Сокурис

Иллюстрация -- Станислав Плутенко


ПРОБУЖДЕНИЕ

Я проснулся и с ужасом почувствовал, что не могу пошевелиться. Словно кто-то сразу взял меня за ноги, за руки и за голову, оторвал от земли и понес над каменной бездной, раскрывающейся впереди и внизу. Там, насколько хватал взгляд, расстилалось нечто непонятное  и жуткое. Сначала меня охватил страх, но потом я понял, в чем дело: когда открываются Врата, смерть не может прийти в мир вместе с ними. Потому, что  Врата были ловушкой, куда я был закинут, чтобы всё узнать про себя самого.  Это был переход на другой духовный уровень, не более того, и страх сразу же исчез. Остался только восторг.
Я услышал тихое пение, почувствовал жар солнечного света и увидел в середине пропасти большое дерево. Дерево было совсем близко, но сквозь ветви невозможно было ни разглядеть его, ни услышать что-либо, потому что оно было скрыто в густом тумане, а в просветы между листьями ветер, напоенный зноем, не позволял проникнуть ни одному лучу. Над деревом сияло ослепительное солнце.
Я увидел мост. Точнее, я его почувствовал, как чувствовал бы ход собственных мыслей.  Сначала я даже подумал, что мост нарисован. Такое случалось со мной прежде... Это было странное чувство, сродни предчувствию. Мне казалось, будто бы я нахожусь внутри холста, на котором уже отобразились фрагменты будущей картины. Но, приглядевшись, понял, какая сложная конструкция у него. Мост уже был где-то там, далеко впереди, в конце пути. И сейчас я должен был найти этот конец. Я должен… Странно, но, похоже, я уже почти достиг его.
Оставалось только одно -- я ощутил в себе силу, способную проложить путь между моими мыслями и картиной, которую я собирался нарисовать. Силу познания этой странной реальности. Я вступил на дорогу, ведущую к другому пониманию мира, где разница между нашим и потусторонним исчезнет и мы поймем друг друга. Миры поймут друг друга  в гармонии. И вместе они станут так прекрасны, что люди всей Вселенной станут созерцать их в один и тот же миг и петь гимны. Для любого неба существует огромное количество способов смотреть на землю, только они называются по-разному. Так я чувствовал тогда.
Я шел навстречу новому знанию. Было интересно, но одновременно немного жутковато. Дорога привела меня к дворцу, вырубленному в скале. Он поражал своей красотой и роскошью. Большая часть дворца была заброшена и покрыта вековой пылью, но мне посчастливилось увидеть некоторые жилые помещения. Вид, открывавшийся из окон дворца, был восхитителен. Поднявшись по ступеням лестницы, я попал в зал, уставленный цветными вазами и столами, на которых стояли серебряные кубки и чарки. За одним из столов сидел попугай. Попугай был величиной с человека и так поражал, что у меня перехватило дыхание. Обычно-то я их терпеть не могу, не обращаю внимания. У этого на голове был обычный клок перьев, ничем не отличавшийся от всех остальных, но при каждом его взмахе спина птицы разгибалась и видно было что-то вроде больших крыльев, похожих на крылья летучей мыши. И еще -- на его горле был ошейник.
Я быстро прошел мимо, стараясь не замечать его стеклянных глаз, отрешенно глядящих в никуда, стараясь не думать о том, что он сейчас видит, чего знает и что будет знать в дальнейшем. Я так спешил, убегая от неизбежного, словно оно могло меня настигнуть. Одновременно я знал, хотя и не был уверен до конца, от чего я бегу, чего не хочу знать. Почему-то я ожидал увидеть старинные фолианты или что-то подобное. Но передо мной была еще одна комната, гораздо больше и еще запутанней предыдущей, со множеством странных и непонятных вещиц, казавшихся сделанными из опилок, пепла и прочего мусора. Я не мог отделаться от мысли, что здесь произошло какое-то страшное несчастье. Пол устилал ковер, по которому металась ярко-оранжевая ящерица. Один из шкафов у стены был сломан. В нем лежал человеческий костяк, немного дальше -- обгоревший корешок толстой книги со страницами из желтой бумаги.
Что-то заставило меня протянуть руку и вынуть книгу из шкафа. Сдув пыль с переплета, я осторожно открыл титульный лист. Перевернув его, я просто обомлел от увиденного. На странице книги красовались мои рисунки, выполненные акварелью. Еще не веря, что такое возможно, но уже испытывая сильнейшее волнение, я сел на пол и поднес книгу к глазам. Да, это были именно мои акварели, они оживали и двигались у меня на глазах.  И еще два рисунка, перечеркнутые моими красными чернилами и вчера отправленные в камин, тоже были на соседней странице!  Я был уверен, что во всем этом есть какой-то смысл, и мне надо обязательно понять, в чем же он.  Я видел рисунки снова, и мог рассмотреть во всех подробностях, словно они были продолжением меня самого. Это было невероятно!
В зеркале напротив я увидел неизвестное существо с мускулистыми руками, когтистыми пальцами, длинными и тонкими ногами, а между ног -- хвост с присосками. Страх буквально парализовал меня. Ужаснее всего, что у существа не было головы. Вместо нее у этого монстра была сухая ветка. Полупрозрачное его тело походило на привидение, несомое ветром. Словно сошедшее с картины Иеронима Босха чудовище неслышно направлялось ко мне. Тварь могла оказаться намного страшнее, чем все исчадия ада.
Я уже приготовился к смерти. Я почувствовал, как его руки хватают меня за плечи. Затем раздался треск ткани -- я все-таки сорвался с места и метнулся в сторону больших витражных окон.  Удар хвостом был таким сильным, что меня отбросило на пол. Перелетев через осколки цветного стекла, я несколько раз перевернулся и встал на четвереньки. Все-таки сознание я не потерял. Одна из секций оконной рамы рухнула на "голову" твари. Ветка с треском сломалась, и невероятное тело распростерлось на полу.
Я припустил без оглядки по длинному коридору, похожему на подземный ход, и вскоре выбежал на большой двор, залитый солнцем. Несколько человек в белых клобуках таращились на меня, когда я пробегал мимо.
-- Вы мне снитесь! -- крикнул я им.
-- Нет, не снимся! Спите спокойно, -- ответили они.
-- Вы не знаете, кто я такой!
-- А нам это незачем. Мы люди мирные, -- сказали они и помахали мне вслед пухлыми ладошками.
Я проснулся окончательно, и все исчезло. Больше я этих людей никогда не видел. И, насколько могу судить, теперь уже не увижу. А я даже не запомнил, во что они были одеты...


