Глава двадцать шестая. Что это было?

ВРЕМЯ ИСПЫТАНИЙ.Книга вторая.
Глава двадцать шестая.Что это было?

 Ночевать Сизовы предложили Сергею в их доме на раскладушке. В небольшой проходной комнате, служившей столовой и ведущей из кухни в зал. Из неё также был вход в небольшую детскую комнатку, где сейчас расположились Людмила со Светой. 
 Там, мельком, Сергей увидел маленькую детскую деревянную кроватку, которую он тащил в Крутой Яр, ещё до рождения дочери Светы, из Москвы, сначала в метро, потом на электричке. Теперь кроватка переместилась в Медуны.
 Света подросла и уже в неё не вмещалась, поскольку спала теперь вместе с мамой на узкой, но необыкновенно мягкой от перин, кровати. Сергею тоже не раз доводилось спать на тех перинах, когда он приезжал сюда к ним в гости.
 Внутри дома дверей не было. Проёмы украшали плотные красивые занавесы. Они спасали Сергея, лежащего сейчас на раскладушке, от света в зале, но не спасали самих хозяев, как он это чувствовал, от каждого звука временного его лежбища. Раскладушка оказалась с ужасным скрипом. 
 Хозяевам не спалось. Они долго укладывались и о чём-то долго, тихо и нервно, разговаривали. Но о чём Сергею было трудно разобраться. Он даже и боялся лишний раз пошевелиться и потому, несмотря на усталость, ему тоже не спалось.
 То ли сказывалось его нервное напряжение нынешнего дня, то ли оттого, что лезли в голову всякие тревожные мысли, не дававшие ему покоя. Будущее его было пока что неясно. А неясностей Сергей не переносил. Вот потому ему и не спалось.
 Иногда, мысленно, он переносился в свой Крутой Яр, к своим родителям в Крапивенку. Старался представить лица отца и мамы, почувствовать состояние их здоровья, насколько они сейчас крепки и могут ли обходиться без врачей скорой помощи.
 Это его тревожило не меньше, чем собственная его судьба. Без родителей ему  было бы намного сложнее жить. Да и всем им в большой их семье. Беспокоился он не зря. Когда уезжал, отец был совсем плох, находился в полном пессимизме, а мама, провожая его в дорогу,  долго стояла в дверях, крестя вслед, что он украдкой увидел, слегка обернувшись.
 Беспокоился он ещё и за Веру с детьми. Его удручало непонятные отношения её с Вадимом. Сергея огорчало всегда поведение зятя, но свое недовольство он глубоко прятал в себе, держал в тайне, надеясь на перемены к лучшему. Но ничто этого не предвещало.
 Особенно, в последнее время. Вадима, как казалось Сергею, совершенно не интересовало, не только состояние здоровья родителей его жены, которых он называл "папа" и "мама", но и собственные его родители. Он почти не ездил к ним в деревню и раньше, а когда же они перебрались в Тулу, то ничего не изменилось.
 Также зятя мало интересовало здоровье Веры с Егоркой и маленькой Оли. Это его непонятное равнодушие к своим детям больше всего и удивляло Сергея. Хотя, на людях, Вадим мог показаться многим просто замечательным отцом. Делал детям дорогие красивые подарки, покупал сласти, мог приласкать их немного, а потом исчезнуть из дома надолго, на пол-месяца и более.
 Сергей, такой бы долгой разлуки, не выдержал. Потому он и относился к детям Веры, как к своим собственным, они отвечали ему любовью. И такое было со дня их рождения. И чем они становились старше, тем ему с ними было интересней.
 И тут ничего нельзя было поделать. "Все мы люди разные",- рассуждал Сергей и принимал это, как должное. Такой уж был Вадим человеком, любил весёлую и беззаботную жизнь, чтобы она была без особого напряжения и переживаний. Ничто его не волновало, кроме него самого. Любил красиво одеться, вкусно поесть, подкосить под интеллигента-аристократа.
