Трое и остров

Трое и остров
 Пролог: Медленно- медленно к неизбежности. Совершенно устав, оттого, что тянет в низ, а подкатывает волосяным уродством вверх. Скрип разрывающейся плаценты и боль висящих на тазобедренных хрящах суставах. Боль. Еще раз боль. Боль!
   Софья кричит:
- Да будьте все прокляты – вы! Распахнув бедра, зажмурив от боли глаза – выкрикнула, захлебываясь ненавистью и слюной, вдруг выдохнула и, откинувшись на циновку, лишь спросила:
- Мальчик?
   Двое мужчин кружили вокруг и оба не смели сказать -  девочка.
Утро выдалось недобрым, да какое уж утро - полчаса до полудня? Зосим оторвал башку от подушки, пока башку, не голову. Зосиму - высокий, блондин с пивным брюшком и блестящею макушкой. Нарекли в честь прадеда.  Прадед ещё при Николае кровавом служил на пильвенских серебряных рудниках. Важивал чиновный люд в коляске расписной по делам казенным.
       Засим попытался сосредоточиться. Ломило в висках, язык твёрд и шершав как голенище солдатского сапога. Немировку, потом шампанское, позднее с Данилычем по пивку…
Как-бы сама- собою кисть, двигаясь в амплитудном качании, наткнулась на        бутылочное горлышко. Бутылка покатилась, отзываясь стеклянным звоном.
Нагнулся к краю кровати, шаря в пыльном под кроватным пространством. Удалось нащупать гладкое горлышко. Выковырял кое-как пробку, влил пойло в гортань. Жидкость подействовала на манер проявителя, коим пользовались в прошлую эпоху фотолюбители. Первым проявилось суровое лицо бывшего соратника.
Пятница…Поставил своего четырёхколёсного кормильца в стойло и по привычке заглянул в «Бригантину» опрокинуть в компании пару стаканчиков. Открыл тугую дверь. Вместе с перезвоном колоколец, ввалился в прокуренное нутро заведения.  Всмотрелся слепым с солнечного света глазом, тесный зал, сплошь увешенный сетями да канатами - вроде корабельная тема.
-Ба! Знакомые все лица!
 Только было собрался поздороваться с Данилычем, да поговорить неспешно за жизнь. Как вдруг заслышал знакомый говорок от дальнего столика. С трудом узнал в погрузневшей фигуре рассказчика бывшего сослуживца. Рауф Хусаинович Гараев старый «питон» - бывший воспитанник Нахимовского училища. Невысокого роста, тёмные с желтизной глаза, крупные, но редкие зубы. Неуловимая похожесть на актёра Караченцова.
 -Подсаживайся Засим-радушно улыбаясь, предложил Рауф

- Давненько не виделись
-Я тут рассказываю ребятам про наши приключения, не верят, подтверди.
- Когда же это было? Лет пятнадцать думаю, прошло.
Много чего может порассказать флотский, особливо под хорошую закусочку. Да так складно, что с места не сойдешь, пока гуторить не кончит. Всякая прибаска хороша с прикраской.
-Служил, было дело, я в то время, в торговом флоте на «Надежде». Не тот, не тот нынче флот самостийной. Кто скажет об Украине как о «морской державе», самолично дам в морду. Уже и начальство морское не заикнётся о возрождении флота. Всё просто, как мычание телёнка - поменяли на морском судне флаг, - и судно ходит по понятиям Панамы, Либерии, а то и Монголии.   Вот такая получается юрисдикция…
При этом раскладе, сами понимаете: не работы не гривен, не российского дерева ни зелени.
 Как что, одному морскому чёрту ведомо, но после новогодних праздников получили заказ. Приелись аборигенам тропического рая бананы да кокосы и захотели они родимые, отведать украинской горилочки да   сальца. Деликатес так растак… Развели нас по полной с этим заказом. Прикиньте сами: «Надежде» предстояло доставить в Новую Зеландию 300 тонн подсолнечного масла, 30 тонн подсолнечных семечек, десять тонн солёного сала, да около 12 тысяч бутылок «Немирова». Могли взять в разы больше… Трюмы забили семечками подсолнуха в Одесе. Эх, загрузится бы плотнее, под ватерлинию! Понять должны – недогруз. Мотало нас по океанским просторам, как что-то непотребное в проруби.
Так вот. Отчалили вокурат после майских праздников. На душе было мутновато. Оно понятно: в предвкушении дальнего похода, экипаж добросовестно отметил праздник Труда и Мира. В душе не было праздника, а совсем даже напротив - сумятица нехороших мыслей и балласт запоздалых раскаяний похмельный синдром, сами понимаете.  Да тут ещё качка, будь она неладна! Команда спитая и пытанная в походах. Путь предстоял ещё тот!  Но не довелось аборигенам отведать украинского сальца да полузгать семечек. Судьба злодейка - выкинет порой такой фортель, да так взбрыкнёт молодой кобылицею, что и не на придумывать заморскому сказочнику Андерсену или скажем сразу двум братьям Гримм.
  Отплыли из Одессы, не нарушая морских традиций, в четверг. Путь лежал через моря-океаны к одному из островов Карибского моря.  В брюхе корабля, в фирменных посудинах плескалась заветная жидкость в непосредственной близости от закусона…
- А ты милая, не бывала не где, дальше Шепетовки! - Да что ты обо мне молокосос знаешь?! Бывала я в Италии, видала, как быков убивают в Испании, училась по - молодости в Риге.