ДЕЖАВЮ

Мне кажется, это со мной случилось однажды. Я уже знаю, как они выглядят. Просто они как бы бесплотные -- вот вроде этих, у меня в кармане, только большие.  И мне кажется -- надо открыть глаза и поглядеть, как они перед тобой сидят. Словно вот-вот я пойму что-то важное.  И я опять не знаю, что они такое. Поэтому-то я так и напугался.  А иногда я их прямо вижу опять: сидят в таких черных пустотелых лодках. В каждой сидит дракон. Кажется, их там несколько сотен. Или тысяч. И мне их так жалко. Но они сидят и молчат. Это было странное зрелище.
В кармане они маленькие и покрытые чешуей. Когда ты вытаскиваешь одного из них, раздаётся громкое металлическое «чв-чвак!» и в руке у тебя оказывается мерзкое создание. И в тот момент, когда ты уже собираешься... Именно в тот момент в руке у тебя оно превращается в какой-то кругляш, похожий на смайлик. Жёлтый с чёрными вкраплениями, которые почему-то очень трудно пересчитать.
Я сидел на берегу, слушал плеск воды и чувствовал легкий бриз на своем лице. Откуда-то послышались голоса, и ветер донес слова: «Магия! Это магия!» Я просто сидел с закрытыми глазами и наслаждался каждым мгновением, запоминая его на всю жизнь. Было это со мной или с кем-то другим, не знаю. Может быть, мне это кто-то внушил. Когда я всё вспомнил, я увидел вокруг джунгли и молодых людей в ярких рубашках и в ситцевых платьях. Они спокойно танцевали друг с другом. И мне вдруг так стало хорошо от этого маленького события, что я испытал невыразимую грусть и тоску.
Это уже бывало со мной... деперсонализация личности. Я знал, что это так называется. Как не знать, не я ли сам привел это знание к себе в голову? Вот это здорово, настоящий форсайт. Просто здорово! Раньше я даже не задумывался о том, сколько меня есть. А вот теперь -- буду знать. Может быть, даже смогу поделиться. А может, это просто подмена личных ощущений?
Я зажмурился. В черных лодках началось какое-то движение.  В наступивших сумерках стало казаться, что эти лодки на самом деле не что иное, как гробы. И тогда перед всеми на желтом песке возникли люди в черном с мечами в руках. Их капюшоны из черного шелка были украшены жемчугом, на одежде также были надписи, смысл которых трудно было разобрать в вечернем свете.  Некоторые из них держали в руках факелы, и мерцающий огонь на какой-то миг осветил их лица. Прокаженные!
-- Настал наш час, -- сказал один из них.
-- Мы здесь, чтобы встретить вас и вместе принять удары мечей судьбы, -- ответил кто-то из танцующих.
-- Да будет так! -- отвечали остальные.
Похожие на черных драконов, меченосцы шагнули вперед и образовали полукруг перед своим вожаком, напротив которого сидел я. И тогда они прыгнули на меня. Всё произошло так быстро, что я не успел ничего сделать. Раздались оглушительные выстрелы, возгласы боли и ярости. Люди в черном попадали на песок, обагряя его своей кровью. Свет факелов померк.  А потом все исчезло, кроме темного облака. Я ждал, что они появятся вновь, но этого не случилось.
Молодые люди, смеясь, стали подниматься на холм, на вершине которого находился полуразрушенный храм. Вдруг я почувствовал, как кто-то мягко взял меня за плечо -- кто это был я не мог определить с закрытыми глазами.  Не открывая глаз, я стал прислушиваться к своим ощущениям, пытаясь понять, кто или что могло меня коснуться. Когда я, наконец, с трудом разлепил веки, мое ухо уловило еле различимый шепот:
-- Не просыпайтесь, спите, -- смуглая девушка улыбалась и делала мне знаки.
Я встал и пошел туда, куда звала меня девушка. Но я не мог сказать, что она зовет меня -- я слышал это только как голос внутри головы, и его интонация была загадочной и мистической, какой я не знал прежде. Словно это был не человеческий голос, а шепот падающей на землю звезды. Но на ходу я почему-то перестал думать о других и стал думать, как только мог, о ней. Женщина при ближайшем рассмотрении всегда оказывается деревом с переплетенными между собой сухими нитями.  При еще более близком рассмотрении она оказывается только половиной дерева, потому что ее собственное тело, тоже являющееся деревом, теряется в его кроне.
Мы оказались в тростниковой хижине, вернее, в нескольких хижинах, собранных одна к другой. Они стояли в нескольких метрах от берега. В них сквозь щели в стенах поддувало теплым ветерком. На деревянном столе стояли початая буталка вина и два стакана. За пестрой занавеской была железная кровать, застеленная белой простыней. Рядом на полу стояло ведро с водой и лежала соломенная мочалка. Это, конечно, было сделано специально, но зачем -- я не совсем понял. На стене  в ряд висели дробовик, автомат и бинокль.
-- Мы убили их. Тебе нечего бояться. Такого никогда больше не случится с тобой, -- наконец сказала она.
Мы обмылись, обтирая друг друга мочалкой, оделись в чистое и выпили вина. Амонтильядо! Напиток, прославленный Эдгаром По. Такого изысканного хереса я никогда не пил. Дорогая, сделайте милость, плесните еще… Да, да. Это нечто незабываемое. Разрешите? Ваше здоровье! Я наслаждался напитком. Божественно! На большее я просто не был способен. Вино ударяет мне в голову… О! И мне показалось, что я очутился в другом измерении, которое мы называем волшебной страной.
Я прилег на кровать и тотчас проснулся. Было около трех. Я встал, дошел до кухни, выпил вторую чашку кофе за ночь и снова лег в постель, где проспал до девяти часов утра.


ГАЛЕРЕЯ

Я давно нашла общий язык со своими демонами. А они будут посильнее бесов Уильяма Блейка. И я могу говорить с ними о самых разных вещах. О чем, например, им интересно поговорить? О светилах небесных, это понятно. А вот что им нужно от меня?  Это вопрос, который задавала себе не я одна. Правда, чтобы на него ответить, нужно вспомнить и то, как сильно они нас ненавидят.
Я их спрашиваю: "Что такое внутренняя жизнь человека?" А мне отвечают: "Это его мысли, чувства, переживания, а к жизни они отношения не имеют". Еще они говорят: "Это грех. Грех -- это деятельность ума. Ум создает препятствия. Например, человек не любит алкоголь -- он создает препятствие для производства алкоголя. И поэтому он грешен. Когда препятствий нет, тогда нет и работы ума, и человек остается пустой и чистой сущностью".
Но это о загробной жизни. А сейчас надо жить в этой жизни, дышать этим воздухом. Не абстрактным, а конкретным воздухом реальной жизни с ее конкретным содержанием. "Какая жизнь -- такая и музыка!" Вот это я называю, быть эстетической экзистенциалисткой. Ни за что не скажешь, если не знать меня. Такая эстетка-идеалистка. Только конченая. Вы же знаете, что мы есть только то, во что нас вкладывают.  Реальность и только реальность -- вот чем является этот мир!..
В галерее висели картины Фюссли и Эрнста. Все они, как обычно, имели волшебные качества. Когда я переходила от одной к другой, возникало чувство, будто я смотрю телепередачу "В мире людей". Временами  в сознании возникали какие-то короткие вспышки, преломление и искажение отдельных изображений. Можно было только догадываться почему, хотя каждое полотно было мне знакомо.
Вот молодая женщина лет двадцати, прекрасная, словно ангел, сидела на высоком балконе, откуда начинался террасированный сад. На ее темном платье были изображены листья плюща, украшенные тысячью сверкающих стразов. Одна ее нога свешивалась вниз, и она покачивала ею, чтобы  показать, что ничего не боится и не стесняется. Рядом с ней стоял мальчик лет пяти, в белой тунике, босой, с птичьей головкой в руках. Из птичьей шейки капала кровь.
Каждый раз хотелось воскликнуть: "Какой ужас!" А что это у вас за фиолетовые шарики такие в мозгу, сударь? Если одному художнику подавай голосящего жареного петуха, то другому -- непременно бегающую ободранную курицу! На стене рядом -- фотография Макса с женой. Да что же это за чувак такой, интересно? Вот, сидит с таким видом, как будто ему всё до чертиков в кайф.
И в этот момент с картины моего обожаемого Генриха отделяется пенис его демона и неспешно плывет в мою сторону. Такой небольшой НЛО. По странной прихоти своего воображения я с самого начала поставила на эту галерею очень высокую ставку, и теперь мне осталось только ждать: любой другой демон смог бы поступить умнее -- понять, что я имею в виду, когда думаю о его желании превратить меня в одну из своих теней. И тогда я прощаюсь с моим единственным настоящим врагом -- моим сознанием.
Одновременно я сливаюсь с этим демоном. Он больше не спрашивает, хочу ли я его, а я не имею ничего против. А демон, увидев мою тень, понимает, почему ему не стоит трогать меня руками. Но пусть это будет его заботой, не моей. К тому же все мы люди. Мы не в силах управлять своим собственным разумом. Ведь это та область, где мы полностью беззащитны. Какой смысл беспокоиться о том, чего мы не можем контролировать? В следующей жизни я постараюсь быть не такой легковерной и наивной, как сейчас.