 Но ведь он не всегда был таким! Сергей же это точно знает, не первый день он в их большой семье. Первое время был простым он и открытым, вместе с ними работал над благоустройством из "родового" гнезда, вместе они всей семьёй ездили отдыхать к тёплому морю. 
 Так, что же тогда с ним случилось? "Возможно, что и прикидывался?",- спрашивал он себя и не находил ответа. После измены своей жены, он переставал верить людям, в любовь и родственным отношениям.Да ещё пример Аркадия был у него перед глазами. 
 За Аркадия Сергей волновался меньше. Он давно уже развёлся со своей Мариной и начал потихоньку её забывать, занятый своим изобразительным творчеством и педагогической  деятельностью в художественной школе. Да и сын его, Юра, был, в последнее время постоянно рядом с ним.
 И это тоже делало его счастливым. Он весь прямо расцветал, улыбался, завидев его, не зная, как его лучше накормить, где удобнее усадить, старался привить в нём желание рисовать. Он хотел, чтобы Юра, также как он сам, стал художником. И это тоже занимало у него немало времени.
 Юра теперь часто стал наведываться к ним из Москвы в Крапивенку. Иногда на два-три дня, а то и на всю неделю, что делало развод Аркадия не столь заметным и ощутимым. Не только для него одного, но и для всех Гончаровых. Хорошее настроение Аркадия передавалось и всем в их семье.
 Аркадий всё чаще стал участвовать в различных выставках. Ездил летом на пленэры и творческие дачи, выпускал фотоальбомы со своими работами. Сергей с удовольствием помогал ему в этом. Иногда и позировал в художественной школе. Конечно, не бесплатно. 
 А вот судьба младшего брата, Олега, занимала Сергея значительно сильнее. Он опекал его с самого детства. Водил в детский сад, после этого бежал в школу, боясь опоздать к первому уроку, а после занятий спешил забирать его из детского сада.
 Одним словом, Сергей занимался его воспитанием. И это его не напрягало, а даже нравилось. Особенно, когда Сергей закончил школу и начал работать. Олег тоже подрос и пошёл учиться в первый класс. Это был 1964.
 Сергей был на одиннадцать лет старше Олега. И эта его воспитательная функция теперь, в какой-то даже мере, уже перешла к Вере, которая была старше Олега на семь лет. И они теперь вместе ходили в одну школу.
 Теперь Вера полностью контролировала учёбу Олега и заботилась, чтобы никто не обижал его в школе. Младший брат пошёл учиться, когда ему не было семи лет и потому он был самым маленьким в классе. После занятий в школе, когда мама была на работе, Вера заменяла ему маму, заботилась о нём, чтобы он был накормлен, чисто одет, вовремя сделал уроки и не баловался во дворе.
 Но и Сергей тоже, всё равно, заботился об Олеге. Младшему брату требовался старший брат. Во вне рабочее своё время, особенно в выходные дни, Сергей брал Олега с собой в поход по магазинам, водил на детские сеансы в кино, ездил с ним в Тулу, в кукольный театр, позже и юного зрителя, в различные музеи.
 По примеру отца, Семёна Савельевича, он водил его в тир. Кстати, младший брат, несмотря на малый рост, стрелял очень метко и часто награждался призами. И это тоже, ещё больше, тянуло его пострелять. Но Сергей, всё равно, не решался купить ему пневматическое ружьё. Боялся несчастного случая.Но умение стрелять пригодилось Олегу в армии.
 Баловал же он его в детстве мороженым и пирожным, старался угостить повкуснее в столовой или кафе. Но он плохо ел, его больше тянуло на воздух. Особенно, в Центральный парк культуры и отдыха, что в Туле, на аттракционы. Хотя карусели и колесо обозрения были тоже в Крутом  Яру. Но Олегу нравились новые места.
 Все школьные годы младшего брата, они всей семьёй заботились о нём. Даже и после её окончания. Когда Олег поступил учиться в коммунально-строительный техникум, чем немало удивил их всех.
