Памяти Юрия Гагарина - Обыкновенное чудо

ОБЫКНОВЕННОЕ ЧУДО
( в новой редакции к предстоящему изданию Сборника мемуаров)

        Мальчик невысокого роста, с  цветком в руке, подошел ко мне близко-близко, почти вплотную, и ласково произнес:
- Здравствуй, поросенок. Рад приветствовать тебя на моей планете. Мне и розе, которую я сумел вырастить, было так одиноко.
У него было доброе лицо…, лицо Гагарина. Такая же фигура. Такая же лучезарная улыбка.   
- Поросенок! – вдруг возмущенно запульсировало в моем воспаленном сознании. Я – девочка! Я же ваша соседка, дядя Юра!  Неужели Вы меня не узнаете?
Незнакомец усмехнулся и панибратски щелкнул меня по носу.
- Какой еще дядя Юра? Какая-такая девочка? Не понимаю. Я – принц с астероида номер В-612.
Его жаркое дыхание обожгло щеку. Я отшатнулась, превозмогая адскую боль в шее.
- Ой! Правда? Настоящий маленький принц? С астероида номер…, как ты сказал?
- Ну да…
- Как тут у вас душно! Настоящее пекло.
- А ты откуда, странное существо? Ты так похожа на маленькую жир…э-э-э… толстенькую свинку... Только почему-то жутко лохматую. 
- Ой-йй!!! Не может быть! Похожа на свинку?! Да еще лохматую… Мне страшно...
- Может, кто-то околдовал тебя, бедная девочка?
- Не знаю... не знаю...
Я горько заплакала. Принц тряхнул головой, и внезапно возникший ветер растрепал его золотые волосы.
- Не горюй, милая. Как здорово, что ты попала сюда…, ко мне… Я тебе непременно помогу. Вот, возьми.
Яркий свет вдруг вспыхнул из-под ресниц мальчика, и на его ладони появилась сверкающая баночка, чуть больше наперстка.
- Это звездная пыль. Сегодня утром на одном из потухших вулканов насобирал.
- Ничего себе... Звездная пыль? Тоже настоящая? Вот это да...!
- Ага. Я каждое утро произвожу уборку и прочищаю кратеры от всякой всячины. Чего только там нет! Представляешь, моя прекрасная роза-гордячка просто обожает накопившийся в жерле мусор.
- Роза? Прекрасная? Вот этот… сморщенный, наполовину засохший стебелек? Понятно. Наелась, наверное, всякой дряни.
- Угу. Я с ней так намучился…, пока приручил. Теперь ничего, кроме пылинок, не ест. Бери, не стесняйся. Попробуй.
- И я… Я тоже стану цветком? Такой же страшненькой высокомерной красоткой, как твоя подружка? Ну уж нет!
- Ну, может, прелестной розой..., а может, снова капризной девочкой. Посмотрим...
- А с чего это ты решил, что я – тоже капризка?
- Ты ведь плохо ешь и привередничаешь, как и она…?
- Откуда ты знаешь?
- По глазам вижу. Но для меня это совсем неважно.
- А почему?
- Сказочные принцы умеют любить и ценить красоту. Знаешь, если любишь единственный в мире цветок, какого нет ни на одной из планет, то его противный-препротивный характер вовсе не имеет значения. Все равно, рядом с ним, чувствуешь себя счастливым.
- И ты…Ты действительно счастливый? В этой черной дыре? Среди космического мусора?
- Конечно. Я не один. Тут есть жизнь, и я в ответе за тех, кого приручил. Если ты превратишься в розу - будут у меня две вредные зазнайки с острыми шипами. Не беда. Я давно привык и понял простую истину - никогда не надо слушать, что говорят заносчивые цветы. Нужно просто смотреть на них и наслаждаться чудесным ароматом.
- Хорошая тактика…  А знаешь, я ведь тоже обожаю розы, и никогда никого не слушаю. И выращиваю их в тесных горшках, крохотных, как твоя планета.
- Да…, увы, у меня дома все очень маленькое. И мой цветок уже наполнил благоуханьем всю округу. Нечем дышать. Поэтому мне, если честно, хотелось всегда иметь нового особенного друга. Но не розу, а барашка, такого же кудрявого и длинношерстого, как ты.
- Барашка? Ха-ха. А куда же ты его денешь на своем пятачке?
- Ничего, в тесноте, да не в обиде. Как-нибудь втроем поместимся на нашем островке. Будем, крепко обнявшись, любоваться закатом солнца... И не сорок четыре раза в день, а семьдесят два, а то и сто, и двести раз..., не вставая со стула.
- Ладно. Согласна барашком. Только бы не оставаться свиньей.
- Тогда нужно сначала всю банку с пыльцой проглотить. Причем целиком, не жуя, а потом еще полгода вздремнуть, как удав... с надутым пузом. Надеюсь, что ты мою розу потом не слопаешь, когда проснешься... Иначе…, иначе все звезды разом погаснут. От огорчения.
- Хорошо. Обещаю, что не трону твою красавицу. Я шипы совсем не люблю. А цветы, мне кажется, выпускают их просто от злости.
- Нет, нет, они слабые, простодушные и очень доверчивые. Думают, если у них шипы, то люди будут бояться…
- Вот глупые! Ха-ха. Колючки же можно срезать... для укрощения строптивых.
Принц подмигнул мне и залился раскатистым гагаринским смехом.
- И как я же я раньше сам-то не догадался. Спасибо за совет.
- Не за что.
- Ну..., хватит болтать. Глотай противоядие, дорогая свинка, и засыпай скорее. А я тебя в жерле померкшего вулкана на ночлег пристрою, подальше от розы..., на всякий случай. Авось не зажаришься и не превратишься в буженину вместо барашка. До встречи... через полгода. Время пролетит незаметно.

