Живой голос отца, очерк

   
     Первые школьные годы Эльвиры Александровны Рунько (Бусаровой), родившейся в июле 1934 года в Чите в семье учителей, выпали на военное лихолетье. Отец ушёл на фронт, а мама Вера Павловна с детьми Элей и Володей жили у бабушки и дедушки на улице Молотова, 90 (ныне улица Ленинградская). Дед работал в управлении Забайкальской железной дороги, а бабушка домовничала и занималась  общественно-полезной работой. В институте усовершенствования учителей работала Вера Павловна. Она часто, несмотря на холодную зимнюю дорогу, постоянное недоедание, выезжала в командировки в районные школы. Ослабленный организм не смог противостоять  туберкулёзу, и она часто болела, а бабушка с упорством ее лечила: давала ей раздобытый  где-то собачий жир с козьим молоком (козу держали в своем хозяйстве).
 
     Володя был совсем маленьким и ходил в детский сад № 36, который находился у самого леса недалеко от нынешнего стадиона СибВО, и дети с воспитателем подолгу там гуляли. В 1942 году Эля пошла учиться в школу № 13. Рядом в каменном двухэтажном здании был детский дом для эвакуированных детей, и они учились вместе с читинскими ребятами. Но местные почему-то сторонились приезжих, несмотря на то, что любимая всеми учительница Ольга Михайловна старалась сдружить их, говорила  читинским ребятишкам о том, что те потеряли родных, что они перенесли много горя и страданий.

     Воспоминания о военных школьных годах у Эльвиры Александровны прочно переплелись с воспоминаниями о постоянном желании поесть, и в основном только хлеба, который выдавался по норме. Однажды за вечерним столом брат Володя, он был младше Эли на три года,  попросил: «Дайте ещё хлебушка». Мама протянула ему свой кусочек, а он  заплакал и вернул его со словами: «А как же ты?». Мама отвернулась и смахнула с глаз слёзы. Бабушка как-то умудрилась на самый голодный случай припасти сухарей, утаив их в верхнем ящике комода, и дети иногда, таясь, брали оттуда по кусочку, а зимой собирали пенку с замороженного козьего молока, которое бабушка выносила на террасу. С соседскими ребятишками Толей и Раей Крапивными потихоньку приподнимали крышку на своей или их сковороде и, стянув «поджаренную» на воде картошку, быстро отправляли себе в рот. А младший Володя только в 1944-м, когда готовился пойти в первый класс, узнал вкус конфет.  Тогда мама раздобыла розоватые карамельные подушечки. Пересыпала из бумажного серого кулька в стеклянную банку, поставила  в  буфет, лишь изредка давала детям  по   две-три штучки. Для маленького Володи они показались таким лакомством, что его неотступно преследовало желание съесть их не три штучки, а намного больше. «Когда   никого  не  будет  дома, съем ещё», – мечтал ребенок. Когда воскресным днём все  собрались за грибами, он пожаловался на боль в ноге, и его оставили дома. Пододвинул табурет к буфету, достал заветную банку и, захватив целую горсть конфеток, набил ими рот и с наслаждением стал жевать. Потом еще и еще. Выбежал во двор, позвал соседских ребят и стал их угощать. На место пришлось ставить банку с жалкими остатками сладкой «роскоши». И тогда же он был впервые наказан: получил  три  шлепка  и  был   отправлен  в  угол  за   шкаф...
 
     Все читинцы, чтобы не страдать от голода, занимались огородничеством, а на полях выращивали картошку. Дедушка «отвечал за картошку», и посадить, а потом выкопать ее брал на поле внуков, куда добирались  поездом. Бабушка была ответственной за огород, и кроме обязательных овощей, репы, свёклы, помидоров и лука, разводила табак. С соседкой Домной Фёдоровной его листья резала и сушила, чтобы  полученную махорку упаковать для посылок на фронт. При этом бабушка приговаривала: «Ничего, и на нашей улице будет праздник!». Дети и бабушке помогали: пололи и поливали из лейки грядки. Воду брали из водокачки в квартале от дома. Дед тянул телегу с бочкой, а дети подталкивали её сзади. Эльвира Александровна помнит бабушкины благодарные слова: «Хорошо, когда дети помогают, сердце радуется!».

