Практика. Общий охват извне02. 1-3

Практика. Общий охват извне02.1-3



2. Практика как творчество


2.1. Творчество вообще и практика

2.2. Творчество как самотворчество

2.2.1. Противоречие как источник самодвижения (самотворчества, развития).

2.2.2. Другие аспекты самотворчества.

2.3. Практика как натуральное творчество. Произведение и производство

2.3.1. Произведение.

2.3.2. Производство.

2.3.3. Практика как самотворчество.



2. Практика как творчество


После беглого критического осмысления практики в историко-философской традиции можно перейти к конструктивному изложению. Что искомый предмет представляет из себя, как его понимать, какими особенностями характеризуется в нашем видении? Приступая к ответу на данные и другие вопросы, нетрудно заметить: спецификации практики (как и она в целом) обнаруживаются, иной раз, дополняя друг друга, но также расходясь, в зависимости от различных (культурного, структурного, аксиологического, гносеологического, социологического, функционального и т.д.) аспектов, которыми практика может выступить осмыслению. В настоящем исследовании (во всяком случае, в данном разделе) нас будет интересовать лишь функционально-творческий аспект практики. Другими словами, мы попытаемся разобраться, что представляет собой она как творчество, каковы определяющие черты ее как специфического способа существования человека в мире. Речь, разумеется, будет идти в общей, предельно краткой форме.

Нельзя не видеть сразу: практика предстает рядом проявлений творческой деятельности, коими протекает многогранная жизнь человека. Речь с самого начала о всевозможных формах — экономической, политической, духовной, вообще, какой угодно созидательной активности, — будь то отдельного человека или коллектива, общества в целом или его подразделений. Любое проявление активности, исходящее от человека как именно человека, должно быть признано практикой, практической деятельностью. Потому, сюда входят всевозможные дела, свершения людей, коллективные действия, — демонстрации, революционные движения, забастовки, собрания, игры, даже бездеятельность, — поскольку они творчески-созидательны, поступающе (в смысле поступка) значимы.

Верно и то, что прежде и главней всего практическая реализация человека обнаруживаема творчеством, различными его формообразованиями. Вот, в такой данности и следует начать рассмотрение практики, чтобы обнаружить хотя бы некоторые из основных ее черт. Причем, — так либо иначе, сказывающихся, если не везде, то во многих аспектах человеческой жизнедеятельности.



2.1. Творчество вообще и практика


Итак, с самого начала практика есть особая творческая активность человека. Вообще, творчество как некоторая активность, созидание, приход нового, обновление вещей, весьма разноликий и непростой феномен. Оно осмысливается в литературе довольно интенсивно и в различных направлениях. Не входя в разбирательство со встречающимися подходами, точками зрения, мы сразу приступим к изложению (причем, предельно краткому) нашего видения.

Легко заметить: творчество, выступая различно, остается, тем не менее, движением, с образующими его явлениями (возникновения, уничтожения, становления, развития, рождения, роста, жизни, создания, деятельности и т.д.), охватывающими многообразие формообразований материальной действительности, природы. Все перечисленные и другие формообразования движения как творчества, помимо того, что выражают изменение, характеризуются также обновлением. Собственно, ближайшим образом творчество и есть не что иное, как обновление, приход чего-либо нового.

На самом деле. Как некоторый активный процесс видоизменения, творчество завершается результатом, представляющим нечто новое, приобретение вещами иных качеств, сущности, предметности. Часто результат творчества тоже именуется творчеством, как и сам процесс, что даже несколько «запутывает» существо дела.

Но, как бы тут ни обстояло, из сказанного очевидно: в представшем уже виде, творчество по существу своему совпадает с развитием. Правда, не всякое творчество выражает развитие. Иной раз результат не обнаруживает качественно-сущностного преобразования, характерного развитию. Тем не менее, происходящее с вещами являет творчество.

Как сказано, творчество многолико, многообразно. И формообразования его делятся по различным признакам: по способу осуществления, предмету, целям, месту, времени, смыслам и т.д. Больше. Коль скоро известное движение как творческий процесс включает в себя составляющие («под движения»), оно охватывает творчества, выражающие эти движения.

Например, такая сложная разновидность движения как практическая деятельность, сама будучи творчеством, содержит своеобразные творчества (так сказать, «под творчества»), коими протекают ее различные формообразования: эстетическое, морально-нравственное, религиозное, музыкальное и т.д. Внутри данных форм, в свою очередь, тоже можно находить соответствующие подразделения, которые, опять же, могут состоять из своих подвидов и т.д.

По тому, как осуществляется человеческая деятельность, тоже выделяются различные типы, формообразования практического творчества. Точно также творчество разнообразится по своему предмету, по целям, задачам и ряду других оснований.
Наконец, нельзя не видеть, творчество выходит далеко за пределы собственно практики. Оно охватывает, в принципе, все предметы многообразного окружения человека, включая саму природу в целом.



2.2. Творчество как самотворчество


В качестве некоторого процесса (движения) творчество обнаруживается самотворчеством. Оно налицо, когда предметы изменяются (возникают, исчезают, складываются) самостоятельно, само собой. Например, самораспускание цветка, самоорганизация известного порядка в хаосе элементов. Самотворчество можно видеть в различных природных процессах: таяние снегов, приход весны, окисление, обугливание и т.п. Человек растет. Многие процессы совершаются в нем самопроизвольно, без ведома, контроля и влияния. И это не мешает человеку расти, набираться сил.

Предметы в осмысливаемом роде творчества формируются, творятся как бы вне зависимости от воздействий извне, сами по себе, самостоятельно. Как понятно, главным образом, самотворчество вещей вытекает из движения как их способа существования, выступающего самодвижением, развитием. Источником же самодвижения и развития является, прежде всего, внутреннее противоречие.


2.2.1. Противоречие как источник самодвижения (самотворчества, развития).

Проясним заголовок раздела буквально тезисно. Диалектика, как известно, учит: вещи обнаруживаются противоречием при их сущностном движении, стало быть, рассмотрении. Причем, с самого начала противоречие в сущности и сущностно обнажается такой взаимосвязью положительного и отрицательного, когда они взаимно исключая друг друга (пребывая в борьбе), вместе с тем, взаимно положены (находятся в единстве).

Если б вещи были только положительными или только отрицательными (либо ни теми и другими), следовательно, исключали из себя их единство и борьбу (противоречие), они, — как абсолютная положительность либо абсолютная отрицательность, — являли собой совершенство (или, точнее, ничего не являли), будучи идеальными, самодостаточными, следовательно, бездвижными. В действительности совершенных (самодостаточных, или являющихся ничем, недвижных, ни в чем не нуждающихся, ни от чего не зависящих, бессвязных, безотносительных) предметов нет, не может быть. Значит, коль скоро существуют, они обречены одновременно, в одном и том же месте и одном и том же отношении быть взаимосвязью положительного и отрицательного. Причем, — так, что каждая сторона внутри себя содержит другую и ее же отрицание. Так с самого начала любой предмет «наказан» быть противоречивостью.

И как таковой он не является, не может считаться совершенным. Стало быть, непременное присутствие противоречия как означенного взаимоотношения положительного и отрицательного сторон вещи присваивает последней достоинство несовершенства. Можно сказать и так: будучи несовершенными (или даже, в силу своего несовершенства), вещи внутренне противоречивы. Но что значит несовершенство? Как понимать несовершенство предметов ближе?