***

Я потерла кулаками опухшие после сна глаза и с трудом разлепила веки. За окном сквозь плотные шторы пробивались солнечные лучи, подсвечивая маленькую белую баночку, лежащую на прикроватном столике. На ее крышке виднелась головка принца... или принцессы (спросонок было не разобрать) с голубыми глазами и длинными светлыми волосами, будто растрепанными на ветру.
- Ой! Ой! Не может быть!
На крик в комнату вбежала мама с алой розой в руках.
- Проснулась, доченька? Как ты себя чувствуешь?
Я хотела ответить, что ночью было невыносимо жарко, как на вулкане. Но не смогла произнести ни слова, словно острые шипы царапали горло. Получилось проблеять что-то невразумительное. Бе... Бе...Бе... Кажется действительно проглотила…, а ведь он предупреждал…

Перед Новым годом я умудрилась слечь в постель с высокой температурой. Причиной стала детская болезнь с трогательным, названием «свинка», видимо, придуманным медиками-садистами для «успокоения» особо пугливых малышей и их озабоченных родителей. Кто переболел – меня, наверняка, поймет. Милым было только название. Во всем остальном – кошмар и ужас. Надутые щеки, заплывшие поросячьи глазки и распухшая до безобразия шея... Бедную шею разнесло до размеров головы, а лимфатические узлы-шишки стали продолжением подбородка. То есть то, что у людей по определению называется шеей, куда-то исчезло, и вместо худенького девичьего личика образовалось одно гигантское свиное рыло (по-другому и сказать нельзя), переходящее сразу в плечи. Такое и врагу не пожелаешь, и в страшном сне не приснится!
Но это еще было полбеды. Несчастная «свинка» не могла ни есть, ни пить (хотя нестерпимо хотелось), ни даже лекарство проглотить. Откуда свалилась эта напасть, и где я подцепила заразную инфекцию, оставалось только догадываться. Ни в школе, ни во дворе никто из ребят не болел - ни до, ни после. Не иначе, как злая колдунья проклятый морок наслала.

