Черные Крылья

Глава 1. «Черные Крылья»

Он был хорош, а его песня заставляла душу рыдать. Не каждый менестрель Ночи мог вызвать такой внутренний трепет, как этот длинноногий парень на арене стадиона. Менестрели великие искусники превращать в музыку слова, но часто им не хватало той ярости эмоций, что выплескивал этот паренек в толпу, заставляя ее неистовствовать. Да и понимания жизни не доставало, хоть бесчисленное количество раз они воспевали значимые моменты жизненного пути смертных, отправляя их души на перерождение.
Нет, смертный не может так петь. Неужели этот парень тот, кого она уже отчаялась найти?
- Ты опять занимаешься не тем, чем надо, - проворчал Ану. – Оника, нельзя отклоняться от нашей цели. Ты все погубишь
- Два часа меня не спасут, - покосилась Оника на своего собеседника - расписанный рунами череп, приточенный к ее поясу. – Если этот парень тот, кто я думаю, он поможет мне.
- С вероятностью пятьдесят процентов, - хохотнул Ану. - Кстати, тебе не кажется, что парень без ума от своей партнерши? И она вовсе не та, кого ты ищешь. Гарантировано говорю.
Она взглянула на вокалиста с раздражением.
- Рой! Рой! Рой! – скандировала толпа.
Парень замер на краю сцены, а рядом с ним, тяжело дыша, застыла черноволосая девушка со счастливой улыбкой. Оба в черных одеждах и макияже, которые некоторые смертные сочли бы устрашающим. Особенно, если бы столкнулись где-нибудь в темной подворотне. «Парень достоин одеваться, как подданный Короля Ночи, а девчонка – нет. Голосок слабоват, и эмоции наигранные. Пустышка», - фыркнула Оника про себя. Вот кого она с удовольствием бы высушила, но, к сожалению, нельзя выдавать себя. Настроение еще сильнее испортилось, когда парень вдруг крикнул:
- Друзья мои! Следующую песню я хочу посвятить чудесной девушке, которая поет.
Он повернулся к певичке:
- Кристи, для тебя…
Стадион вновь заполнил волшебный голос, но теперь его переполняла нежность. Большая часть прожекторов погасла, остался лишь молочный диск, в центре которого Рой пел своей подружке. А потом на затянувшихся мраком трибунах начали вспыхивать звезды: люди зажигали огоньки. 
Оника презрительно фыркнула от этих сопливых нежностей. Она расправила крылья и полетела в сторону истинного ночного светила. Хватит с нее этих сценических подделок. Ану прав, на этого парня не стоит полагаться.


Два года спустя. Люблин, Столица Итлии
В университетской столовой сегодня традиционно было пустынно. Не то, чтобы студенческая братия не любила покушать, просто рядом с универом было огромное количество кафешек на любой вкус. Мы с Эльвирой обычно обедали в «Морском» - уютном заведении в тенистом парке со встроенными в стену аквариумами. Эльвира обожала морепродукты и считала, что они очень полезны для здоровья. К тому же там иногда появлялся Герт – плечистый блондин с журфака, по которому Эльвира уже четвертый год с ума сходила. Хотя, как по мне, занятие абсолютно бесперспективное. Герт последнее время всерьез увлекся нашей однокурсницей и признанной красавицей универа – Агатой Жемчужной. Именно это стало причиной того, что «Морской» вдруг стал Эльвире не мил. Влюбленная парочка начисто отбивала ей аппетит.
Выбор места, где можно перекусить, был извилист и тернист. Подруга предавалась этому с самого утра, мешая мне слушать преподавателей. Прежде всего она разнесла в пух и прах большую часть кафешек из-за их многолюдности, отвратительного меню или качества обслуживания. Решительно заклеймив несчастные заведения словом «отстой», она взялась оценивать шансы трех оставшихся кафе увидеть Эльвиру в качестве  посетительницы. «Коромысло» она отвергла сразу – там, конечно, ценовая политика щадящая и студенты из приличных семей, но сильно накурено. В «Королевской поступи» собиралась элита элит нашего универа, которые не очень приветствовали чужаков, а у «Остролиста» сама ценовая политика являлась мощным отсеивателем. После долгих стенаний, вздохов и проклятий в адрес Агаты, Эльвира все же решила почтить своим присутствием нашу столовую. К сожалению, стенала она так громко, что профессор Андрус Всеной попросил нас покинуть аудиторию.
Жаль, конечно. Всеной успел прочитать пока лишь пару лекций, но я успела влюбиться в «Историю управленческой мысли». К тому же я искренне не понимала, что не устраивает подругу в нашей столовой. По своей малолюдности она могла дать фору «Остролисту», сервиса там почти не было, так как все строилось на самообслуживании и буфетчице Зои. Ну а меню… Так Эльвира все равно почти ничего не ела, а я могла позволить себе лишь кофе.
Войдя в просторный и пустынный зал, мы спокойно выбрали себе вполне неплохое местечко. Столик выглядел не таким исцарапанным как его пластиковые соседи, стулья почти не шатались, а из окна виднелся университетский сквер с деревьями, которые осень уже начала покрывать позолотой.
- Ты только посмотри! – Эльвира ткнула меня локтем, и кофе выплеснулся мне на джемпер.
Подруга во все глаза уставилась в окно. На кирпичной дорожке что-то говорила, кривя губы, Агата застывшему перед ней истуканом Герту. Тот был на две головы выше нашей аристократки, но это не мешало ей выглядеть так, словно это она смотрит на парня сверху вниз, а не он. Тот слушал, и его лицо каменело все больше. Наконец он что-то короткое сказал, развернулся и быстро пошел прочь. Агата презрительно скривила губы и направилась в другую сторону.