Оно означает, что, обладающие данным признаком, предметы внутренне недостаточны, не завершены (ущербны). Нуждаются, стало быть, устремлены к совершенству. Например, ради самосохранения. Это нормальное состояние вещей, когда они, из-за своего несовершенства, противоречивы, или, в силу противоречивости, несовершенны. Чреватая противоречием, несовершенством, вещь устремлена (по внутренним и внешним факторам) к избавлению от них. Вещь, стало быть, содержит в себе противоречие как признак несовершенства, устремляющего ее к совершенству (положительности, самодостаточности, устойчивости). Вместе с тем, в таком следовании она не может не избавляться, отдаляться от того, что отрицательно (разрушительно, ослабляюще) в ней.

С другой стороны, так (противоречиво, несовершенно) наличествующие, вещи не могут быть бесконечными, вечными, неизменными (признак совершенства, абсолютной положительности). Будучи непременно ограниченными, конечными (несовершенными), они, другими словами, имеют начало и конец своему существованию, обречены на прехождение. Все конечное (несовершенное), как недостаточное, уязвимое, ущербное в себе, не может быть не обречено на погибель, самопреодоление, прехождение.

Но, ведь прехождение, исчезновение, смерть, возникновение, зарождение, самопреодоление, становление и т.п., есть не что иное, как движение. Выходит, вещи движутся (возникают, исчезают, преходят, становятся, ТВОРЯТСЯ) из-за своего несовершенства. То есть, противоречивости внутри себя. Не будь противоречивыми, — несовершенными, нуждающимися в самосохранении, совершенстве, — вещи бы не двигались, оставаясь чем-то самодостаточным, самостоятельным. Вплоть до того, что не нуждались бы для своего существования ни в чем другом, будучи выключенными из всеобщей сцепки вещей. Стало быть, ни из чего не состоящими, ни на что не воздействующими, не испытывающими последнее на себе, неведомыми и т.д. Повторимся, тогда они не существовали бы. Так как перед нами вещь, она обречена на противоречие, соответственно, движение.

Поскольку непротиворечивых (абсолютно совершенных, самодостаточных) вещей в природе никогда и ни при каких обстоятельствах быть не может, все вещи, в силу несовершенства и противоречия, движутся, постольку своим движением они свидетельствуют противоречие. Где движение — там противоречие. Без противоречия нет движения, как и наоборот. Но при этом, в плане логики, не движение выступает источником противоречия, а последнее источником движения.

Противоречие! Вот, откуда берется движение. Так как противоречие из движения неискоренимо, и перед нами внутреннее (сущностное) вещное движение, то, что называется самодвижением, больше, развитием, — оно, как ни крути, в какой данности ни выступай, от, действующего внутри вещи, противоречия.

Да, в силу своего внутреннего противоречия, конечное (ограниченное, ущербное, слабое, несамостоятельное и т.п.) преходяще, исчезает или возникает. И, как понятно, оно не бесследно исчезает, прекращая движение, — что, как мы установили, невозможно, — а двигаясь, переходя в иное состояние. Причем, — коль скоро речь о самодвижении, развитии, — удерживая положительные (сохраняющие, продолжающие, не дающие вещи полностью распасться) моменты.

Отсутствуй противоречие, — Будь вещи непротиворечивы внутри себя, — очень трудно объяснить, почему они конечны, преходящи («смертны»). Больше, движутся, развиваются. Придется искать причины самодвижения (а в нашем случае несовершенства) за пределами самих вещей, в неких случайностях, фантастических «изобретениях».

Каждое предметное состояние являет, свойственное именно ему, внутреннее противоречие. То есть противоречие, которое, выражая суть данной вещи, делает ее тем, что она на самом деле, неповторимо есть. И именно это, придающее вещи неповторимость, сущностную определенность, противоречие служит источником ее самодвижения, равно тех внешних движений (прехождений), которые она совершает во взаимоотношениях с другими вещами (внешние противоречия).



Вот, примерно как и почему противоречие выступает источником движения как самодвижения. В том числе развития, поскольку последнее есть частный случай движения. Важно только правильно понимать противоречие: не как что-то случайное, нежелательное, что можно избежать, не допустить и проч. Вещи противоречивы не потому, что мы их так видим, а объективно, — хотим мы того или нет. Причем, противоречие, как сказано, обнажает себя при сущностном осмыслении вещей.

Между прочим, наличие противоречия очевидно уже из факта присущности вещам отрицательных моментов. Тем более, когда эта отрицательность выражает не что-то внешнее, но внутреннее, значимое, неотъемлемое от осмысляемого предмета. В таком ключе противоречие можно фиксировать уже в любом предмете. Ведь самое простое утвердительное (положительное) суждение о предмете непременно вмещает в себе и нечто отрицательное.

Например, мы утверждаем: «Эта вещь есть стол». И сразу же, данное положительное высказывание предполагает, что данная вещь не есть что-либо другое. Опять же, этот стол, будучи вещью не есть что-либо, не являющееся вещью и т.д...

Противоречия, как должно понять, универсальны. Свойственны любым вещам, включая такую, как человек. А он существует и отдельным человеческим существом, и обществом. Он же история, человеческие события и дела.

По обосновании противоречия как источника движения (причем, в качестве самодвижения) всего сущего, нет нужды отдельно устанавливать то же самое относительно развития. Ведь последнее как рост, развертывание, восхождение по линии совершенства, обновления — частный случай (и очень важный) движения, выступающего самодвижением вещей.

Как очевидно, противоречие, служа движению, развитию, не только разрушает вещь в ее несовершенстве, но также подвигает ее дальше, удерживая положительности, обновляясь. Причем, — прибавляясь ими, на такую ступень, где бы она уже не страдала данным, стало быть, преодоленным противоречием. Собственно, «положительности» потому и называются так, что выражают этот сохраняющий (совершенствующий, «бессмертящий», прибавляющий) переход, обновление.

Обновившись, вещь «разрешает» (преодолевает), разрушившее ее в прежнем состоянии, противоречие. То есть, противоречие («старое противоречие»), свойственное вещи на предыдущей стадии развития, преодолевается. Потому, обновившийся предмет уже не страдает таким «бывшим» противоречием. Для последнего вещь, обновившись, прибавившись новыми положительностями, качествами, становится неуязвимой, неподсильной. Отсюда-то, несовершенство («смерть») в прежней данности (от прежних противоречий) ей не грозит. Вот почему и говорят, что старые противоречия в процессе развития нашли себе разрешение.

Очевидно, перед нами «Разрешение», не просто устраняющее противоречие, но предполагающее, что преодоленное противоречие уступает место новому, свойственному преображенному (обновившемуся) предмету. Оно и понятно: преобразовавшись, вновь сложившись, вещь не свободна от противоречия. Причем, — тоже нового, соответствующего обновленной вещи. И оно-то снова подвигает, несовершенствуя своими негативами, нашу новообразованную вещь к дальнейшему прехождению: обретению таких качеств (положительностей), которые бы делали ее неприступной, неуязвимой («бессмертной») ДАННОМУ противоречию как «виновнику» ее дальнейшего прехождения. Таким образом, оно разрешается.