-Ну, извини, пошутил. А ты сразу на дыбки. Это у меня от бабки по отцовской линии, люблю подкалывать, для весёлости. Без шутки, какая жизнь, скучна, словно позавчерашние постные щи?
  - Вот ты Софья спрашиваешь, видны ли там берега? - Продолжает матрос, замечая, что к его словам прислушиваются. Ни черта не увидишь, хоть влезь на мачту! Иногда плывешь неделю, две, а кругом только вода бурлящая. Посмотри на небо, где в нем берега? Так и в море, и такое же оно голубое и такое - же бездонное!  Как глаза любимой, оставшейся ждать на берегу.
- А что вы знаете про Зеландию? Зачем-то спросила Софья
-А причем тут Зеландия, с какой целью интересуешься, а многое про эту страну знаю, откликнулся Рауф? Не довелось побывать в тех местах, но что-то читал, да и сам выдумаю, не заржавеет.
Маори, это жители местные, называют свой край «Земля большого белого облака», любят знать облака Новую Зеландию. А прямо из земли поднимается туман, аж до самых вершин гор. Тишь и благодать повсюду. Есть у местных легенда про Демона Спокойствия, мол выбрал себе местечко и не собирается его покидать, поскольку чует, что не найти ему в мире более покорного. В Новой Зеландии можно сидеть на обрыве, свесив ноги с края света. Ведь это практически последняя обитаемая земля, дальше только Антарктика. В Новой Зеландии можно проехать на машине целый день, да так и не встретить никого, кроме коров и овец, пасущихся самостоятельно, без всякого присмотра. Представьте: пряный аромат трав, голоса птиц на заре, тепло ключей, бьющих со дна целебного озера Роторуа, пронзительность и крикливых, но где-то даже по большому счёту и мелодичных песен аборигенов.
Путь не близок, развлечений маловато. Все фильмы просмотрены, все детективы прочитаны, океан, солнце, качка…
         Держались компанией: буфетчица Софья, боцман Рауф и матрос Засим. Вместе по симпатии, да по той причине, что были земляками и жили, неподалеку от порта.
 Балагур Рауф всё обхаживал Софью, зазывал на чай, блестя хитрым восточным глазом. Сиживали, бывало за стаканом чая. Правда, иногда в компанию затёсывался Засим, мешая Рауфу приступить к главному.
      Долго ли коротко, да всему приходит конец. Так и дошли до гавани, где пришвартованы торговые корабли. Сошла команда на берег для променада. Земляки прошлись по шумному портовому базару.
- Для вас любезные мои, что угодно! Уважу уж!  Играет глазами торговка, лукаво подмигивая Рауфу.
- Ну, да, ну?!  Якорь тебе в корму! - Откликается опытный моряк. Он знает все про портовых торговок. Но вот Засим… вмиг оказывается в деревянном ларьке. До Фарида и Софьи доносятся раскатистый хохот и звонкий смех…
-Теперь прогулку придётся продолжить вдвоём. -Потерян для компании моряк.
 -Пройдёмся по базару, посмотрим товару…
Софья разглядывала торговые ряды, людей. Фарид не давал скучать, развлекал бородатыми анекдотами Софью, а сам всё косил лиловым глазом в глубокий вырез платья…
К вечеру вся команда снова была на корабле. Засим взбрыкивал козликом.  Но так озорно поблёскивали глаза. Фарид щурясь на яркое солнце, так очаровательна была улыбка в окружении редких, но крупных зубов! Засим постоял на палубе, подбоченись, да подышал морским воздухом через дорогую гавайскую сигару. Было что вспомнить... Эти воспоминания скрасят потом однообразие морского пути, где шум ветра, вкус морской воды на губах да бескрайняя равнина моря мешаются с тоскую по суше.
-Софья, дорогая! Послушай, что-то мы давненько чайку не пили.
А ты не слишком широко улыбайся. Слышали, как любезничали с красоткой крашеной у ларька.
 - Да не в какое сравнение она с тобою... Иди в каюту, принесу что-то интересное.
Через пятнадцать минут Рауф был у Софьи.
 -Доставай рюмки. Отметим отплытие. Ещё долго нам болтаться до берега.
-Не буду, капитан не велел.
 -Не бери в голову, сам то он вторую неделю не просыхает! Рауф вывалил на стол огромного омара.
-Под омара будешь? Выставил на стол «немировку». Не удержалась Софья от соблазна. Остался до утра Рауф в каюте. Так и повелось: то он у неё переночует, то она. И такая меж ними страсть возникла - порою не по разу на дню в каюте запирались. Засим пускал слюни зависти, ничего не поделаешь - победил опыт. «Се ля ви», как говорится.
Путь продолжался, не что не предвещало беды, вдруг как-то вдруг надвинулись тучи, потемнело небо, подул сильный ветер, предвещающий шторм, сильная кормовая качка сулила нехорошее. Судно поминутно подныривало, покорно кланяясь пенным бурунам.
Радист напряжённо вслушивался в эфир, ждал весточки с далёкой родины. Вдруг сквозь шелест эфира пробился звук бедствия. Три тревожные буквы морзянки - «SOS», которою сейчас почти не используют на флоте. Техника другая - сигнальные ракеты да радиомаяки.