 Сергей был всегда в курсе всех его дел. Особенно радовался он тому, когда младший их брат неожиданно увлёкся музыкой и создал в школе свой вокально-инструментальный ансамбль, получивший название "Крабы". Игравший не только на школьных вечерах, но и летом в парке на танцплощадке, что в Крутом Яру, а то и в Центральном парке культуры и отдыха в Туле.
 Хотя, здесь-то, удивляться было Сергею нечему. Их мама, Тамара Васильевна, по вечерам брала иногда гитару и пела под неё: "У церкви стояла карета...". Так пела душевно и проникновенно, что у слушателей наворачивались слёзы. Видно, это от неё в Олеге и пробудилась доброта и сентиментальность характера, но более того, интерес к музыке и пению.
 С помощью Сергея, но под руководством Олега, ребята из его ансамбля "Крабы" сделали сами первые свои самодельные электрогитары. И они получились у них хорошего качества. А до того играли ребята на семиструнных акустических гитарах и свои первые репетиции начали проводить в подъезде коммунального их дома, в котором ныне живёт Сергей.
 Однако же, после первых их выступлений на школьных вечерах, они смогли зарекомендовать себя настоящими музыкантами и администрация школы приобрела для них фирменные гитары, электрофано и даже настоящую ударную установку. И здесь слава о "Крабах" распространилась уже далеко за пределы посёлка.
 А после окончания школы вся их группа, в прежнем составе, стала играть уже на музыкальных инструментах Дома культуры. Концерты ансамбля проходили теперь всегда с большим успехом, ребята не только красиво исполняли современную советскую и зарубежную музыку, но и все четверо хорошо пели, внешне были красивы.   
 Поступив учиться в техникум, Олег сразу же и там создал точно такой же вокально-инструментальный ансамбль, как и в Крутом Яру, назвав его "Рифы". Вскоре, получивший популярность молодёжный ансамбль, занимавший призовые места в студенческих смотрах-конкурсах, стал привлекать внимание всё большего числа тульской молодёжи  Олег начал писать свои песни и музыку, по мнению людей сведущих, довольно неплохо. Сергею же, всё что делал Олег, казалось, необыкновенно талантливым. И это, казалось, не только ему одному.
 С не меньшей увлечённостью их младший брат занимался моторами. Причём, с детства. Всё началось с мопеда. То есть, с обычного велосипеда, но только с бензиновым моторчиком, который ему купили, по случаю, Сергей с мамой. Его продавал сосед Евгений Григорьев, а Олег пристал к нему:
 - Продай, дядя Женя, продай...
 - Спроси у родителей, за сорок рублей.
 Олег к маме, к Тамаре Васильевне:
 -Мам, купи!
- Мал ещё, подрасти надо.
 Тогда Олег к Сергею:
 - Очень хочу мопед, ты же знаешь, как я хорошо езжу на велосипеде.
 И то, правда, они с отцом купили ему "Орлёнок" и на нём он ездил хорошо. По всему Крутому Яру. Так что тот мопед мало чем отличался от велосипеда. И он к Тамаре Васильевне, хотя Олегу не было тогда четырнадцати лет:
 -Мама, а давай-ка, у Григорьева купим для Олега мопед. Очень ему хочется.
 -Мал он ещё, разобьётся! 
 - Так нет же!. Он здорово ездит на велосипеде. А у Григорьева такой же велосипед, только с моторчиком. Скорость небольшая. К тому же, у меня скоро получка.
 Одним словом, Сергей уговорил мать, она тоже любила своего младшего сына, а Олег полюбил с тех пр авто и мототехнику. Постоянно возился он теперь с этим бензиновым моторчиком. Сергей был удивлён, когда Олег, после окончания школы, пошёл вдруг не в музыку, и ни в автотехнику, а в строители? Но и это его желание он вскоре понял и одобрил решение младшего брата. Ведь все они, Гончаровы, были строителями своего "родового гнезда".