На морском берегу галечный камешек приобретает, благодаря постоянному прехождению (из-за свойственных ему, внутренних противоречий), такие формы (округлость, крепость, лежание на малодоступном воздействию извне месте и проч.), которые делали бы его менее подверженным переменам, разрушению, уязвимости. В частности, воздействиям извне. По этому же принципу происходит совершенствование организмов на ступенях эволюции живого. Везде и всюду наблюдается подобный механизм развития. Так вещи движутся все дальше и выше, сложней и совершенней, по линии самосохранения, восхождения, обеспечения самодостаточности (которого, увы, никогда не достигнут).

Почему обеспечивается самосохранение, самодостаточность (совершенство), восхождение? А потому, скажем еще раз, что, возникшие на высших ступенях, вещи будут настолько развиты, сложны, устойчивы, положительны, что пройденные (разрешенные на прежних ступенях), противоречия и выражающие их беды, некогда двигавшие (разрушавшие) «предшественников» данных вещей, окажутся уже не способны повлиять на них. Короче, обновленная вещь не подвержена этим самым, пройденным противоречиям, ибо, как говорится, «разрешила» («сняла», усовершенствовавшись, развившись) их по ходу восхождения к себе, какой стала теперь.

Иначе вещи не развиваются, как описанное восхождение по ступеням усложнения, самосохранения, совершенствования (можно сказать, особенно, касательно человека, «обессмерчивания»).

Надо также понимать, что развитие не есть то, что вещь себе позволяет или кто-то навязывает ей этот процесс. Оно (во всяком случае, по ходу сущностного движения) есть объективный результат работы в вещах означенного внутреннего противоречия. Совершающееся, благодаря последнему, Самодвижение вещи, на самом деле, оборачивается развитием.

Нельзя не заметить, В развитии как процессе разрешения внутренних противоречий последние, тоже, возникая соответственно складывающейся предметности, приведя ее к более развитому состоянию по линии прогресса, рано или поздно, находят себе замену. То есть, уступают место, «снимаются» следующим набором противоречий. Развитие не может совершаться так, чтобы прежние противоречия не разрешались (преодолевались, «снимались») в противоречиях последующих, чтоб затем данные, вновь утверждающиеся конкретно-предметные противоречия уступили место следующим, более новым. Так развивающиеся вещи обновляются, когда результат обновления, опять-таки, страдает, присущей им (тоже обновленной), противоречивостью. И описанный «механизм» постоянно обрекает вещь на дальнейший прогресс через обновляющие превращения, перерождения, творчество, обязанные, опять же, соответствующим противоречиям.

Примерно так, благодаря противоречию, наличные предметы, рано либо поздно, но непременно превращаются: переходят в новые состояния, перерастают самих себя, доходят до погибели. Причем, в таком своем исходе одни из них бесследно исчезают. Другие — совершив диалектический скачок, продолжают движение на качественно и даже принципиально ином уровне, форме.

И, разумеется, обновление, приращение вещей в движении-развитии совершается далеко не только скачками, но (особенно между последними) постепенными превращениями. Посредством привходящих факторов, случайностей, количественных изменений-накоплений, «подпитке» извне и т.п. вещи модифицируются, приобретают новые свойства, качества, меры, возможности, состояния.

Не «зарываясь» дальше в «материю» противоречия как источника движения и развития, мы можем, несколько конкретизуясь, взяв для примера человека (цели нашего осмысления), обобщить. Применительно к развитию отдельного человека сущностный переход на более высший уровень (кстати, по линии очеловечивания), открывшийся разрешением противоречий прежней ступени его роста, стало быть, преодоления последней, означает, что, противоречия эти, соответственно, негативы, связанные с ними, не будут больше беспокоить, не смогут впредь ограничивать данного человека. Тем самым, упрочившись располагаемыми положительностями, обретя неуязвимость для разрешенных противоречий и, вытекающих из них бед, он по отношению к ним обретает, скажем так, «иммунитет». То есть, неуничтожимость, устойчивость, совершенство, большую развитость.). Освободившись же (разрешив, преодолев) от одних противоречий и перейдя на более высшую сущностную ступень, мы разворачиваемся, страдаем новыми противоречиями, выражающими нашу теперешнюю суть. Потому, опять становимся, хоть и по-новому, но уязвимыми, ущербными, преходящими, несовершенными. Снова-таки, начав испытывать свою конечность (с вытекающими отсюда следствиями), занявшись трудом по ее преодолению, мы устремимся к прекращению себя в качестве обладающих данной сущностью, будем стараться перейти, заслужим более высокую продвинутость. В том числе противоречивость. И так далее по линии совершенствования.

Конечно, никогда невозможно достичь такого состояния в нашем восходящем сущностном движении, где бы мы освободились полностью от своих внутренних противоречий. Последние, каждый раз, по-новому выражая суть, обновляясь, постоянно будут сопровождать наш рост, двигая все дальше и выше, обесконечивая (совершенствуя) в отношение пройденного пути, встречавшихся тут противоречий, и оконечивая (делая уязвимыми) в отношение предстоящего движения.

Короче говоря, в плане преодоленных («разрешенных») противоречий на соответствующем этапе сущностного развертывания мы обретаем недосягаемость для негативов, положительность. Противоречие же, коим данная ступень развертывания выражена, делает нас, как мы есть здесь, конечными, ущербными, ограниченными. Пока мы движемся в сущности, всегда будем противоречивы, ибо как таковая сущность и есть противоречие.

Преодолевая противоречие, мы избавляемся от сущности. Но верно и то, что, преодолев сущностное движение, — у вещей не может быть бесконечно много сущностей, — мы, рано или поздно, высвобождаемся из противоречивого самодвижения, достигаем такого состояния, где выступаем во всеобщности (идеальности, бесконечности, роде). Это-то состояние мы, как раз, обретаем, преодолев себя физически, своей единичной смертью обеспечивая существование целого, родового, субстанциального, которое живет, продолжается нашей смертью и жизнью в качестве отдельных существ. Собственно, это удел любого из людей, — будь он простой, обыкновенный, ничем не проявивший себя, или, напротив, «великий». Правда, «великий» (уже на уровне индивидуальности, тем более, личности, экзистенции, человеческого бытия) может обрести и другую жизнь: собственное бессмертие, чего не скажешь о простом, обыкновенном представителе и носителе человеческого рода (индивиде)...

Человек, разумеется, вещь. Правда, особая, даже исключительная, в том числе касательно противоречивого развития. Но и на общевещном уровне, можно сказать, дела вершатся в данном отношении так же, что и в процессах человеческих. Любая вещь совершенствуется, — движется (растет, разворачивается, пополняется силами, возможностями, способностями и т.д.) по линии прогресса, — от простого к сложному, от менее развитого к более развитому, непрерывно. При этом «покойно-желанного» итога она никогда не достигнет, ибо повсюду настигает рок противоречия, несовершенства, следовательно, преходящести.

И все же, как очевидно из сказанного, и бесконечного прогресса вещей по линии совершенства в прямом смысле не бывает. До некоторой ступени в соответствующем цикле развития вещи, действительно, совершенствуются, разворачиваются дремлющими в них потенциями. Но на известном этапе, — точнее, с осуществлением принципиального скачка, завершающем цикл движения предмета на определенной основе (сути), благодаря закону отрицания отрицания, —движение, рост вещей в предметно-определенной форме, пространственно-временной и даже смысловой данностях прекращается. Вещь, тем самым, полностью (скачкообразно) преодолевается, отрицается. И дальнейшее движение-развитие уже происходит на иной основе (сути). Следовательно, в иной предметной данности, соответственно, противоречиях.

