанный Дюма, и рассвет с алыми ранами закутанный в ватные сны, и
сочный хруст прозрачной льдинки, который словно чувствуется холодом на
губах, когда читаешь подобные стихи:
Если станут мечты – обманами,
Бледным сумерком – свет луны.
И рассвету алыми ранами
Не развеять ватные сны,
Пусть мне встретится вновь нечаянно
В перекрестье дорог и бед,
Самый тихий, смешной, отчаянный,
Самый трогательный поэт.
В стихах отражены совершенно разноплановые эмоции. Так, некоторые
из них заставляют грустить, а другие – наоборот, смеяться. Опыт
критической работы отражен, например, в стихотворении «Поэтессе»,
приправленном щепоткой насмешки над человеком, который, натянув на рот
улыбку, вещает, что любимый безнадежно врет:
О книжках с пафосом толкует,
Автограф чёркает в блокнот.
А я всё жду: вдруг затоскует,
Ведь у нее любимый врёт…
Различно не только направление эмоциональных векторов сборника,
неодинакова также сила их эмоционального воздействия. Так, например,
стихотворение «Сдувает ветер с губ слова», способное будить переживание
эстетического наслаждения соседствует с двумя другими прозрачно-
юношескими и простыми. Однако в подобном смешении материала есть своя
прелесть: оно позволяет увидеть диапазон возможностей авторов в
диахроническом аспекте.
Тематическое наполнение сборника очень разнообразно. Автор ищет
край детства, где ветер поёт о хлебе над вихром пшеничной волны, льнет
словом к исконно русскому: девичьей вышивке на ткани белой, тополиной
канве родной реки Кубани, строгим русским берёзам, в текстах временами
просыпается Есенинье, и оно говорит:
Эх, сердечные, хватит мается!
Гой ты, Русь, – унывать нельзя.
Сиротливость военного времени рисуется в образах скулящей вьюги и
аукающих поездов, съеденное от голода мыло встает комком боли в горле за
пережитое…
Однако, центральной тематической линией гипертекста является,
конечно женское переживание во всех его красках. Читая стихи, видишь
девушку, женщину, на руке который всё никак не сходятся две линии в одну,
которая поднявши слово, как свечу, восстанавливает душу, она рода
дыханию в трубке и ждёт звонка, она боится сморгнуть росчерк синей птицы
в небе, а в другом стихотворении, с улыбкой на губах шепча его стихи,
спешит домой в драповом пальто с распахнутой душой - живо, жизненно,
зримо:
С распахнутой душой,
В промёрзших сапогах
Шаги мои легки.
С улыбкой на губах
Шепчу твои стихи.
Это ей мурлычет ветерок в такси, что нельзя быть слишком
правильной. Это к ней, уверенной с отверстой наивностью юности, что того,
что случилось с нею не знала ещё земля, по лужам вброд идёт долгожданный
гость, угаданный птицами, меняя настроение и текста, и автора - или почти
что он? Это она, гиперболично утверждая, что из-за невнимания, ее
любимого на Кубани, не идут дожди, а на Урале бушуют штормы, воссоздаёт
реалии только начинающей познавать мир души, ощущающей себя центром
вселенной. А иногда в стихах видишь просто мать, пытающаяся уберечь дочь
на резких поворотах.
Не чужда автору и тема жертвенности: ещё одна располагающая нотка
поэзии Светланы Макаровой. Она готова стать длинной черной тенью за все
слова, за все мучения, причинённые некогда любимому человеку.
Несмотря на всю кружевную воздушность поэтических узоров
женского пера, С. Макарова – это всё же поэт, живущий здесь и сейчас: в её
стихах отразились и искренняя боль пережитой трагедии Беслана, и
бездорожье чужой нищеты и разрухи, когда некуда приютит ни себя ни даже
маленького рыжего щенка в сумочке спрятанного (стихотворение
«Встреча»):
«Некуда его. Ношу с собою.
Если заскулит – вина моя.
У меня ведь с отчимом война.
Выгоняет из дому обоих.
Ну, а в остальном дела на «пять».
Скоро вот заканчиваю пьесу.
Может, вспомнят снова поэтессу…
Страшно под забором помирать».
Семантическое ядро гипертекста составляют такие понятия, как ветер,
слово, дождь, небо, душа, земля, дорога, глаза, ждать, любовь, сон. Поэтому
в созданной поэтессой вселенной, где тихоня-дождик провожает её на
прогулку, где она придумает отчества платанам, правит ветер, который
гладит волнам спины, сон, в котором поднимаются паруса и царит слово.