- Ну все, Инга! Это мой шанс, - возликовала Эльвира и бросилась к выходу. На столе остались ее недоеденный салат и початая банка тоника.
В шею кольнуло, да так сильно, что в глазах потемнело. Боль почти сразу прошла, но сумрак остался. Краски вокруг словно выцвели. Осеннее солнце затянула дымка, тени удлинились, в воздухе запахло затхлостью. Мне вдруг до слез стало жаль себя.
Эльвире хорошо. У нее отец успешный бизнесмен. Его ткацкие мануфактуры известны не только в Итлии, но и в других странах. Конечно, до столичной золотой молодежи Эльвира не доросла, но и в деньгах нужды не знала. А вот мне приходилось жить от стипендии до стипендии. Куртку с сапогами опять же к зиме купить надо как-то. От мамы остались небольшие сбережения, но таяли они быстро. Приходилось экономить на всем.
А вдруг стипендии не дадут? Ее лишали гораздо охотнее, чем назначали. Достаточно одной жалобы преподавателя, чтобы закрыть мне доступ к государственному финансированию особо прилежных студентов. А профессор Всеной замечательный лектор, но злопамятный. Вот возьмет сейчас, накатает на меня докладную в деканат, и что делать?
Я мысленно застонала. Почему мне так не везет? Мало того, что выгнали из-за Эльвиры, теперь еще за ней посуду убирать. Все-таки правильно меня называют за глаза – мышью. Я и есть такая – серая, невзрачная, никому не нужная. Вот умру, и никто обо мне не вспомнит. Даже Эльвира. Ведь я кто для нее? Всего лишь дочь ее бывшей учительницы музыки. Привыкла, что я всегда рядом. И в университет после школы потащила за компанию. Вот только другую компанию ей найти – раз плюнуть. Ей стоит только захотеть. Эльвира красивая и веселая, а я - ее «подай и принеси». Удобно, но не настолько, чтобы долго по мне сокрушаться. Мама меня пожалела бы. Но ее теперь нет.
Идея с самоубийством показалась невероятно соблазнительной. Я даже представила, как это произойдет. Поднимусь на крышу универа, встану на край, распахну руки и шагну в небо…
Что за глупость!
Постаралась выкинуть из головы дурное, но оно не спешило оставлять меня в покое. На пластик стола упала соленая капля.
В нашу жалкую столовую народ не торопился идти. Еда здесь пресная и холодная, а выпечка черствая и серая. Единственное и неоспоримое достоинство – кофе. Уж не знаю почему, но оно одно из лучших в городе. Вот только сегодня оно вылилось на мой светло-серый джемпер.
Пара девиц, облюбовавших столик в другом конце зала, куда-то делись, а крикливая буфетчица Зои покинула свой боевой пост. В столовой я оказалась одна. Я горько вдохнула и принялась складывать на поднос посуду. Мое настроение стремительно портилось. Хотя, казалось бы, куда хуже?
В столовую вошел улыбчивый темноволосый парень и застыл у входа, во все глаза глядя на меня. Его зрачки расширились, почти полностью залив синюю радужку. Ант Лазурин – вспомнилось имя парня, который на днях перевелся в нашу группу. Заглядевшись, я споткнулась о ножку стула и чудом удержала поднос.
Вот только этого мне для полного счастья не хватало: растянуться на потеху новичку на полу. Мысленно ругнулась, отвернулась от парня и двинулась к мусорному контейнеру. Чувствовала себя при этом странно – коленки подгибались, а кафельный пол казался таким опасно далеким и скользким, что приходилось идти осторожно.
Да что со мной?! 
И я все же грохнулась. Что-то обрушилось на меня сзади. Поднос звякнул, разбрасывая содержимое в разные стороны. Коленки обожгло, а зубы клацнули и прикусили язык.
- Ох, извини!
Сильные руки потянули меня наверх.
- Ты в порядке? – обеспокоенно спросил Ант. – Прости, я засмотрелся в окно и не заметил тебя.
Колготки разорвались, а на коленках зияли кровоточащие ссадины. Просто отлично! Сначала испорченный джемпер, теперь ободранные ноги. Единственный плюс во всем этом, злость на парня вытеснила все дурацкие мысли о самоубийстве. Я выдохнула, стараясь успокоиться.
- Прощаю, - прошипела я.
Наклонилась, чтобы подобрать посуду, и тотчас врезалась лбом в лоб парня, некстати решившего мне помочь.
- Ох, - потер он лоб и широко улыбнулся. – Тебя ведь Мышкой зовут?
- Ингой. И хватит меня разыгрывать.
- Что? – искренне удивился он.
- Спорим, сейчас в дверь войдут твои приятели и начнут наблюдать за тем, как ты охмуряешь меня?
- «Охмуряешь»? И как я тебя буду «охмурять»? – развеселился Ант.
От улыбки на щеках у него появились ямочки, а от кончиков глаз разбежались милые лучики.
- К примеру, предложишь угостить меня кофе в каком-нибудь навороченном кафе, чтобы я растаяла от счастья. А потом попросишь сделать тебе контрольную или написать реферат.
- Я, действительно, хотел угостить тебя кофе, - хмыкнул Ант, забирая у меня поднос.