А за бортом громадные валы вздыхали над кораблем, обдавая обильными потоками бурлящей пенистой массы, грозя смыть все с палубы. Море обладает первозданной силой, той, что в диком упорстве, порою губит то, что создал сам Бог. Так часто сбрасывается в пену всё что, казалось навечно пришвартованным к берегу. Там, где был утес, вдруг оказывается ровное место, залитое водою.
Пенящиеся валы, с остервенением налезая одна на другую, в запале дикой схватки, выкручивают рёбра корабля. Все приметы указывали на близость   земли, хотя в круговерти стихий не разобрать, небо, вода, либо суша вокруг и рядом. Дело принимало дурной оборот. Прожектор выхватывал из стены ревущих стихий, узкие зубья скал. Все сознавали глубину надвигающейся опасности. Мозг капитана, повреждённый неумеренными дозами алкогольной продукции лихорадочно, работал, пытаясь найти выход из создавшейся ситуации. Решение пришло неожиданно. Пригодилась информация из прочитанных в детстве книг. В какой-то из них, возможно Виктора Гюго, описывалась сходная ситуация. Команде того корвета удалось спастись, усмирив масленой лужей стихию.
- Чем чёрт не шутит! Из трюма был поднят контейнер с бутылями подсолнечного масла.
-Что дальше? Не откручивать же пробку каждой бутыли вручную. Да и сколько это займёт времени? Тут из нутра корабля, как чёрт из табакерки, выскочил Рауф с заведённой бензопилою. Подлетел к контейнеру, и только брызги в стороны! Маслянистый поток направили в подставленный брезент, и прямо в ревущую пучину! И чудо свершилось. Утихла бешеная скачка волн у бортов «Надежды», вода немного утихомирилась. Судно вошло в бухту, как шар в лузу, скребнув правым бортом по клыку скалы. Команда ликовала. Внутрь бухты щупальца шторма не дотягивались. Разом стихло. Поиграла буря судном, да и улеглась. Оставляя за кормою негостеприимные воды, корабль ринулся на Зов бедствия.
Судно гостей оказалось небольшим катерком. Выяснилось: катер после недавнего шторма остался с неисправной системой навигации. В довершение   беды отказал судовой двигатель.
Троих иностранных гостей разместили в свободной каюте, катер взяли на буксир.
 - У пассажиров при себе никаких документов не оказались. Что-то здесь не чисто - подумал капитан и наказал здоровяку Зосиму присмотреть за гостями.
 -Не спускать с них глаз, докладывай немедленно, коли что, времена нынче дикие, рыночные. Кто их знает, какие это гуси - лебеди, якорь им в глотку?!
 -Приближаемся к проливам. Погода портится. Матрос Засим с тревогой всматривался в надвигающуюся мутную завесу. Туман, наплывая, сокращал видимость. Ночью тревога усилилась. Пришлось сбавить ход до самого малого. Туман густел, окутывая ватным слоем. Только изредка из белёсой мглы показывались части корабля.
  Следовали в неизвестность. Так возможно в этой непроглядной мгле напороться на подводную банку! Капитан дал команду бросить диплот и якорь. Ушли в свободный дрейф…
К утру на борту не обнаружилось гостей, а обнаружился в стельку пьяный младший матрос Засим. И катера след простыл. Капитан дал команду подавать беспрерывно короткие сигналы, в надежде на отклик берегового эха. Со стороны левого крамбола доносились приглушенные звуки. Туда и решили направиться. Капитан приказал изменить курс на шесть градусов вправо и - полный вперед! Всё ближе к берегу. Показался буревестник, ветер донёс визгливые крики чаек. Сомнения не оставалось, берег - близко. И вдруг в привычный шум морских звуков ворвался железный скрежет. Всё п…ц, сели на банку. Кэп почёсывая лысину, изрёк:
- Чуял, что добром всё это не закончится, корму морскому бесу в печень! Как выяснилось позднее, основательно пропороли левый бок.
  Капитан скомандовал:
-Самый полный назад! Но судно, припав на левый борт, не повиновалось воле людей.  Для осадки кормы попробовали наполнять балластную цистерну водой, а ящики с «Немировой» побросали за борт, работала машина… но «Надежда» не двигалась, дёргалась судорожно словно большая рыбина, выброшенная на сушу, дрожа всем своим остовом…Была надежда, что к вечеру полный прилив приподнимет судно и снимет с мели. Но пустое…  Корпус за ночь ёрзаний, сильно деформировался и грозил в любую минуту разломиться. Капитан поторапливал боцмана.  Стояла задача собрать всю необходимую корабельную утварь и то, что может пригодиться для временной жизни на берегу. После оправданного ситуацией замешательства, опустили шлюпку нагрузив до краёв съестными припасами, кастрюлями, плошками, чашками и другой кухонной утварью. В шлюпке друзья: Софья Мальцева, Рауф Гараев, рулевой Зосим. Трое отчалили с полным грузом к берегу.
 - Вижу землю! Зычно закричал Засим.
- Тише ты оглашенный, орешь, и без тебя видим. Гаркнул в самое ухо матросу бывший воспитанник нахимовского училища, Рауф.  Удобный причал нашелся сразу.
Быстро разгрузились. Боцман и матрос отправились, было в обратный путь.
 -Попейте чайку, согрейтесь
-Окрикнула их Софья. - Кто пьет чай, тот спасения не чай
- А кто кофе пьет, того гром убьет. Откликнулись мужички.
 -А давай красавица, по грамм сто перцовки. Оно для согрева и пользы дела, самое то! Не зря я пару ящичков затарил.