     Бабушка не только огородничала, еще постоянно сидела за швейной ножной машинкой. Обшивала всю семью, перешивала из старой одежды, перелицовывала, комбинировала из разных кусочков ткани. Однажды распорола старую шубу и нашила рукавиц для воинов на фронт. Шила кисеты для махорки, а Эля и мама вышивали на них голубые незабудки с зелёными листочками. Когда Эля вышивала, в ее детском воображении появлялись сражающие с фашистами солдаты, которых в бой вели командиры, как и её отец. Не случайно, когда зимой в парке Дома офицеров катались на горке или катке, вскакивали по стойке смирно и «отдавали честь» проходившим мимо офицерам-красноармейцам.

     А как ждали писем с фронта! От отца приходили треугольные письма- кораблики, иногда почтовые карточки с патриотическими рисунками и лозунгами. Были такие: «Кто с мечом к нам войдёт, то от меча и погибнет.  Александр Невский». Или с изображением: на заснеженном фоне в синих тонах молодой улыбающийся боец в овчинном полушубке поднял руку, в которой шапка с красной звездой, и надпись: «С Новым годом! Смерть немецким захватчикам!». Еще такой рисунок на открытке: на фоне сияющего солнца красным дата: «1944», ниже в обе стороны развёрнуты знамёна, ветви лавра и винтовки, и в ленте надпись: «С Новым годом!». На этих открытках и письмах – штампы военной цензуры и меняющийся адрес полевой почты.

     Письмо с фронта было великим событием, читалось несколько раз всеми членам семьи, перечитывалось или пересказывалось соседям и знакомым. Среди писем отца  сохранились и письма бабушке и деду от их младшего сына Вениамина, здесь же и похоронка, сообщившая им, что ранней осенью 1942 года их сын Веня, младший лейтенант пехотного полка, погиб и захоронен в братской могиле около деревни Молоди в Псковской области.      Позже восемнадцать писем Александра Бусарова, адресованных дочери и сыну Эле и Володе, были переданы  в Нерчинский краеведческий музей (Нерчинск – родина А. Бусарова), а переписанные копии остались в семье Эльвиры Александровны Рунько. Приведем несколько писем и выдержек из них. На протяжении более семидесяти лет, перечитывая их, Эля, Эльвира Александровна слышала живой голос отца, а он воспринимался как голос истории.

     «…Элечка, говорю тебе, что у тебя дедуся остался за папу. Из всех мужчин вас так крепко любят только папа и дедуся. Они всегда помогут и научат хорошему. …Если бы я был с вами, я бы тебе рассказал много хорошего, интересного и неприятного про войну, о смелых людях… Люби героев наших, Сталина, нашу большую, богатую русскую землю. Твой папка. 11. 04. 42 г.».

     «Дорогие Элишна и Вовик! В этом месте мы закончили бить врагов и поедем дальше, догонять своих боевых друзей. Сколько было здесь убитых немцев – уйма. Они валяются везде: во рвах, домах, горах, канавах, дорогах. Здесь они попали в большую ловушку, откуда им нельзя было выйти. И мы их сильно били и перебили очень-очень много. У них начался голод. Фрицы ели, что придётся. Поели всех своих боевых лошадей, потом ели дохлых лошадей, ели собак. Всё уже было перерезано. И чтобы они не сдохли все, им стали на самолётах доставлять продукты и снаряды. А когда стало негде садиться самолётам (мы у них забрали аэродромы), тогда немцы стали бросать своим солдатам продукты на парашютах с самолётов. А наши бойцы научились встречать их сигналами. Немецкие лётчики думают, что это свои сигналят, сбрасывают посылки со снарядами, продуктами: хлеб, масло, крупы, шоколад, лекарства… Всё доставалось нам. Вот мы и ели это вместо голодных фрицев. Хотя у нас и так хорошее питание. Курили их табак и папиросы. Я ел даже их таблетки от кашля….
     А сколько у врагов ненавистных захвачено пушек, танков, автомашин. Вот я сейчас пишу на немецкой бумаге и немецкой авторучкой, их чернилами. Конверты и то их…. Скоро мы получим награды за взятие большого города. А сейчас едем дальше помогать нашим друзьям. Целую вас, детвора, крепко - накрепко. Целуйте мамусю, деду и бабу. Ваш папа. 31. 01. 43 г.».