А потом мы, не сговариваясь, посмотрели на входную дверь. Зрители были в наличии – Олге Шатун и Вики Пулсор. Известные, кстати, в универе личности из числа завсегдателей «Королевской поступи», которые вряд ли просто так заглянули бы в университетскую столовую. Ольге, темноволосый и бледный дылда, мрачно смотрел на меня, прислонившись к косяку и скрестив на груди руки. Вики гнусно ухмыльнулся мне и показал язык.
- Эй, мышонок, все не так, как ты думаешь, - попытался взять меня под локоть Ант, но я вырвала руку и бросилась прочь из столовой.
Парни молча расступились, пропуская меня.
Дурацкий день!

По прошествии двух недель с того злополучного дня оставалось только удивляться безнадежной тоске, что обрушилась на меня в университетской столовой. В тот день я свершила свой первый прогул в жизни. Не захотела идти на лекции грязной как свинушка, вот и пришлось пропустить лекции. Моя маленькая квартира в старом панельном доме находилась недалеко от универа, и я пробралась дворами почти никем не замеченная. Все оказалось не так ужасно, как казалось. Скорее неприятно. За прогулы меня не наказали, а профессор Всеной не стал писать докладную на нас с Эльвирой. Ант тоже больше не пытался со мной разговаривать. И я была этому рада. Наверное.
Мама говорила, что я уже родилась рассудительной старушкой. Вот она у меня была порывистой, талантливой, красивой. Ее имя гремело по всему миру, а лучшие оперные театры соревновались за право заключить с ней контракт. Она умела жить ярко, но и сгорела быстро, влюбившись. Я не знаю, кто мой отец, но он разрушил жизнь моей мамы, когда однажды появился на ее пути и исчез, оставив меня на память. Надо сказать, мама меня этим ни разу не попрекала, но иной раз я ловила в ее глазах разочарование. Не удивительно. Я была олицетворением всего самого страшного, что случилось с ней: потерянной любви, сорванного голоса, безысходности. Денежные потоки с моим рождением не просто обмелели. Они потекли в обратную сторону. Маме пришлось платить за сорванные контракты, в которых как форс-мажор была предусмотрена потеря голоса, но не в случае беременности. Ушлые юристы нашли в медицинских учебниках несколько случаев, когда беременность оказывала непоправимое воздействие на организм, и обвинили в потере голоса маму. Мне кажется, что решение оставить меня было ее самой большой ошибкой.
Впрочем, мама уверяла, что ни о чем не жалела. Ей вполне хватало небольшой двухкомнатной квартиры в тенистой улочке в центре города. В одной комнате мы с мамой спали, а другую она переоборудовала под учебный класс, где давала уроки вокала. Я тоже принимала в этих уроках участие, когда нужно было петь в два голоса, а после того, как у мамы стали неметь пальцы, еще и аккомпанировать на синтезаторе.
На этих уроках я и познакомилась с Эльвирой. Тогда она была ужасно непоседливым ребенком, из тех, за кем постоянно нужен глаз да глаз. Ни одна гувернантка не могла ужиться с ней больше месяца, и отец часто лично возил ее к нам на уроки. Хотя, может дело было не в Эльвире, а в моей маме. Утонченную красоту она сохранила до конца своей недолгой жизни, а когда лежала в гробу, казалась юной девушкой.
Умерла мама неожиданно и тихо. Прямо во сне. Помниться, я тогда проснулась рано. Даже обрадовалась, что мама еще спит. Думала, сделаю сюрприз. Приготовила оладушки с медом, сварила кофе, а потом запела один из модных шлягеров. Я его для прослушивания готовила, мечтала на эстрадный вокал поступать, вот и пела по любому поводу.  Плохой из меня будильник получился. Просто отвратительный. Мама так и не проснулась.
Воспоминания полоснули по сердцу острым ножом, и я привычно отогнала их. Высыпала из жестяной банки остатки кофе и включила старую кофемолку. Резкий дребезжащий звук заставил скривиться, но почти сразу кухня начала заполнятся божественным запахом. Я поставила медную кофеварку на огонь, чтобы раскалить, и включила электрочайник. Некоторые любят кофейные аппараты, а по мне, самый вкусный кофе – это тот, который мы заваривали с мамой. Черный, густой, без всяких добавок и взбитых пенок. Главное, чтобы сам кофе был из Эльгограда. Не дешевое, конечно, удовольствие, но оно того стоит.
Звонок в дверь прозвучал не вовремя. Я не отрывала взгляд от коварной пенки, которая медленно ползла по стенкам кофейника. Очень важно словить момент, когда она сорвется вверх, и выключить конфорку. Это ежеутреннее соревнование «кто быстрее» мы с кофе выигрывали с переменным успехом.
К звонку добавился стук в дверь. И вероломная кофеварка выплюнула кофе на плиту, когда я нервно оглянулась.
Забери всех Хаос!
Эльвира ворвалась в прихожую как ураган. На ходу сбросила на тумбу свой плащ и влетела в кухню, как обычно, не разуваясь. Мама всегда пыталась с этим бороться, ну а я смирились. Моя подруга на редкость упорна в своих вредных привычках.
- О, кофе! – обрадовалась подружка.
Она вылила весь кофе в чайный бокал, а потом свершила самое страшной преступление – бросила туда сахар. Ложка рвано забренчала по стенкам, уничтожая благородный вкус.