АМНЕЗИЯ

-- Где я?
Почему я в запертой комнате? Что я тут делаю? И кто я?  Я была одна. Тихо играл гитарный рифф -- чем-то это напоминало знакомое мне танго. Я резко обернулась и увидела стройную брюнетку в облегающем красном платье, которое очень ей шло. Красивые полные губы, высокие скулы, длинные ресницы, черные, как штормовое море. У меня даже мелькнула мысль, что она похожа на Скарлетт Йоханссон в этом зеркале. Это была я. Спорить было бесполезно. Я просто немного смазала ту правду, которая открылась мне, когда я увидела свое отражение. Но вместе с тем картина теперь начала понемногу проясняться. Выходило, я действительно была… но кем? Я нервно хихикнула. Здорово, не правда ли?
Видимо, кто-то отреагировал на звук моего голоса. Откуда-то слева донесся негромкий шум: эхо от входной двери. Я различила шаги. Потом, совсем рядом, скрипнула половица, и снова наступила тишина. Сердце бешено колотилось. Все происходящее казалось мне нереальным, невозможным.  Если это сон, так что же это такое? Где я нахожусь? Может, я лунатик? Или сошла с ума? Но все окружающее было вполне реальным. И свет, который пробивался из невидимых дыр в потолке, был самым настоящим.
-- Скажите, где я? И кто вы такой?  -- крикнула я.
Во всем этом было что-то жуткое и загадочное, очень похожее на бред. Повернулся ключ в замке, дверь открылась и невысокий лысый старик пожал плечами.
-- Не знаю, -- растерянно сказал он. -- Я здесь ни при чем. Мне нужен этот стул. Я на нем иногда сижу. Вас кто-то запер? А почему вы кричите, я не понимаю. Вы о чем-то меня спросили?
-- Дайте мне выйти, наконец! -- взмолилась я и выбежала в коридор. Но здесь произошло нечто совершенно неожиданное.  Входная дверь в конце коридора открылась, и я увидела стоящего в проеме человека с топором в руках. Он был похож на оживший кошмарный сон.
-- Больше я вам ничем не могу помочь. Так что вы хотели сказать, Анна? Что вам от меня нужно? -- спросил старик уже строже.
Зато теперь я знала, как меня зовут. Человек с топором помахал мне рукой и сел в лифт. Пробежав до двери, я ударила ее ногой и выскочила на улицу. Прохожие испуганно шарахались в стороны. На несколько секунд я потеряла ориентировку, но потом поняла, что бегу по набережной. Мне не хотелось сделать что-нибудь необдуманное и рискованное. Я решила сесть где-нибудь и пораскинуть мозгами, что делать. И тут же забыла о своем решении.  Какой-то серебристый "джип" подкатил к тротуару, засигналил и затормозил. Дверца открылась, и из машины, пригнувшись, вышли два человека. Мне бросилось в глаза, с какой аккуратностью был одет один из них -- на нем был строгий темный костюм в полоску, а в руке он держал белую шляпу. Его спутник был одет попроще -- в клетчатую рубашку с коротким рукавом и неброские солнцезащитные очки. Они немного походили друг на друга, как будто были братьями.  Кивнув мне и улыбнувшись одними глазами, они сделали мне знак сесть в машину --  и я повиновалась.
-- Вы из мафии? -- спросила я, когда джип тронулся с места и я немного пришла в себя.
-- Причем тут мафия? -- удивился тот, что в костюме. -- Совсем наоборот. Вы блондинка? Да или нет? Вы красите волосы?
-- Не помню, -- только и смогла процедить я.
-- Понимаете, мы с другом поспорили, вы та или не та. Кто вы такая?
-- Не скажу. Вам лучше знать. По крайней мере, вы больше похожи на секретных агентов, чем я. А что, разве я похожа на женщину, которая оказывает услуги? Или вам вдруг стало жаль двадцатки?
Они с интересом уставились на меня.
-- Не люблю чувствовать себя экспонатом. Извините, если сказала что-то не то.
-- Кто вы?
"Джип" выехал на какую-то площадь, в центре которой стоял памятник, и стал его объезжать. Я выглянула в окно... Да ладно! Это же  она, та женщина в зеркале, похожая на Скарлетт, то есть я. Инвалидная коляска? Я взглянула по сторонам. Обнимающаяся пожилая пара на тротуаре, две женщины в нарядах от кутюр, тихая улочка рядом. На серой стене одного из домов табличка -- «Площадь Анны ...»
-- Моя фамилия слишком известна, и меня ждут в этом отеле. Теперь понятно? Не надо ничего уточнять. Тем более, что в мою честь уже назвали эту площадь. Вот, посмотрите. Извольте убедиться сами. Видите? А это я в бронзе. В натуральную величину. Итак, жду вас вечером в ресторане на первом этаже. Здесь я выйду.
-- Желаем вам приятно провести вечер, мадам!
Воспоминания стали живыми, реальными и очень ощутимыми. Они буквально впечатывались в мою память. Всё складывалось наилучшим образом. Кроме одной вещи -- ноги не двигались. А, судя по ощущениям, двигаться мне хотелось очень.
Я снова взглянула на памятник женщине в инвалидной коляске. Это действительно была я.