Взялся, было за ящик с «немеровкой» … И тут прогремел взрыв! Там, где недавно билось в агонии судно, оказался белый столб. Трёхкратное эхо отразившись от скал, затихло, всполошив морских птиц.
 -Быстро в лодку! Скомандовал Рауф.
Плыли налегке. Туман рассеялся. Над шлюпкой тучами носились чайки, издавая дребезжащее визгливые звуки.
На том месте, где дрейфовала «Надежда», плавали подсолнечные семечки, дощечки от разбитых ящиков, обрывки бумажных мешков.  Чудовищная сила вырвала корабль из каменных объятий и опустила на морское дно вместе с экипажем.
Рулевой Засим смотрел вдаль, не мигая, у него потемнело в глазах, словно резко выключили электрическую лампочку. Он протер глаза, но картина не менялась, всюду была вода.  И взревел моряк диким зверем
- Я ненавижу тебя проклятое море!
 Каждое утро до вечера Зосим проплывал на уцелевшей шлюпке вдоль побережья, в надежде отыскать следы человека.
Рауф Гараев и Софья занялись обустройством жилища, выбрав удобное место в скалах. Из досок, захваченных с места кораблекрушения, и пальмовых веток, соорудили жилище.

Там, где речь идёт о любви, женщины мало думают о твёрдости, если вообще о ней думают. Гордость-это нечто, что не сходит у них с языка, но никогда не проявляется в делах и поступках. (Агата Кристи).
Однажды вечером сидели, молча, думая о своём. Уже обвыклись.  Остров, где оказались по воле случая, был в какой-то степени даже замечателен. Софья любовалась красотами здешней природы.
Основное богатство острова составляли заросли кокосовых пальм. Пальмами была усеяна вся прибрежная зона острова. Три дня  Засим, пил горькую.
-Дальше жить так нельзя, надо что-то делать. Сухари закончились, сало надоело, семечки ни в кайф. Хочется мясца укусить свежего. 
- Что конкретно предлагаешь?
 -По нужде поп ест и боб. Съешь и морковку, коли яблочка нет.
 -Спускай лодку на воду, хватит пьянствовать. Поплывём к «Надежде», авось что получится. Зря, что - ли я дайвингом столько лет занимался?
- А как не выйдет ничего из этой затеи?
- Не учи сороку вприсядку плясать.
 -Да уж не хвастал бы своим дайвингом, давай уж завтра с утреца.
-  Старый ворон не каркнет даром: либо было что, либо будет что.
- А в нос? Общая беда сплотила, стерев все формальности. Уже не раз, по-пьянке сходились Рауф и Зосим в рукопашной. До серьёзных увечий не доходило. Потом мирились, потом пили, обычное дело... Общались… Времени свободного полно, погода способствовала, выпивка располагала.
Рауф разоткровенничался.
-Трубка да баба перва забава, а винцо радость. Когда я знакомлюсь с женщиной, то, глядя ей с доброй улыбкой в глаза, я всегда почему-то думаю о том, хорошо ли она делает м…т, собственно, почему я должен думать о чем-то другом? Какое мне дело до ее трудов и дней? Ведь – это и есть основное жизненное назначение женщины, выражение ее вечной женственности, природных даров и умственных способностей. И если она не догадывается об этом или яростно отрицает подобное предположение, значит, она не умеет это делать или же делает его бездарно. Бог с ней: она создана для каких-то побочных занятий, мелких тем, холодного музицирования.
- Ну ты не прав! Женщина - она мать твоя! Возмутился Засим.
-А любовь? Тихо спросила Софья?
-Кака така любовь? Не заморачивайтесь. Хотите расскажу историю из своей жизни? Не всегда я был таким циником. Жизнь поучила.
Рассказ Рауфа.

Одесса…Какой-нибудь лох из средней полосы или с Урала, скажем, произнесет данное название города через "э". Сама ОдЕсса от этого не пострадает. Одесса видела многое и многих. Это не город. Это явление. И пусть таки Дюк бессловесно взирая на себя великого с люка, утверждает имперские амбиции государства, для меня это: Шанхай, Питер, Харьков, Пермь и город Свердловск вместе взятые.
Мне «повезло». Меня мощно отпрессовали... Пришлось на стационар уложить, под капельницы, в окружной госпиталь, в Одессу. Первое, что учуял, в палате, куда меня перенесли после реанимации - запах моря и вечной весны. То был ноябрь. И это была весна.
    Позже понял: в Одессе два времени года - задумчивая весна-осень и палящее лето. Даже когда снег лепит, то не по-нашему, не по-уральски. Не обжигающе откровенно, а как - то, по-женски ласково, проникновенно. И по-прежнему запах моря.
     В этом запахе я и умер навсегда. Нет, телесно существую до сих пор. Только вот тянусь, и докричаться никак не могу. Не получается: про Море, Привоз и Одессу. Про все это разве можно драть горло? И Вы, и я такого горла не имеем. Таки орать по любому не будем. Будем историю рассказывать.
     Отделали меня капитально. В истории болезни, сам видел, прописано о производственной травме. Бывает… Только это песня про других героев. Бог им судья. Сказки рассказывал спецам из армейской прокуратуры. Промурыжили пару недель и отстали. Чего с меня взять. Лежу такой - весь контуженный – и не жужжу.
           Вот от порыва ветра створки балконные распахнулись я еще в госпитале, и никто из окружающих не знает, что эти створки распахивал Пушкин.
