Я - Наташка Ефимова

Нет, на самом деле, я — Светка Широкова, но это по-школьному.
Вчера покупали с мужем мне сапоги и купили немецкие – 40 размера! На мой 34,5.
Сегодня утром на зарядке смотрю на мужнину ножку в кеде и трагически спрашиваю:
 - А у тебя какой размер?
Муж заюлил:
- 42, нет 43…
-  44 – окончательно заврался он.
Но я-то знаю его размер! Как-то в юности покупали ему сандалии аж 39 размера!
Муж, пряча глаза, пытается оправдаться моими же словами:
- Это китайские, у них всё маленькое.
Помнит мою историю, рассказанную накануне, как мы с мамой в 90-е покупали мне лаковые туфельки. Примерила 37 – жмут – это на мой-то 34,5! Потянула на себя пару 38 размера. Но мама возмутилась:
- Ты никогда не носила 38 размера!
Пришлось взять 37-го размера – в надежде, что разношу. Но не разносила, так и мучилась в этих китайских лаковых. Нога стиснута, ноет, нет в жизни счастья!
Ещё не один раз в своей жизни поддавалась на уговоры продавца – мол, разносится обувь. Даже распаривали её в магазине на специальной машинке и потом втискивали в неё мою ногу, приговаривая извечное – потом сядет, как надо. Но потом обувь опять ссыхалась.
Однажды я получила от новых изящных сапожек огромный волдырь на пятке. А мне защищаться надо было, приходилось бегать, собирать бумаги по разным инстанциям. И вот я «бегаю», точнее хромаю, в мужниных ботинках, откидывая носок вперёд, чтобы как можно меньше касаться пятки. Но, всё равно, пятке было больно. Всё это выглядело очень смешно. Но какой же народ у нас деликатный! Ни разу не видела, чтобы на меня показывали пальцем и говорили откровенное «Гы-Гы!». Я бы их в этом случае поняла.
В другой раз, в аналогичной ситуации, натёрла ноготь большого пальца. Он воспалился, и пришлось часть его у хирурга удалять. Это было летом и, хотя бы, можно было уже ходить в шлёпанцах, причём, опять же, мужниных, выставив забинтованный палец наружу. А я Вам скажу, зрелище это было не совсем эстетичное.
Поэтому, накопив полшкафа непригодной для носки обуви, я поняла:
- Нельзя пытаться насиловать обувь, иначе она изнасилует тебя.

 Вот и вчера, подбирали мне сапоги и купили 40 размера. 39-го не было, а меньше, спасибо, не надо, у меня полшкафа таких,  требующих разнашивания. И это всё на мой 34,5!
Я вздыхаю. Муж давно уже взял покупку моей обуви под свой контроль, считая, что я всю жизнь непрактично изображаю из себя Золушку с её миниатюрными туфельками.  Когда-то он увидел выступающие пальцы в моих почти уже купленных тонких югославских сапожках, возмутился и потребовал у продавца дать сапоги на размер больше. И теперь мы покупаем обувь не для красоты, как у Золушки, а для удобства, наверное, как для Бабы Яги. Потому что ножка у меня стала расти. Но не в длину, а в ширину. И хоть у меня всё ещё 34,5, приходится покупать на несколько размеров больше.
И вот купили сапоги 40 размера. Вон они – в коробке в красочном пакете. Но буду ли я их носить? Я же в душе всё та же Золушка! Но и не ходить же мне босиком? Чем сердце успокоится? И я вспомнила.
***

В школе у меня была подруга Наташка Ефимова. Да не подруга вовсе, а так – вечный оппонент. Судите сами.
Вот сидим мы с ней за одной партой. На переменке она мне говорит:
- Пошли в туалет.
Пошли. А там, перед туалетами наши ухажёры стоят – её Борька и мой Юрка. Она перед ними так юбкой раз – вильнула. И я вместе с ней. На другой переменке опять:
- Пошли в туалет.
И всё – то же самое. Мне надоело. Я ей говорю:
-  Что ты меня всё в туалет таскаешь?
-  А куда мне тебя таскать? – нагло спрашивает Наташка?
Я оскорбилась и отсела от неё.

Наташку в начальных классах я определила в некрасивые, хоть она и была в любимицах у нашей учительницы. Рыжая, косицы жиденькие, ресницы белёсые, нос горбатый, нижняя челюсть выдвинута, смотрит свысока.
Но в старших классах косицы Наташка отрезала, стала начёсывать волосы в модную причёску и оказалась она натуральной блондинкой. Подкрашенные чёрной тушью ресницы  красиво оттеняли синие глаза. Фигурка у неё ладненькая. А лицо с высокомерным видом, носом с горбинкой и выдвинутой челюстью – представили? Это же настоящая английская королева! Я не сразу об этом догадалась, а только тогда, когда к ней на танцах потянулись кавалеры, даже из других классов. Не меньше, чем у меня. Пришлось с этим смириться.
Идём мы, 4 девчонки, как-то по улице, гуляем За нами парни увязались. И обсуждают, у кого ноги красивей. Мы смущаемся. У всех ноги красивые. Думаю, сейчас назовут мои. Я крайняя слева. Но парни говорят:
- У второй слева.
Наташка зарделась. Ну, нахалка!

Наши постоянные ухажёры, Борька и Юрка, плохо учились. Борька после 8-го класса пошёл в училище на экскаваторщика. Наташке он стал дарить неприлично дорогие подарки – радиоприёмник, что-то ещё. С гордостью она мне всё это показывала. Нам, одноклассникам, уже казалось, что это пара. А мой Юрка продолжал учиться с нами. Крутился возле меня, но безнадёжно. Я ждала принца.