Дверь в эту вселенную открывается лунным светом и найти дорогу туда
можно по звёздам:
Не молчу, но не говорю…
Лунным светом открою дверь…
Одной из ядерных лексем семантического многоцветия поэзии С.
Макаровой является слово «дождь». Причём дождь у автора наделён не
только энергией угнетающей, как у большинства поэтов, но и
возрождающей: он помогает проснуться и забыть холодные метели, то есть
являет собой переход от холода к теплу, от печали к надежде, от зимы к
весне, когда (казалось бы, безнадежно) в слепую электрическую дрожь
стекают и сливаются стрелки на часах.
Метафоричность языка проявляется в мелодии лунных зим, до краёв
заполняющей сны, в ответах, виснущих на остром краешке вопросов, что
бьются в горячих струнах гитары, в тучах, что воруют свет луны, и летит на
страницы с ветерком, который мурлычет в такси.
Здесь в окна поезда плескался широкий простор, дожди идут сквозь
голубую в небе ранку, искупавшись в лужах, улетают на краешек вселенной
облака, мятный сумрак зовёт сонную улыбку:
Проснуться утром, чтоб услышать дождь,
И в мятном сумраке сквозь дрёму улыбнуться.
Пусть цифры на часах стекут, сольются
В слепую электрическую дрожь.
В стихах читатель прогуляется по разноцветью эпитетов: за рваным
облаком здесь плывёт луна, в кудрявой траве утром прячутся звёзды те, что
падали с небес, скромница-река течёт над золотой ранью, и будут его шаги
легки, а ветерок упруг.
Многие тексты автора, как, например, стихотворение «Мы с тобой
говорим о природе» или «В тихой-тихой лунной ночи» требуют полного
погружения для восприятия поэтической энергии образа и состояния.
Наиболее сложным, на мой взгляд, в этом плане является стихотворение
«Алине». В нём цветовые образы передают чувственные ощущения, скрытые
и открытые интенции в предметно-динамичном коде, создавая
сложнопрорисованный, многогранный, подвижный эмоциональный фон:
Довольно странный переход
Из чётких тёмно-синих линий
В небесный иль прозрачно-синий,
Что как мечта,
                как взмах,
                как лёд.
О, вы так строго не судите!
Я не научена летать,
Я лишь хочу в кольце событий
Себя в себе самой узнать.
Однажды.
Это так возможно!
Однажды – день, минута, час?
«Однажды» – заговор несложный –
Я повторю в который раз.
Данное стихотворение настолько цельное, сложно-органичное, что
вычеркнуть из него слово, – даже звук – невозможно, не поранив его
систему. Также многослойным и богатым в своей внутренней жизни является
стихотворение «Проснуться утром, чтобы услышать дождь».
Некоторые произведения, включенные в сборник, предсказуемы в
своём сюжетном развитии. Так, например, пригубив стихотворение «Не
будет, не было «нас», сразу угадываешь, что дальше речь пойдет скорее всего
о неоправдавшихся ожиданиях, об извечных вопросах «кто виноват»,
«виновата ли я», о том, что судьба развела по разным полюсам. И, дочитав
текст почти до конца, окидывая его критическим взглядом, думаешь, что вот
он, наверное, тот текст, о котором сказать будет нечего, потому что он
переложен из строк, что уже давно складывались кирпичиками в разных
вариациях в цельные тексты у других авторов. Но, вбирая в сознание
последние слова:
И только дыханием строк
Судьба пощадила нас –
понимаешь, что вот она, та изысканная брошь на простом платье, ради
которой, метафорически выражаясь, это платье стоило надевать: не все в
этой паре было совсем так, как у других: их дыханием строк пощадила
судьба.
Произведения способны удивить не только хрупкими женственными
образами. Иногда слова поэтессы ошеломляюще откровенны, например,
когда она просит позволения просто побыть русскою бабой.
Неожиданно окатывают временами нехарактерно холодные образы: в
них стелются бледно-желтые туманы, из чёрных дыр тоскливо воют духи, им
в унисон гудят струны сосны. В таких стихах автору удается подняться над
горизонтом событий и расширить границы восприятия словом.
Лирика поэтессы часто интуитивна. Для неё характерно скрещение
векторов чувств и эмоций, как это часто бывает, когда человек не рисует
эмоцию такой, какой её хотелось бы видеть, а пытается разобраться в себе
истинной. Легкими почти обыденными движениями опуская на страницу
мазки общей картины стихотворения, Светлана Николаевна может вдруг себя
спросить: «неужели я жду не тебя?!» А ведь так и рождаются настоящие
эмоции: в смешении полутонов, полусознании множественности их граней.
