Откровение читателя или литературный трип

Литература и чтение художественных книг всегда захватывающее занятие. Время летит быстротечно за переворачиванием сотни страниц. Читатель с головой проникает в тот внутренний мир, который создал писатель. Сознание рисует собственную картину, представляет внешний образ персонажей, моделирует ситуацию, впоследствии развивая сюжет закрученный автором. И это всё благодаря словам, предложениям, абзацем. Просто магия! И это при том, что у каждого прозаика имеется собственный стиль написания, сюжетная канва, персонажи….

Меня художественная литература захватила ещё в 10 классе и до сих пор держит. Учительница по русскому языку и литературе привила любовь к этому занятию, не заставляя насильно. Раньше мне не нравился процесс чтения, хотя это ничего не стоит, но всё же напрягаешь глаза, мозг и речевой аппарат, если читает вслух, поэтому я слушал аудиокниги по великим классикам, следя параллельно пальцем по строчкам в тексте. Так мной были прослушаны произведения Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Салтыкова-Щедрина и других. Это были 7-9 классы. Последняя моя аудиокнига была по Достоевскому, которого я выбрал в противовес Толстому. Это было монументально, такая глыба, философия и сюжет в романе «Преступление и наказание». Безусловно, меня это заинтересовало, мне было неудобно слушать медленно-артистичную речь диктора, поэтому постепенно я стал сам потихоньку помаленьку читать главы. Уже осенью начались уроки по литературе. Наша учительница их вела просто на высоте. Она проникновенно рассказывала биографии писателей, попутно вкратце обозначая их творчество. Меня это поразило, сподвигло самому начать зачитываться книгами в рамках учебной программы. Однако, потом, этот круг значительно расширился сначала в отечественной литературе, а потом и вовсе перешёл в зарубежную прозу. Кстати, хочу отметить, что поэты и их стихотворения меня не так завлекали, возможно, это и было временным увлечением, когда учили наизусть, но глубоко в душу они мне так и не запали в отличие от прозы – рассказов, повестей, романов.

Спустя некоторое время я сам стал зачитываться запоем книгами противоположных жанров, такие как «Мастер и Маргарита» – «Как закалялась сталь», «Доктор Живаго» – «Завтра была война». Романы читались за одну-две недели, книги менялись, авторы тоже. Увлекательные произведения покоряли моё сердце и душу. Голова наполнялась разумными мыслями, новыми словами, идеями, идеалами. Это был просто рай для мозгов, активный отдых, саморазвитие. Для меня открывались всё новые и новые писатели и их различные миры. Жил я в селе и когда я возвращался из города, то всегда покупал и привозил одну или две толстые книжки. Так в моей коллекции появились Васильев, Шаламов, Довлатов, Астафьев, Хармс. Купленные книжки я читал с рвением, всё открывая новые стили в литературе. Однако это было только началом и до глубины айсберга было ещё далеко.

Однажды читая рассказы Довлатова, я задумался, что так и в правду можно писать произведения о собственной жизни, только в моей не было пока ничего интересного, чтобы было можно описывать, тем более что и словарного запаса у меня было мало, опыта написания, и ещё эта жизненная скромность. Так в моей голове родились первые сомнения по поводу собственного литературного творчества. А казалось то всё просто – бери ручку и пиши слова, составляй предложения, которые будут составлять часть определённой истории. Но я в это время увлекался спонтанными стихосложениями, наполненные абстрактными конструкциями. Также мне нравилось рисовать некоторые образы из всего, что душе угодно: игры, книги, фильмы.

Но вот я распрощался с школой и наступил новый этап в моей жизни – городской, университетский. Теперь я вдоволь закупал книжки в магазине. Однако своё чтение мне следовало отложить, так как появилась учебная или даже научная литература, которую следовало изучать. От философии у меня мысли завяли, мой мозг был пока не подготовлен к такому напору серьёзных сентенций. От античности и до XX века любой философский трактат вызывал во мне глубокое зевание и чувства сонливости. Не успев дочитать и пяти страниц, как меня сразу же клонило в сон. Читал я и труды по своей специальности: «Апология истории», «От Руси к России» и другие. Тут мне было более понятней в отличие от философии и я также углублялся в своё ремесло историка. Курсовую работу мне определили, тема была связана со сталинскими репрессиями. Летом я увлекался чтением Солженицына, его «Архипелага», поэтому теперь мне хотелось изучать репрессии и разобраться в этом вопросе с исторической точки зрения, а не вымышленного, художественного гротеска. Со временем появились такие предметы как «Археология, «История Древнего Мира», «История Древнего Востока», «История Древней Руси» и прочие «истории», которые преподавались у нас на каждом семестре, постепенно двигаясь по хронологии к современности. Методология и сама наука мне давалась с трудом. Но ничего не поделаешь, мне приходилось штудировать эту тягомотину.