НИБИРУ

-- Почувствуй внутри себя золотой шар. Создай его в своей голове и доверься ему. Пусть он направляет тебя в нужный момент. Он размером с апельсин. И когда ты будешь выполнять свое задание, он станет размером со Вселенную, только по-другому. Доверь ему всю свою жизнь, смотри ему в глаза и не думай о том, что может случиться. Я буду всегда рядом с тобой. Не волнуйся, если ты будешь делать что-то неправильно. Открой для себя силу света и любви и говори с ним. Сейчас он укажет тебе путь...
Индеец пристально смотрел на меня. Его как будто приплюснутое лицо цвета лунного камня ничего не выражало. Но что-то было в его взгляде, что заставляло мое сердце биться чаще. Через несколько секунд я поняла что. По позвоночнику словно прошел ток. И я ощутила в районе живота другую сущность. Сознание различило ее форму и размеры. Непонятный шар, величиной с мой кулак. Шар излучал золотое сияние. Как только я это поняла, пришло знание. А вслед за ним осознание и сила. Мои веки медленно опустились.
Мир вокруг меня провалился в темноту и сомкнулся. Несколько минут я висела в пустоте и выжидала. Потом мое сознание раскрылось. Стало совершенно ясно, как мне надо поступить. Я открыла глаза. Индеец вопросительно глядел на меня снизу. Наконец я пришла в себя и улыбнулась. Со свистом за моей спиной возник ветер. В центре потока возникло круглое облачко. Оно все расширялось и увеличивалось в размерах. Вскоре мне стало ясно что это такое. Это была я сама.
Преград больше не было. Я полетела навстречу солнцу, туда, где ждала меня Нибиру. Воздух был упоительно прохладен и свеж. Кажется, я была счастлива... Потом я что-то почувствовала. Что-то очень близкое, то, что я чувствовала на Земле, но здесь было совсем иначе. Волна отвращения пробежала по моему телу. И тут меня охватила боль. Такая огромная и невыносимая, каких не испытывал еще никто. Мне хотелось завизжать, чтобы избавиться от нее, и, кажется, это наконец получилось, потому что потом, в следующий момент, мне стало легче.
Загадочная планета встретила меня довольно неприветливо. Ее представительница  в немыслимом костюме была такая же холодная и равнодушная ко всему земному, как и все вокруг. В ее руках было два бокала с чем-то красным. Мы выпили за мой прилет, это была кровь. Надеюсь, что не младенцев.
-- С прибытием на Нибиру! -- сказала она, обнажив острые клыки в широкой улыбке.
Я хотела ответить "спасибо", но вовремя поняла, с кем говорю, и тоже сделала оскал. Вообще, мне всё это показалось странным. Представительница неизвестной мне пока цивилизации повернулась и пошла к выходу из зала прилета. За шлейфом ее платья блестела длинная лужа непонятной жидкости. От нее шел сладковатый дымок.
Сжав волю в кулак, я бросилась догонять вампиршу. Мы прошли под огромным плакатом с надписью "Добро пожаловать на Нибиру!" и направились  к эскалатору. У эскалатора мы остановились. Я заметила, что кругом расположены невидимые камеры, которые наверняка зафиксировали мой мимический прием.  Моя спутница повернулась в мою сторону, скосила глаза на фонтаны с львами, потом подняла их на позолоченный купол и пожала плечами. На ее лице мелькнуло раздражение. Я поняла, какое. Будто она делает мне одолжение. В этом было что-то оскорбительное. Мне было досадно, но вдруг захотелось вести себя так же заносчиво и надменно.
-- Благодарю, дальше я разберусь, -- сказала я, показав рукой на эскалатор.
Внизу, чуть в стороне, стоял светло-зеленый автобус с красной полосой  на боку. Проигнорировав его, я гордой походкой направилась в расположенный напротив парк с высокими тенистыми деревьями.  Я зашла за деревья, легла на траву, оперлась на локти и положила подбородок на пальцы, сцепленные замком. Но мое внимание было приковано к руинам, видным за деревьями и красиво подсвеченным в наступающих сумерках.
От руин отделилась фигура и стала приближаться. Шедший в мою сторону вампир с завитыми белыми усами, какой-то средне-седой, мог быть кем угодно. Мне даже не надо было напрягать зрение. Я чувствовала его настрой и знала, что он попытается сказать. Предчувствие событий было настолько четким, как в ясный день. И я догадывалась, о чем он спросит. Но все же решила, раз не могу иначе, спросить первой. Я встала и направилась навстречу.
Он протянул мне свою руку -- и уже через несколько минут я оказалась в классической столовой: круглая комната с колоннами из черного стекла, багровые цветы в хрустальных вазах, камин, кожаные кресла, столик с напитками. Хозяин руин был любезен, он сказал, что сегодня даже солнце улыбается, значит, какое-то утешение в мире есть. И так же приятно послеобеденное одиночество, когда знаешь, чего хочет душа. Но сегодня ему повезло, и он встретил  по-настоящему стоящую собеседницу.
Одет он был весьма своеобразно. На нем была какая-то полосатая хламида неопределенного цвета, в которую были вплетены золотые цепи, и с которой весьма гармонировал амулет в виде птичьей головы. На ногах -- черные тапочки. На руках --  перстни с каменьями. Вампиры очень любят золото! "Ну разве это не прекрасно, -- вопрошал он самого себя, размахивая холеными руками, -- получать удовольствие от беседы с человеком?"
Первым делом я незаметно отключила в доме сигнализацию. Хозяин предложил мне выпить, я отказалась. В левом полушарии послышался шепот индейца: "Не доверяй ему! И не торопись. Сначала убедись, что ты сможешь покончить с ним одним ударом". Я огляделась. На столике лежал нож для колки льда. Серьезное оружие! Мне вспомнилась одна из так называемых "черных месс": алтарь из мрамора, бронзовые котлы с багровыми углями, факелы в руках жрецов… Я не боялась, но мне стало не по себе.
-- Кто поставляет вам кровь с Земли? -- невинно спросила я, усевшись в темно-зеленое кресло рядом со столиком.
-- Никто. Мы давно научились синтезировать ее, -- ответил он с улыбкой. -- На Земле распространены предрассудки на эту тему. Нами пугают несмыленных малышей. В ответ мы негодуем на шовинистов...
-- Но ведь это, наверно, не интересно -- пить синтезированную кровь. А как же инстинкт охотника? Или у вампиров его нет?
-- В нас тоже есть что-то человеческое. На каком-то уровне. Мы такие же хищники, как и вы. И мы хотим дружить с вами! Да!
Эта мысль, видимо, пришлась ему по душе. Он захлопал в ладоши. Я не возражала, решив последовать его примеру. Хозяин дома прямо воодушевился, когда сказал:
-- Наука продвинулась далеко вперед! Вы даже не представляете себе насколько! Теперь каждый может выйти на контакт с братьями по разуму. Правда, для этого придется внести некоторые коррективы в свои религиозные верования. Но, так или иначе, мы близки к победе!
-- Вы и людей можете "синтезировать"? -- я выпрямилась и сцепила пальцы замком на затылке.
-- Не только! Не только людей! Знаете, все эти мифы про сатиров и кентавров вдохновили меня... -- начал он, и вдруг его лицо переменилось. -- А что это за татуировка у вас на плече?
Медлить больше было нельзя. Я вскочила, схватила нож для колки льда, размахнулась и обрушила его на ближайшую стеклянную колонну. Она взорвалась тысячью осколков, и на пол посыпались дети с зеленой кожей. Их глаза вылезали из орбит, а восковые лица были перекошены. Они корчились на полу от боли. Ползая и сталкиваясь, карапузы начинали пищать. А я подбегала к следующей колонне и повторяла удар ножом. И так несколько раз, с тем же результатом. Вскоре на полу образовалась гора из детишек самых разных цветов. Одни из них были с хвостами и плавниками, другие имели щупальца, третьи хлопали маленькими крылышками.
-- Что вы делаете?! Мои эксперименты! -- возопил он.
Я со всей силы ударила его ногой в пах. Он охнул, упал на колени, схватился за низ живота и затих. Я видела в его глазах бессмысленный ужас и гадала, что бы это значило.
-- Сука! -- жалобно простонал он.
Я повалила его на пол и схватила за горло. "Остановись, - прохрипел он - Я всё объясню. Это невозможно..." Я немного ослабила хватку. И тогда что-то черное и блестящее ударило меня прямо в мозг. Через мгновение я перестала видеть и слышать. Несколько секунд ничего не происходило. Потом я почувствовала такую волну холода, словно у меня в голове развернулась снежная буря. Пошатываясь, я встала на ноги. Во рту было солоно от крови, перед глазами плыли огненные круги. Тени вокруг расплывались. Я побрела вперед, держась за стены. Лучше уйти из этой жизни, лежа на траве или прислонившись к дереву.
Я провалила задание. Возвращаться не имело смысла. В моих мыслях не было ничего, кроме отчаяния, и я впала в полную прострацию. "Эй! -- вновь послышался голос индейца. -- Нет повода унывать. Ему не удалось уйти далеко... Все-таки в последний момент ты всадила нож ему в сердце. Можешь посмотреть, он лежит на крыльце и хлюпает. Заканчивай с ним!"  Ну, конечно! Финал, как в приличном детективе. Мы вернулись на арену древнего цирка -- Спартак уже поднимался.


