Всё поровну

          Лёха Девяткин женился десять лет назад по большой любви. От своей Зинки он просто с ума сходил.

          –  Моя Зина красивая! Волосы, что лён шелковистые и светлые, глаза-озёра, а фигура прям, как у гипсовой бабы без рук, забыл, как её звали. А ласковая, как кошечка! – хвастал он друзьям на работе.

          –  А готовит как? – интересовались они.

          – Да вы чего, мужики? Такими пальчиками и готовить? Там один маникюр чего стоит. Не-ет, я сам. Я свою жену люблю, и работать ей не позволю, – отвечал он.

          – Неправильно ты рассуждаешь, парень, – вздыхали товарищи, – смотри, наживёшь беды.

          – Да, ладно! – отмахивался Лёха, – Пусть, пока молодая, понежится под моим крылом. Что я, жену не смогу прокормить?

      Прибегая поздно вечером с работы, Лёха крутился дома, как волчок.
Ужин приготовить, посуду перемыть, носки, рубашки простирнуть, паласы вытрясти ну, и  прочее. На его ласки жена отвечала вяло.

          – Куда тебе Лёшенька, только расстроишь меня. Устал-то, весь день на работе, да и мне пришлось сегодня покрутиться: тренажёрный зал, массаж, маникюр, педикюр, солярий. Просто с ног валюсь.

          – Ну и ладно, – думал он,  – глаза и правда слипаются. Добрая моя Зина, жалеет меня, заботится.

Правда, отговорки были не такими уж и частыми и Лёха жил спокойно. Иногда только чуть скребло на душе: Зина упорно детей не хотела.

          – Да, что ты Лёшенька, беременность, роды это же прощай фигура! Столько лет работы над собой коту под хвост? Буду я как бочка с квасом. Ты же сам меня разлюбишь. Нет и нет, успеем ещё.

«И правда, ей только двадцать три, ещё десять лет, как минимум, в запасе. Успеем» – успокаивался Лёха.
      Шли годы, ничего не менялось. Вот только, бывая у кого-нибудь из друзей в гостях, Лёха втягивал носом запахи еды, плывущие из кухни, и потихоньку вздыхал.  А детский лепет и смех приводил его в такое трепетное состояние, что он смахивал нечаянную слезу. Пытался снова завести разговор о детях с женой, но она фыркала и начинала жаловаться на свою несчастную жизнь.

          – Зачем тебе дети? Нищету плодить? – заводилась она, – Вон, Егоровы, опять новую машину купили, иномарку. А Звоновы снова в Тайланд улетают, где уже только не были! А мы? Один раз на теплоходе по Волге проехали и весь отдых? Я, значит, не заслуживаю нормального отношения? За что тебе детей рожать?

Дальше-больше, и Зину уже нельзя было остановить. Через шесть лет со дня свадьбы Лёха уже спокойно, без благоговения взирал на супругу, замечая некоторые изъяны её фигуры. Слушая её истеричные вопли и глядя на покрасневшее  от злости лицо, он думал: «Куда я смотрел? Не такая уж она и красавица.  Наша Лидочка из бухгалтерии намного красивее и готовит – пальчики оближешь! Угощала пирожками на днях. Да, не зря говорят:  «любовь слепа».  Только куда уж теперь? Может, ещё перебесится, дозреет?».

А время шло, но в семье у Лёхи ничего хорошего не происходило. Наоборот, скандалы теперь Зина закатывала почти ежедневно, обвиняя Лёху во всём, вплоть до катаклизмов в природе.  Лёшке такая жизнь тоже надоела до чёртиков, и однажды он заикнулся о разводе.

          – Если тебе со мной так плохо, давай разведёмся, – выкрикнул в сердцах он, – я тебя не держу, лети синей птицей на все четыре стороны.

Жена не возражала против такого решения, она озаботилась только разделом имущества.

          – Хочешь меня без ничего из дома выпроводить? Не выйдет! Всё поделим поровну.

          – Что ты делить собралась, ты ж ни дня нигде не работала?

          – Ну и что, что не работала. Сколько я помучилась с тобой, везде пешком. Так- то ты обо мне заботился? Я сказала: всё поровну! И не отступлю, добьюсь  справедливого раздела имущества, – визжала она, – а деньги, что на квартиру копили,  полностью мне причитаются. Должна же я где-то жить.  Нормальную квартиру сниму.  Надоел клоповник твоей матери, я  на эту хрущёбу претендовать не собираюсь. За границей вон муж после развода жене алименты платит, и правильно! Все молодые годы на мужа угробила, а теперь ни с чем оставаться? – кричала Зинка.

Эти вопли слышались из квартиры Девяткиных каждый вечер.  Лёха мужик был терпеливый, но и его достали Зинкины претензии.

          – Слушай, Николай, я видел у тебя пила «Дружба» есть, а может и "Болгарка" имеется? Одолжи на денёк. Очень нужно, – попросил Лёха сменщика.


          – Накидай список, что ты себе оставить хочешь, я вечером откорректирую.  А у меня дел по горло: бассейн, потом  наращивание ресниц,  варианты квартир посмотреть надо, приду поздно. Слава Богу,  скоро разъедемся, – Зина погремела ключами и выпорхнула за дверь.

          – Так «поровну» говоришь? Будет тебе поровну, – проворчал Лёха и взялся за бензопилу.

Начал Лёха с телевизора, аккуратно распилив его надвое, затем этому варварству подверглась стиральная машина, музыкальный центр и микроволновка. Дольше всего сражался  он с холодильником, орудуя то "Болгаркой", то пилой.
Мебель вообще не оказала никакого сопротивления, даже трёхстворчатый шкаф лишь недовольно проскрипел, но вскоре послушно развалился пополам.
Лёха вошёл во вкус и с упоением пилил всё, что попадалось под руку: шкафы кухонного гарнитура, стол, диван, стулья.  Зинка вернулась вечером. Такого погрома она даже в кино никогда не видала. Схватившись за сердце она медленно сползла на пол в прихожей.

           – Ты что наделал, придурок? – еле ворочая от потрясения языком, спросила она.

          – Как ты и просила: разделил всё поровну, – спокойно ответил Лёха.


.