             Именно так. Поскольку окружной госпиталь расположен в помещении 19 века. Помещение тогда называлось: благоприятным приходом Божьей матери. Пролетарский проспект, 15/а - официальный адрес, по которому прописан госпиталь во времена советские. В далекие времена, имея тот же номер, здание находилось на Французском бульваре. Это практически у самого начала бульвара.
Во времена Пушкина, Одесса активно строилась. Бульвар Французский практически с нуля, от моря, начинался. В письме к Вяземскому Александр Сергеевич пишет: "Удивительно, но факт, наш инферналь, стремится к гуманизму, на собственные средства он открыл благотворительный приют близь Аркадии, там, где заложен Французский бульвар". Инфернально - скорей всего граф Воронцов, а быть может и барон фон Гордец, градоначальник Одессы. Впрочем, что касается гуманизма: и тот и другой являлись членами масонской ложи "Лазурный берег". Тем не менее, здание благотворительного приюта построено и его лично посетил господин Пушкин.
        С точки зрения сегодняшнего одессита путаница в топографии редкая. Только я начал ходить: руками, лицом, да душей всей - к фрамуге дверной, к той, что когда - то прикоснулся Пушкин. Ну, или мог бы прикоснуться. Наверное, Мне становилось легче.
      Я в это верил. Думать мне мешало суицидное настроение, мохнатым зверем, забивающие бронхи.
Так сложилось, что Армия и Одесса - в один конверт. С той лишь разницей, что Одесса гораздо вкуснее. Конечно если официальное увольнение. А коли самоход - так в разы слаще. Именно в Одессе, будучи в самоволке, впервые увидел фильм по видео. Паршивая копия на VHS. Фильм классный - "Соседка" Романа Полянский.  Гнусавый синхронно, и мельтешащаяся картинка, не могли у меня отнять: прикосновения к настоящему и важному событию - я видел мир. Видел настоящее кино, без лажи пропагандистских соплей и агитационной советской пыли. Но самое главное, что, на мой взгляд, самое важное - не ментальность. Плаксивость - удел телевизионных сериалов. Людей необходимо добивать по- настоящему значимыми ценностями. Теми, которые они перестали ощущать.
     -Чёрт с вами, пойду по острову погуляю, может надыбою чего… Собрался и быстро скрылся в зарослях лимонника.
      Зосим запалил костёр, опрокинув стопочку, закусил подвяленным сальцем и уставился на Софью. Софья суетилась у костра. Ее поза побудила, одурманенного зельем Зосима на нечеловеческую страсть, зашёл со спины и положил правую руку на бедро женщины. Софья молчала. Зосим порывисто притянул её к себе. Софью обдало горячим жаром мужского тела. Засим весь пылал. Жар любовной лихорадки, белая горячка или болезнь? Софья, взяв за руку Засима, увела в шалаш и уложила на импровизированную кровать, пристроив смоченную водой тряпицу на лоб страдальца. В голове у Софьи крутились мысль: - «Значит, я не ошиблась, ведь он мне сразу понравился, как пришла на судно». А может я ждала этого момента полжизни? Откинув одеяло, Софья прилегла рядом. Зосим метался в горячечном бреду. Чудилось ему сквозь бредовую мороку, что оказался на сеновале, среди душистого разнотравья недавно скошенных трав, с любимой ясноглазой, как в ту первую шальную ночь.  Он принялся жадно часто целовать близкое женское тело… Мозолистая, крепкая рука заскользила по телу. Он вздрагивал, распираемый приливом страсти. В это время раздались, громкие посвисты возвращающегося с разведки Рауфа. Вскочила и, захватив тряпицу, выбежала на берег. Этот день был проклятым днем для молодого матроса, Софья сидела весь вечер, молча. Постепенно спал жар он приходил в себя. Но всё не оставляла мысль, что было той ночью, сон или не явь? Софья была тиха и молчалива. Встала от костра и, не дослушав побасёнки собралась позвать Засима к нехитрому обеду. Страдалец лежал с безмятежным лицом. Все ели молча, Софья переживала смятение. Вечером, покончив с делами, она уткнулась в одеяло и дала волю слезам.
Неизбывной болью выло сердце. Вспомнила свою деревенскую жизнь, подумала, неужели и он тоже такой же порочный, как и все мужчины? Она плакала беззвучно, вместе с ней плакали и ее запутавшиеся в безнадежности мысли о Засиме. Хотелось, чтобы кто-то утешил словом.
Наступила ночь.  Зосим проснулся, прядь чёрных волос, пахнувших морем, и почему- то полынью, рассыпалась по лицу. Рауф спал богатырским сном, умаявшись за день. У Зосима больше сомнений не оставалось, положил свою тяжелую руку на талию спящей женщины. Рука поползла выше… Уже пальцы мяли твердеющий сосок. Дыхание Совьи всё прерывистей и глубже. Тело под руками Зосима всё податливей и жарче. Только бы Рауф не проснулся… открытый доступ. Она тоже не спала. Подкатилась потихоньку к Засиму… Утром Софья хлопотала у костра с задумчивой улыбкой.
 - Что-то ты сегодня какая-то странная, Софья, - наконец решился спросить конспиратор.
-Да так, сон один приснился.