Так, на место прежних заступают принципиально иные вещи и противоречия. Они, хоть и сохраняют некоторую преемственность с предыдущими состояниями, тем не менее, почти полностью сворачивают последние на свой «задний план». Это, разумеется, не означает, что новоявленные вещи уже не подчиняются означенному «механизму» противоречивого самодвижения, самотворчества. Просто, в силу отрицания отрицания, на смену одного типа (рода, качества) противоречий и предметов приходит иной.

Потому, скажем, одно дело, как противоречиво развивается естественная эволюция живого на Земле, другое —как противоречиво вершится человеческая история, как, опять же, вершится противоречивая жизнь отдельного представителя человеческого рода...... Точно также специфицируется противоречие, самодвижение, обновление людей условий присваивающИх, частнособственнических отношений. Иначе все это вершится с людьми осваивающей, общественно-собственнической действительности. Обо всем этом можно много говорить, мы, однако, не станем этого делать...

О противоречии, движущем вещи, нужно говорить также в другом смысле. В силу внутреннего противоречия, несовершенный предмет как некоторая незавершенность, конечность несамостоятелен: по необходимости беззащитен от внешних воздействий. Вместе с тем, он нуждается для своего существования в чем-то другом как опоре, поддержке. Другими словами, внутреннее противоречие ведет к тому, что наш предмет, — как беззащитный, чуждый другим предметам, одновременно, нуждающийся в последних, цепляющийся за них, находящийся с ними в сцепке, соответственно, под их сохраняюще-сберегающим, питающим покровом, — оказывается также втянут в противоречия. Но противоречия — уже внешние, с другими вещами действительности. Эти внешние противоречия могут приобретать различный характер, доходящий вплоть до столкновений, антагонизмов.

Как бы там ни было, наш предмет и со стороны внешних противоречий обречен изменяться, совершенствоваться, расти, развертывать свою реальность на существование. Собственно, так и должно быть, поскольку, строго говоря, трудно, скажем, в той же действительности как некоторой сложной планетарной системе очень многих, переплетающихся и взаимодействующих факторов, элементов, участников находить, где внутреннее и внешнее. В зависимости от того, под каким углом зрения предмет рассматривается, в качестве какой системы или сам выступает известной системой и т.п., состояние и статус внутреннего и внешнего предмета может существенно варьировать. Но в любом случае, коль скоро держаться избранного пути и угла зрения, эту субординацию внутренних и внешних противоречий, куда втянут наш предмет, следует соблюдать, не терять из виду. Соответственно, оценивать предметы, относиться, тем более, творить.

Причем, как нетрудно понять, у предмета могут быть множество (далеко не обязательно одно) внешних противоречий. Да и внутренних тоже не мало, имея в виду, что он развивается сущностно (это, вообще-то, открывается лишь логико-теоретическому осмыслению его движения).

Итак, из-за противоречий (внутренних и внешних) реально существующий предмет обрекается на движение. Иначе говоря, — переход (развитие) из одного состояния в другое. В целом же, он восходит по линии прогресса к высшему совершенству, обновляясь, через преодоление своей недостаточности, устраняя внутренние и внешние противоречия, коими страдает, ограничен, несовершенен. Верно, существует множество факторов, почему вещи меняются, обновляются. Но, если смотреть на дело по сути, то, именно «сидящее» внутри вещи противоречие, вместе с противоречиями (внешними, антагонизмами) данной вещи с другими вещами, во всем «виноваты».

Они, с одной стороны, делая данную вещь беспомощной, неспособной выдержать «испытания», «натиск» окружения, с другой, — обрекают, «толкают» ее к самосохранению путем преодоления такой их беспомощности, «уязвимости». По той же логике, «толкает» к прогрессу и нужда ее в других вещах. Собственно, и они нуждаются, по большому счету, в ней, коль скоро она со-присутствует им, от бытия, для бытия, в бытии...

Прогресс, рост, обретение новых качеств и особенностей вещь совершает за счет своей внутренней энергии, скрытых возможностей, а также за счет опоры на энергию, материал, поддержку, силы из собственного окружения. И эту «энергетику» подпитывают, повторимся, противоречия, причем, внутренние и внешние.

Поскольку, как мы видим, противоречивое самодвижение вещей, так либо иначе, перекрещивается с количественно-качественным аспектом развития, укажем еще, что и само расщепление вещей на противоположные моменты, противоречивость в реальной жизни во многом обеспечивается количественным наращиванием и накапливанием поначалу отклоняющихся и постепенно переходящих в противоположность и противоречивость моментов, сторон внутри вещей и за их пределами. Имеются в виду, разумеется, не какие-то там инородные, явно чуждые элементы, которые, скажем, подобно раковой опухоли, зреют в организме. Речь именно о таких сторонах и аспектах утверждающегося предмета, которые, собственно, и образуют, неискоренимое противоречие, выражающее предметную сущность. Оно ведь, не сразу выражается предметом: нужно, чтобы он сложился как таковой. И в таком процессе складывания зреют и соответствующие его взаимосвязанные полярности, в том числе благодаря механизму количественно-качественной диалектики.

В конце нашего разговора о противоречивости движения может закрасться недоумение. На самом деле. Мы довольно долго говорим о противоречиях, движении, прехождениях, возникновениях, обновлениях, развитии и т.п. Но где же тут творчество? О нем, вроде, нужно было вести речь, как обязывает название раздела. Однако, «недоумение» быстро улетучится, коль скоро вспомнить, что, собственно, творчество и есть движение, процесс, где возникает что-то новое, в присутствие входит нечто небывалое, вещи, двигаясь, переходят в иное состояние. Выходит, именно о творчестве, причем, источником коего выступает противоречие, и шел наш разговор. Больше. Речь преимущественно велась о самотворчестве, ибо ближайшим образом самотворчество, особенно человека, вершится обнаружением и преодолением тех внутренних противоречий, которые, как показано, выражают самодвижение, развитие. Последнее, наиболее полно представляя самотворчество, не происходит иначе, как благодаря и через это самое внутреннее противоречие (самопротиворечие). Фиксация его, осмысление и разрешение позволяют предмету (в нашем случае, человеку) обновиться, подняться выше, развиться. Кстати, развитие прямо предполагает, что оно выступает самотворческим процессом. Когда говорят, что «вещи развиваются» именно это самое их самотворчество имеется в виду.

Если человек (как личность) свое развитие, самотворчество осуществляет самостоятельно, осознанно, то нечеловеческие вещи вершат движение по сохранению собственной положительности при участии окружения, куда вписаны. Собственно, и человек развивается не без участия последнего.

Вместе с тем, вещи, и в первую голову человек, не только самотворчествуют, но также просто творят (вещи вне себя и для себя). Поскольку же творчество себя и творчество предметов вовне при подлинном их осуществлении взаимосвязаны, нужно принять, что творчество других вещей влияет, преломляется также на самотворчестве человека. Если что-то подобное имеет место уже с нечеловеческими вещами, то в существовании человека данное, взаимодополняющее, взаимообогащающее, взаимосвязанное диалектическое движение в виде творчества и самотворчества, непременно. Оно выражается на научном языке как «опредмечивание и распредмечивание», «предметотворчество (предметизация») и «человекообразование», «творчество вовне и творчество вовнутрь» и т.п.