ГОЛЕМ

1
После того случая я с трудом смогла вспомнить свое имя. Я не знала, кто я на самом деле. О существовании каких-то "миров" я узнала только в последние недели. В самых общих чертах я понимала, что это такое, но не имела понятия, чем они отличаются друг от друга. Где они существуют, и что с ними происходит. И никогда не понимала по-настоящему, но чувствовала в глубине души, кем я была раньше, в чем заключалось мое высокое предназначение и ради чего я должна была его исполнить
С тех пор я не раз задавалась вопросом, а существуют ли вообще другие миры? Вроде тех, где, как ни странно, часто пребывала я. И, кажется, ответ наконец-то нашел себя. Иногда эти миры напоминает мне о себе в странных снах. Когда я говорю "миры", я обычно имею в виду не отдельные места, что совсем неудивительно, и даже не четвертое измерение -- хотя во сне оно иногда бывает. Я говорю о метафизической проекции этого мира, сделанной не физическими органами чувств, но памятью.
Маркус научил меня паре таинственных заклинаний. С помощью одного из них я могла обмануть всех духов этого мира. Я, конечно, знала, что такое заклинания, поскольку прежде часто слышала, как они используются -- но они были забыты настолько, словно я не обладала никакой памятью. И у меня снова получилось обмануть духов. Моя ловкость поразила меня саму -- или, скорее, мою душу. Больше никаких заклинателей, никаких колдунов, воистину!
 Я принимала свое предназначение как данность, я знала, что мне предстоит сделать сложный выбор, и это чувство не покидало меня всю дорогу, вплоть до замка. Это ощущение было похоже на то, которое возникает у человека, знающего, куда и зачем он идет. Как будто он на время потерял уверенность в собственном существовании и перенесся в абсолютно иную реальность, где каждое событие и факт происходят по заранее определенному сценарию.
Замок стоял на горе, у подножия которой лежала широкая долина, и замок был виден отсюда как на ладони. Он был невысоким и довольно непримечательным, чем-то напоминая укрепленный армейский форт времен Третьей магической войны.  Необитаемая местность, даже без дорог -- и этот замок, такой мощный, что хотелось крикнуть: "Смотрите! Он есть!" Его нельзя было поджечь или взорвать. Его можно было только окружить непреодолимой стеной.
Четыре круглые башни, массивные зубчатые стены, стрельчатые окна донжона -- все это я увидела мгновенно, словно пораженная громом. На стенах стояли вооруженные воины -- черные и рыжие, алые и синие, серые и белые, и все они были разных родов, за исключением одного в золотых одеждах. Он ожидал увидеть меня. Но я уже знала, кто он такой. Я родилась перед ним, и знала его еще до того, как он появился на свет. И я могла говорить с ним совершенно свободно. А он догадывался, что я могу это делать.
На высоком флагштоке развивалось знамя с гербом этого человека -- скрещенные мечи и цветок чертополоха. Это были очень близкие мне символы, но даже они не передавали всей силы духа замка Чертополох. И когда первые недели после памятного дня я вспоминала этот флаг, мне чудилось нечто похожее на страх, недоверие и даже холодок затаившейся, невыразимой ненависти. Но если такие чувства и закрадывались в мою душу, я все равно никогда не говорила об этом с Маркусом.
Только теперь, когда он уехал в далекие страны, воспоминания эти обрели для меня смысл и стали единственной надеждой на мир и покой.  Я закрыла лицо ладонями и сильно-сильно ударила себя по лицу, словно пытаясь отделить от себя тянущуюся из тьмы черную ниточку и избавиться от ее власти. Прошло еще несколько минут, и я вновь открыла глаза. Все вокруг было как прежде. Солнце нежно золотило пыльную листву акаций. Было тихо.
Слева, из чащи леса, раздался собачий лай. Люди с собаками могли давно охотиться в лесу, а вот брать в плен и допрашивать беззащитную девушку они не спешили. Передние конники повернули своих лошадей и поехали вдоль кромки чаши в мою сторону. Я подняла голову, подставила лицо солнцу. Когда они поравнялись со мной, первый из всадников протянул мне длинную белую ветку. Это был орешник, которого у нас называют лещиной. Я кивнула, схватила ветку и  молча пошла к замку.
-- Как ты здесь оказалась, красотка? Заблудилась? Что-то не похоже, -- сказал всадник, заглядывая мне в лицо.
С белыми перьями на шлеме он выглядел не особенно впечатляюще. Но я была готова к тому, что он может предложить.
-- Ты прав, рыцарь, я не заблудилась. У меня есть дело к владельцу этого замка. Я уверена, что он будет рад меня видеть.  Позволь передать ему эту веточку лещины? Она очень ему понравится, тебе так не кажется?   
-- Отдать человеку все, чего он хочет и ждет, значит, отдать ему половину самой себя, золотко, -- сказал он со смехом. 
-- Эта веточка тебе и самому очень нравится. Вы ведь рыцари знаете, как вы хороши на турнирах, как нравитесь знатным дамам, а не таким простушкам, как я. Эй, эвон вы как!
Всадник в шлеме вдруг пришпорил коня и рванул вперед, в сторону замка. Остальные охотники с собаками молча продолжали свой путь по обе стороны от меня.
-- Слышали бы меня рыца-а-ри! -- крикнула я вслед всаднику, уносящемуся прочь.

2
Барон принял меня сдержанно. Я видела, что он догадывается о цели моего визита, и скорее испытывает к нему отвращение, чем принимает с должным почтением. После обмена официальными приветствиями я сказала:
-- Я полагаю, правитель, у тебя есть ко мне несколько вопросов.   
-- Что тебя привело к нам, всеведущая? -- спросил он, глядя исподлобья. -- Я, как и все бароны этого края, устал от повторов пустых заклинаний. Меня интересует предмет твоего знания и способность его передать. Если этого не случится, я буду разочарован. И упаси тебя боги зайти слишком далеко! Ибо я знаю, от чего защитить тебя не смогу.
-- Меня привели слухи о твоей библиотеке, справедливейший! -- ответила я.  -- Она является лучшей из хранилищ знания. Ты когда-нибудь видел ее своими собственными глазами?
-- Не далее как вчера вечером. Она произвела на меня удручающее впечатление. Могу я узнать, какие именно слухи тебя привели? Я слышал их не меньше десятка. У меня даже есть их краткий пересказ.
Подумав, я ответила:
-- Я не могу сообщить тебе это сейчас. Не обижайся, но я должна подготовиться...
-- Да, -- ответил он, ни капли не удивленный моим заявлением. -- Завтра я хотел бы видеть тебя на своем празднике трясогузок...