Наконец-то пришло лето. Сессия была сдана, первый курс мной был успешно закончен. Появилась свободна в плане выбора что мне прочитать. Забыл упомянуть, у меня появилось новшество:электронная книга. С ней было удобно изучать учебные статьи по предметам, готовится к семинарам, зачётам, экзаменам, перелопачивать сотни страниц из разных источников. Оказалась полезная вещь. Туда же я и закачивал свою художественную литературу, однако, не прикасаясь к ней до лета. Но тем не менее мною также покупались и бумажные носители. Тем летом я зачитывался Быковым, Ильфом и Петровым, Зощенко, Шукшин, Горький и многими другими. Сейчас я уже плохо помню, какие книги я тогда читал, точнее в каком порядке. Но их было много, это не только купленные, но также старые советские, которые находились у меня дома.

Со временем я стал прикасаться к зарубежным писателям. Первые авторы, которых я прочел, были Ремарк, Браун, Маркес, Кизи, Войнич, Бёрджесс и многие другие, сейчас, правда, уже с трудом вспоминается. Мировая классика открыла, куда больший кругозор, разнообразие характеров и сюжетной подоплёки, нежели отечественная. К тому времени я зачитывал до дыр уже любую книгу, цельная композиция проникала мне в голову, конструировала мне образы. Летом я увлекался чтением по полной программе, зависая на диванах в разных комнатах, на полу, на подоконнике, на балконе,во дворе на качелях, на поляне возле речки.

В университетские годы я познакомился со многими в общежитии. Тем самым я открыл для себя писателей советского андеграунда и самиздата покруче Хармса и Довлатова. Появились Мамлеев, Лимонов, Соколов, Ерофеев, Пелевин, Прилепин, Иванов, Аксёнов, Набоков, Сорокин в конце концов. И это была другая литература, более живая, подвижная, эксцентричная, эмоциональная и современная, от которой было трудно оторваться. Я просто проглатывал книгу за книгой, читая этих писателей. Новые образы и сюжеты полностью снесли мне крышу, перевернули моё мировоззрение с ног до головы. В романы Лимонова я просто влюбился. Похождения Эдички или других его героев вызывало во мне бурю чувств. Его книги сменялись чаще всего. Мною были прочитаны абсолютно все художественные произведения Лимонова и часть его публицистической прозы, где автор излагает нестандартные мысли и идеи. Любимые его романы помимо нью-йорской трилогии – это «Укрощения тигра в Париже» и «Последние дни супермена». А так любое художественное творение вызывало во мне положительные эмоции и заставляло с головой погружаться в увлекательный мир писателя. Читал я его произведения в электронной книге, но позже скопил-таки коллекцию из разных изданий в бумажном варианте. Да, издания были разные. Даже тот великолепный четырёхтомник с суперобложками, на которых красуются полотна Сальвадора Дали. Очень интересное зрелище. Но я что-то сильно задержался на своём любимом писателе, надо двигаться дальше. Ерофеев заложил во мне некоторые романтические нотки прожженного алкоголика с большим сердцем. Его знаменитую поэму «Москва–Петушки» я прочитывал неоднократно. Мамлеев со своими «шатунами» показал, что можно и такое написать, однако я не смог вынести и прочитать до конца его главное творение, которое, безусловно, меня поразило. Для меня это было как «Зелёный слоник» в мире литературы. После такого, во мне уже не вызывало удивление, что ещё можно такого написать таким простым языком, какую другую грязь. Пелевин. Его первый роман был хорош. «Поколение П» тоже интересно было читать, не смотря на ту философскую приблуду. Коммерческое мышление, известные марки и бренды, мухоморы, потерявшаяся русская идея вызывали лютый угар и смех в моей голове. В некоторой степени даже перечитать охота, уж настолько там всё закручено было, что охота повторить погружение в этот дикий мир 90-х. Однако после «Чапаева и пустоты» я окончательно запутался в философском бытие и поставил крест на данном авторе. Конечно угарный стёб над всеми, куча отсылок, но меру знать надо. Психбольница, Будда, Гражданская война, Шварценеггер. Это было для меня сложновато. Кое-как осилил, но больше читать Пелевина не собираюсь. Боже упаси! Даже новый роман с отсылкой на Славу КПСС вызывает во мне некую долю подозрительности. Знакомство с Ивановым это положительный и житейский опыт. Простой географ со своими поговорками и взглядами на житьё-бытьё, его страсть к спиртному, разгульный образ жизни. Всё это вызывает душевную улыбку, добрый смех, симпатию к главному герою и его поступкам, сочувствия к его неудачам. Хабенский в этой роли был хорош. Позже я осилил два других романа: про студентов в общаге, которые вызвали у меня кратковременную депрессию, и про пионеров, которые навеяли ностальгические воспоминания о школьных годах. Все прочитанные мною произведения Иванова понравились мне благодаря лёгкостью повествования, красочными живыми героями, необычными случаями. Конечно же, экранизации не передадут всю красоту написанных романов. Хотелось бы отметить модернистского писателя Сорокина , произведения которого меня удивили не меньше, чем Мамлеева. Его рассказы мне были не совсем понятны. Однако позже, когда я сел за книгу «Сердца четырёх», мне стало не по себе. Это было какое-то безумие. Кстати рассказ «Настенька» тоже можно отнести к этому состоянию. Сочетание мата, порнографии, насилия и нелепости действия главных героев. Однако у них всё выстроено по плану, читатель может только недоумевать. Такой круговорот также показывает эпоху лихих 90-х, где всё абсолютно было непонятно от политики государства до обычной жизни рядового гражданина. Как этот роман, так и тот рассказ мне осилить до конца не удалось. Возможно, к середине мне это наскучило и стало уже неинтересным. Другой роман про советскую девушку Марину вызвал во мне более приятные эмоции, да и читалось это гораздо проще. Напоминало отчасти Лимонова, что мне, естественно, понравилось. Более поздние произведения Сорокина, такие как «День опричника», «Метель», «Доктор Гарин» восприняты мной с удовольствием. Увлекательная стилизация, язык повествования, разнообразие сюжета, необычные герои. Всё это мне дало отдых от его безумного прошлого. Писатели, которых я обозначил в начале абзаца, все по-своему хороши, но не на всех, думаю, мне стоит заострять внимания. Самых ярких, любимых авторов, повлиявших на моё мировоззрение, я обозначил более подробно в нескольких предложениях. Они останутся для меня незабвенными, произведения, персонажи и образы, которые я буду вспоминать и не раз.