- Собирайся, Инга. У нас сегодня день Х! - торжественно провозгласила подруга. – Представляешь, меня Грег пригласил в «Черные Крылья»! Прикинь? В самый крутой ночной клуб в мире! Кстати, ты в курсе, кто один из владельцев клуба? Я вчера узнала и обалдела. Олге Шатун с юридического. Прикинь?! Даже не подозревала, что этот замороженный сноб может раскрутить что-то подобное. Но может он и не причем. Положил денежку в выгодный бизнес и живи себе поживай на проценты. Красота!
- Все это здорово, - скептически хмыкнула на такую восторженность. - Только я при чем?
- Пойдешь со мной, - категорически потребовала подруга.
Она попробовала кофе, сморщилась и подлетела с кружкой к раковине. Выплеснув почти половину содержимого из чашки, разбавила напиток водой из-под крана и залпом выпила получившуюся бурду.
Надо сказать, я стоически пережила это кощунство, хотя глаз дернулся.
- Я не могу, - начала отказываться я. – Во-первых, меня не приглашали. А потом мне нужно реферат по истории управления делать.
- Завтра воскресенье, успеешь написать, - беззаботно отмахнулась Эльвира. – И, вообще, тебе нужно развеяться. А то, действительно, как канцелярская мышь. Так нельзя. Я твоя подруга и несу ответственность за тебя.
- Прости, Эли, но нет. Давай сегодня без меня, - поджала я губы.
Но подруги уже на кухне не было. Она орудовала в моей спальне, выбрасывая из шкафа одежду на кровать.
- Не то… убожество… старье…, - бормотала она. – Инга, у тебя нет ни одной приличной тряпки. Это нужно срочно исправлять.
- Говорю по слогам, - внутри словно что-то взорвалось. – Я не пой-ду!
Эльвира удивленно посмотрела на меня. Видно поняла, что я настроена серьезно, и мгновенно сменила тактику. Она трагически заломила брови домиком, а нижняя губа оттопырилась и задрожала:
- Инга, ну миленькая, ну будь человеком! У меня судьба сегодня решается. Я, знаешь, как боюсь наделать глупостей? А ты - хладнокровная и рассудительная. Во-первых, будешь следить, чтобы я не соглашалась на коктейли, во-вторых, чтобы не более двух фужеров шампанского, а если выпью больше, то ни в коем случае не пускай меня на сцену. Еще не хватает опозориться.
Тут соглашусь. Опозориться в «Черных Крыльях» легче легкого. Из этого заведения шли по субботам трансляции на весь мир. «Ищем таланты» - так называлось шоу, собирающее миллионы зрителей. И не столько, чтобы открыть для себя нового талантливого певца, сколько чтобы поржать. Я пару раз смотрела это шоу, но перестала. Было неприятно наблюдать за издевательствами над несчастными. Удивляло одно – неужели призрачный шанс получить спонсорскую поддержку стоит таких унижений? Впрочем, это дело не мое. Но в чем Эльвира права, так это в том, что раскрутить ее выйти на сцену - плевое дело для ведущего того шоу. Она очень азартная девушка, а Злой Шут – так его прозвали – мастерски умел брать «на слабо» простаков на радость публике.
Если честно, представив последствия выступления подруги в «ЧК», мне стало жутко… Эльвире все как с гуся вода, а ее папа  – очень респектабельный бизнесмен. Он здорово помог мне, когда мамы не стало. И теперь время от времени звонил, чтобы узнавать не нужно ли чего. По большей части я сама справлялась, но это не мешало испытывать благодарность и приглядывать за его сумасбродной дочкой.
С тоской покосилась на письменный стол с ноутом. Тема реферата оказалась на редкость интересная – влияние на организационную культуру религиозных мифов. В наш прагматичный век, когда люди уже вовсю осваивают космос, конечно, никто не страдал религиозностью, но идея архетипов нынче была очень востребованной. Сложные психотехники активно внедрялись в менеджмент для выработки идеального имиджа топ-управленца.  Раньше люди верили, что Королева Света и Король Ночи, ведающие жизнью и перерождениями людей, иногда смотрят на нашу грешную Землю. И если кто-либо из смертных им нравился, то награждали его небесным помощником, после чего в жизни счастливчику во всем сопутствовала удача. Главная здесь загвоздка – как-то привлечь внимание Неба. Юнкас, автор теории архетипов, утверждал, что важно определить того мифического героя, с кем ты имеешь душевное родство, и постараться в жизни стать похожим. Не внешне, а внутренней сутью. Только тогда ты сможешь выработать наиболее оптимальный для себя сценарий взаимодействия с миром. У меня вызывали серьезные сомнения на счет оптимальности. Вот как доказать – стал твой жизненный сценарий оптимальным или нет? Все это попахивало мошенничеством. Но тема была модной и благодарной: те, кто работал в этой сфере, деньги лопатами гребли.
- Вряд ли меня пустят в «ЧК», - привела я Эльвире последний довод. – Герт пригласил тебя, а не меня.
- Ерунда, - отмахнулась Эльвира. – Герт обещал Олге, что приведет с собой дебютантку, и за это ему выделили целый столик. Так что, не переживай, найдется и тебе местечко.
- Но мы с Гертом не знакомы. Вряд ли он захочет брать в компанию посторонних.
- Не трусь, я решу этот вопрос, - снисходительно улыбнулась Эльвира и без перехода перешла на привычный командный тон. – И чего стоим? Марш собираться. Нам с тобой еще себя в приличный вид приводить.

