Петрович в Саду

НЕ! НА! ВИ! ЖУ! НО! ВЫЙ! ЛЕТ! НИЙ! САД!

Ладно… Ладно… Я слишком эмоционален сегодня… У меня всегда такое бывает, когда кажется, будто меня никто не любит.

Ненавижу новый летний сад.

Так-то лучше.

Главное, просто делать выдох в два раза длиннее, чем вдох, и сразу становится спокойней, правда, смысла жизни не прибавляется. Но это уже другой вопрос, а сегодня я расскажу вам о любви.

Хотя, знаете ли, может смысл жизни именно в любви? Пусть нет Бога или какого-либо высшего разума и упорядоченности, а если есть любовь, то и всё есть, и жить хочется! Разве не так?

Не зря я про Летний Сад вспомнил. Это не то всё сейчас… Тот Летний Сад, который был до реконструкции, был настоящим, наполненным любовью! Когда-то я даже там спокойно мог пить пиво, и не я один. Кстати, никто и никогда не швырял в том Летнем Саду окурки и бутылки мимо урн. Каждый, кто бывал в Летнем Саду не первый раз знал, что обитатели этого места обязательно совершат акт возмездия над быдлом.

Страшные вещи рассказывали! Но об этом не хочу говорит сейчас. Мне противно говорить о страшном тогда, когда все говорят только о мрачном и страшном! Все новости, все канальчики на ютюбе и блоги переключились на страшное и на возмездие.

А я хочу говорить о любви!

Итак… Я обожал Летний Сад тех далёких времён, когда там стояли оригинальные скульптуры. Ну, вот, хотите вы понять смысл жизни – идёте в Летний Сад. Желательно тайком, ночью, перелезая через забор. Думаете, что всё так просто? Нет! Вы должны были действовать как ниндзя! Там же менты! Если вы настоящий боец, то надо было взять с собой пиво. Передвигаться надо было медленно, тихо и незаметно, найти укромную тень и ждать утра. И наблюдать…

На самом деле не каждый решался на это, потому что никогда нельзя было предугадать, будут ли обитатели Сада благосклонны к вам или нет. Но если раз они пустили, вы становились невидимыми почти для грустного охранника и милиции… Охранник… Мне кажется, он меня видел, просто был так грустен, что ему было всё равно… Я не знаю, как его звали, но, назовём его Петровичем. Ладно… К нему ещё вернёмся, а обитателями я называю те самые оригинальные скульптуры. Не верите, что они живые были? Да вам уже не дано это проверить на собственном опыте. Нет шансов! Вся жизнь в Летнем Саду сильно, как бы это сказать, купирована сейчас. Видели хвост ротвейлера? Это шишечка какая-то, а в природе это грациозный живой хвостяра. Уж извините, что я сравнил нечто Священное с собачьим хвостом, но уж что пришло в голову, то пришло.

Так вот! Сидите вы в тени, а по дорожкам хотят мусора и останавливаются, чтобы поковыряться в носу и съесть козявку. Подобно белому призраку от этого оху#вает статуя, например, «Женщина с гирляндой роз». Потом мусор уходит и вы понимаете, что статуи точно так же живы, как деревья, только им нельзя двигаться. Мне кажется, что только живое может удивляться одному и тому же несколько раз и постоянно.

Но однажды, я увидел то, что навсегда переменило моё отношение к любви и смыслу жизни! Ну, это не значит, что на меня сейчас не накатывает. Накатывает. Порой бывает так погано, что и не хочется жить, а хочется вскрыться или повеситься… Но как вспоминаю я эту чудесную историю, так сразу становится как-то иначе на душе. Светло и тепло.

К тому моменту я уже мог с собой проносить шесть бутылок пива и оставаться незамеченным перелезая через забор, после употребления их всех! Так вот! Была удивительная по своей красоте августовская ночь. Луна светила ярко. Шумел асфальт под редкими автошинами. Запах такой от листвы… Только в августе такой запах бывает. Обитатели притаились как-то, замерли, что-ли. Мне уже от этого показалось, что будет нечто. И оно случилось!

