Душа в красных перчатках 11 глава Всё нормально

"Не так ужасно, когда каждый день похож  на предыдущий, если это хороший день"

Однажды Лучия пыталась вести себя нормально. Не поддаваться злости и обиде. Вести себя как всегда.
Она выдвигала теории на дискуссиях, спорила с Раманатой. Шутила над Линарой. Даже шутила над Реканом, словно тот был старым добрым приятелем, не больше. Громко смеялась, надеясь, что это может его ранить или хотя бы слегка уколоть.
В комнате, в одиночестве, когда можно не притворяться, Лучия по долгу смотрела окно. На лес.
"На лес" это уточнение Лучия болезненно забавляло "Словно в окне можно было увидеть что-то ещё" Гладкие, ровные, одинаковые стволы. Верхушки, замершие на одной высоте. сотни тысяч однотонных бирюзовых ветвей, только делающих вид, что шелестят на ветру, который на самом деле не может даже едва шелохнуть их.
Лес манил в себя с первого дня в доме. С первой мысли о бессмертии. С первого правила, что туда нельзя. С первой и главной причины.
"Если мы умрём там, куда мы отправимся?"

Прозвенела мелодия из шкатулки.
Лучия, Линара, Рекан, Расс, Деаль и Дарин на местах.
"Как послушные балерины" подумала Лучия "если бы я захотела, я бы даже смогла станцевать внутри огромной кружки"

Раманата написала на доске три вопроса.
 Лучия как всегда хотела начать первой, но неожиданно для неё, Линара подняла руку и робко спросила:
 – Можно я?
Раманата кивнула.
 - Мы должны что-то сделать... для того, чтобы попасть в лучшее место.
 - Что сделать? Что-то хорошее? – спросила Лучия.
 - Ну...
 - Ты ЭТИМ руководствуешься, когда подслушиваешь своими оттопыренными ушками?
 - Лучия, твои идеи не критикуют.
 - Их критиковать не за что! – Лучия встала, манерно приложила руку к сердцу и обратилась к Линаре. – То есть, по твоему, я попала сюда за какой-то проступок. Я заслужила, чтобы надо мной издевались и теперь должна доказать, что заслуживаю лучшего места?
 - Я не знаю...
 - Не знаешь?!

***

Однажды Линара и Рекан решили немного поиграть в шахматы на крыльце.
Хитрый чёрный конь, притворяясь беззаботным дурачком, незаметно подобрался к ничего неподозревающим белым королю и розовой пешке. Пешкой коня съесть нельзя, она и так уже закрывает своего короля; слон заблокирован бесполезными фигурами, ладья, которая всего один ход назад могла предотвратить весь этот ужас, теперь слишком далеко.
Линара расстроенно вздохнула и шагнула белым королем на клетку вправо.
В итоге пешка, которую Линара покрасила розовым съедена, а король всё ещё в опасности.
 - Ты ещё никогда не убивал мою принцессу.. – только и сказала девочка, наблюдая за тем, как Рекан убирает фигуру с доски.
 - Надо было быть внимательнее. Поменяй её на другую пешку.
 - Ты её раньше никогда не трогал.
 - Всё бывает в первый раз. И не убил, а съел.
 - Но почему ты это сделал?
 - Линара... Лучше сконцентрируйся на дамке. Если поставишь...
 - Я не буду ходить королевой. Я её ненавижу. Моя принцесса могла бы занять её место... Но ты её... – Линара выдержала пристальный взгляд Рекана. - съел.
 - Мы не начнем новую, пока не кончим эту. Я предупреждал.
 - Я всё равно проиграю. Опять.
Линара надула губы. На доску упала блестящая солёная капелька.
  – Отмени свой предыдущий ход, если хочешь – вздохнул Рекан.
 – Не хочу – Линара уныло взглянула на доску.
 – А чего хочешь?
Линара ответила, не отрывая взгляд от доски:
 – Не знаю. Картинку.
 – Картинку?
 – Из твоей комнаты.
 – Линара... Я давал тебе одну.
 – Она мне уже надоела.
Рекан задумался:
  – Перестанешь грустить, если принесу?
  – Да. – как бы смущаясь сказала Линара и, наконец, устремила глаза на Рекана.
Он поднялся:
 – Хорошо. Жди. – И открыл дверь.
 – Рекан. – позвала девочка, когда тот уже стоял в проходе.
 - Да?
 - Вот, если бы я была старше... я бы тебе больше нравилась?
Он улыбнулся:
 - Куда уж больше?

Линара легла на спину, вдохнула немного соли.
Тут к ней подлетела оранжевая ленточка, скорее всего из окна её же комнаты. Покружив немного, она плавно легла на золотистые кудри.
Девочка взяла ленточку и сжала в кулаке. Затем выбросила под крыльцо.

Воспоминание Линары номер 2

Владелица ЛСС и по совместительству хореограф группы «Детки», Лидия не давала спуску никому и никогда. Сама выросшая в строгости и дисциплине, она требовала от учеников полной отдачи, физической и эмоциональной. Особенно это касалось её любимчиков. К несчастью, Линара стала ею заочно.
Теперь всё время девочки уходило на школу и танцы. В переменах она прорабатывала сложные движения, а перерывах, между тренировками доделывала уроки. За завтраками и ужинами, она рассказывала как проходят тренировки и что говорит Лидия. Перед сном слушала мамины рассказы о том, какой известной её дочь скоро станет.

Даже во сне девочка занималась танцами.
Она скучала по чаепитиям, по игрушкам, по тому как часами воображала и рисовала эскизы платьев.