Также я открыл для себя ряд зарубежных писателей новейшего времени, которые залезли ко мне глубоко в душу, запали своими стилями повествования, эмоциональной конвой и современными героями. Так появился в моей жизни жанр грязный реализм и его представители и другие, такие как Миллер, Гессе, Кафка, Лавкрафт, Буковски, Де Сад, Селин, Сартр, Жене, Берроуз, Паланик, Эллис, Уэльбек, антиутопии Оруэлла, Брэдбери, Воннегута. Конечно же, авторов было ещё намного больше, просто я не мог всех упомянуть, запамятовал уже, так как у иных я прочитывал какой-нибудь один невзрачный роман, и то мог не дочитать по причине скучности и вторичности написанного. Буковски для меня был хорош. Начал его читать с романа «Женщины», в котором запечатлены множество постельных сцен с различными молодыми девушками, однако сквозь этой призмы пошлятины прослеживается мысль писателя, что весь женский пол, ну или по крайней мере большинство, ничем не отличается в интимном поведение и взаимоотношении с мужчинами, хотя всё же на первый взгляд они разные. Далее я прочёл все оставшиеся романы Буковски, а потом и принялся за рассказы. Чинаски простой парень, который любит алкоголь, скачки и женщин, постоянно ищет работу, а позже трудится долгие годы на почтамте, ближе к пенсии становясь известным писателем, у которого расцветает активная половая жизнь. К старости у добряка появляется та супруга, с которой он доживает последние годы, пишет сценарий для Голливуда, распивает всё также вино и ездит на ипподромы, придаваясь азарту. Последний роман «Макулатура» получился слегка странноватым и безумных, который, впрочем, мне захотелось перечитать. Миллер со своей трилогией «Тропик рака», «Чёрная весна» и «Тропик козерога» погрузил меня в Париж 20-30-х годов, такой же простой образ жизни: работа-развлечение-писательство. В его романах наблюдается множество разнохарактерных персонажей, в которых даже, я думаю, можно найти и себя. Большие абзацы, наполненные экзистенциальными изречениями, размышления о культуре, истории захватили меня полностью. В некоторых моментах мне было тяжело постигать мысли автора, однако философская задумка мне понравилась, а также отсылки на русскую классику, но мне всё-таки удалось осилить два произведения, а за третье я так и не начал, поберёг силы для других романов. Гессе поразил меня своим «Степным волком». Роман стоит на стыке времён, показана экзистенциальность главного героя, старый мир входит в новое тысячелетие, с некоторыми осложнениями врывается и начинает взаимодействовать с нынешней культурой. «Игра в Бисер» мне показалась сложной и, возможно, я ещё не дорос до такого. Старик Сели же мне показался ближе всего. Его повествование – это нерв, непрерывный нерв, оголенный электрический провод, за который он держится, описывая своё прошлое и настоящее. «Путешествие на край ночи», «Смерть в кредит», бесспорно, прекрасны и по развитию сюжета, доли авантюризма героя, харизмы отдачи. Тернистость пути, бедность, безнадёжность в жизни закаляет Селина, однако в нём при этом рождается злость, брезгливость к окружающим. «Из замка в замок» стал пиком его творчества. Столько желчи, ненависти пропитаны эти сотни страниц, прорывается ярость и дикость автора к его «коллегам по цеху». Он возвращается в прошлое, к войне, когда коллаборационисты кочевали в нацистских замках, выживая последние годы агонии режима. Писатель рисует быт замка, раскрывает свою врачебную и писательскую деятельности, при этом не забывая поносить и критиковать всех подряд. По структуре написания очень муторное чтиво с длинными кричащими абзацами, многоточиями. Жертвой стал Тартр-Сартр, который, по мнению автора, является мошенником и предателем-приспособленцем, который недостоин своей славы и литературного величия. До этого