 Помогал ему первое время в учёбе. Желал, чтобы он стал настоящим строителем. Подрастая, Олег всё более активно стал включаться в строительство их нового дома в Крапивенке. Это и сказалось на выборе его профессии.
  Да и вообще, Сергей всегда очень любил, и любит его сейчас, своего младшего брата. Не только за то, что он был в семье самым младшим, красивым душой и телом, а просто потому, что его просто невозможно было не любить. Олег был, из всех их, самым весёлым, забавным, неунывающим, к тому же, большой проказник, озорник.
 Вспомнилось сейчас Сергею, как они с Аркадием провожали его в армию.  Может, потому что они тогда все очень переживали и боялись за него, за меньшего в их семье, который всегда был некрепок здоровьем.
 Не зная как уменьшить печаль расставания с ним, они на Московском вокзале в Туле купили ему в дорогу брикет мороженого и на бегу, в след уже тронувшейся  электрички, едва успели протянуть ему в окно электрички.
 Они увидели с какой радостью оживилось его лицо. Электричка набирала скорость, а они ещё долго махали ей в след рукой. А у них в памяти ещё долго оставалось его грустное лицо, внезапно осветившееся улыбкой.
 Они не знали, что можно было бы ещё сделать для него при этом расставании, им хотелось, чтобы ему легче стало покидать родные места? Олег впервые надолго отрывался от их большой семьи, не только ему, но и им всем было в этот день печально.
 Сергей знал по себе, как трудно бывает первое время в армии и очень волновался за Олега. Как и Аркадий. Он им, казался, слишком хрупким и нежным для суровой солдатской службы.
 Впрочем, волновались за него не только брать, но и все в их большой семье. В том числе, их отец, Семён Савельевич. Как в случае с Сергеем, он не поехал провожать Олега на вокзал. Не хотел показывать, видно, своей слабости, своих переживаний. Младший сын был ему особенно дорог.
 А вот теперь они все ждут его возвращения домой. Незаметно пролетело время. А его всё не отпускают и не отпускают. Это усиливало их волнение: "Увидит ли он живым своего отца?".
 Вот это сейчас и тревожило Сергея. Да ещё неизвестно: "Как сложится его жизнь после армии?". В том числе, и семейная. Теперь Сергей, после всех своих семейных неурядиц во всём сомневался. В том числе, и вообще в возможности нормальной семейной жизни.
 Недавно в Управлении он услышал от Веньки Колганова: "Семья, как ячейка общества и государства, отмирает!". Всё существо его воспротивилось этому утверждению. И он вступил с ним в спор. На примере их большой семьи он видел, и пытался доказать совершенно обратное: они не представляют себе иной жизни. Каждый в их семье был ему дорог. И друг без друга они не могли жить.
 Но Венька не стал слушать, только махнул рукой:
 -  Это пока, разрастутся ваши семьи и все перессорятся. Из-за того же вашего дома.
 Колганов, как и все в Крутом Яру, знал всё про всех. В том числе, и о его разводе с Людмилой. Но вот о болезни его родителей не знал, иначе бы и это вставил в свои доказательства о недолговечности семейных отношений. Эта мысль остановила  Сергея в дальнейшем их споре.
 Тем более, что Веньке ничего нельзя доказать. А тут вот предстояла потеря их родителей. Он не мог привыкнуть к этой мысли. Как и к потере своей семьи. И он задал Колганову прямой вопрос:
 - А как же твоя семья, жена и дочь?
 - Ну, это совсем другой вопрос, не социально-нравственный, а больше экономический. В семье должны быть распределены обязанности между мужем и женой. Дочь обязана хорошо учиться. И ещё неизвестно, как сложатся обстоятельства: болезни и прочие неприятности, когда кто-то из нас не будет исполнять свои обязанности. Вот тогда может и прийти конец семье.
 - Значит, ты не веришь ни жене, ни дочери, в случае твоей болезни?