2.2.2. Другие аспекты самотворчества.

Из только что сказанного несложно заметить: самодвижение, творческая самостоятельность вещей в известном смысле условна, относительна, как и условно, в общем-то, подразделение на внутренние и внешние противоречия. Надо, далее, понимать, что, хоть противоречие и исключительно важная категория самовыражения (стало быть, понимания) вещей, но, все же, им дело не кончается. Вещи далеко не исчерпываются своей сущностной данностью, соответственно, противоречием. Да, важно сознавать вещи в сущностно-противоречивом движении, но, видимо, еще важней подняться выше этого. Хотя бы — на уровень реализации сущности как действительности.

На самом деле. Здесь все вокруг взаимосвязано, взаимообусловлено, ничто не существует исключительно изолированно, но «в сцепке», взаимоподдержке с другими вещами, сущими. Отсюда само движение как способ существования может выглядеть призрачным, весьма зависящим не только от внутрипредметных факторов, но и от обстоятельств внешних. Тем не менее, следует-таки усматривать творчество вещей самих по себе. Причем, как (и особенно) в человеческой жизни, так и в окружающей действительности, природе.

По сути, здесь налицо некоторое развертывание вещами, не только свойственных им противоречий, но и возможностей, потенций, распространение их в ширь и глубь при наличии (создании, обеспечении) благоприятных условий, факторов, причин. Если все это имеет место (случается), вещь раскрывается, произрастает, изводит на свет пребывающее внутри нее свернуто, потаенно. Тем самым, она развивается.

Верно также, что означенные факторы, причины, виновники ее самораскрытия далеко не просто инородны ей: тут, скорей, налицо взаимопроникновение внутреннего и внешнего. «Виновники» распускания цветка одновременно соучастники процесса, его породители, изводители на свет. Они образуют, выражают содержание данного изведения. Цветок получает от них не просто внешний «толчок», но наполняется силами, энергией, материалом, направлением, содержанием, противоречивостью своего распускания. Чтобы он распустился, нужны не какие угодно при-чины, условия, а именно эти, предполагающие, изнутри служащие самораспусканию. Потому-то их, скорей, следует принимать не как причины, поскольку это придает нашему видению характер механистической детерминации, но поводы, чины (шины), направляющие и изводящие потаенно сущее на свет, создающие ему открытое присутствие. Собственно, глубокое разбирательство в смыслах выражение «причина» именно этот аспект и выражает.

Не будет данных «виновников»-причин (чинов) раскрытия, — причем, определенным образом со организованных, участвующих, — невозможно и самораспускание, как, собственно, и цветок... И дело обстоит здесь не так, что последний растет, изменяется, поскольку внешние факторы действуют на него преобразующе, но так, что он преобразуется, получая простор своей реализации, раскрытию таящихся в нем возможностей, способностей, устремлений.

В таком разрезе, с другой стороны, распускание цветка, и причины (чины), присутствию и активности коих он повинен, суть вещи естественные, натуральные, самой матери природе принадлежащие, внутри нее совершающиеся. Стало быть, происходящие (творящиеся) обновления, хоть и вершатся как бы сами по себе, тем не менее, нельзя не видеть их не полную самостоятельность, самодостаточность. Таковой является лишь мать-природа, бесконечная, безмерная. Причем, — и вширь, и вглубь. Существующие (творя и творимые) же внутри матери-природы вещи, что бы ни представляли из себя, — в силу своей конечности, ограниченности, — так либо иначе опричинены, обязаны, помимо внутренних противоречий, действию других факторов, «виновников» их прихода.

Но, повторимся: факторы эти столь же естественны, как и процессы творения. Оба момента творчества теснейшим образом переплетены, внешнее и внутреннее образуют в действительности неразрывную диалектику. Вот, потому-то можно утверждать о как бы самопроизвольном, не внешнем, тем более, насильственном, чуждом природе, естественном характере этого рода творчества. Более всего распространенное в природе, оно не может не быть естественным (натуральным) творчеством.

Лишь как таковое творчество по преимуществу есть самотворчество. И это самотворчество выступает не чем-то исключительным, необычным, ненормальным для вещей. Нет, перед нами натурально-естественный способ реализации, присутствия в бытии. Получая материальный, формальный, энергетический, информационный, целевой простор в действительном круге своего присутствия, каждая натурально-творящаяся вещь «самораспускается», разворачивается, раскрывает свои глубины, потенции окружению. Тем самым, — служит последнему, предоставляет также другим вещам возможности и условия саморазвертыванию. Вещь, подобно не присутствующая, следовательно, не бытийствующая, неестественная, — просто невозможна, недействительна, бессмысленна.

Так, натуральным творчеством в действительности создается гнездышко, в коем нуждается синица. Процесс созидательной деятельности пчел, — находящих и собирающих воедино нектар, пыльцу, минералы и т.п., равно чины (поводы), изводящие из всего этого сокрыто и разрозненно сущее, — являет свету мед. В огороде, благодаря соучастной активности многих натуральных факторов, — коим мы помогаем, собирая воедино, направляя, — растут, созревают нужные овощи, плоды, которые по их созревании, мы, опять же, собираем. В поле нарождается благодатный урожай. Из виноградного сока, естественно забродив, образуется вино. Из молока, опять же, под влиянием ряда природных факторов и при участии человека получаются различные продукты. Внутри матери зарождается и зреет ребенок. По вине собранных воедино и запущенных природных чинов, вода замерзает, а в мартеновской печи плавится сталь. И везде здесь, развертываясь в натурально-творческом процессе, известные вещи выпускают в присутствие сокрыто сущие в них, в природе качества, состояния, предметы...

Самотворчество в означенном смысле естественно (натурально) и в другом аспекте. Оно происходит не извне и насильственно навязанное, не как деградация, энтропия. Оно вершится не вынужденно, но как бы свободно, самотеком, как утверждающаяся жизнь, саморазвертывание, развитие. Причем, это творчество неизбывно, поскольку в результате каждого акта своего обновления, роста вещь пополняется новыми возможностями, потенциями, качествами, устремленными в открытость, присутствие.

Вообще, каждая вещь ведь как некоторое заключение бесконечности, неисчерпаема свернутой в ней информацией, энергией, возможностями, материальностью. Вместе с тем, всем этим она богата и благодаря своим внешним связям, взаимоотношениям с другими вещами из собственного окружения. Отсюда, снова-таки, она способна на безграничное самотворчество, движение, в означенном выше, плане.

Надо также заметить, говоря о натуральном творчестве (собственно, также всяком другом), что оно локализовано: всегда совершается в известных пространственно-временных, даже смысловых измерениях. И, конечно же, — совершается в связи именно с данной конкретной вещью, системой, материальной областью. Вести разговоры о творчестве за пределами данной локализации, вообще, довольно сложно, если невозможно.