     «…Дорогая, золотая рыбка! 1943 г. Сегодня 9 сентября, значит, твои ножки ходят в школу, твои ручки пишут в тетрадях, твоя головка работает и решает разные задачки. Набирайся ума! Вот ведь, диковинка какая, поехал я воевать, у меня была маленькая шалунья, которая была безграмотной. А теперь я от неё получаю письма, написанные её маленькой ручонкой. А письма! Какие хорошие! Дочка уже второклассница! Приеду, она, наверное, уже перейдёт в 3-й класс? Надо, моя маленькая киска, в школе всё усваивать, дома уроки выучить и суметь спланировать время так, чтобы часика два-три побегать по улице, покататься на санках. Учи разуму Вовика. Он должен знать все стихи, которые ты учишь в школе. Буду жив-здоров, вы мне будете их рассказывать. Я в свою очередь расскажу из военной жизни очень много страшных и интересных вещей.
     Я теперь повидал много людей, краев, дорог ни мало исходил. Видел всяких зверей-фашистов… О подлости их никто не расскажет, не сумеет это сделать. Теперь ничему не удивляюсь… Вот город, который мы недавно взяли. Тут фашисты перед уходом расстреляли 1600 мужчин, женщин, детишек и многих закопали живыми в землю… Отсюда в Германию угнали более 4000 людей… Это делают звери….
     Будь здорова, дочка. А косы у тебя большие уже стали? Я хочу, чтобы у тебя как у настоящей русской девочки были большие-большие, хорошие косы. Думаю, ты до папки их вырастишь. Крепко-крепко целуй Вовика, мамусю, бабусю и дедусю. Твой папа».

     «…Сейчас сижу в землянке, кругом сыро, грязно и холодно. У меня насквозь промокла палатка, до тела промокли гимнастёрка тёплая и тёплые брюки. В сапогах какая-то каша, мокро. Греет ли всё это? С крыши землянки капает, для печи нет дров. Изо рта и от тела идёт пар. Переодеться не во что, всё мокро. Но в землянке светло. Столик, кровать земляная, постель – солома. Холодно. Бр-р-р. Это есть солдатская жизнь. А я живу лучше многих офицеров. Бывает хуже, но это всё надо суметь перенести…Я получил четвёртую награду. Буду жив, расскажу подробно. А сейчас перечислю, где я их получил. Долго и упорно дрались мы у стен Великого города славы – Сталинграда. Очень тяжело было нам, но мы выстояли и погнали фрицев. Здесь и я кое-чем проявил себя и получил орден «Красной Звезды». И все «сталинградцы» получили медаль «За оборону Сталинграда».
     Июль. Вот немец решил в районе Курска прорвать нашу оборону, смять нас, дойти до столицы – Москвы, покончить с Красной Армией. И здесь мы дали перцу немцам по-сталинградски, разбили их на голову и погнали на Запад. Страшные бои были у Донца. Все поля были усеяны разбитыми танками, машинами и трупами. Зловонье стояло большое. Славно здесь поработали артиллеристы. Одна пушка сражалась против ста двух танков, много мы их положили. Здесь был и твой папа. Вот третья награда боевой орден «Красного Знамени». Немецких фашистов погнали ещё дальше.
   Днепр. Трудно было здесь, особенно на маленьком отвоёванном кусочке земли за Днепром. Сотни танков, самолётов немецких хотели нас согнать и утопить в великом седом широком Днепре. А мы шаг за шагом отвоёвывали этот участок, пока прочно не обосновались на нём, а потом начали теснить и теснить немцев. Неплохо дрались мои солдаты. За Днепр я получил четвертую награду орден «Отечественной войны 1 степени». Вот, где мною заработаны награды. Они нелегко даются. Бывает очень трудно, страшно. Страшно, а дело надо делать. Только смелые и упорные побеждают. Такие русские воины. 25. 11. 1943 г.».

     «В Румынии видел дубы, такие большущие, толстущие. Нас было пять человек, мы взялись за руки и хотели обхватить дуб, так ещё не хватило одной руки. В нём можно целый киоск открыть, если выдолбить. В Венгрии вёдер нет. А есть кувшины оцинкованные или эмалированные….
     Папка сейчас воюет недалеко от реки Дунай. Это большая река. А печей в городских квартирах в Венгрии не строят, так как зимой здесь сравнительно тепло. Ставят чугунные, покрытые никелем печушки, которые на лето убираются. А бедняки ставят железные или чугунные, но похуже. Сейчас я нахожусь в доме богатого человека. Дом с большими удобствами. Тут и ванна, и мягкие подушки, и перовое одеяло. Живём хорошо….А завтра, может быть, буду в окопе. Пишу наспех. Всех целуй за меня. Папка. 5. 11. 44 г.».