 - Я реалист и живу сегодняшним днём.
 Они разошлись, так и не убедив друг друга. Никто из присутствующих при их споре не встал ни на ту и ни на другую сторону. И это Сергею не прибавило уверенности в его правоте.
 За занавеской, в маленькой комнате, скрипнула кровать, несмотря на все её перины. Людмила тоже не спала. Сергею слышались её вздохи и охи. Точно также, как они слышались из зала. Родители Людмилы тоже не спали.
 "О чём они сейчас совещаются,- думалось Сергею,- что же они там всё решают, да думают?". Какая же теперь ждёт его самого судьба-кручина? Всё теперь зависело от их решения. Это ночь оказалась слишком короткой для Сергея. Около пяти часов утра он должен уже быть на местном вокзале и быть может навсегда покинет эти края.
 Нет, конечно же, нет!  Он обязательно будет навещать свою Свету. Но не так часто, как ему бы хотелось. Работу не бросишь, да и домашние дела тоже. Кроме того, быть здесь собачонкой под дверью, ему тоже не хотелось. Это мысль приводила его в бешенство.
 А вдруг Света, его дочка, отвыкнет от него? Как и для всех в этом доме он станет для неё чужим? Вдруг забудет она его? От этой мысли Сергей даже вздрогнул. Осознать это было свыше его сил.
 Он повернулся на другой бок, раскладушка под ним предательски скрипнула. За окном в ночном небе ярко светились звёзды. Жёлтым блином повисла луна. Полнолуние. К добру ли это?
 "Конечно, здесь намного южнее, чем в Крутом Яру,- подумалось Сергею,- потому и звёзды кажутся ярче, а ночи темнее...".  К тому же, сельские улицы здесь не столь ярко освещены, как в его посёлке.
 В детстве Сергей любил смотреть в ночное небо, искать ковш Большой Медведицы. А здесь небо было прямо над окном. Но он здесь созвездия не находил.
 Сергей закрыл глаза, пытаясь уснуть и ни о чём уже не думать. Неожиданно промелькнула мысль: "Земля-то здесь какая жирная, плодовитая. Чернозём! Вот бы такую нам в Крапивенку?". Не пришлось бы тогда так часто удобрять и прикладывать столько сил на грядках. Теперь, без отца, им всем будет и здесь намного сложнее.
 Вспомнилось Сергею, как они здесь вдвоём, вместе с отцом Людмилы, Василием Ивановичем, вскапывали огород. А также вспомнил и про своё дурацкое замечание о том, что тесть слишком балует своих дочерей и не заставляет их работать. Вместе с ними. Сергею  вдвоём с тестем было здесь скучно работать. Василий Иванович всё время молчал, если отвечал, то односложно, а Сергею было непросто найти подходящую тему для разговора. Вот он и брякнул:
 - А что делают девочки?
 Нет, не надо было ему так говорить. Ох, как не надо! Не понравилось это замечание тестю, определённо, не понравилось. Василий Иванович ничего не ответил, а молча отстранил свою лопату и пошёл в дом, где об этом всё и пересказал: "Вот что, зять-то, о вас думает!". Дочерям это очень не понравилось, да и тёще тоже. Она вышла из дома, с очень даже злым выражением лица, молча приступила к работе. Так молча они и работали втроём. Сёстры так и не вышли в сад-огород.
 "Но, что было, то было, назад не вернёшь!",- вздохнул, засыпая Сергей. Но этот его вздох, наверное, тоже был услышан. Потому что Клавдия Максимовна поднялась и и, приоткрыв занавес, посмотрела на лежащего Сергея. Он этот взгляд почувствовал, даже лёжа лицом к стене и притворившись спящим.
 Не знает Сергей сколько времени он так притворялся-мучился, опасливо ворочался, долго ли он засыпал, но и сам не заметил, как уснул. Сколько спал тоже не знает. Видно, уснул только под утро. Когда сон особенно крепок.