Так, в случае нашего, распускающегося цветка, если, отвлекшись от именно данного растения, осмысливать процесс распускания цветка вообще, вне конкретной привязки, мы не обнаружим никакого творчества. Разве что, окажемся перед лицом явления распускания, необходимо свойственного, пожалуй, всем цветам. То же самое следует видеть, скажем, в метаморфозах многих насекомых. Только взяв вот, данную особь бабочки в данный отрезок времени, в данном месте, проследив, какие превращения она претерпевает (яйцо — гусеница — куколка, наконец, бабочка), имеет смысл вести разговор о творчестве.

Точно также, если отвлечься от конкретики того, как зарождается (творится) именно на этой конкретной планете жизнь, — последняя будет осмысливаться нами в общем плане, — то, мы не обнаружим никакого творчества. Ибо нет и не может быть такого момента в бесконечной во времени и пространстве материальной действительности, когда бы она была лишена жизни (кстати, и сознания). Жизнь вместе с сознанием, равно многими другими моментами, надо полагать, важнейшие неотъемлемые материально-бытийные атрибуты. Повторимся, лишь локализовав возникновение жизни, привязав ее, в частности, с Землей, мы узрим что и как она непосредственно приходит (творится) здесь.





2.3. Практика как натуральное творчество. Произведение и производство

Натуральное творчество, сказали мы, характерно всей природе. Оно совпадает с развитием вещей. Натурально (естественно) творит, следовательно, развивает вещи и себя также человек. Особенно — на ранних этапах истории. Надо ожидать, так он будет творить и в будущем, чего не скажешь о настоящем времени, где человек творит неестественно.



2.3.1. Произведение.

Так как данное творчество в лице человека серьезно специфицируется, приобретая, в частности, на первых этапах истории личный характер, его можно назвать натурально-личным творчеством. Так как, с другой стороны, здесь предметы, вещи приходят в мир путем их созидания, продуцирования, собирания человеком, но не как-либо иначе (как это характерно другому типу творчества, о чем ниже), творчество данное выступает и получает наименование произведения (про-из-вед-ения). Латинское слово production («pro-duc-tion») адекватно переводится на русский именно как продуцирование или же «произведение».

Собственно, то же самое означает выражение «создание» (со-зд-ание), высвечивающее порождающий характер рассматриваемой разновидности творчества. На самом деле. «Создание» (со-зд-ание) предполагает такое выведение на свет потаенного, когда оно (выведение) совершается человеком совместно с матерью-природой. Приставка «со» именно это и выражает. Корень же «зд», будучи, видно, санскритского происхождения, на многих языках означает порождение, родственные связи открывшегося миру сущего со своим творцом. Потому-то даже в именах людей это выражение присутствует, означая сказанное. Так в персидских именах и именах других народов востока мы встречаем слово «зада» («задэ») именно в этом смысле. То же самое передается выражением «созидание». Хотя, как представляется, в нем больший акцент делается на субъективной активности, чем, по крайней мере, для нас сейчас, можно вполне пренебречь. Потому, брать оба выражения («создание» и «созидание») как выражающие одно и то же.
Нечто похожее, кстати, больше конкретизирующее творческий момент, обнаруживает выражение «изготовление» (из-гот-ов-ление).

Творчество матери-природы, Богов фиксируется выражениями «создание», «рождение», «творение». Хоть человеческое творчество тоже так выразимо, но, пожалуй, лучше оно схватывается словами «произведение», «изготовление», как бы выпячивая несамостоятельность, зависимость человеческой активности от, со-творчествующих с ним, онтологических начал. Правда, это же отличие термина «изготовление» ведет к тому, что в условиях производства он настолько «затаскивается» напрочь выхолащивается, теряет несомую изначально нагрузку, что обретает коннотации, просто не позволяющие употреблять его в смысле произведенческого самотворчества.

Но что же такое произведение более предметно. Попробуем буквально одним небольшим абзацем выразить его существо, рассчитывая, что в нижеследующем будем иметь более развернутый разговор.

Предельно кратко существо произведения как творчества, вершимого человеком совместно с матерью природой (бытием), раскрывается осмыслением образующих данное выражение (про-из-вед-ение) моментов. Человек, действительно, творит здесь не самонадеянно и самодовлеюще (подобно производственной активности), а при содействии, со-участии бытия, матери-природы. Следовательно, — со-бытийно и событийно. Сам процесс творения протекает не так, что человек вырабатывает нужные себе предметы, навязывая природе, сущему чуждые меры и формы (что, опять же, характерно производству), а про-из-вод-ит их. Другими словами, человек здесь реализует целый букет деятельностей. Во-первых, осмотрительно проникает в природу, в естествующие вещи ради собственных и природных нужд для нахождения искомого, потаенно сущего. Во-вторых, усмотрев последнее, он отыскивает необходимые для одействления его естественные факторы-поводы, силы. Затем (в-третьих), собирает их воедино, пускает и направляет, чтобы извести (вывести) в мир (на свет) найденное. Последнему, тем самым, в-четвертых, сообщается предметное, действительное, истинное существование.

Стало быть, произведение — это творчество, продуцирующее сущее (человек тоже сущее) в-себе в непотаенное присутствие, открытое как человеку, так и миру, иным сущим. В продуцировании вещи не заново созидаются, не творятся навязывающим преобразованием природных сущих и присвоением каких-либо внешних им свойств, особенностей, форм ради, опять же внешнего (утилизующего) их потребления (использования). Все это наблюдается в производящем творчестве. В произведении человек находит, уже созданные самой природой (то есть, естественным путем, самотворчеством возникшие), сущие, которые еще пребывают в свернутом (неразвитом) виде. И, собирая воедино, направляя и запуская природные же факторы, изводит данное сущее на свет, развивая (развертывая), растя его, тем самым, открывая миру (себе и природе). Выведенное (выращенное, собранное так) на «свет», как понятно, не утрачивает свое собственное, бытийную привязку.

Проще говоря, в произведении человек сам не создает ничего, тем более, самонадеянно, что имеет место в производстве. Он как бы берет (собирает) у природы даруемое. То есть, то, что она дает, создает, уже присутствует в ней (пусть и свернуто). Вот почему произведенческое созидание, особенно на начальных этапах истории, выступает собиранием человеком даруемого матерью-природой. Причем, собираются не только дары, но также средства, с помощью которых природные дары изводятся (развертываются, обретают полноту бытия). Так что, термины «собирание» и «произведение» в известном смысле синонимичные. Вообще, произведение в любой своей данности отдает собирательским характером. Вместе с тем, выступает некоторым развитием, выращиванием собираемого. Надо только понимать «собирание» не просто в смысле складирования, забирания и т.п., но также как снаряжение, экипировку, приведение в состояние полноты, концентрации, готовности к дальнейшему. Здесь собираемые элементы подогнаны друг к другу, взаимодополняются, составляют известную целостность (чинник, без которого произведение невозможно). Собирание таким образом, как бы сопровождает и обеспечивает изведение сущего из потаенности в непотаенность. И акты, моменты, равно качество, собирания как бы преимущественно ложатся на человека (мастера) в качестве заинтересованного участника произведения, обеспечивающего их цельное единство.

Так произведением человек творит совместно с природой предметный мир, создает и себя самого в многогранной полноте, натурально, самотворчески, собирающе. Он не позволит себе активничать самонадеянно, насилуя действительность навязыванием чуждых ей мер и форм. Следовательно, — не воплощает, устраивающие лишь его, своецентрические (сводимые в большинстве случаев к бездумному и близорукому эгоизму) производящие побуждения.