* * *
На окне в бледной паутине дождя висели янтарные чётки. На столе, покрытом скатертью, лежал лист писчей бумаги с моим почерком. Рядом -- большой черный том с пентаграммой на переплете, который я открыла перед уходом. Одна из страниц была вырвана и лежала рядом с листом, но это сделал кто-то другой. Текст в книге был неровным и мелким, некоторые буквы сливались между собой. Я подошла к столу и начала читать. "Существует мир, называемый пространством и содержащий тела, называющиеся "однородными", и таких тел бесконечное множество..." -- прочла я с удивлением.
Уже две недели я живу в замке Чертополох, окруженном трехметровым рвом с водой, развлекаясь чтением старинных свитков и книг за дубовым письменным столом. Владелец замка не слишком утомляет меня приглашениями к участию в его развлечениях. Под моим окном растут очень красивые цветы, но они мне не нравятся. Мне кажется от былой мрачной сдержанности здешних стен не осталось и следа, и меня ни на секунду не покидает чувство, что я попала в другой мир. И даже не знаю, в какой. Честно говоря, меня это немного пугает.
Но я живу не столько из-за замка, сколько из-за его обитателей. У барона масса таких же мелких прихлебателей, как я. Он говорит, что получает удовольствие, делая рабов счастливыми. Почему я сразу не догадалась, что это не место для обычного жилища? Этажи замка, кажется, находятся в разных плоскостях и измерениях, его устройство так и осталось для меня тайной. Иногда сквозь полуотворенную дверь в комнату можно видеть море или зыбучие пески.  Но чаще эти виды сливаются в один сумрак, и картина мира выглядит так же, как человеческая память.
Немногочисленная прислуга уверена, что это место проклято, и в комнатах для гостей поселилось демонское отродье. Моя соседка, живущая напротив, говорит, что ей постоянно снится один и тот же сон, и ей страшно, что она скоро сойдет с ума. Может быть, действительно следует предаться безумию? Кто сказал, что заниматься магией в здравом уме и трезвой памяти -- это не безумие? Народная мудрость. Но не есть ли безумие сам этот народ, пребывающий в маразме?  И не является ли существование его последним вкладом в создание мира, задуманного безумцем?
Но кто-то же вырвал страницу из книги по черной магии... Кто-то пробрался сюда, чтобы выяснить всё про меня?  Так, я теперь начинаю понимать... Впрочем, кому я нужна? Будь это в силах кого-то другого, от меня бы не осталось даже пепла. Или же совсем наоборот -- чтобы скрыть свои планы? Эта книга позволяет заглянуть в будущее. Вот я и заглянула... И что теперь?  Я вроде бы разгадала одну загадку и даже записала ответ. И все же не совсем.  Я знаю, что есть на свете еще одна книжка, в которой говорится о точно таком же заклинании.
В дверь кто-то постучал. Я сразу почувствовала противный запах. Наверное, мой новый знакомый, притворяющийся котом, хотел использовать вырванный лист вместо подтирки. У него нет ни капли совести. Поэтому я не спешила открыть дверь. По-видимому, он ждал в коридоре. Но меня вдруг так сильно разобрало любопытство, что я все-таки решила посмотреть на него. За дверью стоял настоящий кот из моих кошмаров, точь-в-точь. Довольно противное животное, которое питалось человеческой плотью. Только он выглядел гораздо крупнее и мощнее. Его глаза, покрасневшие и налитые кровью, напоминали раскаленные угли.
-- Чего угодно? -- довольно вежливо осведомилась я.
Кот что-то мяукнул, и я прочитала у него в глазах: «У вас же никого нет?» Угу. Я сделала шаг в сторону, как бы приглашая его войти.  Он не сразу решился, а потом переступил через порог и быстро спрятался под столом. Ему, видимо, было очень страшно.
-- Кто тебя напугал? -- спросила я. -- Приходить надо с оглядкой, тут полно котов. И ни в коем случае не показывай своего страха. Даже когда боишься. Но если боишься не за себя, бояться бесполезно.
Я закрыла дверь, и в нее через минуту вновь постучали.  В коридоре стоял местный повар в кожаном фартуке и с огромным ножом для разделки мяса в руке. Он уставился на меня и уронил нож на пол. Улыбнувшись, я начала поворачиваться к нему спиной. Повар схватил меня за руку. Я повернулась. У него в руках был мой ключ. В ту же секунду раздались быстрые шаги по коридору. Во мне вспыхнула надежда на то, что этот бред скоро закончится, потому что я была уверена -- в любой момент повар может поднять нож.  Но вместо этого он запер дверь ключом с внутренней стороны. Осторожно, словно боясь обжечься, прошел к окну и спрятался за тяжелой шторой.
Я повернула ключ в замке и выглянула в коридор. Он был пуст. Тогда я обернулась и сказала:
-- А ну пошли вон отсюда! Ступайте, пока я добрая! Только сначала, пожалуйста, уберите за собой! Понятно? Ваши страхи мне не нужны! Мне очень интересно, что это за голем в замке объявился! Вы понимаете меня?
Кот и повар, не поднимая глаз, послушно вышли в коридор. Я захлопнула дверь. Зажгла свечу, подошла к шкафу и вытащила бутылку коньяка. Сосредоточилась, чуть-чуть подумала, вытащила пробку и влила в себя ровно три глотка, даже не занюхивая. Вот так надо делать. Это тоже искусство. Как и магия.

3
-- Мне не нравится это странное и непонятное место -- меня неудержимо тянет отсюда прочь!
Я смотрела на свою соседку и думала, что только некоторые восточные танцы могут вызвать у меня интерес больший, чем этот замок. Я не знала, кто передо мной -- женщина или мужчина? Это можно было понять, лишь заглянув ей под юбки.
-- Сколько можно кормить нас этой дичью? С ума сойти!
-- Так кто же мы, если не сумасшедшие? Неужели мы и есть те двое, что дерутся за обломок щита?
-- Какого щита? -- не поняла она или он.
-- Не важно. Лишние знания не приводят к добру...
Вдруг в огромном зале, где мы ужинали вдвоем, что-то изменилось. Свет померк, по полу прошел холодок, и в полутьме появилась фигура барона.  Я подумала, что он приближается ко мне, но через секунду поняла, куда он движется, ритмично потряхивая бледными голыми ногами. Он шел прямо на соседку, не скрывая этого, хотя и не делая никаких знаков. Определенно он был пьян, а его движения были до странности похожи на брачный танец глухаря.  Я почему-то подумала о древней индийской легенде о смерти и возрождении бога Шивы. Если бы я только понимала, откуда я это знаю!
Я поднялась из-за стола и направилась к лестнице, но кто-то очень большой и темный преградил мне путь. Его глаза показались мне огромными черными блюдцами, из которых вырывались два зеленых языка пламени. От него исходил какой-то опасный, тяжелый дух. Он склонился надо мной, странно изгибаясь, как огромная кошка. На его теле появились вмятины и выступы, похожие на конические шипы, которые с глухим треском раздвинулись в стороны, обнажив толстые металлические пластины. В следующий момент мои ладони оказались прижатыми к полу, на котором я стояла. Дышать стало совершенно невозможно, а ноги не слушались меня.
И тогда я вспомнила всё, чему учил меня Маркус. Мои руки сами собой взлетели вверх, как бы отпечатав в моем сознании ту последовательность действий, которая должна была убедить голема, а это был он, в моей способности защищаться. Мой мозг работал очень четко. Голем медленно попятился назад. Его руки поднимались и опускались как в замедленной съемке. Тело начало трястись от напряжения, и тогда в центре его груди образовалось что-то вроде широкого и глубокого разреза , который разросся, расползся по туловищу во все стороны, словно кто-то прожёг в его теле огромную дыру.
Мне захотелось покинуть замок и выйти на свежий воздух. В лесу пели соловьи. У меня мелькнула мысль, что, когда я превращусь в одну из этих странных дымчатых птиц, вся эта музыка, слышимая и неслышимая, достанется и мне -- будет бить и бить в мою голову, каждую секунду, при каждом вдохе и выдохе, пока я не поднимусь выше -- и всё это будет лишь воспоминанием… Я подумала об этом как о предательстве. Я ни в коем случае не хотела этого предательства.
Прошло еще несколько недель. Рушились в бездну стена за стеной, а голем все пытался встать на ноги. Его бы воля -- уже давно, стряхнув чужие несчастья, он жил бы собственной жизнью в каком-нибудь Богом забытом мире. Но, увы, злая судьба в моем лице вмешалась в его планы. И когда пала последняя башня -- он отправился на встречу с королевой света, то есть со мной. Теперь он покоится в черной шахте замка -- ему там самое место. Там же, кстати, покоятся все обитатели замка, от любовников до слуг. И горе той женщине, которая по случайности пройдет мимо. С небес, если они есть, я предупрежу ее, чтобы на другой день после этого она уже не подошла к забытым руинам.
Мне стало все равно, что происходило с этим миром до моего появления в нем. Хотя тогда я могла бы считать, будто действительно меня в этом мире что-то держит. Хуже всего было, когда я начинала думать, кем был тот, кто превратил меня из девушки в убийцу големов. Это было больно и страшно. Я ненавидела его, потому что он был настолько велик, чтобы можно было его любить. Я потеряла всякий смысл своего существования, потому что теперь для меня не было преград. Тот, которого я ненавидела, пришел из чужого мира. Но в то же время я была ему благодарна. Потому что здесь и сейчас я наконец-то поняла, где мое настоящее место. И никто не может меня оттуда забрать.