«Черные Крылья» являются, пожалуй, одним из самых одиозных зданий нашей столицы, построенные всего пару лет назад в стиле параметризма. Представьте себе гигантский шар из темно-синего стекла в историческом центре города, где вокруг дворцы и особняки, насчитывающие не одно столетие. И то, что новострой отгорожен от благородной классики площадью в форме звезды, не снизило негодование общественности. Наоборот, во время строительства на этой площади чуть не каждый день собирались демонстрации и подписывались петиции. Пару раз стройку даже хотели брать штурмом, но владельцы будущего клуба выдержали атаки, призвав на помощь полицию.
Сейчас Площадь Звезды ничем не напоминала место баталий. Вдоль аллей из мраморной брусчатки росли деревья и кустарники разных геометрических форм, из-за которых выглядывали и пугали народ зловещие статуи в духе современного пост-футуризма. Вообще, вряд ли владельцам «Черных Крыльев» выделили землю в самом центре столицы Итлии, если бы не дурная слава. Здесь никто категорически не хотел строиться, так как место считалось проклятым. Историки утверждали, что до эры Ану здесь стоял Храм Короля Ночи – оплот темных магов, который впоследствии инквизиция сделала местом их казни. Сам Храм тоже сожгли, а место засыпали солью, чтобы там ничего не росло. Долгое время в наших местах вообще народ предпочитал не селиться. Но настал конец девятнадцатого века, когда суеверия и страхи начал отодвигать здоровый прагматизм капитализма. Наличие судоходной реки и залив в Срединное море привлек предприимчивых людей, и вокруг бывшего храма стал быстро расти торговый город Люблин. Пустырь сначала пытались сделать ярмаркой, но вот беда – торговые ряды постоянно горели. А чуть позже, когда наш добрый народ отправил на плаху короля вместе со всем его семейством и кучей аристократов, Временное правительство решило перенести столицу в наш город, а пустырь превратило в огромную площадь. Думаю, столичная мэрия была безумно счастлива, когда нашлись наконец безумцы, решившие выкупить это место. И удивительное дело, у ночного клуба «Черные Крылья» бизнес быстро пошел в гору.  В субботние вечера в клубе и вовсе был аншлаг, а гости съезжались со всего мира.
Я попыталась представить стоимость билетов сюда и не смогла. Есть вещи, которые сделать невозможно.
Между тем, шар мрачно темнел в сгущающихся сумерках, а площадь заполнялась людьми в ожидании чуда. Эльвира переминалась с ноги на ногу и дулась на меня. В золотистом обтягивающем платье в пол и огромных каблуках она напоминала змею – гибкую и смертельно опасную для кошельков потенциальных ухажеров. Сегодня у подружки была цель. Она решила одержать окончательную и бесповоротную победу над Гертом, перейдя из разряда «милой девушки» в «Любимую». А я, как она сигналила своим насупленным видом, делала все, чтобы исковеркать ее планы. Видите ли мое платье по стилю абсолютно не сочеталось с ее.
- Ты выглядишь как гувернантка, выгуливающая благородную девицу, - пробурчала она.
Я пожала плечами:
- Ну не готова я тратить кучу денег на одноразовое платье.
Лично мне обновка нравилась: из мягкой серебристой замши с тонким пояском. В таком платье и на студенческой конференции будет не стыдно появиться. Туфли тоже не пришлось под них покупать. У меня как раз от мамы остались лодочки в тон. И пусть Эльвира нос не воротит, что старье – классика не умирает.
- Нет, ты посмотри, - продолжала злиться подруга, махнув рукой на оживленные стайки гламурной молодежи, подтягивающихся ближе к Шару. – Все люди как люди, и лишь ты словно из богадельни выползла.
- На эту «богадельню» мне пришлось выложить все деньги, что я откладывала на теплую куртку, - обиделась я.
Подруга, как обычно, не прониклась моими финансовыми трудностями. Она считала верхом глупости, что я ограничиваю себя во всем. «Мы живем один раз, поэтому должны делать это ярко, чтобы оставить след» – вот ее девиз. А я не хочу ярко. Вот мама тоже в нашем возрасте жила ярко и сгорела.
- Могу уйти, - тихо напомнила я.
Но Эльвира меня уже не слушала. Крепко вцепившись в мое запястье, она другой рукой радостно махала приближающейся компании из трех парней и одной девушки. Разумеется, впереди был Герт – высокий, светловолосый, в стильной куртке, наброшенной поверх короткой майки, и в модных брюках с такой низкой посадкой, что видна была значимая часть живота с проколотым пупком. За ним следовали его друзья. Надменный красавчик Ромус с темными волосами до плеч был запечатан как в броню в бордовый костюм-френч с восточным орнаментом. Невысокий паренек Кости с забавным зеленым чубом сигнализировал всему миру, что на мнение этого самого мира парню глубоко плевать. Дыры на джинсах-варенках были скреплены огромными булавками, а из расстегнутой куртки-бомбера выглядывала футболка с характерной надписью «Сам мудак». Кости обнимал за плечи рыжеволосую девицу в распахнутом длинном светлом плаще, ярко-алом коротком платьице и высоких ботфортах, обтягивающих стройные ноги.  Неужели это она решилась выйти на сцену? Сумасшедшая.
Увидев Эльвиру, Герт улыбнулся, а при виде меня удивленно вскинул бровь.
- Герт, пожалуйста, можно Инге с нами? Она, бедняжка всю жизнь мечтала попасть в «ЧК»! – подруга молитвенно прижала руки к груди, которая сегодня казалось много пышнее, чем обычно.
Я насупилась и угрюмо посмотрела на развесившуюся компанию.
- А-ах, девочка-бедняжка, сколько же тебе годиков? Уже два?! Надо же, какая большая девочка, - засюсюкал Герт.