Изредка ей несколько минут удавалось полежать на траве без дела.
Однажды она смотрела на небо, гладя траву ладонью, когда пара букашек проползали по её ноге. Девочка лёгким движением руки их давила. Потом, перевернувшись на бок, она думала о том, какая она красивая. "Никакого хвастовства на пустом месте. Я действительно красивая. Многие мальчики смотрят на меня с восхищением"
Она повернулась и согнула ноги в колене. "Если бы происходящее было б картиной. Она называлась бы «красивая девочка сидит на траве»... Даже с грязными волосами, с не до конца проснувшимся лицом, слегка вздутым животом. Принцесс ничего не портит"
Кто точно не считал её красавицей, так это раздавленные ею жучки.
"Интересно, сколько насекомых убило моё тело?" думала Линара "Как бы они описали произошедшее, будь у них голос? «Всеобщий... страх. Ужас. Зелёная кровь! Боль, страдания, муки. Смерть. Ненависть и бессилие» Как бы назвал меня жучок, которого я как-то отшвырнула указательным пальцем? «Чудовище»?"
В Линаре не было жестокости. Но мысли о смерти крохотных существ её радовали.  Не так обидно, что в своей собственной жизни она ничего не решает, что она пустое место в своей судьбе, потому что для кого-то она – "массовый убийца. Стихия. Нашествие. Божий гнев"

Воспоминание о Листе
 
Огромная сцена с массивными, золотыми шторами.
Полный зал людей.
Пахнет потом, тальком и тяжелыми цитрусовыми духами мамы (их девочка способна почувствовать и за километр).
За кулисами десятки ребят помогают друг другу завязать корсеты; поправляют бутафорские крылья и макияж.
Линара стоит на бледно подсвеченной сцене в многослойном оранжевом платье и смотрит наверх; на плакат, где написано «ПОПРИВЕТСТВУЕМ ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ОСЕНИ!», стараясь не думать, как сильно ей жмут спортивный лифчик и три подъюбника.
Раздался звук включенного прожектора, за ним последовал свет, что на мгновение ослепил юную танцовщицу, вынудив её зажмурится и отвернуться.
Зал притих. Резкими, грустными мотивами заголосила скрипка, и вместе с ней робкими шажочками заиграло еле слышное пианино.
Линара драматично схватилась за голову. Затем прыгнула, точно журавль и, развернувшись в воздухе на триста шестьдесят градусов, плавно приземлилась на одно колено.
Музыка заиграла быстрее. Жёлтый овал прожектора, изображающий солнце, заскользил по полу сцены, отдаляясь от танцовщицы и Линара дрожа как бы от холода, затанцевала в его сторону пытаясь догнать.
Её спина сгорблена, Согнуты руки. Ноги косолапят. Лицо опущено. А ладони и пальцы скрючены, словно у их хозяйки случился припадок. (Никто, кроме руководителя даже не догадывается, что это самый сложный элемент для девочки, ибо её руки из-за таких вот скрючиваний сильно сводит от боли). Когда Линара попадает в свет прожектора, её тело тут же преображается: вытягивается, выпрямляется; снова становится изящным и красивым. Но стоит солнцу отдалиться, танцовщица снова приобретает дрожащий, болезненный вид.
Линара танцует как в последний раз, извиваясь, падая, ползая. При этом думая о своем макияже. Нет. Не о том, как выглядит её лицо; не испачкалось ли, не смазалось. А о том, зачем девочку вообще красили. "Это длилось целых пятьсот часов!" В итоге, желтовато-зелёные губы и таких же оттенков глаза, можно разглядеть лишь в свете большого прожектора. При основном же освещении, где проходит большая часть танца, виден, пусть чётко, но только силуэт.
Звуки скрипки пошли на спад, дав, напротив увеличивающемся в громкости пианино, насладится вниманием слушателей. Движения Линары стали резче и интенсивнее. Солнце подобралось к краю сцены. Девочка догнала его, встав в самый центр желтого овала и на две секунды замерла. Лидия настоятельно советовала подопечной ни о чем в эти секунды не думать. Но как устоять, если запрещены даже не какие-то определенные мысли, а мысли сами по себе? Линара взирала в тёмный зал, думая о глубоком пустом колодце на заброшенной стройке, мимо которой они с мамой часто проезжают, по пути домой… Вновь заиграла скрипка. Ещё громче, чем раньше. Это такой своеобразный сигнал, услышав который Линара должна была сделать два невероятно сложных прыжка подряд… Должна была. Но сделала всего один…
Конкурс был не серьезным; дружеским. И ничего не значил в карьере юных артистов. Награды раздавали всем, вместе с золотыми грамотами и пластмассовыми медальками. Линара вложила одну из таких в руки матери, готовясь к худшему.
На удивление родители не ругались, они подбадривали дочь, защитили перед хореографом «Она сутра себя плохо чувствовала» и даже отвезли в пиццерию.
К вечеру её оставили одну.
Линара, отвыкшая от свободного времени. Отвыкшая от осознания, что ей может принадлежать целый час и даже больше, сначала осторожно вынула серого мишку и нижней полки шкафа, посадила напротив себя, на подушку.
Около час она воображала трогательное воссоединение беззащитной принцессы и её лучшего друга защитника. Линара надела на Соню золотую медаль. Кружилась с ним в танце. Усадила на подоконник и показала на заброшенную стройку, из-за деревьев торчал каменный уголок начатого зданий.
 - Я знаю, Соня. Я больше не буду делать то, что мне не нравится.