- А я, вот, розу тебе сделала из атласных ленточек, попыталась подбодрить меня мама. - Смотри. Как раз к твоему маскарадному костюму Герды подойдет. Поправишься – и еще на новогодний праздник вместе с Юрием Алексеевичем успеешь. Его в нашем родительском комитете в школу пригласили. В качестве «подарка из космоса». Шучу. Со вступительным словом…
Но цветок и упоминание о предстоящем празднике не произвели на меня должного впечатления. Все равно пропадать. Не от болезни, так от голода... без воды и пищи. 
- А это ш-ш-то? - прохрипела я, указывая на баночку.
- А-ааа. Так это презент от Юрия Алексеевича. Узнал, что ты прихворнула немножко, вот, и передал. Попробуй.
- З-звездная п-пыль?!
Мама расхохоталась:
- Опять ночью читала, фантазерка? – и выволокла из-под моей подушки фонарик и две книжки – «Маленького принца» Экзюпери и сказку Оскара Уайльда «Звездный мальчик» с картинками.
- Ну вот..., последней радости ребенка лишили. Умереть спокойно не дают, - недовольно пробурчала я, притворно закатывая глаза.
- Хватит, капризничать, избалованная принцесса! Не ребенок – а сущее наказание. Ешь, а то навеки свинкой останешься!
- Ну и пусть! - хрюкнула я. – Меня только звездные пылинки могут спасти. Вот! – и юркнула под одеяло.
- Да это же настоящее космическое питание! – неожиданно пришел на выручку папа, решивший заглянуть ко мне в детскую перед уходом на службу. – Я, как врач, тебе говорю! Эта баночка вместе с Гагариным в ракете летала. И впитала в себя и свет звезд, и энергетику и, главное, - силу духа отважного космонавта. В сто раз лучше, чем какая-то пыль. Фу, негигиенично!
Однако я не поверила.
- А почему же дядя Юра сам тогда не съел?
- Полет был короткий. Не успел проголодаться, - тут же нашелся отец. - Привез обратно на Землю. Ешь, давай, раз тебе повезло, и такая вкуснятина досталась. Сразу поправишься!
Звучало вполне убедительно. Но я все еще сомневалась.
- А пластмассовую банку целиком глотать не нужно?
- Зачем же ее глотать, глупышня? У тебя будет несварение желудка, а живот разбухнет, как у удава, проглотившего слона. Вот, бери космическую ложку и ешь по чуть-чуть, чтобы горло не травмировать.

Содержимое банки было белым, как песок в пустыне, по которой путешествовал маленький принц. Я принюхалась и осторожно лизнула.
О-оо...! У еды оказался приятный кисломолочный вкус. Консистенция чудесного продукта была такой нежной, что он таял во рту и безболезненно стекал ручейком по пищеводу. Ни жевать, ни проглатывать ничего не пришлось. И минут через пять на полу уже валялась выскобленная до блеска пластиковая тара..., а я, насытившись, снова провалилась в глубокий сон, как в космическую дыру.

Гагарин посадил самолет в пустыне и выпрыгнул из кабины:
- Ну, как дела, соседка? Космическая еда понравилась? - спросил он, ощупывая мой горячий лоб, покрытый испариной.
- С-спасибо, ма-маленький п-принц. Б-было очень в-вкусно. Б-белая пыль гораздо лучше б-б-блестящей, з-звездной, - прошептали запекшиеся губы.
– Маленький принц? Звездная пыль? Ты что, меня не узнаешь?
- А я уже хоть чуть-чуть похожа на ба-барашка? Я розу не ела… честно-честно.
 - Что-что? А-аа. Понятно. Все еще бредишь. Жарковато у тебя, как на вулкане. Но ничего, к утру полегчает. Вот, еще одну порцию белых пылинок тебе привез. Держи. Завтра будешь, как новенькая.

