Из цикла Моя Россия

КРУГЛАЯ РОЩА
(о былом)

Урочище «Круглая роща» —
Чертановки тихой простор,
Что может милее быть, проще,
Чем с тихой травой разговор,
Шептание плачущим ивам,
Журчанье прибрежным кустам,
Изящно, легко и красиво —
Признанье широким лугам.
И рощи былинной признанье,
Пусть в прошлом, исчезли стволы,
Но сколько воды обожанья,
Текущей из той старины…
Урочищем, рощей хранимым,
Крадутся к Москве степняки,
Татарским приказом гонимы,
Их кони быстры и легки.
И хан уже ждёт там, далече, —
Разведать! — суровый приказ,
Победу в бою обеспечить,
И куш им давно как припас.
Всё тихо, полночно и рано,
Урочище спит у реки,
Чертановка всё безымянна,
И ждут инородцев полки.

;
Спросонья всё брешут собаки,
Проснулся телок на дворе,
Дворовый забыл свои страхи,
Свободным гуляя во сне.
Сельцо у столичного града,
У «Тёплого стана», вдали,
Коней всё выращивать радо,
Коньковым не зря нарекли.
Дружине боярской подмога —
Конёк боевой удалой,
Всё помощь от самого Бога,
И князь молодой, озорной.
Не быть супостатам тем в граде,
Ох! Тяжек у ратников труд,
Но, вишь, степняки уже рядом
Безмолвно, крадучись идут.
Чу! Шорох прошёл стороною,
И замерло. Тихо кругом,
Вдруг конь встрепенулся главою,
Учуял, что дух незнаком.
Заржал, тишину разрывая,
Ответил волненьем табун,
Дружинник, дремоту сгоняя,
Подался на поднятый шум.
Послушны степные лошадки,
Уздою легко пленены,
Но сумерки чутки и шатки, —
Что веет от той стороны?

;
Конь снова заржал, встрепенулся,
Копытом всё мает траву.
«Эй! Кто там?» Дружинник нагнулся
И снова спросил тишину.
Безмолвье. Дружки подбежали,
Щетиною пики подняв,
«Егор, ты чего?», — зашептали, —
«Ведь знаешь Удалого нрав!»
«Эй, братцы! Чего-то он чует,
Ивняк у реки, что стена,
А вдруг басурман там ночует,
О нём три недели молва.
Как сказывал сотник, что вроде
Хан-Ярек, коварней всего,
Степняк уж давно, как в походе,
Быть это застава его?»
Спустили всю псовую свору,
Гей! Гей! Укуси всех подряд,
И, как оказалось, что впору, —
Вдруг выскочил с речки отряд!
К оружью! Быстрее, ребята,
Дружина поднялась вся враз,
Встречая грозой супостата,
«Пленить головного!» — Приказ.
Ночная баталия страшна:
И кровь, и стенанье, и смерть,
И нет уже жизни вчерашней,
Вот только б врага одолеть.

;
Наутро подмога из града
Примчалась, но кончен был бой,
Боярин раздал всем награды,
Взял пленников в город, с собой.
Особо Егора отметил:
«Ты, братец, долину-то спас», —
«Рад, батюшка, вороги эти
Узнали позорный свой час.
Не пустим к Москве супостата,
Не страшно и жизнь нам отдать,
Одна у врагов всех награда, —
В земле нашей русской лежать».
Под вечер, средь ворогов павших,
Ожил вдруг степняк молодой,
След сабельный рваный и страшный
Алел на плече за спиной.
И кровушка с раны сочилась,
И бледен был, вроде не жил,
Но божия воля случилась,
Осталось и жизни, и сил.
«Эй, Марья, обмой ему рану,
Холщёвкой прикрой, завяжи.
О, Господи! Чудно и странно,
Иного совсем не скажи.
Но то, видно, Господа воля,
И честь ему выпала жить,
Ну, что ты, не худшая доля,
И что же о том говорить».