     «Дорогие Вовик и Элишна, получил ваши дорогие, хорошие письма. Хорош рисунок Вовика «Будапешт ночью». Похож на настоящий Будапешт… Ты, дочка, спрашиваешь: «На каком я фронте воюю»? Это знаменитый фронт. Много он получил благодарностей от маршала Сталина. И это значит столько же благодарностей от маршала Сталина получил и ваш папка… Писать мне вам сейчас некогда. За ваши хорошие письма посылаю вам своё фото. Крепко, сто миллионов раз целую вас. Привет мамуське, бабусе, деде. Ваш папка А. Бусаров. 23. 02. 45 г.».

     Есть еще открытка с изображением готического собора, окруженного деревьями с аккуратно сформированной кроной, газонами с красивыми клумбами. Подписано на 3-x языках: «Львов. Костёл св. Елизаветы -- Lwow. Kosciol sw. Elzbiety – Eqlise st.Elisabeth». На обратной стороне поздравление всех родных с великим праздником 1 Мая и с именинником Володенькой (3 мая). «Желаю, чтобы жизнь ваша получала всё больше и больше радости и расцветала, как расцветает природа с приходом весны, а ей  все всегда радуются. Хочу, чтобы следующий праздник мы встречали и проводили вместе. Посылаю вам свой горячий фронтовой привет. Передавайте привет друзьям. Ваш Александр. 28. 03. 45 г. Ps: На снимке город, в котором я недавно был».

     Если в письмах не указывались города или местность, о которых отец писал, в семье догадывались, о каких боях и за какой город шла в них речь. Ведь важным источником сведений было радио. Когда передавали сводки Совинформбюро, в доме воцарялась тишина. Каждое утро начиналось одинаково: перед выходом на работу дедушка, устроившись в старинном кресле, включал радио. Сколько было тревоги взрослых при наступлениях войск и сколько истинной радости, когда освобождались города!

     И вот наступило 9 мая 1945 года. Это была среда. Именно этот день остался навечно в памяти у тех, кто пережил войну. Семь часов утра. Дедушка, как обычно, стараясь не шуметь, проходит через комнату к радиоприёмнику. Чтобы не разбудить внуков (пусть часок ещё поспят), включает радио на небольшую громкость. И вдруг прибавляет на всю мощь, кричит жене и невестке: «Варя! Вера! Сообщение идите слушать! Победа!». Поднялись и дети Элечка и Володя. Диктор Левитан передавал: «Фашистская Германия подписала Акт о безоговорочной капитуляции, все военные действия прекращены. День 9-е мая объявляется праздничным днём, днём Великой Победы».
     Узнав эту радостную весть, вся семья кинулась во двор, по пути постучав соседям Крапивным, эвакуированным во время войны из центра России. Жена офицера Домна Фёдоровна с детьми Толей и Раей  выбежали из квартиры, чтобы с соседями разделить всеобщую радость, кинулись обниматься. Дети кричали «Ура!» и не уставали повторять: «Мы победили!». Всех обуревало единое огромное чувство радости. Именно тогда дети поняли, что такое счастье! Осознали, что этот день – великий праздник. Эльвира Александровна вспоминает: «В те далёкие годы на праздники: Великой Октябрьской социалистической революции (7 ноября), Международного дня солидарности трудящихся (1 мая), Дня Сталинской конституции (5 декабря) – на всех зданиях, будь то контора, магазин, клуб, больница, школа или жилой дом, и в городах, и в сёлах устанавливали красные флаги. У нас этим делом «заведовал» дедушка: хранил и закреплял флаг на крыше дома. Когда дед достал флаг, брат – восьмилетний малец, обратился к нему: «Дедушка, разреши мне это сделать». Все родные и соседи стояли и смотрели на Володю, как он взбирается и закрепляет праздничный стяг  Победы на доме № 90, что на улице Молотова. Возможно, это был тогда один из первых флагов Победы в Чите, по крайней мере, ничего подобного в округе никто не увидел. И поэтому ребятишки побежали по соседним домам с просьбой вывесить такие же флаги».

