Убить Коха Глава-51. Ника, покажи мне Коха...

 
   
   Портной постарался, и мундир получился на славу, и Кузнецов в нём был не отразим.
               
                Но,

всё дело в том, что в карманах такого мундира никакую гранату не спрячешь, тем более противотанковую, а тут подвернулась девочка - подросток, готовая на всё, чтобы отомстить за самого близкого ей человека.

        Читаем дальше рассказ Медведева о его первой встрече с Валей Довгер:

"Оружие дадите?

   Твой отец и без оружия хорошо воевал...

   А я прошу дать мне оружие, настойчиво сказала Валя, продолжая смотреть на меня в упор.

Я не хотел разочаровывать девушку.

   Хорошо, Валя, поживешь, освоишься,  тогда дадим и оружие.

Есть часто употребляемое образное выражение "глаза горят ненавистью".

У Вали глаза горели ненавистью в прямом, буквальном значении этих слов.

Как мне, так и Сергею Трофимовичу Стехову показалось, что все это и заявление насчет оружия, и сама ненависть не что иное, как выражение личной обиды и боли, крик детской души".

                Ошиблись и тот, и другой.

Детство Вали осталось у проруби, из которой партизаны вытащили мертвое тело её отца.

С тех пор ненависть к оккупантам и их приспешникам из ОУН, переполняла её, уже далеко не детскую душу.

И когда стал вопрос, как Кузнецову пронести противотанковую гранату через кордон службы безопасности, охранявшей трибуну и гостевые места, кто-то вспомнил про Валю.

                Я думаю, что всё решилось довольно просто.

Если гранату нельзя пронести под мундиром, облегающим фигуру Кузнецова, то её можно пронести под широченной пачкой его подружки, где среди многочисленных нижних юбок можно подвесить не одну, а целых две гранаты.

И наверняка, на этом настояла Валя, видя в этом единственную возможность отмщения за смерть самого дорого ей человека.

      Читаем дальше о том, что происходило на площади в ожидании прибытия Коха:

"Генерал на трибуне хрипло выкрикивает слова в микрофон.

Девушка тесней прижимается к своему спутнику, тихонько спрашивает:
 
Кто это?
 
Правительственный президент Пауль Даргель, так же тихо отвечает тот.

Первый заместитель Коха?

Да.

Генерал продолжает речь.

Радиорупоры разносят хриплый, лающий голос во все концы площади:
 
Мы пришли сюда повелевать, а те, кому это не нравится, пусть знают, мы будем беспощадны!
 
Хох! кричат фашисты.
 
Хох! громче других звучит голос Кузнецова.

А тот, справа? продолжает расспрашивать Валя, не отрывая глаз от трибуны.
 
Который?

Справа от Даргеля...

Худой, долговязый генерал, тоже затянутый в парадный мундир, весь в знаках отличия, выпученными, точно оскаленными, глазами осматривает площадь.

Вот его взгляд скользнул по группе "гостей".

Вале кажется, что долговязый генерал посмотрел на нее.
 
Тоже заместитель гаулейтера, шепчет Кузнецов.

Главный судья Украины.
 
Функ?
 
Да.

Тише.
 
Тот самый? уже шепотом продолжает Валя.   

Главный палач?

Да...

Даргель надрывается:
 
Прочь жалость!

Жалость это позор для сильных!

Я призываю к беспощадности!

На трибуну поднимается только что прибывший на площадь рослый, с красным лицом генерал.
 
Кох?

шепчет Валя, и в голосе ее слышится надежда.

                Стоп!
      
                Как же так, Дмитрий Николаевич.
      
                Вы же себе смертный приговор подписали.

Не далее как 30 мая, Вы радировали в Москву, что Кузнецов и Валя Довгер были на приёме у Коха и только, что вернулись в отряд.

Валя Довгер подробно доложила Вам, о чём с ней говорил рейхскомиссар, и не менее подробно, описала его внешность.

А через два месяца, будучи на параде, ей в каждом генерале, стоящем на трибуне мерещится Кох.

                Как-то не вяжется всё это.

               У нее, что память отшибло, и это в семнадцать то лет?

                Нет, конечно!

Этот эпизод лишний раз доказывает, что ни она, ни её "жених", никогда не были на приёме у рейхскомиссара Украины, а следовательно ни  какого сообщения о готовящемся наступлении немцев под Курском, Москва от Кузнецова не получала, что подтверждается рассекреченными архивами.

                Напрашивается вопрос:

А, что же суровое начальство, читая рукопись книги, не заметило "чистосердечного признания" Героя СССР в заведомой лжи?

                Заметило...

                Но,
         
                своя рубашка ближе к телу,

да и Медведев к тому времени, был уволен из МГБ СССР "по служебному несоответствию".

                И всё же.

Как мне видится, Медведева спасло то, что к тому времени, когда он закончил рукопись повести "Это было под Ровно", обстановка в мире оставалась крайне напряжённой.

Вот-вот, могла начаться Третья мировая война, а патриотический настрой населения СССР сменило чувство равнодушия.

Дело в том, что к началу 48 года, всеобщую радость одержанной народом Победы  над нацизмом, затмила нарастающая с новой силой волна довоенных репрессий, не обошедшая и фронтовиков.

Нужна была красивая легенда для поднятия патриотического духа молодого поколения, которому предстояло вынести на своих плечах ещё одну войну.

И тогда, за дело опять взялись чекисты, правда уже бывшие, изгнанные из органов и оставшиеся не у дел.

В июне 1946 года, министром госбезопасности был назначен генерал-полковник Виктор Абакумов.

Выдвиженец Сталина, заступив на пост, провел кадровые перестановки и вскоре ликвидировал Четвёртое (диверсионно-разведывательное) управление НКВД.

В числе оставшихся не у дел сотрудников Четвёртого управления, оказались два полковника:

Михаил Борисович Маклярский, возглавлявший одно из направлений по борьбе с фашистами на оккупированных территориях и уже известный нам Дмитрий Николаевич Медведев.

По совету своего бывшего шефа, генерала армии Всеволода Меркулова они  переквалифицировались.

                Но,

               отнюдь не в управдомов, а в драматурга и писателя.

 
В 1947 году, на экраны страны выходит художественная картина "Подвиг разведчика", снятая по сценарию Михаила Борисовича Маклярского и в одночасье становиться культовым фильмом.

Его посмотрели 22 миллиона человек - абсолютный рекорд советской пропагандисткой машины!

В 1948 году, картине "Подвиг разведчика" присуждают Сталинскую премию, а лауреата арестовывают по "делу Еврейского антифашистского комитета".

На допросах он не сломался, и не подписал признание, состряпанное начальником следственной группы.

                Ему повезло - вскоре его отпустили...

Через три года, он получит вторую сталинскую премию, и вновь будет арестован, на этот раз по обвинению в "сионистском заговоре в МГБ".

В том же 48, выходит книга Медведева "Это было под Ровно", в которой частично подтверждались некоторые эпизоды полюбившегося всем фильма, о хладнокровном и бесстрашном, красивом и обаятельном - советском разведчике, выдававшим себя за немецкого офицера.

         Повесть становится самой читаемой книгой послевоенного поколения.

              Проблема патриотизма, на какое-то время, была решена.