Старый охранник Петрович, тот самый. Как его описать? Такой, знаете, человек-мешок картошки, он вылез из своей будки и начал собирать какие-то прутики, листочки, ветки упавшие с деревьев в одну кучу. Рыскал повсюду, шаркая то по дорожкам, то по траве, мне даже приходилось перемещаться из тени в тень. Но не заметил. Собирал, собирал. Медленно, и уныло, грустно. Как будто бы на нём вся тяжесть мира. Собирал и складывал у бюста «Аллегория дня». Потом сел, и начал что-то связывать тесёмкой. А у меня уже была четвёртая бутылка пива. Помню, как я про себя отметил, насколько я тихо пью… Бесшумно совершенно. Ещё в голове слово такое всплыло: Нинжабирдринкен!

Вдруг, смотрю, а Петрович связал из веток и земли подобие тела. Проверил гнутся ли руки и ноги… И особо выделялся хрен из палок листьев и комков земли. Да-да! Хрен! Пенис! Х9й!;;Петрович заботливо снял бюст с постамента, вставил в это тело из палок и грязи. И статуя начала ходить, разминаться, приседать. Потом Петрович снял штаны и началось то, что начинается в первую брачную ночь в большинстве случаев. Почти. Я не уверен, что невесты поют песню «Антошка, Антошка, пойдём копать картошку». А Петрович стал петь именно её!

Антошка, Антошка, пойдём копать картошку.

Не каждый жених, всё-таки, Антошка. Да и мне было совершенно непонятно, почему Антошка! Почему такая песня. Но это всё моя глупость. Каждый образованный человек знает, что статуя «Аллегория дня» была создана венецианцем Антонио Тарсиа. Знаете, мне тогда было странно наблюдать за подобного рода совокуплением, поскольку я совершенно не принимал никакую форму гомосексуальных отношений, даже со скульптурами. Но со временем, я так и не нашёл ответ, какого же пола статуя «Аллегория дня». Это же бюст! Как мы можем сказать? В общем, я Петровича ни в чём не виню сейчас, а тогда, я невольно про себя произнёс: «Ну и пидор!». Но всё таки, я очень боялся засмеяться на моменте: «Трали-вали, тили-тили, это мы не проходили!». Жесть. У Петровича ещё был такой вялый и усталый голос, что просто п&здец как смешно было.

Следом произошло то, что моё мнение о происходящем сильно изменило, то, что сделало этот грязный акт возвышенным и прекрасным. Пропев несколько раз песню про Антошку Петрович вдруг взорвался яркой вспышкой и превратился в прекрасного юношу с татухой в виде Солнца на груди, подобного тому, которого изображала статуя, которая только что его отпердолила. Петрович был абсолютно наг, а ошмётки его робы раскиданы были по всему периметру, кажется, но быстро сгорели, а я всё думал, какую бы песню он пел, если бы захотел превратиться в Фридриха Первого, курфюрста Брандербургского. Интересно было бы посмотреть.

Поскольку я уже имел навыки пивного ночного ниндзя, я следил за передвижениями Петровича по городу какое-то время. Ну и, естественно, он, облачившись в ультраприятную на вид молодёжную одежду, которую, видимо, подготовил заранее, отправился в поисках любовных приключений по ночному городу. И не в какой-нибудь клуб для гомосеков, а на нормальную панк-вечеринку в Мод. Само собой познакомился с девчонкой, при том самой клёвой, и они пошли гулять на Неву и целоваться, а далее я уже не следил. Я, всё-таки, не извращенец.

И вот что я вам скажу… После этой ночи Петрович снова стал стариком, этим мешком картошки, но в его глазах было счастье. Оно потихоньку, конечно, угасало со временем… Но, чем больше счастья в глазах человека, тем и движения его кажутся менее мешкообразными. Я наблюдал за ним какое-то время, потом перестал, когда он со мной, наконец поздоровался, чем меня напугал, почему-то. Перестал я за ним следить. Потом он наверняка бы проделал тот самый ритуал, чтобы развеять упадок любви и счастья… Если бы не реконструкция Сада. Печально это всё… Но Петрович меня научил кое-чему, безусловно.