 И чудится ему, как на него наваливается какая-то мохнатая тёмная и тяжёлая тёмная масса, словно бы чёрная туча или тяжёлая чугунная плита, закрывая собой от него белый свет, многотонной своей тяжестью мрака.
 Такого ужаса Сергей никогда раньше ещё не испытывал. Тяжесть давила его, душила и убивала. Это был ужас смерти. И он так истошно кричал-вопил, такой паники, как сейчас во сне, никогда раньше не испытывал в своей в жизни. Ему казалось, что должны были бы содрогнуться и обрушиться стены этого дома.   
 Ему показалась, что какое-то чёрное мохнатое чудище, в виде сплошного мрака, склонилась над ним, а потом навалилось на него и стало давить непомерной своей тяжестью. Всё его существо охватил омерзительный ужас смерти. Он не мог даже пошевелиться.
 Только один лишь неистовый крик извергался из него, а всё тело его налилось сплошной чугунной тяжестью. И тут кто-то начал трясти Сергея:
 - Вставай, на поезд опоздаешь!
 Перед собой Сергей увидел Людмилу. И первое, что он спросил:
 - Сильно я кричал?..
 Ему, казалось, что он совсем не спал, что всё это было с ним наяву.
 - Ничего ты не кричал. Спал, как убитый.
 Сергей с недоверием посмотрел на неё. В зале слышалось, как мирно там спали её родители, а за печкой дремала бабушка.
 - Звенел будильник, а ты его даже и не слышал,- усмехнулась Людмила.
 - Так, в доме он тоже, кроме тебя одной, никого не разбудил? Плохой, видать, будильник...
 "Опять я выступаю,- подумалось Сергею,- нехорошо. Нельзя так вести себя в гостях...". И стал потихоньку собираться. Отодвинул раскладушку к стене, поближе к окну. Вышел на кухню. Там умылся и причесался. Посмотрелся в зеркало, лицо было бледным и уставшим. Потом открыл тяжёлую входную дверь и ступил на террасу. Там уже кипел чайник.
 - Садись и поешь,- тихо и мирно сказала Людмила,- путь тебе не близкий. Деньги-то, у тебя есть?".
 - Есть, на дорогу хватит.
 Присели вместе к кухонному столу, где рядом с холодным куриным мясом, в большой чашке, были порезаны помидоры и огурцы. "Видно, с собственного огорода,- подумалось Сергею,-а курочку не разогрела?". Но он и этому был рад. Ещё недавно он считал себя тоже здесь своим человеком, а не гостем. А теперь вот чужой. 
 Вместе поели. Давно такой совместной трапезы у них не было."Прощальный завтрак,- усмехнулся внутри себя Сергея и взглянул на Людмилу. Та отвела от него глаза. Но он уже успел заметить в них какую-то скрытую теплоту и жалость к нему. Или это ему показалось? Ему тоже её стало жаль. "Какие же мы, всё-таки, дураки",- подумалось ему. Но она молчала.
 О чём сейчас она думала ему было неведомо. Сергею даже показалось, что она подумала о том же, что и он.
 - Пора,- сказала она.
 - Да, пора,- согласился Сергей и поднялся. Потихонечку открыл дверь с терраски в дом и осторожно направился в детскую комнату, где спала Света. Людмила шла следом за ним:
 - Пожалуйста, не буди её, она так сладко спит, так будет ей спокойнее...            
 - Хорошо,- прошептал он, собираясь было уже поцеловать дочь. Но остановился.
Осторожно они вместе вышли на кухню. Здесь Сергей надел свою лёгкую куртку, модное кожаное кепи, взял спортивную сумку и закинул её за плечо. Вместе они вышли на летнюю старую терраску, которая вела в сад. Настало время прощания.
 Людмила спиной прижалась к входной двери, ведущей из кухни на террасу и тесно-тесно, всем телом, прильнула к Сергею. И он сразу же ощутил её всю с головы до ног, как в былые времена их любви.