- Не обращай на него внимания, – засмеялась подружка Коста. – Меня Юди зовут, а тебя?
- Это наша университетская знаменитость. Инга Озерная, - неожиданно ответил за меня Кости и подмигнул. – Видел твой портрет рядом с нашим Ромусом на доске-почета в прошлом году. Прикольное, кстати, платьице. Серенькое такое, мягонькое как шкурка у мышки-норушки. Тебе идет. Можно потрогать?
Он потянул ко мне руку, но я отступила назад.
- Я уже поняла, что не прохожу по дресс-коду, - холодно сообщила я. – И знаете, ребята, пожалуй, я лучше пойду домой.
- Ну уж нет, - заявил Герт. – Раз пришла, значит пришла. Нечего метаться. Будешь нашему Ромусу на сегодня парой. Тем более, вы уже знакомы заочно, раз висели вместе. 
- Висели вместе! – заржал Кости и толкнул Ромуса в бок. – Парень, ты попал…
Засмеялись все, кроме меня и Ромуса. Тот скривился так, словно разжевал лимон, но все равно послушно придвинулся ко мне ближе.
- Смотрите… - раздалось в толпе.
Мы все дружно уставились на вершину Шара. Оттуда начала выдвигаться вверх статуя Летучей Мыши. Но вот она шевельнулась и широко раскинула свои черные крылья. Сначала белым золотом вспыхнули ее глаза, а потом искры замерцали на стеклянной поверхности Шара, превращаясь в скопления созвездий с проложенными через них млечными путями.  В кажущемся монолите стен проступили контуры дверей, которые приветливо распахнулись.
Народ зашумел и двинулся вперед, увлекая за собою и нас.

Нам достался столик под номером «восемь». Уже тогда я должна была понять посылаемый небесами сигнал и удрать из этого клуба подобру-поздорову. Ненавижу «восьмерку». Восьмого апреля умерла моя мама, а если сложить все цифры из даты моего дня рождения, стоившего маме карьеры, тоже получится восемь. Свой день рождения, кстати, я тоже терпеть не могла.
Но я никуда не двинулась, ошеломленная происходящим вокруг, не взирая на то, что видела это по телевизору. Столики были расставлены вокруг сцены, которая словно зависла в воздухе. К ней поднималась лестница, состоящая из хромированных досочек, висевших друг над другом. На самой сцене пока клубился туман, который под светом прожекторов принимал самые причудливые формы. Под бодрящую музыку в стиле шпан-торга на подвесных балконах изгибались танцовщицы, больше прикрытые цветными татуировками, чем одеждой. Несмотря на то, что музыка была довольно громкой, благодаря продуманной акустике за столиком все друг друга прекрасно слышали. Официант в облегающем черном комбинезоне и безликой белой маске записывал пожелания Герта и его компании.
Когда Эльвира потребовала принести ей коктейль «Нирвана», я предупреждающе пнула ее под столом.
- Ты чего? – округлила она глаза. Мое подмигивание она перевела неожиданно. – Моей подруге тоже «Нирвану».
- Я не пью спиртного, - тотчас отказалась я.
- Да-да, - закивал головой Кости. – Нашей мышке молока, и лучше парного.
- Отличный вкус, крошка, - прошептал в ухо бархатистый голос. Мои плечи сжали крепкие пальцы, а воздух наполнился ароматом хвойного леса.
Что не понравилось сразу, так это то, что весь народ в клубе стал дружно разворачиваться в нашу сторону. Среди зрителей я вдруг обнаружила и Анта. Однокурсник сидел в компании Олге и удивленно смотрел на меня.
Я медленно обернулась, холодея от дурного предчувствия. И, да, оно оправдалась. Надо мной навис Злой Шут. На раскрашенным черными ломанными линиями белом лице сочно алели губы. Они раздвинулись в улыбке чуть не до ушей, обнажая накладные клыки. Костюм тоже был ужасный – по черному трико вспыхивали и гасли извилистые красные линии, напоминая кровавые ручейки.
Шут бесцеремонно освободил пустующий стул от моего клатча, передав Эльвире, и уселся.
— Значит, мышонок любит молочко?
Его голос разнесся по всему залу, и я с ужасом увидела, как в клубах тумана на сцене появилось мое увеличенное изображение. И, да, я действительно походила на мышку в своем замшевом платье на фоне разряженной и блестящей толпы. Серенький такой мышонок с пунцовыми щеками и круглыми от ужаса глазами. У моей проекции на макушке выросли округлые ушки, а из-под платья вынырнул хвостик и застенчиво обвил ногу.
В зале раздался смех, а я рассердилась.
- Я не люблю молоко. Я люблю апельсиновый сок.
- Вы слышали? – торжественно поднял палец Шут. – Мышата не любят молока. Они любят сок из апельсинов.
Его подвижное лицо сразу приняло скорбное и какое-то осуждающее выражение:
- Ай-яй, еще один миф разбит вдребезги… Итак! – возопил он под смех в зале. – Апельсиновый сок нашему очаровательному мышонку.
Еще один официант вырос как из-под земли. На серебряном подносе стоял длинный запотевший стакан с оранжевым напитком. Я с облегчением выдохнула, когда Шут переключился на потешающуюся надо мной компанию.
- Итак, кто же у нас сегодня в гостях? Неужели сам Герт Русин, непревзойденный кутила? – вопросил он.