- Хороший? – переспросил Засим. Софья зажмурилась, тряхнула головой, рассыпав волосы по открытым, тронутым морским загаром плечам. И вдруг пугалась: - Господи, что ж я творю!? Если Рауф узнает, убьет меня и Засима.  Но хотелось, хотелось повтора, так, что в жар бросало.  И всё время в хотении ныл живот, ждал, когда же хозяйка сбросит напряжение, отведёт застойную кровь, снимет спазмы. Наступила ночь. Минут через десять он осторожно подкатился к ней. Немного подождал и стал отворачивать простыню. На этот раз Софья повела себя иначе. В душе каждой особы таятся такие страсти - мордасти! В них много такого, чтобы Вечный инстинкт бросил женщину в объятия мужчины.         Если такового не оказывается рядом в нужный момент, неуёмная энергия рождает революционерку, истеричку, «Орлеанскую Девственницу» или ведьму…Бывают конечно розовые исключения, но они только подтверждают общие правила жития. Софья не стала уже претворяться, играла с открытым забралом, была конкретно голой и, не мешкая, приступила к делу…

        На вроде готовый к сигнальному огню «деревянный лом». У подреза морского прибоя, у кромки морской и земной стихий сидят трое-двое мужчин и женщина. Те, что познали любовь и ненависть, верность, измену и тупое понимание смысла жизни. Тупое оттого, что просто и ясно: выжить. Выжить в чудовищном коктейле на грани выживания: играть-есть и жить, поддерживать свои тела, но ради чего? Они сидят, глядя на восходящее солнце. Солнце всходит медленно. Огромный багрово-золотой диск лениво поднимающийся, словно с неохотою и вдруг: мощно и однозначно, на всё небо. Трое вздрагивают от взрыва света, цвета.   Так бывает на море. Так бывает. Если бы не жили и не видели они, те что сейчас отдалить безумию взошедшего диска то они дети. Первые люди. Люди, увидевшие смысл. Смысл безнадёжного существования, на этом бессмысленном острове, острове отчаяния грешного сосуществования, порушившейся дружбы, любви и гнева, ненависти и сострадания. Небо взорвалось огненным шаром. Трое смотрели на море, а где-то за их спинами кричал ребёнок, не от боли и отчаяния, от радости наступившего дня.

Блин Лях.
Ривьера, как и всегда в это время года, была почти пустынна. Блин Лях прогуливался по бульварам Ниццы, закутавшись в толстое пальто. Ветер пронизывал, и в зонтике не было никакого смысла. Окончательно продрогнув, он зашел в кофейню на берегу и заказал чашечку кофе, водки и соленый трюфель.
      Уселся в углу у окна, расчерченного косым дождем. Здесь было уютно и тепло от газового камина. Гарсон принес заказ довольно скоро, и тотчас удалился. Блин отпил кофе и затем немедленно сделал глоток водки. Тепло разлилось по телу и стало почти хорошо.
- Позвольте? - услышал он голос сбоку от себя. Блин поднял глаза. Перед ним стояла ведьма. Именно так их представляют сказки мультяшного кинематографа. Впрочем, за свои 50 с хвостиком Блин Лях повидал многое и таки надо постараться, чтобы, чем смутить старого пройдоху.
- Прошу... – рассеянно ответил он. Хотя и несколько недовольно, поскольку свободных столиков было достаточно.
- Скучаете? - весело спросила старушка по-русски.
Блин посмотрел удивленно. Услышать русскую речь на французской Ривьере, да еще не в сезон было не совсем обычно.
- С чего вы взяли? - Ну... знаете ли... я как говорится, имею маленький секрет. И скучающих бывших русских людей я отличаю с большой легкостью.
- В таком случае, вы ошиблись.
- Вот как? Впрочем, я не особенно удивлена. Где-то в глубине души я ждала, что вы ответите именно так.
- Да? И как глубоко лежало это предвиденье?
- Ну... не очень глубоко. Не настолько, чтобы не отличить скучающего богатого бездельника от запутавшегося в жизненных смыслах человека.
Блин посмотрел удивленно:
- Что такое? И чем я обязан?
 - О, ничем! Верьте мне. Я не Шапокляк. Просто, я такая же, как и вы.
- Как я? В каком смысле?
- Ну, в том самом. Я пришла к тому же, что и вы, но значительно раньше. Лет... двести назад... И когда стала догадываться, впала в такую же хандру. Ее нельзя спутать ни с какой другой.
Блин вздохнул и решил не отвечать. Он отвернулся к окну.
 - Ну-ну... Не надо, – продолжала старуха. - Если угодно, я могу уйти в любой
момент. Но зачем же наступать на те же грабли, когда можно послушать человека, который уже получил этот опыт?
- Грабли? Вы, о чем?
- Ну, о том, что ваши специфические способности уже начинают ставить вас же в тупик. Но, повторяю, если вам угодно, я уйду тотчас, как вы изъявите желание. - Я вас просто не понимаю.
- Все вы понимаете, - старуха ехидно подмигнула. - Я на вас обратила внимание еще после отыскания клада в Японии, давно утерянного клада династии Сунь – Вынь - Там. Как это было красиво! Изящно, и между тем броско. Но всему наступает предел, или, если угодно - насыщение. За которым, неизбежно возникают вопросы типа «а что дальше?».
- И вы знаете что дальше? - Представьте – нет. Но я знаю характер выбора, который все же придется сделать. - Выбора? - Да, выбора.
- Какого выбора? - Ну, куда дальше двигаться.
 - И в чем, по-вашему, состоит выбор? - Видите ли... все не так просто. У вас возникал вопрос, почему ваши прогнозы сбываются с точностью чуть ли не до часа и сотни метров?
