10 лет спустя... Надежды маленькой оркестрик

Леонид Евсеевич Кесельман (1944-2013) умер, немного не дожив до своего семидесятилетия. В тяжелые для его друзей дни я писал: «Я знал Леню сорок лет, с начала 1970-х, и могу с уверенностью разделить его жизнь на три этапа: до перестройки, годы перестройки и постперестроечный период. Можно и иначе: “поздний шестидесятник”, “пророк перестройки”, “человек, оставшийся в конце 80-х – начале 90-х”».


В годы перестройки я говорил: «Кесельман это не человек, это социальное явление» [1]. Спонтанно, на волне горбачевской гласности, он открыл для себя опрос ленинградцев на улице, и в буквальном смысле привлек к ним внимание Ленинграда и страны. Опросы по самым обсуждаемым обществом темам проводились практически ежедневно. Перестроечная пресса города и страны: от «Смены» до «Московских новостей» и «Огонька» регулярно публиковала его оперативные отчеты, ленинградское радио и телевидение – «Пятое колесо» – представляли ему лучшее время для выступлений, интервьюерам, представлявшимся на улицах города словами: «Мы от Кесельмана», не составляло труда выявить мнения людей. Леонид совершил чудо: он сохранил для истории дух, атмосферу, Ленинграда-Петербурга перестроечных лет. В 1989 году он постоянно фиксировал недоверие ленинградцев к партийной элите города и предсказал поражение ее представителей на выборах на горбачевский Съезд народных депутатов СССР в 1989 году. До референдума 1991 года он показал, что преобладающая часть жителей города приветствовала возвращение ему его исконного имени – Санкт-Петербург.


Леонид родился зимой 1944 года в Казахстане, неподалеку от станции Талды-Курган в бараке эвакуированных из Одессы, детство и юность провел в Черновцах. В нем всегда сохранялось нечто южное, яркое, бурное, вулканическое. Но в первую очередь он был ленинградцем/петербуржцем, даже после вынужденного переезда с семьей в Германию
А написанное вскоре к его семидесятилетию [2] читается сегодня, спустя десятилетие, как микробиография Кесельмана.

                ******
Немногим более полугода прошло после смерти Леонида Кесельмана, и конечно же трудно отделаться от понимания и переживания произошедшего... и все же, мне хотелось бы говорить не о нем, а о том, что, на мой взгляд, составляет главную, наиболее ценную часть сделанного им.


В пространном интервью, проведенном с Кесельманом около десяти лет назад, он вспоминал Пражскую весну, когда у него, возникла надежда на осуществимость в СССР «социализма с человеческим лицом», которая была вершиной интеллектуальных поисков «шестидесятников». И далее: «В этом смысле и я был одним из тех, кто лишь после дружного обвала социалистических режимов, последовавшего в конце восьмидесятых годов, обнаружил принципиальную неосуществимость этого “идеала”» [3]. Мне кажется, что в этом суждении Кесельман не был точен. В полной мере он ни к тому моменту, ни позже не смирился с неосуществимостью идеала шестидесятников. И именно поэтому я озаглавил этот текст словами Булата Окуджавы.


Кесельман, писал, что он «появился на свет вьюжной зимой»; это было 19 февраля 1944 года. В конце июля прошлого года, через день-два после его смерти я писал: «Леня явно был не как все, и уж точно – не как многие», я имел в виду многое. Но сейчас высветился еще один факт его «непохожести»; Кесельман был человеком, родившимся дважды. Второе его рождение – так можно понимать сказанное им в нашем интервью – состоялось ровно через 45 лет после первого, «пасмурным февральским днем» 1989 года, и проходило в мучительных сомнениях относительно перспектив исторических горбачевских выборов народных депутатов СССР.