Грянула торжественная музыка и шум аплодисментов, которые тут же охотно подхватили сидевшие в зале. В отличие от меня, проекция Герта выглядела впечатляюще. Оттуда он самодовольно поглядывал в зал в образе вождя викингов. Леопардовая шкура, переброшенная через плечо, открывала накаченный торс, а вместо топора рука сжимала бутылку виски.
- Непревзойденный? Это слишком сильно сказано. Но я работаю над этим.
- Значит, у папы с денежатами полный порядок? – ухмыльнулся Шут. – Ты везунчик, приятель.
- Ты даже представить себе не можешь какой, - Герт притянул к себе Эльвиру и чмокнул ее белокурую головку, на укладку которой она потратила четыре часа нашего времени.
— Вас можно поздравить? – поднял бровь Шут.
И подловил. Герт невольно отпрянул от Эльвиры, вызвав очередной смех в зале. Впрочем, Герт быстро нашелся:
- Зачем так пугать? Серьезные решения принимаются неспешно.
- Иногда всю жизнь, - согласился Шут и резко сменил тему. – Я знаю, Герт, кто-то из вас горит желанием продемонстрировать свои таланты на нашей сцене. Не ты, случайно?
- Ну что ты! Мой друг однажды сказал, что от моих песен удавиться можно.
- Это так, - важно кивнул Кости. – Герт любит петь, но это не для слабонервных.
- Да мы здесь все, вроде, как крепки нервами. Правда, друзья? – обратился Шут в зал. Тот ответил дружным согласием.
- Итак, тайна века! Кто из наших гостей за столиком номер «восемь» готов для нас сегодня спеть? Друзья, делаем ставки. Напоминаю, голосовать вы можете по следующим номерам телефонов…
На сцене сразу появилось табло с нашими лицами и гистограммой под ними. Шут принялся диктовать привычной скороговоркой телефоны, и столбцы тотчас двинулись вверх, соревнуясь друг с другом. 
В зале музыка заиграла бодрее, а танцовщицы принялись за работу с удвоенной силой. Шут потерял к нам всякий интерес. Он уткнулся в свой телефон и принялся быстро строчить кому-то сообщение. Я знала, что сейчас по всем экранам идет рекламный блок. Меня охватило странное чувство, что все это происходит не со мной. Я следила за меняющимся графиком и болела за Юди, желая всей душой, чтобы ее столбец оказался в самом низу. Всем известно: низкие ставки – высокий выигрыш. Во всяком случае будет чем утешится после пяти минут позора.
К сожалению, в антирейтингах мы с Гертом обгоняли Юди, тогда как в лидеры выбились Кости и Эльвира. Впрочем, не удивительно. Кост производил впечатление безбашенного парня, а моя подруга попадала под устойчивый стереотип о блондинках, которые сами не ведают, что творят.
Но вот Шут встрепенулся, а музыка заиграла тише.
- Итак, кто же нас порадует сегодня?
Герт снисходительно улыбнулся:
- Нас порадует очаровательная…
Тишина в зале стала оглушительной. Столбики с парнями на табло потемнели и застыли, а вот наши, девчоночьи, ринулись вверх…
- И не, побоюсь этого слова, роскошная…
Теперь безусловным лидером голосования оказалась Эльвира, вот только подруга, только что смаковавшая «нирвану», вдруг поперхнулась и закашлялась…
- Инга, - прохрипела она. – Выступит Инга Озерная.

Кажется, я что-то пыталась объяснять, но меня никто не слушал. Или не слышал. От грянувшей музыки и аплодисментов заложило уши. Из мешанины лиц запомнился Ант. Наверное, потому что он один смотрел на меня сочувственно. Остальные смеялись, возбужденно переговаривались, что-то кричали вслед. Не понимаю, почему я не вырвалась и не убежала. Потому что растерялась или из-за того, что в глубине души хотела спеть? Не знаю.
Выведя из зала, Шут передал меня двум молчаливым сотрудникам в темных спецодеждах, а сам вернулся, чтобы развлекать народ и выуживать для своего шоу новых жертв. Меня привели в просторную комнату с кучей аппаратуры. В центре над полом выступала площадка в форме диска, над которой висел на проводе шлем. Перед диском был установлен большой экран. По бокам от него за компьютерами сидели двое парней.
- Что будешь петь? – спросил один из них – коротко стриженный и темноволосый, с хитринкой в темных глазах. Его пальцы стремительно мелькали по вводной доске, занося в компьютер невидимые мне данные.
- Н-не знаю.
Он удивленно посмотрел на меня:
- Ты что, не тренировалась?
Я грустно покачала головой.
- Не вздумай отказываться. Нарушишь контракт, клуб вкатит такую неустойку, что отрабатывать придется даже твоим правнукам. Так что думай быстрее. У тебя…, - он мельком взглянул на монитор, – две минуты. А пока думаешь, объясню правила. Встаешь на диск, надеваешь шлем и поешь. Можешь двигаться в пределах диска, но руками не размахивай. Твой аватар – летунья Самахи. Знаешь такую?
В мифах она упоминалась, хоть и мельком. Злобная тварь, как и все порождения Ведьмы Самахи, собирала души для своей Хозяйки. Описывалась эта разновидность тварей весьма неопределенно – как нечто летающее и внушающее ужас, так как встречу с ними никто не мог пережить. Поэтому всех летунов и летуний как только художники не изображали. Парни тоже постарались.
Экран перед диском вспыхнул, и я увидела монстра, лишь отдаленно напоминающего меня. Щеки ввалились, глаза превратились в черные провалы, волосы обесцветились и разметались паучьими космами. Тело едва прикрывала полупрозрачная серебристая тряпица, которая, как и космы, развивалась от порыва воображаемого ветра. Вместо рук у меня теперь были два кожистых крыла, сквозь которых просвечивали вены.