     Но великое событие не могло освободить от каждодневных забот. Володя  с  бабушкой,  как всегда,  погнали    свою козу-кормилицу  в  лес, простиравшийся сразу же за  Ленинской  больницей.  Но пастух, ежедневно принимавший   животных  у  хозяев, уже был навеселе и всех отправлял домой. Не желая выполнять обычную работу, заявил: «Сегодня  день  непростой, сегодня великий  праздник!  Смотрите, даже    багульник  расцвел в этот день». Действительно, на кустах из вчерашних крохотных бутончиков 9 мая распустились нежно-розовые цветочки! Как будто сама природа праздновала Победу… И люди,  здесь, в этом багуловом лесу, забыв про своих коз, стали обниматься, а многие плакали. Потом пошли по домам, ведя их обратно. А в воздухе разливался радостный перезвон колокольчиков, подвешенных к их шеям…

     Часам к десяти без всяких объявлений народ «повалил» на центральную площадь имени Ленина. Семейство Бусаровых тоже отправилось туда. Народу уже собралось много. А люди всё прибывали и прибывали. Повсюду слышались шум, гам, смех и даже плач. В нескольких местах одновременно под гармошку пели, плясали, поднимая песочную пыль. Площадь в те годы утопала в песке. По улице Чкалова двигалась колонна танков из какой-то ближней воинской части. Эти военные машины вошли на площадь и подняли огромное облако пыли… Возвратившись   с  площади домой, наскоро  пообедав,  дети   побежали  играть   на  Песчанскую  улицу в «войнушку». Никто не хотел исполнять роль врагов-фашистов. Долго спорили, кому это делать, но ни к чему не пришли и разодрались. Потом, вспомнив, что сегодня день Победы, разыграли этот праздник: пели и плясали.

     С этого дня стали ждать возвращения отца. «Теперь уже скоро придёт ваш папка», – говорили взрослые. Это «скоро» наступило в один из осенних дней. Ребятишки, как всегда после занятий в школе, бегали около дома на улице. Изредка в те времена проезжали здесь автомобили, и то, грузовые. Чаще можно было видеть лошадей, запряжённых в телеги. Любая машина привлекала внимание и детей, и взрослых. На этот раз взоры ребятишек устремились к подъехавшей и остановившейся напротив дома Бусаровых «полуторке». С борта кузова спрыгнул военный в серой шинели, и моментально к нему кинулась дворовая собака по кличке Кармен. Она радостно виляла хвостом, подпрыгивала, пытаясь лизнуть человека в лицо. Минули годы, новые запахи веяли от отцовской шинели, запахи пота, пороха, гари, махорки, далеких городов и стран, а собака сразу узнала своего хозяина! Но дети помнили отца того, уходящего на фронт, а этот был им незнаком. С недоверием, но послушно позволили ему, радостному и счастливому, любоваться ими, прижимать к груди, целовать и гладить по головкам…

     Александр Александрович прошагал фронтовыми дорогами пол-Европы, получил много наград и в звании гвардии-майора остался в кадрах армии. Поэтому сразу же стали собираться на место службы отца в Ереван. Природа Армении благотворно повлияла на здоровье мамы – Веры Павловны. В Ереване она почувствовала прилив жизненных сил, болезнь отступила. «В конце 1947 года отца перевели на Западную Украину: Станиславль (ныне Ивано-Франковск), после – в Чортков. Здесь было  неспокойно, орудовали банды Бандеры, случалось, расправлялись с целыми семьями. Люди жили за крепкими внутренними ставнями на окнах и с железными засовами на дверях. Здешний сырой и промозглый климат обострил болезнь мамы, и в апреле 1949 года она умерла. Бабушка и дед увезли нас к себе в Читу, где мы отогрелись и отошли душой от невосполнимого горя», - вздыхает Эльвира Александровна.
 
     Позже Эльвира успешно окончила Черновицкий университет, вместе с Тарасом Васильевичем Рунько создала семью, вырастила детей и внуков, уже без него нянчит правнуков. Горюет о муже и сыне Юрии, который стал офицером и погиб совсем молодым в Афганистане. Говорит, что нелегко живётся на Украине – в новой стране с бандеровско-нацистской властью, сожалеет о том, что там, где отец боролся с бандитами, теперь почитают его главаря.