Наташка училась в музыкальной школе. Я – тоже, но бросила её после 5-го класса, не дотянув два года. Мне вредная преподавательница попалась, замучила наставлениями, видя в своих учениках исключительно будущих бетховенов и моцартов.  Но мне тошно было сидеть за пианино по 4 часа ежедневно и получать в дневнике от неуравновешенной учительницы то пятёрку в полстраницы – за чувствительную пьесу, то тройку или даже двойку – за этюды. Надоело, и я, как бы случайно, порезала палец бритвой – вот шрам остался. В общем, меня родители пожалели и сняли с музыкальной школы.
А Наташка у другой, доброй, преподавательницы доучилась (надо было моим родителям догадаться перевести меня к ней!). Но и Наташка сама молодец. Как-то, помню, показывала мне список неотложных дел на день – уроки, занятия музыкой, что-то ещё. Там даже не всё умещалось. Мне жаль её стало. Но я не могла посоветовать ей бросить музыкалку, потому что сама стыдилась своей слабости. А она, хоть и не такая была способная к музыке, но, всё-таки, закончила музыкальную школу.

Наташка, вообще, усидчивая была, старательная. Стала тянуть на медаль. А я не стала. Маме говорили (она у нас преподавала русский язык и литературу):
- Светлана может рассчитывать на серебряную медаль. Ну, по математике – 4 и ещё по чему-нибудь.
Намекали – надо ставить 5 по русскому языку. Мама говорила, что рука у неё на это не подымется – ставить дочке 5.  Она, вообще, практически, никому не ставила итоговых пятёрок. И Наташке, конечно, не поставила. Помню, когда Наташка собирала свои пятёрки, то откровенно фыркала в сторону моей мамы за её строгости. Нахалка.

Наташке легко давался английский язык. Может, действительно, у неё англичане были в роду? Как-то она при мне раскрывала посылку из Вильнюса от родственников. Вильнюс… Это уже ближе к Великобритании! Наташке тогда прислали туфли. Она так обрадовалась! А мне они показались лыжами. Размер ноги у Наташки оказался 39-ый. Это при росте – с меня! А у меня нога как у Золушки – 34,5. Я была горда.

Преподавательница английского языка явно выделяла Наташку. В старших классах англичанка стала у нас классным руководителем, и сразу же переизбрала меня из комсоргов, назначив Наташку. А после сдачи нашим классом своего выпускного экзамена неосторожно обсудила с ней итоги. Наташка повстречала меня на улице и, выставив свою нижнюю челюсть, при всех подружках заявила, что я не заслуживала 5, но мне поставили.
Я сказала:
- Ну, и ставили бы 4! Я ведь не тяну на медаль!
Наташка покраснела и ничего не ответила. Только слегка потупилась. А я пошла просить англичанку поставить мне 4, раз я не заслуживаю 5, как сказала мне Наташа Ефимова.
Мне, конечно, оставили 5, раз так решила комиссия, но был лёгкий переполох в пределах учительской, класса и нашей семьи. Всё, однако, вскоре улеглось.

 Мы заканчивали школу. Помню Наташку в один из весенних дней в модном платье, почти мини, с коротким рукавом и бантовой складкой во всю спину от воротника-хомутика — сама сшила! Платье было из тонкой сиреневой шерсти, красиво разлеталось на ней и туфли были те, из Вильнюса. У девушки было романтическое настроение, она пробежалась от школы до ворот, и я, с крыльца школы, залюбовалась ею.

Все думали, куда пойти учиться?
Я кем только не хотела стать! Филологом, врачом, артисткой, художником-декоратором, учителем, экономистом, ещё кем-то… Маме говорили, что у меня много способностей и легче будет выбирать профессию. Но вышло наоборот — я растерялась и пошла туда, куда до этого и не предполагала — в политехническом направлении, потому что все туда пошли. Это было очень актуально тогда.

А Наташка поступила в областной педагогический институт на факультет английского языка. Как и собиралась. И в личной жизни там у неё всё быстро сладилось. Пошла в кино, познакомилась с каким-то пареньком и сама не заметила, как вышла за него замуж. Борьке до последнего об этом не говорила.
У её парня, точнее его родителей,  было хозяйство — дом, свиньи.  Но зачем Наташке дом и свиньи? И она перетащила мужа к своим родителям-инженерам в наш северный городок. Наташка пошла преподавать английский язык в нашу школу, стала в ней завучем. В одной ученической стенгазете разоткровенничалась, что мечтает побывать в Австралии, чтобы покормить кенгуру. Не знаю, удалось ли ей это?
***

А я вот вчера купила сапоги 40 размера. Потому что 39 размера не было. Это на мой Золушкин 34,5. Грущу. Ужас-то какой! Чем сердце успокоится?
Но успокоилось. Я вспомнила те туфельки Наташки, которые прислали ей тогда из Вильнюса. 39-го размера. Это при том, что рост у нас был одинаковый. Мы всегда на физре рядом стояли.
И я представали себя Наташкой и что у меня нога такая же, как у неё. Ведь Наташка жила спокойно с такими ногами и не комплексовала. Что же я-то? Не буду даже об этом заморачиваться. Мне хорошо, удобно – и это главное. Спасибо Наташке. Если бы увидела её теперь, то без лишних слов обняла бы её крепко-крепко и поцеловала.
Спасибо тебе, Наташка за всё, за наше детство и юность, за школу, за наши воспоминания. Спасибо. И будь здорова и счастлива!