На некоторых страницах, словно в подарок, слова становятся
подкупающе чувственными: в них пропасть черного окна ласкают лунные
ладони, горячий ветер гладит волнам спины, трещат цикады требуя любви, с
луны летит эхо счастья, а потом леденит душа горячее тело от
неразделенного чувства и вдруг снова омывается улыбкой, поранившись о
нежный взгляд…
И мелодия лунных зим
До краёв вдруг заполнит сны –
Это лёгким дыханьем моим
Эхо счастья летит с луны.
Что касается характеристик текста, обычно снижающих общую их
ценность, как-то: встречающиеся затертые, глагольные или неточные рифмы,
незначительные неточности размера (сверхсистемные ударения и «лишние»
слоги), звукостыки – без них не обошёлся ни один даже самый великий
автор, и, в данном случае, они не лишают тексты главной их ценности:
присутствия в них настоящего человека со всеми её надеждами, страданиями,
болями, стремлениями, счастьем.
Идеологически не согласна с автором, в некоторых вопросах
восприятия действительности, в частности, что стихи – это род метели, пурги
что без всякой цели или вид гипноза, однако данная статья не является полем
идеологических пререканий, поэтому разворачивать их в ней не
представляется целесообразным.
Композиционно стихотворения в основной своей массе просты и
доступны, написаны в классической традиции рифмо-ритмической
организации, однако в этой простоте открыта обнажённая душа, чтобы её
чуть-чуть не царапали вольных реформ края, подобные стихи должны
рождаться, пусть даже в осторожной робости и неуверенности, словно
случайное дыхание на свечу:
И осторожно стих шепчу,
Как будто дую на свечу…
Отрадой откровения проникаешься, чувствуя в строчках человека,
женщину, живую, настоящую, дышащую и понимаешь, что через много-
много лет другой человек сможет увидеть её такой же живой.
Остаётся только задаться вопросом: что ещё выдаст блеск карих глаз
поэтессы отражением ночного огня.
                (источником цитирования в данной статье стала книга
С.Н. Макаровой-Гриценко «Стихотворения» М, 2013)

За что вы так с русским языком?

Не всем известно, но у Рособрнадзора появились новые требования к
преподавателям: все преподаватели, работающие в высших учебных
заведениях, вне зависимости от их основной квалификации (инженера,
переводчика, врача) должны быть дипломированными преподавателями. Не
обошло это требование и меня по долгу службы мне пришлось поступить в
Новосибирск с целью получения еще одного диплома преподавателя
высшего учебного заведения. Сейчас прохожу психологию
профессионального образования и просто не могу не высказаться о той
проблеме, которая тревожила меня еще когда я писала диссертацию: о
проблеме обращения с русским языком, в первую очередь, учеными и теми,
кто себя причисляет к научным или около научным кругам.
Дорогие коллеги, мы же должны быть примером, должны защищать
чистоту русского языка, а вместо этого мы его просто уродуем. И вот снова
мне приходится читать материалы, которые написаны уже даже не знаю на
каком языке: на русском или наполовину на транслитерированном
английском. Кстати, слово "транслитерировать" тоже «оттуда» – от
английского "transliterate" – писать буквами другого алфавита.
Транслитерировать – как умно и красиво звучит, правда? А по сути, что мы с
вами делаем в попытке создать заумную науку из ненауки, заумную науку из
того, что должно звучать доступно и просто? Мы создаем новые «термины»
даже там, где они совершенно не нужны, мы пишем буквами русского
алфавита английские слова, как будто русскому языку без этого не
справиться, как будто русских слов для данных понятий нет, тем самым
унижая и себя и свой собственный язык. Это инфекция на самом деле
заражает всех – как истинная патриотка я должна была по идее написать: "Я
читаю тексты, написанные непонятно на каком языке: на русском или
английском, переданном русскими буквами". Читаю пособие: "педагогически
фасилитатором называют преподавателя, который помогает студентам в
процессе обучения". Перевожу с "русского" на русский: to facilitate (англ.)
облегчать; содействовать; способствовать; помогать, продвигать. А теперь
снова на английский: «pedagogically (педагогически), facilitator
(фасилитатором) is a teacher who helps students (студентам) in the process
(процессе) of learning. Теперь увидели, сколько на самом деле в одном
простом предложении латинских корней? Пугает, не правда ли?