 - Ну, я много работал над этими методиками...
- Вот как? Тогда, ради эксперимента, оставьте ваши методики и просто скажите, что клад будет найден завтра тогда-то и тогда-то, там-то и там-то..., впрочем, насчет «завтра» я погорячилась, но вот, скажем, через месяц.
- И что? – Блин был обеспокоен.
- А то, что и этот прогноз сбудется, - старуха с довольным видом откинулась на спинку кресла.
- Почему это? С какой стати?
 - Ой, ну не притворяйтесь. Вы и сами давно уже все заметили. Признаться, просто себе боялись... Не так ли?
- Не знаю... Но кто вы все же такая? И за кого меня принимаете?
- Я уже сказала, что я – такая же продвинутая, как и вы, и я вас принимаю за такого же «химика», и ничего мне от вас не нужно. Ну что мне может быть нужно, если у меня все есть и так, и единственное, о чем я мечтаю, как со всем этим расстаться.
 - Ну, чего проще?
 - О нет, друг мой, это только, кажется. Я уже обросла определенной властью, как и вы, а власть — это ответственность в нашем с вами случае... Новая фаза Сатурна...
Так-то...
- И что?
 - А то, что вы можете оставить все, что имеете, но вы не можете уже оставить
свое движение... Все слишком далеко зашло. Нет, вы, конечно, можете бросить деньги на дорогу, как известный персонаж, но тогда просто ваше бытие перейдет в другую сатурнианскую плоскость... Скажем, в тяжелейшую и таинственную болезнь, или же вы проведете остаток своих дней в сумасшедшем доме. Разумеется, в полном одиночестве... Сатурн не любит компаний, как известно... Так что, выбор у нас небогат.
- И что же стоит, по-вашему, делать? - Ну, во всяком случае, коль скоро вы уже творите события, то стоит творить что-то более полезное для вас же, с тем, чтобы получить? Вы получаете гонорары в долларах?
 - Беру золотом, старинными монетами предпочтительно, они имеют особую цену, старинное золото необходимо мне для занятий. Для получения хороших результатов в отыскании кладов.
 - И правильно... а почему бы вам не постараться, скажем, предсказать место нахождения клада Ермака, знаменитого клада царя Соломона или «Янтарной комнаты»?
 - Хм... заманчиво... На мне уже висит несколько госпиталей, гостиниц, яхт, родильных и публичных домов, любовниц, внебрачных детей и тому подобного. - Ну, дело большое... Предскажите находку утерянных раритетов, купите акции на полученный капитал.
- А вы поступаете именно так? - Поступала. - Поступали? А сейчас?
 - А сейчас, у меня столько денег, что потерять их уже невозможно...
- И все же, что дальше, по-вашему?
- Ну как вам сказать... Вы должны пройти все, вплоть до фазы солнца, а далее
снова фаза Сатурна... Но это уже иной уровень бытия. Это уже бессмертие...
- А оно мне надо?
 - Более не смею вас беспокоить. Думайте сами, решайте сами. Возможно, мы еще встретимся в начале следующей сатурнианской фазы. Да-да... скорее всего...
Она встала и направилась к выходу. Блин был немного ошарашен. Он заказал еще водки, а после еще... Он сидел и размышлял, иногда делая корявые пометки в блокноте. И тут он почувствовал радость бытия, радость свободы... Он понял что-то такое, что нельзя изложить на бумаге, но чему можно просто радоваться... Он понял клад надо отыскать самому! Фаза Солнца, похоже, начиналась... а за ней, если верить старухе, было бессмертие...
Блин Лях начал действовать. Клад Ермака. Цель была обозначена. Осталось выбрать средства для реализации намеченного. Прежде всего, выяснить точное место нахождения клада. Оставив деньги на столике, он вызвал такси и уже через полчаса оказался в своём уютном и обжитом кабинете. Сразу - же включил комп. Наитие наитием, но необходимо прилично потрудится. Блин Лях гордился своей библиотекой. Книги занимали всю соседнюю с кабинетом комнату. Высились до потолка цепляясь за стеллажи из тёмного дерева, грудились в беспорядке на массивном столе, лежали стопками у стен, валялись бесформенной кучей в углах комнаты. Давно бы надо навести порядок, да всё как-то руки не доходят. Блин Лях уже три месяца жил один.
После очередного скандала ушла та, что была с ним последнее десять лет. Жизнь идёт, меняются приоритеты и как-то незаметно, пришло охлаждение. И сейчас роскошная пятикомнатная квартира потихоньку приходит в запустение. А пора бы подумать о прислуге.
С точки зрения обывательской все, что Блин Лях отыскал за последнее годы, было обыкновенным чудом, Дар которым высшие силы одарили, за что -то скромного потомка старовера Засима Заиндюкина из российской глуши и французской циркачки Нины. Необъяснимое стечение обстоятельств, страстная любовь, тайфун страстей. С портрета в окно тесной улицы смотрят прадед и прабабушка, поверх голов сквозь призму времён…
Книги, Интернет и много невыразимо много часов кропотливого труда аналитика подготавливало базу для предсказания, упрятанного в пыли времени сокровища. Трудился как прославленный Бонапарт, творивший свои победы, проводя часы и часы за книгами и бумагами с пером в руке.