 Казалось, что они опять слились воедино, что позабыты все их ссоры и нелады, суды и пересуды. Сергей пытался даже её поцеловать, но она никак не давалась. И это его остановило. К тому же, нужно было ему спешить к прибывающему поезду.
 Завтра же ему на работу! Позже, Сергей будет об этом очень сильно сожалеть. Будет ли сожалеть об этом сама Людмила? Сергей этого не знал. И это будет потом его долго мучить. Он только сказал:
 - Я обязательно приеду, я не могу теперь без вас...
 - Приезжай, но сейчас тебе надо спешить на вокзал.
 Сергей спиной вышел из дома. Точно также спиной он шёл до самой калитки, видя через стёкла терраски лицо и силуэт Людмилы. Он видел, как она долго не уходила в дом, пока Сергей совсем не смог её разглядеть. Заканчивалась ещё одна страница жизни Сергея и Людмилы, история их любви.
 Она тоже сейчас никак не могла понять: любит ли она его или нет? Во всяком случае ей было сейчас тяжело. Вспомнилось сейчас ей, как Сергей впервые перешагнул порог этого дома. Насколько он был тогда скромен, да тих. Очень даже как-то стеснялся её родителей.
 Так что же с ним теперь случилось? Почему же он им продолжает перечить? Даже сегодня! Вот этого она не знала и никак не могла понять. Ей хотелось сейчас почему-то прильнуть к Сергею, когда он уже ушёл. Целовать его и слушать его слова о любви...
 Но он этого почему-то ей не говорил? Куда же она ушла, его любовь?! Людмила подошла к спящей дочери. Света крепко спала, безмятежно чему-то улыбалась.
 Она не решилась нарушить её покой и легла на раскладушку, на которой совсем недавно спал Сергей. Матрас ещё хранил тепло его тела. Теперь Людмила представила, как он сейчас садится в свой вагон и мчит уже в Крутой Яр. А здесь- у неё начинается совсем другая жизнь. Новая! Какой будет она, эта жизнь? Этого она не знала.
 Как и не знала она того, где и кем она будет здесь работать, чем будет заниматься. Надеялась только на своих родителей. Они её никогда не бросят, в отличие от Сергея. Людмила ждала от него покаяния да поклонения, но он не повинился. И это было плохо.
 Тем временем, Сергей шёл уже к вокзалу. Село было пустынно. Тишину нарушал лишь грай воронья. Вороны кружили над пустынной станцией и вокзалом. Вокзал был ещё пуст, даже кассира в кассе не было. Но вот он и подошёл, открыл ключом дверь и сел на своё рабочее место.
 Сергей просунул в узкое окошко деньги и они упали в большую выемку перед кассиром. Женщина-кассир выгребла их оттуда и положил на дно выемки билет. Вся кисть Сергея утонула в ней.
 "Наверное, за многие годы, она здесь так и образовалась. Выгребли её руками.",- подумалось ему. Над входом в вокзалом была крупная каменная надпись "Медуны. 1897 год".
 Но вот и поезд. Из пассажиров Сергей здесь был один. Он легко вскочил по железным порожкам в вагон, сел на своё место. За окном уже проплывали последние домишки села. Поезд набирал скорость. Сергею, казалось, что он покидал эти места навсегда.
 Вспомнилось ему, как в Центральном родильном доме Тулы о стоял под окнами, а со второго этажа до него доносился голос Людмилы:
 - Не волнуйся, всё хорошо!
 А внутри этого здания, около регистратуры, он долго искал в списках рожениц свою фамилию, где значился вес родившейся его дочери Светы. Теперь остающейся здесь видно надолго.
 И было ещё одно, о чём он старался не вспоминать и не думать, но что накрепко сидело в его подсознании, так это тот страх и ужас, который он испытал в этом доме ночью. Такого с ним никогда ещё не было. "Так что же это было?"- и он первый раз перекрестился.
А.Бочаров
2020.