ПАРИЖ

В Париже есть небольшая очаровательная пляс Сен-Жан-Клод. Название площади родилось из-за того, что на ее южной стороне установлен простой быст  Святого Жан-Клода, в средневековой Франции носившего титул епископа города Сен-Жан. На ней расположен фонтан в виде цветка с коротким стеблем, выполненным из бронзы. Когда-то здесь был небольшой рынок, где торговали сеном и конским навозом.
На скамейке перед фонтаном сидели два человека. Один из них был помоложе и ничем не примечателен.  Другой, постарше, напротив, выделялся и был в дорогом костюме -- в руках у него была красивая трость.  На верхней губе у обоих была золотистая пена. Это были сливки местной богемы. Они оживленно беседовали и, казалось, не обращали внимания на окружающих. Женщина с коляской, проходя мимо, вежливо кивнула.
Заметив приближающихся барышень, молодой подмигнул приятелю и поднес ко рту стеклянный мундштук.  Папироса, которую он курил, вся покрылась облачком серого пепла, но это почему-то даже понравилось ему.
-- Дали, вы же знаете, что вы бездарность! -- громко сказал он.
-- Идите к чёрту! А вы-то кто? Поэтов читать не умеете, на помойке росли. Что вы тут треплетесь? -- Дали презрительно скривил губы.
-- Я нашел автопортрет Бенвенуто Челлини, написанный им самим. -- горячился его собеседник. -- Я уже говорил вам, у него был поразительный почерк. Я его специально изучал.
-- Ага, на блошином рынке... Я же нашел автопортрет Яна Ван Эйка, и никто не посмеет это оспорить! -- Дали достал сложенную бумагу из внутренного кармана. -- Фукс, подпишите документ, что безоговорочно согласны со мной. Вы немецкий Дали, а я испанский Дюрер!
Фукс не очень-то верил испанцу. Он чувствовал, что в этом документе что-то нечисто.  Слишком гладко и красиво он написан -- не за что зацепиться, никаких мотивов. Но проверить ничего нельзя. Во всяком случае, сейчас.
-- А это, например, не может быть пасквилем? Вы ведь ни то, ни другое не признаете? -- спросил молодой человек. -- Вы же классик? Чего тогда? И вообще, ответьте честно, вам не страшно быть классиком?
Народу здесь было мало, до полуночи, когда на каждом углу горели окна салонов или казино, еще далеко, поэтому никто не мешал им мирно беседовать. Они заговорили о Пикассо. Кто он, чем он занимается, понять было трудно.
-- Как часто по ночам сна рассыпалась груда, в открывшейся проем я мог увидеть чудо, -- проделамировал Дали и добавил: -- И мне казалось, что я не сплю, а так и дрейфую в бесконечной спирали мироздания.
Через некоторое время мужчины поднялись со скамейки и неторопливо отправились в путь. На Монмартр вела рю де ля Мюзет, сначала спиральным коридором и дальше вверх по узкой винтовой лестнице.
Это был не Монпарнас, где большинство гостиниц и кафе -- через одно -- принадлежало гомосексуалистам, а маленький тихий район вокруг бывшего госпиталя, переоборудованного в богадельню. Здесь жили старые и больные художники, актеры и писатели. Здесь всё было совсем по-другому.
В самом центре, среди облезлых многоэтажек, стоял небольшой отель «Бель-Арт». Его двухэтажный фасад с кариатидами напоминал творения древних мастеров. От фасада шла посыпанная крупным красным песком подъездная дорожка, а от нее к ступеням каменной лестницы, спускался узкий и крутой пандус.
Вскоре в поле их зрения появилась любопытная конструкция в виде огромного трехэтажного серебряного сфинкса с надменным взглядом. Он стоял на площади дю Тампль, словно стерег въезд на ее старый рынок -- а на самом деле охранял вход в кафе. Они решили войти и присесть за свободный столик.
-- У меня нет вашего воображения, Дали! -- с горечью сказал Фукс.
-- Какое там воображение! Всё дело в пуке. Вчера я испытал все оттенки и грани пука. Такого я ещё никогда не испытывал. Эмоции переполняли меня и дрожали в пальцах. Если бы я умел писать, как вы, Фукс, я был бы вдвое богаче!
Дали и Фукс весело рассмеялись. Потом Дали громко пукнул. Под потолком покачнулась мраморная плита, и все испуганно посмотрели вверх.
-- В чем? -- не веря ушам, спросил Фукс.
-- В пуке.
-- То есть вы хотите сказать, что всё дело в совершенно конкретной точке? Точке "пук" вместо точки "крик"? Но это не совсем так, если я верно вас понял. Никакой точки "крик" нет...
За столиком напротив сидел Генри Миллер и пил разбавленный абсент, но они его не знали и не смотрели в его сторону, занятые исключительно собой. Миллер был высокий, худой и элегантный, а лицо его светилось такой затаенной красотой, что Дали с его бриллиантовой булавкой на галстуке казался рядом просто клошаром, пристроившимся отдохнуть на каком-то заповедном холмике и время от времени  соскакивающим с него, чтобы глотнуть пепси-колы.
Впрочем, вскоре они встали, так ничего и не заказав, и отправились на кладбище.  Здесь они побродили между могил, а потом Фукс, которому захотелось выкурить папиросу с гашишем, сел на одно из каменных надгробий и стал щелкать зажигалкой, производя при этом жуткий шум. Но, как ни странно, Дали от этого стало как-то спокойней. Надгробие изображало одного из персонажей вечного эпоса -- воина с тяжелым черным мечом в опущенной руке.
-- Не навестить ли нам старушку Гертруду? -- спросил Дали. Фукс молча согласился с этим предложением.
Подойдя к могиле они заметили, что в самой ее середине появилось что-то новое: что бы это ни было, оно им было. Сзади из плотного тумана выплывал автомобиль, похожий на детский велосипед -- только он был длиннее, шире и с несколькими рядами колес. Туман вокруг него как бы сгущался и вскоре стал такой плотности, как под водой.
Рядом на могильной плите сидел бронзовый Джеймс Джойс. Он был хмур, подпер подбородок рукой и глядел прямо перед собой. Его лоб закрывала маленькая треуголка, как у Наполеона Бонапарта. Вокруг него было пустое пространство, никаких обломков декораций и персонажей в нем не наблюдалось. Только стела, в которую был вмурован стул.
-- Вы хорошо знаете дорогу отсюда? -- спросил Фукс.
 -- Вряд ли. Но чем быстрее мы уйдем с погоста, тем лучше. До меня дошел слух, что на этом кладбище покойники чаще возвращаются из загробного мира, чем обычно. Пока они спят...
-- Тогда поспешим. Нас ждет Кокто.
-- Как кто?
Они вышли на площадь Мельницы, где стоял одинокий фонарь, окруженный  четырьмя музами, и росли  пальмы.  Одни из муз были большие и страшные, в одинаковых розовых тапочках, другие -- маленькие и лохматые, с множеством блуждающих рук.
-- Жан Кокто -- один из тех, кто с детских лет подражает шелесту листвы, шороху дождя или потрескиванию поленьев в камине.
-- Есть кто-то гениальнее меня? Или вы опять морочите мне голову? Скажите сразу.
На улице Пирожков с капустой жил Хемингуэй, но над его домом не было вывески, да и магазин был закрыт. Писатель стоял перед витриной и медленно рассматривал снятое с подставки издание своей книги. Оно было потрепано и выглядело так, словно его читали на стене кабака. Фукс и Дали прошли мимо, не удостоив его взглядом.
Рядом была площадь, в центре которой расположен обелиск, окруженный конными статуями. Самая знаменитая из скульптур, которые стояли возле обелиска, изображала Маркиза де Сада. Только мало кто знал, откуда она взялась на этом месте. Дали сказал, что она установилась сама собой. Больше всего поражало то, что резьба по камню была безукоризненной.
