Синица на снегу

Старый тополь рос на этой аллее уже…если бы он мог посчитать! Есть такое удивительно емкое слово «полвека», которое он услышал от словоохотливой сороки. Она сообщила ему об этом как-то весной, гордо заявив, что вот ей уже полвека. Конечно, это было очень сомнительно при ее очень уж целом хвосте и тому, что она кормила своего птенца. Скорее всего, она была молода, но просто хвастлива или желала выглядеть более важной. Ведь тогда ее привычку устраивать одно из своих гнезд на высоком искусственном дереве, с исходившим от него странным излучением, можно было воспринимать не причудой, а этаким отличительным образом жизни.
Так вот, старый тополь наблюдал за беспокойно снующими синицами и воробьями, которые перелетали с ветки на ветку, сопровождая свои вертлявые движения беспрерывным пением. Тополь скорее чувствовал и слышал своим особым «слухом» то, что происходило вокруг него. Он знал, что чем меньше птицы, тем больше их может поместиться на его ветке и это «пр-рр-р» небольших крылышек звучит совсем иначе, чем «фырыф-фы-рф» более тяжелого голубя. Небольшая стайка желтобоких синичек прилетали сюда каждый день. Они привыкли не только к деревьям и здешнему воздуху, но даже к людям, которые проходили по аллее очень часто. Конечно, это серые вороны отличаются памятью и умением отличать людей, а еще смекалкой, как поживиться в этом шумном месте. А голуби, известные отсутствием и намека на скоромность, просто болтаются под ногами людей, выпрашивая что-нибудь, или отбирают еду у синиц. Стайка эта отличалась довольно веселым пением и смелостью. Они не уступали голубям, проворно утаскивая у них из-под клюва крошки, и подворовывали припасенные другими птицами семена. Одна синица, которая появилась на свет прошлой весной, была особо смелой. Она часто подлетала к столпившимся толстопузым голубям, которые клевали брошенные кусочки хлеба и на лету уносила попавшийся кусочек прямо у них на глазах. Иногда она спорила с воробьями за право сидеть на самой удобной ветке, не боясь, что эти задиры могут всем семейством устроить драку.
Был обычный февральский день. Солнце светило уже более ярко, но все еще не уступающий мороз оставлял замысловатые узоры на стеклах и не давал проснуться деревьям. Синицы летали вокруг деревьев на аллее и над старыми домами. Как обычно, накануне весны они вели себя оживленно. Несмотря на холод, казалось, им было весело. Тополь обратил внимание на идущих людей и все ту же смелую синицу, которая перелетала с ветки на калитку, оттуда на крыльцо… Неожиданно она кинулась вниз и села на застывший сугроб. Люди остановились и наклонились, чтобы разглядеть ее. Правда, казалось, что это она разглядывала их и чего-то ждала. Люди потоптались на снегу, и пошли дальше. Синичка молнией поднялась вверх, сделала оборот и снова подлетела к людям. Она сидела прямо на снежной дорожке на своих тоненьких ножках. Задрав свою круглую голову, она смотрела на больших и более медлительных существ. Ее желтые перышки на круглых боках контрастировали столь миниатюрным размером и казалось бы уязвимостью на фоне холодной земли. Едва ли можно было различить ее глаза, но чуть поднятый клюв указывал на то, что она разглядывал этих великанов. Ни тени страха или сомнения. Маленькая и решительная она словно что-то говорила им. Удивленные они чуть задержались и затем продолжили свой путь. Но синичка не сдавалась. Она сделала круг, поднялась вверх и стремительно пронеслась над одним из людей, почти коснувшись крылом его верхушки.  Может, ее забавляло, что такие большие они не могли так же быстро и ловко разворачиваться на ходу или ей хотелось притронуться крылом к этим немного странным существам.
Откуда было знать людям, что синичка перепутала их с уже знакомыми ей людьми, которые как-то угощали ее семечками. И теперь она ждала своего угощения.
Старый тополь был свидетелем многого: рождения и взросления редких для этих мест совят, отчаянных баталий таких противоречивых котов, растерянности и неудержимой радости собак, порой непонятного поведения так отличающихся от всего живого вокруг людей - все это иногда плыло в медленном потоке череде дней и ночей под равнодушным оком небесных тел, а иной раз пролетело, точно соревнуясь с порывами ветра и неожиданными дождями. Ах, как давно казалось, ему было тоскливо посреди полупустой аллеи вдали от появившихся молодых берез и дуба! Ох, как же быстро минули сезоны дождей и цветения черемухи!.. Но до сих пор он не помнил столь смелого полета и такого необъяснимого порыва от синицы! Быть может, там где-то,  где он никогда не бывал и куда едва ли могли долететь его облачённые в белый пух семена, есть такие птицы, но не здесь... Людей становилось меньше, и стайка синиц улетела.
Синиц долго не было. То ли из-за морозов, то ли еще почему, они просто не прилетали в привычное время. Но когда они, наконец, прилетели, той смелой синицы среди них не оказалось. Тополь не умел тревожиться и не знал, что такое страх, хотя он мог радоваться, когда цветет, возвращая себе красоту, и тосковать по зеленой поре и своей листве в долгие холодные дни. И все же ветки его будто сжимались от того, что синички не было.
И вот она - долгожданная пора, весна. Как-то утром тополь ощутил совсем иначе звучавшую песню знакомых голосов. Стайка синичек на все лады, присвистывала и щебетала, чирикала и будто даже мурлыкала. И среди них была та самая смелая синичка. Тополь тихо вздохнул. Значит, все хорошо. Весна и его друзья здесь. И пусть они не знают об этом, а он никогда не узнает, где они бывают и что значит покинуть свое родное место,  они – одно целое. Друг без друга им никак в этом мире. И даже люди так важны для них, хотя ведь это они важнее для людей – маленькие и загадочные крылатые жители, а еще стоящие годами на этой аллее в молчании свидетели каждодневных чудес…