Белый чай

«Тук-тук-тук!» – каблучки звонко стучали по деревянному полу узкого коридора. Стены, выкрашенные темно-зеленой краской, казалось, тянулись бесконечно. С потолка на длинных проводах изредка свисали лампочки. Они светили так тускло, что почти не освещали помещение. Мрачные панели уходили ввысь, и там, под потолком, терялись в сумерках. Безлюдно. «Может, здесь никто не живет?» – у Милки сжалось сердце. На минуту ей показалось, что стены начинают двигаться навстречу друг другу, и как огромные тиски вскоре крепко сожмут ее. Она быстро шла, поглядывая на все двери, встречавшиеся на пути справа. «Тук-тук-тук!» – каблучки своим стуком, казалось, разрывали зловещую тишину казенного интерьера. Наконец-то она увидела дверь, на которой набит маленький жетончик с искомым номером. Милка достала ключ, и только она протянула руку к замочной скважине, как вдруг слева, «охнув», резко распахнулась дверь напротив. В коридор неожиданно ворвался солнечный свет. Милка повернула голову, в проеме двери стоял мужчина средних лет и широко улыбался:
– Здравствуйте! О, у нас новенькие!
– Здравствуйте, – ответила Милка.
– В командировку?
– Да!
Милка сунула ключ в замочную скважину, замок, как бы для порядка, немного посопротивлялся, но все же поддался, и дверь открылась. Незнакомец внимательно наблюдал за молодой женщиной. Ее пальто из темно-синего драпа облегало стройную фигуру, подчеркивая талию. Огромный пушистый воротник, словно верный кот, обняв ее, замер на груди хозяйки. Плотная шерстяная ткань пальто, «сбегая» с бедер, колокольчиком колыхалась понизу, на четверть не доходя до края коротких сапожек со шнуровкой спереди. Черная кожа сапожек, еще недавно звучно отбивавших ритм, обтянула тонкие щиколотки. «Гимназистка прямо!» – подумал незнакомец.
– Вы надолго? – спросил  он Милку, пока она не скрылась за дверью.
– На ночку. Вот огляжусь, и по делам. А завтра, как все закончу – домой!
– Может, чаю вечерком вместе попьем?
– Поживем – увидим, – улыбнулась Милка и шагнула в номер.
Это была маленькая комнатка с двумя кроватями вдоль стен. Окно завешено плотными темными портьерами, только в щели по краям в комнату забирался дневной свет. Здесь также царили сумерки, как будто кто-то старательно берег гостиницу от воздействия солнца, ограждая любыми способами от его проникновения. С одной стороны у входа – небольшой шкаф для верхней одежды с узким отделением, занятым полками для вещей, с другой – туалетная комната с уголком для душа, отгороженным полиэтиленовой занавеской. «Неплохо, – подумала Милка, – попью чаю, и за дела».
Нск, как любой другой город, сильно отличался того, где жила Милка. Прежде всего, все эти другие были просто чужими. И это главное отличие было настолько ярким и вызывающим, что Милке всякий раз казалось, будто бы она попала в другую страну. Несхожесть была во всем, даже улицы вроде устроены по-другому. Хотя почти все города, скорее всего, организованы одинаково. Многоэтажки, постепенно вытесняя маленькие частные дворики, почти всегда теснились вдоль дорог, принимая все перипетии ландшафта…
Милка вернулась поздно и опять долго шла по нескончаемому "рукаву" коридора. «Интересно, покажется ли джентльмен? Он очень похож на одного известного эстрадного артиста!» – подумала она. А тот словно ждал этого вопроса: дверь напротив, тихонько скрипнув, открылась – и вот он с улыбкой:
– Добрый вечер! Как день?
– Замечательно!
– Вы обещали на чай заглянуть!
– Помню-помню. Вы дадите мне немного времени на сборы к чайной церемонии?
– О, я вас вовсе не тороплю! Непременно жду вас!
Милка вошла в свой номер. Дорожная сумка, оставленная у кровати, как верный пес караулила комнату. На тумбочке кружка, полотенце на кровати, тапочки на полу – и помещение показалось уже немного обжитым. Милка достала из сумки продукты и маленький кипятильник, который давно и верно служил ей, согрела воды и заварила чай. Раньше и утюжок дорожный возила, маленький такой, со складной ручкой, а теперь вещи почти не мялись в дороге. В тумбочке оказалась посуда: две кружки, две тарелки и пара ложек. Ужин был, как всегда, скромным. Домашние пирожки да варенье к чаю. Роскошествовать почти никогда не приходилось. Зарплата небольшая, а на «командировочные» можно только разок пообедать в какой-нибудь простенькой столовой, которые в народе звались «забегаловками».
В дверь постучали:
– Вас можно? – сказал голос за дверью.
– Минуточку!
Поворот ключа, и на пороге снова улыбающийся сосед:
– Жду вас! Пожалуйте на чай!
Милка глянула в глаза незнакомцу: «Пожалуй, можно! Не похож на маньяка!»
– Хорошо, только ненадолго! Надо отдохнуть. Завтра трудный день, да и дорога потом дальняя.
– А я давно здесь живу, так хочется просто поговорить с добрым человеком, а тем более с симпатичной молодой женщиной!
– Я не против беседы за кружечкой чая, – улыбнулась в ответ Милка.
