Хали-гали

        Всё осточертело, и Павлик решился на академический отпуск. Батя брови насупил, а матушка руками всплеснула. – Зачем? – Ответ был хрестоматийный. – Жизнь болото, а мне летать охота! – Причина блефовая, но родители смирились, им тоже всю жизнь хотелось летать. И Павел без эксцесса отправился в полёт.
Через девять часов он был в Магадане. Дома, сопки, бурная речка, море, пароходы. Экзотика!.. Небольшой протокол в экспедиции, затем вертолёт, и нога ступила, наконец, на девственную колымскую землю. Она разная. Где мрачная, где весёлая, где бурелом и горельник. И конечно сопки, серпантины, прижимы, распадки.
        Геологоразведка всех принимает, всех научит работать. А Павел студент – это весомо, это предполагало, и его определили помбуром. Пришёлся сразу не злобливым, смешливым характером. На ус мотал советы бывалых, смеялся и чертыхался вместе со всеми. Отметил и Наталью. Глаза, рельеф, так ведь и умница! Читал ей Овидия Назона, острил, балагурил. Но отношения слагались дружеские без любовной изюминки. О ней Наталья не думала вовсе, не созрела ещё видимо. Но Павел не отчаивался, верил в себя.
        Сам посёлок был невеликий – несколько рубленых домов для конторы, для семейных и женщин, а для холостяков были обшитые рубероидом балки. Клуб тоже неказистый, но его украшал раритет из Гулага. – Самоотверженным трудом искупим вину перед родиной!
         Осень быстро расправилась с флорой, и зиме отдалась без жеманства. Грянули морозы. Река промёрзла, взбугрилась наледь, запарила вода. На берегу изящные лиственницы хороводили с пышными елями. И снега, снега!
         В стороне брезентом накрытые ящики, склад взрывчатки. Без охраны, без ограды, все свои. На территории табло – Не курить! Но изредка из печных труб валил белый дым – кое-кто аммонитом растапливал печь. Все матёрые полевики, дураков не было, но жизнь заставила... В сопках, на высоте запланированы шурфы. Нужна взрывчатка. И её пёрли туда на горбу. На крутизне матерились, проклинали всё и вся. Сопка стонала… А уж вниз мчались на пятой точке с воплем ура. Но если обнажался вдруг камень, то сопки украшали другие, колоритные вопли.
        Снега навалило в посёлке по самую крышу. Он изменил ландшафт и судьбы людей.  Дороги нет. Снабжения нет. Сидели при свечах. Всё застыло в раздумьях. Только скрип дверей, мужская лексика, да собачий брех нарушали идиллию колымской глубинки.  А как встречать Новый Год?  Собранием в клубе? Бражкой с макаронами?.. Вездеходу в снегах не пробиться. Вертолёт обещан, но его не было днём, а как начало смеркаться, ждать перестали.
        Настроение падало, лучшие ожидания собакам под хвост. Но человек предполагает, а Бог располагал.  Далеко, где-то, что-то забурчало. Все взбудоражились, высыпали на площадку. Настроение поднималось как на дрожжах… Уже видно! Летит!!.. Карета деда Мороза подняла снежную бурю. Лётчики, не останавливая винты, открывают дверь: – Разгружайте махом, времени нет!
        Мешки, ящики тащили в волокушу, оценивали попутно товар. Шампанское, виноград, водка, колбаса, конфеты, пряники, солёности. Всё было достойным Нового Года, а уж соляра в бочках особенно.
        Наконец всё! Дед Мороз – чисто выбритый, в лётной кожаной куртке махнул прощально рукой: – С наступающим! – Машина напряглась, дрогнула и по-самолётному умчалась за сопки.
        Люди свободно вздохнули, улыбаться стали, шутить. Завели дизель, в окнах засветились огни. Праздник спасён!.. В клуб натаскали дрова, затопили печь, выгнали собак, подмели пол, сбили струночкой столы, выставили едальный инструмент, и чем придётся украсили ёлку.
        Суматоха улеглась. Женщины ушли прихорашиваться. Парни разбрелись по балкам. Зарядили печки сырыми дровами и собрались у праздничной фляги. Брагу пили из ковша, солидно, с самоуважением. Рассуждали о работе, о зарплате, о правильной политике и не правильной. В дебаты не ввязывались, держали фасон.
        Павлик скоро почувствовал, что становится выше ростом, кудрявей головой. Пора всем оценить истинный статус помбура. Люди! Ау!.. А люди шли в клуб достойно, не торопясь.
