Жизнь российская Книга-1, Часть-1, Гл-87

Глава 87

"Полнейший провал в памяти"
В глубоком ауте Вася-Василёк оказался



Авось да небось – возьми да из головы брось.
(Русская пословица)



Был поздний вечер. Темно за окном. Даже очень темно. Пелена непроглядная вокруг. Почти ничего не просматривалось. Ни зги не видно. Так говорят в подобных случаях. Так и было на самом деле. Казалось, что конец света сейчас наступит, что жизнь на Земле во-вот закончит своё существование, что вот-вот наступит всемирный хаос.

Фонари не помогали опровергнуть такое жуткое мнение, толку от них никакого не было, они тускло светились. Даже очень тускло. Можно даже сказать, что проку от них вообще никакого не было. Свет еле-еле от них исходил и был каким-то мутным, блеклым и мерклым. Такое ощущение, что они вот-вот погаснут и тогда вообще кирдык всеобщий настанет, тогда мир во тьму тьмущую погрузится, во мрак мрачный обрушится, в могилу всеобъемлющую опустится на веки вечные.

Антонина Саввична сидела у изголовья кровати обескураженного мужа, который находился в крайне неадекватном состоянии. В ауте. Или в нокауте. Тих был и безмолвен. Казалось, что дух из него весь вышел. Весь, без остатка. Что всё… конец ему пришёл… кирдык… что минутки последние он доживает… на тот свет собрался… туда… к Богу… к Всевышнему… к Господу нашему… то ли в рай, то ли в ад. Кто ж это знает. Никто этого не разумеет. Земным существам про это неведомо.

Супруга плакала, слезами горькими уливалась, к похоронам в мыслях готовилась, к прощанию.

Кульков, вероятно, чувствовал это… Ну… что жена провожает его в путь последний… А кому такое может понравиться? Правильно. Никому! Никому на этом белом свете, абсолютно никому не хочется быть в землю сырую зарытым, в могилу глубокую закопанным, на кладбище похороненным. Тем более… живым и почти здоровым. Это же… это же кощунство самое натуральное!

Василий Никанорович собрал в кучу все свои силы и возможности, всю волю свою и напористость, всё своё желание жить, любить и созидать… и… открыл глаза. Вот, мол, я! Тута! Не тама! Да! Не тама, а тута! Здеся, мол, я! Не надейтесь… и не мечтайте… Фиг, дескать, вам… а не Шарапов… Вот как! Не дождётесь! Не дождётеся, шалопаи…

Глаза-то он открыл, пытался быть таким, как и всегда, но нервное и возбуждённое его состояние не уходило и спрятать его под маской этакового простачка, чудика, чудачка и даже примитивного дурачка из обычной городской психушки было невозможно. Нет! Кульков оставался быть всё таким же взволнованным и взбудораженным. Как после удара электрическим током очень большого ампеража.

Искры из него сыпались во все стороны. Шипело, шкворчало всё и дым даже шёл. А он стонал и извивался, как уж на сковородке, как кур в щи угодивший, как слесарь по пальцу нечаянно себе молотком саданувший, как испуганный и перепуганный насмерть парикмахер, который вместо пряди волос ухо клиенту ножницами отхреначил напрочь, рука, мол, дрогнула, не хотел, дескать, он этого. Да, так всегда бывает в подобных случаях. Да! Завсегда! И у всех! Жизнью это доказано.

Смотреть на него, на Васю-Василька, было страшно и больно.
Это точно. Именно так. И страшно. И больно. Плакать хотелось.
Подобное зрелище не для слабонервных. Нет, не для них.
Это верно. К маме не ходи.

Тонечка нервно теребила край пуховой кофты, без конца во все стороны крутила верхнюю пуговицу и расспрашивала супруга, как же это могло произойти, как же это вообще случилось. Как? Как? Как? Как? И почему? С какой такой стати? Она просила рассказать ей всё-всё до мельчайших подробностей. До капелюшных. До самых-самых мизерных. Всю правду. Без остатка. Богом просила… Умоляла…

Василий распластался на постели, дрожал как осенний лист на ветру, закатывал под лоб глаза, икал не переставая, пытался вспомнить моменты, которые он пережил в последнее время и которые так здорово повлияли на его состояние, на психику и на его память. Василий пытался вспомнить, напрягал все свои извилины и загогулины, но не мог, не получалось у него ничегошеньки.