прочтённая мною «Тошнота» считалась неким средничком, но после, он, действительно, показался мне скучным и мерзким косоглазым псевдо мудрецом. Вообще, я тогда читал всё подряд, что являлось отсылками к названием песен Летова. Жене со своим тюремным творчеством переплюнул в своих абзацах Селина. Многостраничные нескончаемые абзацы, пропитанные тестостероном и мужской любовью, экзальтацией, веянием к романтики. Это самый сложный, но богатый язык повествования. Конечно же, до конца роман Жене про розу я осилить не смог. Уж больно красиво и монотонно было для меня. Берроуз, один из ярких представителей битников, познакомил меня с исповедью наркомана. «Джанки» раскрыл для меня всю тайну добывания наркотиков разных сортов, состояния и быт отбросов общества, в поисках дозы для которых нет преград. Открытая нетрадиционная ориентация героя и автора оттолкнула меня от прочтения продолжения с сомнительным названием. «Голый завтрак» же оказалось довольно трудоёмкое для прочтения, так как начиная с этого романа и последующими писатель использует технику нарезки, которая раскрывает безумие литературного слога, куски разных предложений, абзацев перемешиваются во всём тексте, некоторые куски берутся из других произведений, получается большая смачная мешанина. Есть ли в этом смысл? Возможно автор и закладывает в него суть, но до этого надо долго доходить. Совсем иной мир представляют собой произведения Кафки. Паранойя, страх перед окружающей средой, панические атаки открывают воображение писателя. «Процесс», «Превращение», «В исправительной колонии», «Пропавший без вести», «Голодарь» поразили меня своим ходом развития сюжета. Однако к середине уже привыкаешь к стилю автора, его отношения к тому или иному событию. «Лабиринт» и «История одной собаки» навеяны шизофренией или подражанием к нею. До «Замка» я так и не дочитался, тяжкий мир Кафки давил на меня что есть мочи, опять-таки эти монотонные абзацы, простирающиеся на целые страницы, показались мне такой мутью. Той же чепухой мне показались рассказы Лавкрафта. Вымышленный пугающий мир с кишащими чудовищами, который не смог меня повергнуть в ужас. Видимо я давно вырос из детских страшилок, где всё нечеловеческое вызывает сильный страх, либо я настолько пропитался литературой Лимонова, Буковски и прочих грязных реалистов, что всё вымышленное и фантастическое не имело для меня место. Однако про творчество братьев Стругацких такое не скажешь, где в романах заложена высокая мораль, нравственность и житейская философия. Современные писатели, такие как Паланик, Эллис, Уэльбек ничего нового для меня не открыли. В их произведениях отражена вся суть нашего или если угодно западного капиталистического мира, где человеком правит деньги и похоть, разложения морального облика похлещи, чем у Достоевского. У Паланика это связано порою с психическими заболеваниями. У Эллиса герой маскулинный психопат, который всегда должен быть первым. А Уэльбек это серая депрессия и открытый мрачный пессимизм хуже, чем у философов экзистенциалистов. Странно, что я не дошёл ещё до Уэлша И Хантера, хотя экранизации их книг посмотрел с удовольствием. Особняком для меня стоит Де Сад. Читая его знаменитые «120 Садома» не вызвали во мне уже эмоции удивления, так как все извращения были уже для меня не новы. Откровенность описания мерзостей давно уже было раскрыто у того же Лимонова, Сорокина, Эллиса. А бурная фантазия моя может теперь сама конструировать извращения на любой вкус и цвет. Да и гомосексуализм Мисимы хоть и противен, но не сравнится со знаменитой главой одного Эдички. Позже я понял, что и зарубежные антиутопии для меня не так горячи и интересны. Ведь Сорокин в своих произведениях рисует альтернативные реальности для России намного позамысловатей и ярче.