        На пороге сдирали полушубки, отряхивали валенки. Приветствовали друг друга, как сто лет не видались, и степенно рассаживались за стол. Переглядывались. Томились. Говорили ни о чём. И Павлик предпринял смелую вылазку. Не по статусу это было, но мысль интересная: – Ну что? Проводим старый год?! – Отказников не было.
        На язык оценивали водку, на зуб колбасу. Дёргали с кистей виноград, ловили солёности в блюде. Смаковали лакомства, делились впечатлением... Павлик тоже выпил, кинул в рот ягоду, следом колбасу, шоколадную конфету, и солёным огурцом запихнул винегрет.  Все изумлённо таращили глаза. – Во даёт!
        Кураж явился наконец. Врубил музыку и под звуки Аве Мария в центр выплывал не помбур, а лицедей с обещанием стриптиза… Махнул ногами и валенки по углам разлетелись. Затем притупил очи и вальяжно опустил штаны. Двумя пальцами удалил портянки, хэбэшные носки сползли сами.  Начинался апофеоз.
        Он был переполнен страстями, то щурил глаза в сладкой истоме, то таращил. Мужчинам был друг, товарищ и брат, а женщинам сладкий угодник. Заламывал руки, метался из угла в угол и было очевидно, как беззаветно отдавался он той и этой половине человечества. Мужики реготали, женщины от восторга визжали и в плавки стриптизёру совали конфеты.  – Заслужил шельма! 
        Хмель кружил голову, в животе бунтовало ассорти. Куражу следовала переоценка. Павка накинул полушубок, запрыгнул в валенки и уже скоро был за углом.
        Стоял согнутым в вопросительный знак и думал. Где Наталья? Что она медлит? Скорбно раздышался и понял, что без вожделенной не видать ему Счастья в Новом Году. Настрой был решительный, и прикрывая полушубком колени, поспешил к её дому. Семенил по тропе и размышлял, что красивый поступок не помешал бы сейчас... Идея родилась попутно.У конторы стояла нарты и олени, привязанные к ёлке. То эвены примчались, как лис на сырный дух. Вояж естественный, понятный и геологи их не обижали.
        Ну, а Павлушка отвязал рогача, и повёл на поклонение милой. Вот сюрприз будет!.. Хозяйка на стук не откликнулась. Отпускать добычу?!..  Ну нет! Оленя он стал затягивать в тамбур. Тот не понимал, что хотят от него, упирался, возмущённо хоркал. Павел за рога развернул ему голову и резко дёрнул. Всё, объект доставлен!
        В доме тепло, на плите чайник, приёмник бурчит новостями в стране. Хозяйка где-то рядом. Павлушка налил в кружку чай, пристроился в углу на топчане. Грелся, слушал радио и незаметно уснул.   
        Очнулся от дискомфорта, в шубе стало жарко. Конфеты в плавках растеклись и склеили в конгломерат всю принадлежность. На столе фужер, болгарское ассорти и записка. – С наступающим! Огурцы в банке. – Стало ясно, обстоятельства против него. Павлушка налил рассол, поднял хрусталь, поздравил присутствующих с наступающим Новым Годом и пожелал всем очень большого личного Счастья.
       Господи, какой божественный напиток этот рассол, и он не закусывая выпил ещё… Потроха обмануть можно, а вот наружному хозяйству нужна реанимация. Как – вопросом не стало. Баня протоплена, вода имелась.
       Павлушка выбрался в тамбур... Оленя не было, ушёл видимо к своим, и без заморочек зарысил в баню… Вода, мыло, мочалка. Хорошо! А когда перемывал частности, стало ещё лучше. Козыри в руках, желание тоже на месте. Распаренный, бодрый духом вылез на крыльцо… Господи, хорошо-то как! А погода?!.. В тишине аукал его девичий голос. Это звала радость жизни, конца которой не было видно. 
        Ну конечно же, нашлось кому изгадить медовый настрой... Поселковая псина облаяла полуночный субъект, приспешницы сбежались тут же. Подгоняемый сворой, Павлушка мчался навёрстывать время. Прыжками преодолевал сугробы, орал. – Эй-е-ей хали-гали!               
       Надо же такому случиться?..  Но важна изюминка, примета – если Новый год знаменуется баней, значит всё будет тип-топ!.. Не начавши думай, а начавши делай, и с этой мыслью Павлик мчался на зов самой восхитительной Снегурки! С Новым Годом! С Новым Счастьем! Эй-е-ей хали-гали!