И тут, как в фильме Бунюэля, перед ними предстала жуткая картина -- три обнаженных мужских тела, словно вывалившихся из поезда, которому не было дано прийти в движение. Они увидели три могучих торса, соединенные цепью. Шея одного из мужчин, выполненная в виде газового шланга, уходила в самое чрево дымящегося паровозного котла. Один торс поднимался вверх, другой, огромный и толстый, сползал вниз, а над всеми тремя нависало нечто вроде огромного саркофага. Дали и Фукс замерли в неподвижности, а из саркофага на них смотрели глаза в темных круглых оправках. В глазах этих горело холодное равнодушие вечности.
Неожиданно Фукс стал кукарекать, тогда Дали закричал, как кошка, которой наступили на хвост. Потом заговорил совсем тихо и быстро: -- Срочно делаем ноги! Нас заметили. Я знаю короткую дорогу. Сразу за вокзалом направо! Там должны быть красные ворота. Если их нет, еще раз кричите, но погромче! Я вас прикрою. В моей трости есть стилет.
Они бросились бежать со всех ног. Через несколько секунд друзья скрылись в тени деревьев. А потом они услышали стук колес удаляющегося состава. Поезд прошел по мосту совсем рядом, и Фуксу показалось, что он чувствует запах горелого мяса, смешанный с лошадиным потом. Отдышавшись, друзья пошли спокойнее и через несколько минут подошли к месту встречи с поэтом на другом берегу реки. Ему следовало пройти по этой же дороге, только в обратном направлении, так что общий путь был короче.
Площадь Сен-Сюльпис  казалась мизерной и в то же время огромной -- грубые очертания храма занимали чуть ли не все пространство. Но, с другой стороны, перед ними был не храм, а просто некое культовое сооружение -- такое, например, как Пентагон, аэропорт, собор Святого Петра, трибуна для маршей и манифестаций, католический костел, синагога, Сенат, публичная библиотека и тому подобное. Возможно, тут будет что-то еще, ведь здесь можно поместить что угодно.
Где-то здесь был вход в катакомбы, где они должны были встретить Кокто. «Должны», потому что этого не случилось... Где он сейчас? Что с ним? Он жив? Всё вокруг наполнилось колокольным звоном.
-- А, вот и вы! -- воскликнул Фукс, увидев подходящего к ним Кокто.
-- Что это за мелодия? -- спросил Дали.
-- И не говорите, что вы этого не знаете, это слишком общеизвестная тема, -- сказал Кокто. -- Легенда про эту мелодию такова: королева Мария-Антуанетта тайком от своего мужа ловила ночью мышей в его покоях. Как только раздавался звон колоколов, она поднимала руки к небу и пела эту старинную мелодию. Через несколько дней она умерла.
-- Какая грустная история, -- произнес Дали. -- Какой печальный город!  И это в самой красивой его части. На улицах бродят страшные больные или калеки. Какие злые глаза! Как они не понимают, что происходит? За что им эта боль?
-- Если вы будете внимательны к этому необычному городу, -- сказал Кокто, -- вам откроется многое, о чем не рассказывают даже в самых жутких исторических хрониках. Ибо, если такую историю рассказать, ты просто перестанешь понимать, что такое ад.
-- И что значит "свет с Востока". И почему возможны все эти вещи. А если их нельзя объяснить, может быть, их просто нет, -- добавил Фукс.
-- Ведь так? -- спросил кто-то.
-- Кто-ж это спрашивает? -- удивился Дали и поднял руки вверх.
Это был мальчик в кепке. За ним стояли два монстра в деревянных пальто. Вдруг все заметили, как монстры переменились. Теперь они были одеты в черные мундиры, из-под которых выглядывали брюки-галифе и сапоги с высокими голенищами. У одного из них на груди блестели три пуговицы, а у другого было только две. Большие черные звезды горели на их погонах. У одного на носу была похожая на рогатого паука латунная ручка, а у другого -- черная труба с красным огоньком на конце. Мрачные гиганты выпрямились и стали похожи на два японских танка, взревевших моторами.
-- Бежим! -- крикнул Фукс, и они бросились вниз по рю де Кан.
Кокто догнал их уже на выходе из города. Следом за ними бежали два больших черных кота. За минуту они добрались до кирпичной стены, огораживающей поле, и ловко перелезли через нее. Здесь Дали заметил, что потерял трость, и обернулся к Фуксу. По лицу его блуждала мрачная усмешка. Фуксу стало не по себе. Он посмотрел по сторонам и заметил, что огни Парижа скрылись за невысоким холмом. Оказалось, что они находятся на безлюдном поле, вдалеке от ярко освещенных улиц и ярких витрин. Было очень тихо. На небе сияла яркая луна. Теперь Фуксу стало окончательно не до шуток. Из ступора его вывел тонкий голос, раздавшийся из травы. Опустив глаза, он увидел перед собой существо, совершенно не похожее на человека.
-- Кто ты? -- спросил он.
Существо молчало. Тогда Фукс сказал:
-- Кто бы ты ни был, тебе лучше уйти. Сейчас здесь может быть  очень опасно. Существа, подобные тебе, появляются в нашем мире крайне редко. Извини, но у меня мало времени. Мне надо возвращаться. Увидимся завтра.
Дали и Кокто оцепенело наблюдали эту сцену с безопасного, как им казалось расстояния, и когда существо попыталось прыгнуть на Фукса, Дали внезапно рванулся и схватил его руками. Фукс словно ударился о стену -- его тело выгнулось, руки  сжались в кулаки, а лицо исказилось, превратившись в маску страха и боли. Дали закричал и выпустил существо, которое упало на траву, похожее на червяка, которому перерезали горло. Кокто выхватил записную книжку и ударил ею по стоящему перед ним телеграфному столбу, который сразу же превратился в обугленный кусок дерева и повалился на бок. От него повалил черный дым, сквозь который раздался оглушительный треск.
Всё произошло так быстро, что никто ничего не успел понять, только Дали почувствовал, будто внутри него что-то разорвалось. Он посмотрел на Фукса и увидел, каких усилий ему стоит стоять на ногах. Все были словно во сне.
-- Это сон, это сон, это сон... -- стал повторять Кокто, у которого теперь был совершенно другой голос, низкий, полный невыразимой тоски.
Он плакал. Слезы текли по его щекам, смывая черный пепел, пока он, не в силах справиться со своим горем, не упал на землю и не потерял сознание. Некоторое время царило молчание, нарушаемое только всхлипываниями Фукса. Первым заговорил Дали:
-- Думаю, нам следует предложить ему свою помощь.
Фукс что-то успокаивающе прошептал. Дали сложил руки перед грудью и произнес:
-- Тирания наших сновидений! Тюрьма нашего сердца! Оковы наших желаний! Мы должны вынести их один на один. Не будем предаваться отчаянию! Ведь всё, над чем мы думали, что мы творили, что сочиняли, -- когда-то начинало сниться другим! Мы не можем сдать свою судьбу на милость равнодушной вселенной. Кто может сказать, существует ли на свете абсолютная справедливость? Кто скажет, где истинная правда? Мы ждали помощи от других, но помощь так и не пришла. Одни только сны!
У Дали вырвался стон. Было слышно, как он что-то бормочет, судя по звуку, ругаясь и клянясь себе, что это всё это только из-за похоти. Но Фуксу эти проклятия казались исповедью. Он подошел к лежащему Кокто и приложил руку ко лбу друга.
-- Поспи немного, Жан, -- промолвил он. --  Должно быть, ты устал.
Через минуту послышался чей-то голос: "Эй! Идите сюда!" Они пошли на голос и встретили Селина, сидящего не большом камне.
-- Как мы можем помочь нашему другу? -- спросил Дали.
-- Вы поможете ему утром, -- ответил Селин. -- А сейчас просто ложитесь спать.  Тогда, возможно, помощь и не понадобится.
Дали и Фукс вернулись к Кокто и легли рядом, по обе стороны от него. И сразу уснули.