Отдельно хотелось бы посвятить абзац великому русскому писателю XIX столетия, по моему мнению, не Толстому, а именно Достоевскому. Это могучая глыба отечественной философии, которая распространилась на весь мир. Им восхищаются, его ненавидят, его романы наполнены христианской, гуманной русской духовностью, отражена вся широта нашей национальной души. Многие его последователи обращались к его великим творениям, цитируя, перефразируя его идеи, философию. Поэтому для меня было столь торжественно прикоснуться к великому памятнику нашей литературы XIX века, которые не потеряли актуальности и в современное время. Докаторжные произведения Достоевского затрагивают тему маленького человека в обществе, сословной несправедливости, угнетения человека, но опять же прослеживается вера в лучшее, что человек способен исправиться, сделать добро. Это отражено в первых романе «Бедные люди», повестях «Неточка Незванова», «Белые ночи», рассказах «Честный вор», «Ёлка и свадьба», которые были прочитаны мною без труда и с некоторой долей удовольствия. Каторга стала переломным событием в жизни писателя. Находясь в ссылке, Достоевский открывает для себя богатый народный мир крестьян, собирается писательский опыт, замысел для будущих произведений. «Записки из Мёртвого дома» стали рефлексией пережитых лет в заключении. Однако рассказанные истории составляют маленькую каплю того, что познал Достоевский в каторге. Далее писатель проживает свою несчастную жизнь в нищете и упорном литературном труде. Он старается открыть миру как можно больше, вскрыть всю свою тайну, воспитать человека, приобщить его к нравственности и христианству. В «Униженных и оскорблённых», «Преступлении и наказании» писатель демонстрирует множество различных судеб, раскрывает пестроту человеческих характеров, показывая антагонистов и протагонистов. В каждом новом романе они будут эволюционировать и развиваться, приобретая, в конце концов, в финальном «Братья Карамазовы» окончательный оттенок. Рассказ «Сон смешного человека» демонстрирует всю суть творчества Достоевского, которое он хочет донести до читателей. Глубина человеколюбия у Достоевского поражает меня. Однако в начатом мною «Братьев Карамазовых» показана вся низость человеческого без использования порнографии, как это было у де Сада, с одной стороны, а с другой было исписано сотни страниц, затрагивающих религиозное учение, чистоту и философские измышления автора, которые окружали его на протяжении всей его жизни. Отдельно изображаются случаи, которые автор видел собственными глазами, слышал от знакомых, тем самым раскрывается смысл русской жизни. Экранизации романов, несомненно, не передают ту самую глубину и подробность деталей, которые замечает Достоевский. Отдельное удовольствие мне принесли автобиографичные романы. Лёгкая доля авантюризма и приключений на фоне страшной зависимости к азартной игре показано в «Игроке». «Бесы» порадовали меня богатством характеров главных героев, сюжетной подоплёкой, основанной на реальном случае. Дух бунтарства и вседозволенности молодых людей мне заставили дочитать до конца, несмотря на долгую предысторию и раскачку в начале романа. Большой минус всех произведений Достоевского, это то, что они составляют огромную величину, которою можно осилить, если у тебя в запасе много времени. «Братья Карамазовы», например, хорошо бы читались в тюрьме, где у заключённого уйма дней и часов, чтобы посвятить прочтению великого произведения. Или же пенсия позволит мне прикоснуться ко всему творчеству писателя. В последнее время меня заинтересовал Дневник Писателя, который мне предстоит ещё осилить в будущем.

По окончании обучения в университете я не забросил своё увлечение чтением художественной литературы. Я всегда беру с собой книжечку, чтобы в удобный момент достать её и насладиться внутренним миром другого человека, писателя. Мне это удаётся делать даже на работе: утром, когда коллеги растрясаются с кофеем или чаем, в обеденный перерыв, когда после приёма пищи особо делать нечего и вечером уже после окончания рабочего времени. Книги стали моей действительной страстью, хобби, которое останется со мною теперь до конца моей жизни. Начитавший нового романа до конца, я становлюсь блажен и одухотворен. Чары интеллекта и разума пополняют мой мозг новыми мыслями, идеями. И в этот момент я действительно счастлив.