Поскольку человек поступает, творит совместно с природой, растя, развивая, что сама природа дает, — в чем нуждается не только он, но и она, — постольку данное, выращивающее, развертывающее, собирающее созидание не перестает оставаться самотворчеством природы (натуры). В таком натуральном творчестве человек со-участвует не иначе, как помощник, развивая, растя, собирая чины и дары природы. Стало быть, не порывая связей с бытием, человек следует, внимая зовам и зачинам последнего. Потому-то, развивается, впускается в жизнь, собирается лишь, ответствующее бытию, времени и, разумеется, человечности. Кстати, — при-сутствующим не только вовне человека, но также внутри него, как бы собираемое ни устраивало собственно-человеческие устремления и цели.

И, коль скоро в данном натуральном самотворчестве уже со-участвует и человек, — причем, придающий процессу человечески-личные черты, — он не может не получить наименование натурально-личного созидания, или же произведения. Надо, далее, зафиксировать, что термин произведение, как и собирание, выступает в двояком смысле. Это хорошо видно в искусстве (даже в ремесленном творчестве мастеров), где произведенческий характер человеческого творчества всего более очевиден и где с понятием произведения давно свыклись. В первом случае, о чем мы преимущественно говорили, произведение означает процесс, активность, деятельность, со-творчество человека и бытия (природы) по изведению сокрыто сущего в открытость. Второй же смысл термина «произведение» означает результат данной деятельности, продукт. Как должно быть понятно, продукт, будучи произведением, как и приведший к нему путь, светится соприсутствием человеческого и бытийного. Он открыто и истинно существует, соединяя человека с миром, служа своему действительному окружению и сам светясь последним.

Понятно, произведенческое творчество, не теряя свою натуральность, естественность, будучи также человечным, не может быть ограничено узкими субъективными, тем более, механическими технологиями, омертвляющими результаты творчества. Оно в подлинном смысле обнаруживается именно там, где протекает как живая (не в смысле животной, а, напротив, в смысле бытийственно-жизненной) активность. Опять же, крайне ограниченные механико-формальные, количественные «алгоритмы» производящего действия тут ничего не решают. Они выступают, в лучшем случае, лишь условиями, вспомогательными средствами произведенчески поступающего творчества.

Уже из сказанного очевидно, что произведенческая практика, являясь живым (означенным образом) созиданием, не должна быть понимаема иначе, как сотрудничество человека с остальными участниками, — природой, и в известном смысле временем, историей, культурой, — «чины» и «дары» которых она собирает, а также изводит (опять же, означенным путем) на свет сокрыто сущее. Не лишне подчеркнуть: среди данных «участников», — поскольку речь идет о серьезном произведении, тем более, произведении поэтическом, — не могут не присутствовать (участвовать) «чины» от бытия. Причем, — сознаваемые и принимаемые, человеком.

Важно, далее, следующее. Поскольку произведенческое творчество выступает сотрудничеством, совместной активностью человека и бытия (природы), где человек поступает, находится в общении, выражающемся, среди прочего, в осмотрительно-внимательном вчувствовании, вживании, понимании места, роли, запросов и т.д. сторон-участников, включая самого человека, последний призван вести себя здесь совершенно иначе, нежели ограниченный, присваивающий субъект производящего творчества. Лишь осваивающее поступление (во всяком случае, на развитой ступени произведения) позволяет ему быть на месте и в роли со-участника столь ответственного, взыскательного и нелегкого общения-сотрудничества с бытием (можно сказать, и временем). Надо понимать: перед нами сотрудничество, где главенствующее начало принадлежит самой природе (бытию), а человек — лишь помощник, собиратель, направитель данного процесса.

Произведенческое творчество во многом напоминает собой то, как вообще, натурально творятся вещи. Оно вершится по бытию, поднимаясь при этом до реализации дел и вещей как человекобытийных, протекающих не только со-бытийно, но событийно. Такая активность предполагает, — по крайней мере, поскольку речь идет о поступающей деятельности, — морально-нравственные, религиозные, волевые формы самовыражения, непременно вмещающие в себя сотрудничество (сотворчество) человека с бытием, временем, высшей человечностью. Подчеркнем: в событийном творчестве, сотворчестве бытия и человека, последний — отнюдь не безоговорочный креатор нови. Он, вообще, не может выступать единственным субъектом произведенческого процесса. Точнее, он перестает выступать в качестве субъекта. Тем более, недопустимо относиться ко всему, что вне такого «субъекта» как лишь к объекту. Так произведенческая практика освобождается от субъект-объектной дихотомии мира. Здесь нет объекта и субъекта. Коль скоро человек поднимается за пределы субъект-объектного отношения, ему мир (и он сам) не противостоит в качестве чуждой внешности, предстоящей присвоению.

Сказанное только что, как и многое другое, проясняется при насыщении произведения моментами искусства, творчества этического, религиозного, художественного. И такое насыщение не только не уместно, но в высшей степени целесообразно.

Описанное столь уплотненно, произведение, скорей, предвосхищение будущего состояния вещей на практике. Многие из моментов его уже обнаруживаемы на первых этапах истории вплоть до капиталистической эры. Собственно, экстраполяции данных моментов в будущее являет пока что «картину» произведенческой практики предстоящей истории. И об этом у нас речь впереди. А о многих других особенностях произведенческого творчества нам пока даже нечего сказать...



2.3.2. Производство.

И в современной истории немало вещей, дел человек творит естественно, натурально, произведенчески, созидая, изготавливая. К тому же, — часто даже не сознавая это, истолковывая совершаемое превратно. Тем не менее, преобладающее большинство своих дел человек с известной поры стал творить иначе: неестественно, несозидательно, не развивая. Изготовление вещей на столько извратилось, утратило свой подлинно-изначальный смысл, что превратилось в выработку, фабрикацию, варганку (от «варганить»), сооружение, формирование и проч. Сам процесс созидания сводится к исключающему какое-либо участие природы, оперированию (руками, другими специально сработанными предметами, орудиями) человеком ради получения желаемого (лишь для себя) результата. Последний уже есть товар. И как таковой, сведенный к «вещности», выступает абсолютной противоположностью тому, что есть произведенческий продукт.

Так творчество предстает производством. Именно здесь из-под рук человека сегодня выходят потребно сработанные стол, стул, — все многообразие «вещей», коими люди живут вовне и внутри себя. Современная культура, действительность сполна, включая самого человека, сработана (сфабрикована) и творится человеком производяще.

Возникшее, выработанное производством, не приходит в мир само по себе, самотворчеством, натурально, собиранием. Все же, оно приходит в мир, к тому же, творчески, даже как-то выражая развитие, насколько последнее осуществимо средствами около механической техники. Человек производит предметы, свое окружение себя самого, испытывая собственную (как правило, противоестественную, культивированную, искусственную) нужду. Во всяком случае, нужды современного человека, — сведшиеся, вдобавок, к нуждам производства, — и нужды природы в любой точке здесь отстоят весьма далеко.

Человек выступает, тем самым, некоторой внешней по отношению к природе силой, присваивающей вещам путем их деструктивного преобразования лишь потребные себе, качества, назначения. Осваивающее отношение к действительности в производстве невозможно, подменяется отношением присваивающим, с, вытекающими отсюда, следствиями.