Далее «первой задачей преподавателя всегда является установление
раппорта». Поясняю: ударение на 2 слоге, ничего общего с военными
рапортами и отчетами данное высказывание не имеет. Народ, вы что с ума
посходили что ли? Конечно, хочется звучать умно и продвинуто, хочется
создать научные термины даже в науке о душе, где все должно быть
доступно и направлено лишь на то, чтобы помогать людям.
Для нас звучит умно то, что не понятно, правда? А вы не задумывались,
как смешно подобные попытки создать ореол научной загадочности и
просвещенности выглядит для человека, владеющего двумя, тремя, четырьмя
языками? Снова перевожу с "русского" на русский: rapport (фр.) - хорошие
взаимоотношения, взаимопонимание, понимание; согласие. А не лучше ли
просто написать, что установление хороших взаимоотношений и создание
атмосферы понимания очень важно для получения хороших результатов
обучения? Но восприниматься эта фраза уже будет по-иному: «опять
очевидное раздули до теории». Кстати, "results" - тоже слово английское.
Очевидно, что в русском языке уже достаточно заимствований, от которых
мы, вероятно, уже никогда не сможем избавиться (это к вопросу о том, что
язык все равно самоочищается со временем - не до конца), так зачем травить
его новыми? Для того чтобы создать науку из не науки? Или для того, чтобы
то, что является наукой звучало как можно непонятнее для непосвященных?
Подобные примеры можно «изымать» из книг и статей, которые сейчас
читаю, чуть ли не через предложение. Особенно это явление характерно для
научных направлений, пришедших к нам с Запада, таких как когнитивная
лингвистика, которой довелось заниматься самой, генеративная психология и
других. Горько и смешно человеку, понимающему, что происходит, откуда
что взялось и способному сразу же перевести заумности на нормальный язык
читать такие тексты.
И звучит потом уже даже не со страниц какого-нибудь научного
журнала, а «из телевизора»: «Короновирус – это вот такой челлендж для
волонтеров, а с каршерингом придется пока попрощаться!». То есть
«сложная задача» уже сказать нельзя, «доброволец» - это вообще
непрестижно, а над «каршерингом» (обменом машинами) я вообще очень
долго смеялась. Сквозь горечь, потому что мама мне говорит, что без меня
(профессионального переводчика английского языка) она уже не понимает
новости.
Существует распространенное, снимающее ответственность с нас,
пользователей мнение, что язык имеет способность самоочищаться. Удобно
считать, что мы вот сейчас намусорим, так что язык будет просто
захлебываться нашим мусором, а время потом само все уберет, правда?  И
зачем нам тогда вообще что-то делать, как-то напрягаться? Уберет, да не все,
к сожалению... Крупицы уберет, а булыжники останутся.
Проходит время, и мы просто привыкаем к уродцам, как когда-то
привыкли к гимнастике вместо ловкосилия, к эгоисту вместо самотника. Об
этом ещё В.И. Даль предупреждал, который сам, кстати, знал более десяти
иностранных языков, но, возможно, благодаря этому еще более радел за
сохранение чистоты родного. И чем плохое для русского уха ловкосилие? Но
выжили его когда-то, как сейчас русские слова выживают, только сейчас с
особенным каким-то отчаянно варварским усилием.
Еще более безответственно, на мой скромный взгляд, считать, что
русский язык таким образом за счёт иностранных слов обогащается. То есть
мы, потворствуя своей безответственной привычке ходить к иностранщине за
корнями, согласно данной позиции еще и услугу языку оказываем…. Но
можно ли назвать обогащением то, когда уже имеющееся родное русское
слово заменяют корнем-пришельцем? А потом мы просто забываем свое,
исконно русское, родное, забываем, что оно было, забываем, как оно звучало.
Это не обогащение, это ограбление.
Недавно в процессе подготовки к заседанию клуба молодых
литераторов читала стихи, и внимание привлекла строчка, в которой Студень
пришел, Наледь обнял землю... Пришлось прибегнуть к помощи словарей, и
выяснилось, что Студень, Наледь обозначал декабрь у славян. Сердце
обрадовалась: у славян были свои названия месяцев и december, october,
november русскому языку по сути-то не нужны. Так, может быть, нам лучше
обращаться к словарям, чтобы очищать русский язык, а не для того, чтобы
понимать тексты тех, кто его засоряет? Особенно огорчает, когда подобный
сор попадает в "поэтические" тексты.
Господа-коллеги ученые и не очень, поэты и прозаики, давайте
сохранять чистоту русского языка!