Куда-то подевалась она, память-то… Пропала она… Исчезла… Улетучилась… Испарилась… Забыл Вася всё начисто. Почти всё.

Одно только твёрдо сидело в его голове и это вообще не надо было вспоминать, потому как оно так ясно и чётко стояло перед глазами, – так это то, что из дома он пошёл за лекарствами. Да! Именно так! Именно за ними! В полуклинику. За таблетками, что докторша прописала. За чем же ещё-то… Ему же аптекарские работницы ясно сказали по телефону, что таблетки те там были всегда и сегодня есть и никуда они не девались. Были! И есть! Там они! В аптеке лежат! Его ждут!

Поэтому ему во второй раз в этот божий день пришлось идти туда. Не идти, а бежать. Срочно.

В первый-то раз, ещё утром, он ходил анализы сдавать. Сдал благополучно. В двух кабинетах. И из пальца, и из вены. Не больно было. Даже не пикнул. Девчата умелые попались. Да! Точно так и было! Абсолютно так это всё происходило. Именно так. И никак иначе. Свидетели даже есть. Вся полуклиника скажет, что он там сегодня находился. И сёстры, которые кровь брали, и в лаборатории, куда он баночки сдавал. Да и пациенты многие его там видели. В очереди вместе стояли.

А вот про остальное он не помнил. Ни-че-го! Совсем! Заклинило напрочь. Как же так? Почему образовался полный провал в памяти? Куда всё стёрлось? Куда исчезло?? Как вспомнить? Как восстановить? Кто расскажет? Кто подскажет? Кто? Кто?? Кто???

Поникший Никанорыч силился вспомнить, но ничего из этого не получалось.
Ничего в голову не лезло. Тупик там образовался. Всё. Дороги нет. Шлагбаум закрыт. Прохода нет. От ворот поворот. Кульков в ауте оказался. Вне игры, так сказать.

В ходе беседы с женой неожиданно обнаружилось, что он даже не помнит, как находился в отключке, и довольно продолжительное время. Час целый, а может, и два… Тоня уверяла, что Вася по каким-то причинам терял сознание. В обмороке находился. В глубоком. Как мертвец лежал. Белый и холодный. Там. В поликлинике. Возле аптеки. На полу грязном. Где в очереди сперва стоял. А после в беспамятстве на полу валялся. Кое-как, мол, в чувство его привели. Как же он не помнит этого? Почему так случилось? Отчего?? С какой такой стати?

Видно, точно… с ним что-то ужасное случилось. Но вот что именно?.. Кто скажет? Кто расскажет? Кто подскажет?

– Говори… Васенька… Вспоминай… милый… – то и дело твердила супруга, тоскливо заглядывая в глазки мужу и нежно поглаживая его по лбу и щекам.

Кульков напрягся что есть мочи, напряг все свои дальние мозговые извилины и загогулины обоих головных полушарий, стремился восстановить всё до мелочей с самого первого момента не столь приятного для него дня и распределить произошедшие события в строгой последовательности. По времени. По сюжетам. По ситуациям. И по местам, где он находился в определённые промежутки минувшего дня.

В голове своей натруженной и воспалённой обескураженный произошедшим Вася тщетно пытался разложить по отдельным полочкам какие-то мелькавшие моменты.

Одно туда, другое сюда. Как он привык делать. Всегда и везде.

Ему, бедному горемыке, хотелось видеть это всё в хронологическом порядке.

Ему, хмурому несчастливцу, хотелось это всё созерцать в должном виде.

Василий Никанорович силился вспомнить, как он передвигался, куда направлялся, где стоял, сидел, лежал…

Ему даже самому стало интересно узнать, что он делал, что видел, о чём думал, о чём говорил, что чуял, что слышал.

Ему любопытно было, кто рядом находился, в чём одет, обут, как выглядел…

Да. Ему это всё необходимо знать. Так надо. Без этого он не сможет правдиво рассказать, что с ним случилось на самом деле. Иначе не сложится картина…

Вася лежал… пыжился… силился… старался вспомнить…

Тоня сидела рядом. Молчала. Терпеливо ждала мужниного откровения…



Продолжение: http://proza.ru/2023/04/03/546

Предыдущее: http://proza.ru/2023/04/01/451

Начало: http://proza.ru/2022/09/02/1023