Вспомнилась вдруг одна из песен «Оникса». К сожалению, группа уже два года как прекратила свое выступление, когда Кристи Лемур погибла в автокатастрофе. В общем-то, она никогда мне особо не нравилась как исполнительница. Безусловным лидером там был Рой Коготь, но он отказался петь без Кристи и исчез. Никто не знает куда, но я, как и все его поклонники, очень жалела и жалею до сих пор. Его голос выворачивал душу. Одной из последних сольных песен Кристи была «Летунья Самахи», которую для нее написал Рой. Красивую поэму-сказку Кристи решила исполнять почти без звукового сопровождения, чтобы песня воспринималась как баллада, рассказанная менестрелем. Красивая вещь, но как по мне, Кристи ее испортила. Можно было бы лучше. Я даже представляла как и не раз пела, когда настроение соответствовало. И вот сейчас я решилась спеть именно ее, раз меня превратили в такое чудище.
- «Летунья Самахи» из «Оникса», - сказала я и вступила на диск.
Парни переглянулись.
- Уверена? Технически она сложна в исполнении, - предупредил второй оператор – белобрысый и румяный.
- А вам не все равно, чем народ потешить? – хмыкнула я.
- И то верно.
Я надела шлем. Аватар ожила и посмотрела на меня жуткими бездонными глазами.
- На счет десять начинай, - предупредил один из парней.
Когда нужная цифра вспыхнула на экране, я в абсолютной тишине проговорила вступление:
   Проклятье дня и ночи,
   Истошный крик в пустыне,
   Исчадие Самахи,
  Летит, раскинув крылья.
Мой аватар шевельнула бескровными губами и распрямила крылья. Полилась негромкая музыка и я запела теперь уже в полный голос о том, как Самаха отдала душу Хаосу, чтобы отомстить Королю Ночи Никэму за свою поруганную любовь. Ведьма превратила его любимую дочь в летунью. Теперь та способна лишь сеять смерть и плакать о потерянных навсегда лунных чертогах и менестреле, в которого была влюблена.
Мне понравилось, как мой голос звучал, вписываясь в фонограмму, и как к середине песни обрел ту особую мощь, от которой кружит голову, а тело наполняет легкость. В какой-то момент показалось, что уже не мой аватар, а я сама, расправила крылья и парю между небом и землей, оплакивая свою судьбу. Музыка стихла, и я замерла, переводя дыхание. Сердце стучало так, словно хотело вырваться из груди. Парни сосредоточенно что-то вырисовывали на своих вводных досках.
- Готово, - наконец сказал один из них. – Транслирую в зал.
Аватар летуньи снова ожил и из него полилась моя песня. Вот только все это было ужасно. Словно кривое зеркало. Аватар безбожно фальшивила и кривлялась так, словно билась в припадке, отчего песня превратилась в форменное кликушество. Я оцепенела, глядя на это. Ладони сжали рот, удерживая вопль отчаяния. Как?! Ну как после всего этого мне взглянуть знакомым в глаза?
В помещение вошла новая жертва Шута с серьгой в ухе, и я очнулась. Всхлипнув, бросилась вон, грубо оттолкнув парня с дороги. Мне кричали вслед, требовали остановиться, но добились прямо противоположного. Я неслась по коридору со всех сил, пока не увидела небольшую дверь сбоку, явно ведущую в подсобное помещение. Мне показалось отличной идеей переждать там, а потом незаметно выбраться прочь из проклятого клуба. Но за дверью оказалась лестница и довольно крутая.
Услышав приближающиеся топот ног, я сиганула по ступеням вниз, пока не оказалась в подземном туннеле. Похоже через него привозили все необходимое для функционирования клуба. Здесь была проложена асфальтированная дорога, а у противоположной от двери стены стояли пустые контейнеры. Сзади взревел мотор. Звук начал нарастать, а свет фар приближаться. Я метнулась к контейнерам и забилась между ними.
Когда мотоцикл промчался мимо, перевела дыхание и задумалась. Ну и что дальше? Куда идти? Как жить после такого позора?
На все вопросы один ответ - «не знаю».
Силы вдруг оставили меня. Хотелось сидеть и сидеть, тупо уставившись в черноту притихшего туннеля. Не знаю, сколько я так просидела. Очнулась, когда до меня снова донёсся шум приближающегося мотора. Мотоциклист возвращался.
Что-то вдруг коснулось моего затылка. Сзади никого, лишь бетонная стена, но чужое присутствие усилилось. Голова налилась тяжестью, а в ушах быстро нарастал звон. Сердце пропустило удар, а потом стало биться с перебоями, словно преодолевая сопротивление. Тяжесть вдавливалась в меня все сильнее, а от визга в ушах череп готов был разлететься на части. Уже не только затылок, все тело ощущало чужеродное присутствие. Губы обожгло льдом. Я выдохнула и этот выдох показался бесконечным. Воздух вытекал из легких, но вздохнуть обратно не получалось.
Я замычала и попыталась выбраться из этих смертельных объятий.
«Не сопротивляйся», - сквозь шум расслышала неведомый голос.
Но опять мое упрямство заставило сделать все наоборот. Я заметала руками сильнее, чтобы оттолкнуть неведомое. Что-то звучно упало на асфальт и покатилось. Хватка на секунду ослабла, и я рванула вперед… Чтобы увидеть мчавшийся на меня мотоцикла.