Через неделю, в один из сырых серых дней Блин Лях отыскал нужную информацию. Монитор выдал такой текст: «Когда-то бродил в камских лесах лихой атаман Сокол. Ватага его грабила купцов на торговом пути из Соликамска в Верхотурье.  Сокол с ватагой обосновался на месте, где сейчас стоит село Атман. В ту пору оно называлось Атаманским. Здесь он разбойничал, нападал на суда, проходившие по Каме.  Награбленное добро атаман прятал у реки Яйвы. Берега ее изрыты пещерами, воды подземные нарыли… В одной из таких пещер Сокол устроил тайник. Говорят, там было укрыто двадцать бочонков серебра!».
 Зацепка есть! Коль скоро клад не нашли там, где предполагалось, стало быть он запрятан надёжнее. Сейчас начинался самый важный этап поисков.
Для этой задачи Блином была разработана специальная компьютерная программа. Помог изрядно в составлении программки питерский хакер. Парень был чертовски талантлив, жаль сгорел до времени в сладком пламени героина. Программа работала. Была все - же одна закорюка в использовании. Перед каждым сеансом Блин Клин жевал нас. Лёгкое наркотическое средство.
Пристроил шлем с датчиками на выбритую макушку, проверив надёжно ли сидят тяжёлые очки, Блин окунулся в бездну виртуальной реальности.
Тяжёлые бочонки он увидел сразу. Бочки споро по двое катили к воде бородатые, увешенные побрякушками, в рваных ярких халатах мужики.
Потом долго на яликах по Каме и Волге до Каспия.
Виртуальная картинка потухла. Блин вышел из виртуала. След нащупан. Сейчас надо основательно отдохнуть, отоспаться. Сутки пролетели. Во рту привкус железа, жутко болит голова.
Проснулся далеко за полдень. Ночь прошла не бесплотно. Достаточно чётко прорисовывался план действий. Техническая сторона предстоящего предприятия казалось не сложной. Чтобы добраться до заброшенного острова, будет проще на биплане. Неподалеку от намеченной цели есть заброшенная военная база. Нужно будет доставить биплан туда, организовать запасы топлива, оборудовать биплан дополнительными бензобаками.
Блин Лях освободил широкий стол от всех книг и старинного письменного набора. Как-то за мелкими домовыми хлопотами не заметил наступления вечера. Телевизоры в доме были.  Уселся за удобной настольной лампой. Взяв органайзер, начал предварительные расчёты затрат. Многовато понадобится средств, не осилить в одиночку, придётся брать кредит. Тут неожиданно проявилась мысль о будущем спонсоре намеченной экспедиции.
Старинный приятель из России. Денежки у того водились. Не теряя времени, связался с Мишелем Ривански, в далеком не сегодняшнем быту -Мишка Рвачёв. -Привет, Мишель! Дело есть.
-А привет, привет, что-то давненько мы с тобой не брали в руки шашек. -Заехал бы, сыграем пару партиек, обсудим дела наши скорбные. Через сорок минут, Блин Лях был у земляка. Традиционная партия в шахматы, затянулась. Обычно Блин Лях одерживал победы в баталиях. Но не на этот раз. Лях думал о том, как приступить к делу. Партия шла к финалу, надо сдаваться, дебют Рети разыгранный неудачно за белых перетёк в медшпиль. В эндшпиле у белых не оставалось надежд. Ну да ладно, может оно и на руку. Лях уложил короля на доску, пожал руку Михаила. Михаил, сохраняя на лице довольную улыбку победителя, извлёк из холодильника, початую бутылку водки и небольшую вазочку. И, где он достаёт рыжики? Хрусткие, отборные, сметанные. Выпили, закусили. Мишель, закурил трубку от каминного уголька. Блин Лях сигару. Табачные дымы тянулись в пламя камина. Блин неспешно начал свой рассказ. Михаил слушал не перебивая.
-Блин верю я в твою идею. Денег дам. Но у меня встречное предложение. Возьми с собою в племянницу. Совсем девчонка от рук отбилась, связалась с отрепьем. Экспедиция состоялась. Четверых (девочка-островитянка) доставили на материк. Ну а, тех кладоискателях рассказ отдельный. Это будет во второй части если она сложится).
Софья устроилась буфетчицей в портовый буфет. Дочка копия мамы, подрастает, радует своими успехами.
Мужчины всегда заглядывались на Софью, но жизнь многому её научила. На очередных ухажёров поглядывала с недоверием (с опаской) Жизнь-штука непредсказуемая! Замужняя подруга решила сосватать за вдовца. Свой дом на берегу реки, свежий чистый воздух ягоды, грибы, рыбалка. Земли 50 соток. Состоятельный Российская пенсия!.. дорабатывал на севере Один минус-от города далековато… Софью терзали сомнения: а мне это надо? Я еще по мужикам не ездила. Но хорошая пенсия подкупила (подкупает).
Испекли пироги поехали свататься. Подруга не обманула!
Анатолий росточка небольшого крепенький бывший спортсмен (занимался греко -римской борьбой (моложавый, открытый чем черт не шутит! Попробую жить по-другому.

Мальцева ходила по судну Надежда буфетчицей Ладная была бабенка смазливая. Чтоб как-то привлечь её внимание, мы часто подшучивали над ней. А она за словом в карман не лезла в обиду себя не давала
Эпилог.
Ни один десяток кораблей                потерпело крушение у этого не большого острова в Карибском море Сотни, а может быть тысячи людей не вернулись домой на родину Троицу выживших Надежды никто не искал Считали что погибли все.
 Но судьба оказалась(была) благосклонна