Номер, в котором проживал гостеприимный гражданин, был просторнее. Две кровати стояли вдоль стен, а третья посредине комнаты. В промежутке между двумя из них пара тумбочек была сдвинута. На газете, использованной вместо скатерти, был сервирован импровизированный стол: стаканы, электрический чайник, взятый напрокат у администратора, коробка конфет, колбаса, нарезанная «колесиками» торопливой мужской рукой, хлеб. Хозяин сел на дальнюю кровать:
– Садитесь, пожалуйста!
Милка села напротив. Джентльмен наклонился и достал из-за тумбочки две бутылки:
– Водку или коньяк?
– Мы так с вами не договаривались! Вы обещали только чай!
– Чай или кофе?
– Белый чай!
– Это что такое?
– Налейте мне просто кипятка!
– Разве так можно?
– Можно-можно! Наливайте!
– Что хочет женщина, то хочет бог! – он достал фарфоровую кружку и налил кипятка. – Я, с вашего позволения, немного выпью. Совсем немного, для разговора! Давайте познакомимся! Меня зовут Анатолий.
– Людмила, – ответила гостья.
Анатолий открыл коньяк и немного плеснул в стакан:
– Ваше здоровье! Конфеты! Угощайтесь, свежайшие! – и, открыв, подвинул коробку, – «Птичье молоко»!
– Спасибо, – обхватив руками нагревшуюся от кипятка чашку. – Не жарко, однако, в гостинице.
– Откуда вы? Замужем? А я женат, дети взрослые. Мотаюсь по командировкам часто. Снабженец. Как-то уже и привык, хотя последнее время, тяжеловато, но что делать – служба! – и он начал рассказывать про свои мытарства.
И раньше у командировочных жизнь была не сахар: дорога долгая, еда – как придется, ночлег не всегда комфортен, а теперь, когда Союза не стало, все как то обострилось, привнося порой некий даже риск. Дома привыкли к его частым разъездам, дети выросли, а отношения с женой тем временем постепенно обернулись прохладным сосуществованием. И не понятно, была ли любовь изначально.
– Вроде и есть дом, а душа и не рвется в него, – Анатолий вдохнул и, налив еще немного коньяка, выпил.
– А как вы в этой гостинице оказались? Это ведь не просто гостиница, а общежитие для аспирантов?
– Друг однажды устроил, а теперь как приеду, пускают. Теперь главное заплатить!
– Вы хорошо Нск знаете?
– Знаю!
– Мне завтра надо в Академгородок попасть. Сегодня объяснили, где конечная остановка маршрутки. Я вроде поняла в общих чертах, но рано утром еще темно, боюсь, что не найду.
– Хотите, я вас провожу до остановки?
– Очень любезно с вашей стороны. Не откажусь. Правда, проводите?
– Конечно. Договорились, я завтра в восемь за вами зайду. А вы как здесь поселились?
– Два года назад я жила здесь частенько. Диссертацию защитила.
– Диссертацию! Ого! И как наука живет?
– Живет пока, теплится. Зарплату платят, иногда с отсрочкой. Привыкли уже к этой экономической обстановке. Помню, к двухтысячному году коммунизм обещали, а вот теперь в сплошной капитализм погрузились.
– Не говорите, нам, производственникам, этот беспредел в экономике каждый день здоровье уносит. А давайте о хорошем!
Анатолий стал рассказывать интересные истории из своей кочевой жизни. Милка слушала молча и наблюдала за собеседником. А он с некой бравадой говорил о том, как ему приходилось обеспечивать родное производство всем необходимым, а заодно находить покупателей на продукцию. «Эдакий современный купец!» – подумала Милка, а Анатолий был увлечен рассказом о работе, и уже не предлагая собеседнице, потихоньку подливал коньяк себе в стакан. Производственная тема иногда скатывалась на семейную, но ненадолго. Скорее всего, домашние дела его давно не радовали. Говоря о семье, он опускал глаза, словно веки от воспоминаний о доме становились тяжелее, он вздыхал и тянулся за коньяком. А бутылка тем временем заметно опустела.
– Мне пора, – объявила Милка, когда Анатолий в очередной раз, заговорив о детях, замолчал. 
Он поднял на нее затуманенные глаза. «А ведь он пьян, мне действительно пора», – подумала Милка. Она поднялась и пошла к выходу. Анатолий немигающим взглядом молча провожал ее.
– Вы помните, что обещали проводить меня до остановки? – спросила Милка, открыв дверь.
– О, да! Помню! Завтра утром я зайду за вами!
– В восемь?
– В восемь.
– До завтра. Спокойной ночи, – попрощалась Милка и вышла.
Она была уже в постели, когда в дверь негромко постучали:
– Кто там? – после короткого раздумья отозвалась Милка.
– Вы спите? – вкрадчиво спросил знакомый голос.
– Да! Того и вам желаю. До завтра!
За дверью послышался тяжелый вздох, легкий шорох, – и наступила тишина. «Ох, не будет мне завтра провожатого до остановки», – подумала Милка и заснула. Ночь пролетела как один миг. Утром немного времени на сборы, чашка чая – и в путь. Милка оглядела комнату, которая на ночь приютила ее, и вышла за дверь. В коридоре было безлюдно. «Тук-тук-тук!» – каблучки звонко стучали по деревянному полу узкого коридора.
2016