«Второе рождение» Кесельмана случилось тогда, когда оно и должно было произойти, – в высшей точке развития идей, идеалов, замыслов шестидесятников. В тот короткий  временной интервал верующим в них, разделяющим их казалось, что, наконец, все эти надежды, планы на устройство социального мира вот-вот реализуются. По воспоминаниям Кесельмана, «на стыке осознания актуальной потребности в информации об отношении избирателей одного из Ленинградских округов к первым в советской истории альтернативным выборам 1989 года и полного отсутствия обычных при решении подобной задачи ресурсов» у него вначале возникла не столько идея, сколько сама практика уличного опроса. И очень скоро – время было таким – стало ясно автору метода и многим  его коллегам в Ленинграде и других городах Союза, перестроечным журналистам и активной части населения многих регионов, что родился новый инструмент изучения отношения людей к происходившим в стране переменам. В тех условиях, обстоятельствах он был чрезвычайно эффективным.


Что измерял этот метод? Когда рассматриваешь многочисленные публикации Кесельмана в газетах и журналах, вспоминаешь его частые выступления на радио и по телевидению, то понимаешь, что то были фракции массового сознания, но не собственно общественное мнение. Общественное мнение, и в определении американских полстеров, и в трактовке советских социологов, это рационально-эмоциональное образование, в котором отражены итоги дискуссий по актуальным проблемам, затрагивающим интересы значительной части общества. Опросы Кесельмана чаще всего проводились, опять же – время диктовала подобную оперативность в проведении научного анализа – через несколько дней после оглашения СМИ той или иной социальной инновации. Причем, нередко речь шла о том, что людям вообще не было знакомо из их повседневного опыта, более того, о том, чем на протяжении десятилетий их «пугала» пропаганда. Скажем, все относящееся к проникновению в плановую, советскую экономику элементов рыночных, капиталистических отношений или о захоронении тела Ленина. Да и тема отношения ленинградцев к возвращению городу его первоначальное имя Санкт-Петербург для многих была шокирующе новой.


То, что выявляли опросы, было слабо рационализированными суждениями. В них было меньше размышлений, опиравшихся на факты, и больше – обыденных представлений о том, что внесут в общество нововведения. Иногда это были опасения, иногда – надежда. Имеет смысл отметить, что Кесельман сам активно возражал тем, кто называл его исследования опросами общественного мнения, он предпочитал говорить об изучении и  прогнозировании социальных процессов. Допускаю, что в философии его поисков он строил некий логический переход, мост от надежд и опасений людей к картине будущего.


Прошло четверть века с момента рождения уличных опросов, некоторые аспекты практики их проведения представлены в работах Кесельмана и его сотрудников [4], кое-что, как это нередко бывает, мифологизировано, но многое и, возможно, самое ценное  – что тяжело признать – оказалось фактически недоступным для социологов, историков, полстеров. Результаты  опросов содержат в себе уникальную информацию о сознании и настроении ленинградцев (и не только), они – о жизни населения одного из известнейших городов мира. Они  – многое могли бы рассказать о советском обществе, переживавшем один из труднейших периодов своего существования, и это обеспечило бы их огромное научное, политическое, культурное значение. Но, подчеркиваю, ознакомиться со всем этим практически невозможно...


В последнее десятилетие жизни Кесельмана я неоднократно просил его обобщить накопленное, издать книгу о сознании ленинградцев/петербуржцев на рубеже XX и XXI. Но что-то мешало ему. Называлось разные обстоятельства, однако я думаю, что главная причина нежелания браться за такую работу, возможно, им не осознавалась. Так получилось, что постперестроечная реальность перечеркнула все надежды, которыми он жил в первые 45 лет его жизни и которые дало ему его второе рождение. Думаю, что в этом заключается драма жизни Кесельмана – социолога и гражданина. Но это потеря и для многих...


Необходимо, чтобы надежда, которая лежала в основании всей жизни и деятельности Кесельмана, осталась надолго жить в его наследии. Это будет так, если полученная им информация вернется в научный обиход.
 

1. . Докторов Б. Леонид Кесельман. Человек и явление. http://proza.ru/2021/12/11/1946.
2. Докторов Б. Надежды маленькой оркестрик. 3. Л.Е. Кесельман: « ...Случайно у меня оказался блокнот “в клеточку”» (Интервью Б.З. Докторову) // Телескоп: наблюдения за повседневной жизнью петербуржцев. 2005. №5. С. 2-13. 4. Кесельман Л. Е. Уличный опрос в социологическом исследовании. Самара: Фонд социальных исследований, 2001.