;
Вот так, в ожиданье набега
Живёт в Роще Круглой народ,
Следит с лугового он брега,
А вдруг в ивняке снова чёрт!
И выпрыгнет, только держись-то,
Не встретить — беда велика,
Повадка его точно лисья,
Намнёт православным бока.
Хан дерзок, и кони летучи
Всё мчат по просторам полей,
И грозные, грозные тучи
Повисли над родиной всей…
А в тёплой избушке бедовой
Лежит всё степняк молодой,
Всё так же больной, нездоровый,
Но, к счастью, с удачной судьбой.
И Марья, красавица, часто
Уходом первейшим верна,
Питьё предлагает всечасно,
Но всё на глазах пелена.
У молодца кровушки много
Пролилось в жестоком бою,
Ещё не пришёл в себя строго,
Ещё в неизвестном краю.
Но жив, хоть и трудно дыханье,
Сознание рвано порой,
Девичье воздастся старанье,
Останется точно — живой.

;
А там, далеко, в голом поле
Хан в юрте грозою гроза,
Все скованны ханскою волей,
Не смеют поднять и глаза.
И первый советник без слова,
И визирь грозою смущён:
«Где сын мой?» — Хан молвит сурово, —
«Убит или, может, пленён?
Пошлите надёжных и смелых
Пусть всё разузнают о нём», —
И войско вновь в степь полетело,
Грозя всем мечом и огнём.
Проходит неделя, другая,
Далёк и опасен поход,
Вот снова речушка лихая,
Что в роще зелёной течёт.
И снова над сенью ночною
Ждут тихо, немы степняки,
Под яркою новой луною
Притихли они у реки.
Стрельцы все не дремлют в дозоре,
На страже, костёр не дымит,
Что там степняки в чистом поле?
Уже ли вновь ночь их таит?
Подкрасться не смогут, как ране,
Дозор всё надёжно хранит,
А если уж сеча и станет,
То вряд ли их враг победит.

;
Как стало известно в столице
(Был спрос с уведённых в полон)
Сын Хана был здесь, чтобы биться,
Но так и не найден был он.
Ни там, уведённых дружиной,
Ни в мёртвых, преданных земле,
Искали серьёзно за тыном,
У речки, в другой стороне.
Боярин с угрозой их встретил:
«Тетери, прогавили как?
Где князь бусурманский? Ответьте?»
На лицах служивых лишь страх!
В сердцах обложил их усердно:
«Найдите иль шкуру сдеру», —
Эх! Служба у ратников, верно,
Ни к Богу нельзя, ни к царю!
«Что, Маша, степняк оклемался?» —
Подружки с вниманием ждут,
«Он крепким, гляди, оказался,
На пользу пошёл твой приют».
А Марья молчит. Пусть судачат,
Степняк всё ж живая душа,
И Бог его спас, не иначе,
И Ангел хранит, сторожа.
Вот так потихоньку, по малу
Приходит степняк молодой,
И ждёт уж с волнением паву,
Когда та напоит водой.

;
Когда ж её лёгкие руки
Вновь сменят повязку с плеча,
Хоть горьки невольника муки,
Но кровь горяча, горяча!
А красной девице так стыдно,
Что виден его интерес,
Вот парню, конечно, обидно,
И в сердце сомнения бес.
Из речки, что рядом резвиться
Вкусна и студёна вода,
Когда же придёт, чтоб напиться,
Но нет её, просто беда.
И сердце влюблённое ноет,
Что рана, пустяк, заживёт,
Степняк потихонечку стонет,
Торопит девицы приход.
Взор ясен, улыбка приятна,
Красавица рядом уж, здесь,
Речь ласкова, тиха и складна,
Степняк в ожидании весь.
Пунцовые щёки пылают,
Восторгом наполнился взгляд,
И рану свою забывает,
И мысленно ей даже рад.
А Маша повязку сменила
И рану омыла легко,
Вернётся вновь к молодцу сила,
Уедет совсем, далеко.

;
Иль в полон, скорее в столицу,
На муки боярских людей,
О, Боже! Что дальше случится?
Иль ждать вновь незваных гостей?
Степняк ловит Машину руку,
Потупила Маша свой взгляд,
Сердечные трепетны муки,
И щёки смущённо горят.
Душа замирает в тревоге,
Как далее выйдет судьбой?
Порядки домашние строги, —
Здесь властвует сам домострой…

Вот так начиналась Россия,
Суровая княжества власть,
Века величавы, седые,
Средь ворогов просто пропасть.
Но волюшка-воля народа
Всё в жизни стерпела, смогла,
Цена ведь — святая Свобода,
Великие Божьи дела!
В едином могучем порыве
Сумела народы собрать,
С далёких времён и поныне
Она им родимая мать.