Вполне допустимо, что и в природе такой род творчества случается. Имеет место он и при господстве натурально-личного (собирающего) творчества. Но с приходом Нового времени человек на практике стал творить производяще по преимуществу, сплошь да рядом. Произведенческая активность безоговорочно вытесняется в отдаленные «уголки» жизнепрепровождения, извращается.

Отныне творчество как таковое радикально переосмысливается. Причиной, основанием возникновения, прихода в свет вещей стали восприниматься не сами последние (как самотворящиеся, в частности, произведением, развертыванием, ростом, собиранием, открывающим одействлением), а другие предметы. Точнее, становится очевидным: все в действительности, в природе творится, возникая, исключительно благодаря своей причине, и возникает следствием ее преобразующего воздействия. Как легко видеть, понятие «причина» радикально переосмысливается: из фактора-чина, повода, изводящего потаенно сущее в открытость, — что знает произведенчески практикующий традиционный человек, — она превращается в источник вещей, заново и исключительно из себя их формирующий (производящий). Вернее, производящий — путем преобразующего воздействия.

Итак, лишенные самотворчества, вещи не могут созидаться как саморазвертывающийся процесс, где, помимо человека, помогая, как-то участвуют и другие природные чины-поводы. Внешне преобразующая, производящая причина — вот где единственный источник, творец, виновник возникновения предметов. Ее преобразующе-формирующая новые предметы активность выражается в том, что она воздействует на вещество природы различными, преимущественно механико-техническими, количественно-формальными средствами. Другими словами, оперирует вещественным составом, различно манипулируя им: дробя, тасуя, сочетая части, связывая их другими материалами, меняя меры, структуру и т.п. Такое внешнее, механико-техническое обхождение с веществом природы, схваченное выражением «работа» и его синонимами, разумеется, невозможно без использования тоже преимущественно механической энергии от разных доступных источников. И, вот, такой причиной, — причем, главной среди остальных причин, — монопольным носителем преобразующей деятельности, вырабатывающей все необходимые для его существования предметы, становится человек.

Надо понимать, что для означенного видения творчества, возведения последнего в универсальный принцип мироздания, соответственно, единственно возможный вид человеческой активности, сначала должно было утвердиться производство как сфера фабрикации людьми потребных «вещей». Представ поначалу как единственный и безоговорочный творец, человек довольно скоро, отчуждаемый, подчинен и превращен в результат, функцию от собственно производственных потреб и устремлений.

Вот, такое положение вещей, преломляясь в сознании людей, затем откладывается Нововременной каузально-механистической картиной мироздания, метафизической рациональностью, где, ко всему прочему, уже и бытию нет места. Вернее, оно просто изгнано (в лучшем случае, куда-то «на задворки») самодовлеющей, самонадеянной, самоуверенной активностью, гонкой, порабощенного производством, человека.

Так что, к числу важнейших причин появления на свет вещного многообразия, во всяком случае, культуры справедливо, относят практику («труд»). Это, несомненно, верно. Однако, как однобоко и примитивно тут истина предстает, когда «практика» сведена к предметопреобразующей, производящей деятельности человека.!..

Конечно, если ограничиться около механистической картиной мира, соответствующими представлениями происходящих здесь процессов и явлений, — в частности, присваивающим мироотношением, метафизикой, капитализмом и т.д., — производящее приятие творчества, практики вообще, вполне уместно. Но ведь окружающая нас природа далеко не механистична. Разве можно свести к бездушной, безличной, безбытийной «механике» «вещефицирующей» человека, его практическую деятельность, полноту его жизни? К тому же, и капитализм, присваивающий подход к вещам не вечны, того хуже, весьма бесчеловечны. Опять же, — безбытийны.

Так что, далеко не только в «причинной» природе практики «тайна» производства, но в вещах куда более значимых. И, разумеется, отнимать у производства заслугу в утверждении вещного многообразия тоже нельзя. У него вполне реальное и необходимо конкретное историческое место в становлении человека, способа его существования.



2.3.3. Практика как самотворчество.

В этом очевидном факте мы не раз ниже убедимся. Но сделаем пока вывод. Практика в качестве созидающей (изводя из сокрытосущности предметы) собирательной активности и даже производяще-преобразующей активности есть творчество человеком самого себя и своего окружения. Данным творчеством мир полнится бесчисленным множеством вещей и дел; человек растет, раздвигает горизонты своего присутствия, обновляется, живет, одним словом, как человек.

Вокруг и внутри последнего возникают, создаются новые предметы, обязанные единственно его практически-творческой активности и запросам. На практике вещество природы, или уже наличные предметы, вовлекаемые в орбиту человеческой жизнедеятельности, преобразуемые структурно, содержательно, смыслами, развертываются новыми качествами, достоинствами, возможностями. Так окружающее человека сущее, — как исходный материал, предмет труда (при производстве), сокрыто-сущее (в условиях произведения), — пересоздается: видоизменяется, обновляется, насыщается новыми смыслами и призваниями в качестве культурной, мировой и т.д. принадлежности. Больше того. Человек творит принципиально и совершенно новое, чего, без него в природе никак быть не может. Отсюда, и человек, и его творческая активность сами должны обновляться, самотвориться.

Иначе и не может быть. Практика как творческая активность не походит на некое устройство, тем более, по однообразному созданию предметов (пусть даже мирового, алетейного порядка), что может показаться из означенного. Вследствие созидания предметов, — преобразования, развития их, — практика (значит, человек) не может не изменяться, обновляться, в том числе как творчество, обогащаясь опытом предмето-и человекотворчества. Вопреки не только расхожим представлениям, но и даже господствующим уже достаточно долго реалиям, практика не сводима к некоторому самоорганизующемуся, созидающему предметы, — что бы, как последние, так и созидание ни представляли, — производящему автомату. Да, человек не только творит предметы (вещи, товары, услуги и проч.), а в качестве процесса и результата этого — самого себя, (как бы кое-кому хотелось, «потребителя»). Вообще, он не единственно предметотворчески существует. Но, что всего важней, — утверждается ли предметно или как-либо иначе, — человек творит, развивает с самого начала себя. И коль скоро речь идет о предметотворческой самореализации, здесь человек — не следствие данного процесса (как многими и даже довольно долго уже жизненно обставлено), а цель, смысл всей предметотворческой активности, в какой бы форме она ни протекала. Больше того. Предметотворчество подчинено, выступает средством человекосозидания, что, правда, в известных условиях предельно затемнено.

Повторимся. Практика — творчество, утверждающее, реализующее не столько предметы, сколько человека и человеческое, независимо: идет ли речь о мире, бытии, обществе, или каком другом поприще. И человек осуществляет себя не просто опосредствованно (как бы при сем дело конкретно ни было обставлено), скажем, через предметотворчество, а прямо и непосредственно. Причем, — не исключительно предметно-материальными (тем более, производящими) путями, но также иначе. Даже, когда он не творит предметы, предметно, он, тем не менее, творит самого себя как человека. И важно еще здесь то, что и собственно человеческое на практике не выступает самоцелью (антропологизм, субъективизм), о чем ниже...

Как очевидно, творя самого себя на практике, человек творится также практически, точнее, практика так выступает самотворчеством. Она является самотворчеством также, отталкиваясь от приведенных выше, общих положений.