***

- А мне дашь попробовать? - спросил старший брат Алька, с завистью оглядывая батарею пустых банок с «принцами» на крышке, стоящих в рядок под кроватью.
- Нет, ни за что!
Я прижала початую банку к груди, нырнула в постель и забаррикадировалась подушками. Вдруг еще силой отнимет...
- У-уу... жадина! Вон у тебя сколько... Ухмыляются, как солдаты на плацу.
- Нет!
- Жадина-говядина…  Юрий Алексеевич тебе еще ку...
         Но папа не дал договорить и вытолкал братишку из комнаты.
- Вылезай, принцесса. Надо горлышко твое посмотреть.
Я с опаской откинула с головы покрывало и широко открыла рот, уже не чувствуя прежней боли.
- Чудеса, да и только! - воскликнул отец, заглядывая внутрь и ощупывая мою многострадальную шею. – И без всяких лекарств... Вот, что значит нату... э-э-э... космическое питание. А какой эффект плацебо...
- Что ты сказал? Какой эффект, папочка?
- Тебе показалось, дочка. Энергетика космоса, я хотел сказать. А теперь вставай! Хватит валяться и больной прикидываться.
Я в ночной рубашке подбежала к двери и посмотрела в глазок. Мир оставался прежним. Гагарин, как обычно, надраивал до блеска зимние ботинки и крепко-накрепко завязывал шнурки перед выходом из дома.

- Привет, соседка! Ну что, пошли?
-Здрасьте, Юрий Алексеевич. Я... Я хотела сказать спасибо... спасибо за...
Он в удивлении вскинул брови.
- А ты что - до сих пор не одета? Давай, пошевеливайся. А то на праздник опоздаем.
- Я сейчас, я мигом.
Но догнать стремительного космонавта смогла только на первом этаже.

      А как же «космическое питание», спросите Вы? Что это за чудо-юдо такое? Спустя время я все же узнала его «секрет».
Волшебным продуктом оказался плавленый сыр «Виола». В шестидесятые годы он поставлялся из Финляндии крошечными партиями за валюту для кремлевских небожителей, а также в специализированные магазины «Березка» - для остальных «избранных» и приближенных.

      Приобрести дефицитные продукты могли также временно проживающие у нас «несчастные» иностранцы, непривычные к российской пище, и еще более «несчастные» советские дипломаты, вернувшиеся на Родину из зарубежных стран. Прожив какое-то время за границей, бедняги, видимо, начисто утрачивали вкус отечественной еды и, по мнению власть имущих, могли и отравиться с непривычки... по возвращению в родные-то пенаты. Им, «горемычным», во избежание подобных неприятностей с желудком выдавались сертификаты и чеки в спецраспределители, где можно было добыть заморские деликатесы, причем, бесплатно, без очередей и риска для жизни.
О существовании сыра «Виола» в то время никто из простых смертных и знать не знал. Качественные продукты в годы застоя уже начали куда-то потихоньку исчезать с прилавков магазинов. Советская промышленность выпускала лишь плавленый сырок под символическим названием «Дружба», вероятно сделанный из резины или еще какого-то малосъедобного вторсырья. Поэтому покупали его, в основном, очень «дружные» алкоголики - на закуску, «соображая на троих» в подъезде. Но даже те бросали отечественное лакомство недоеденным. И «изысканный разносол», выпущенный по ГОСТу для трудового народа, о котором слагали песни именитые барды, засыхал и пылился на подоконниках вместе с опустошенными бутылками водки.

        Первому космонавту Земли, покорившему небесное пространство, тоже выделялись чеки в спецмагазин - в награду за осуществленный полет. Но Гагарин никогда не считал себя героем и полагал, что не вправе пользоваться  благами и привилегиями для себя одного. Он, как человек из народа, делился, всем, что ему доставалось, с друзьями и ближайшими соседями. И помогал каждому, чем мог, и как мог, не считая это каким-то благодеянием, в особенности для тех, кто был болен или попал в беду.
       Для него это было нормой жизни, как и для наших родителей, и миллионов других  обыкновенных людей до- и послевоенного поколения, переживших невзгоды, голод и холод, но неутративших простые человеческие чувства. Ведь если любишь и веришь, то все равно чувствуешь себя счастливым, несмотря ни на какие шипы.