Нино

Развод Костин переживал тяжело: стандартное утешение «время лечит» применительно к нему почему-то не работало, и, возвращаясь промозглыми мартовскими вечерами после работы, глядя на парочки, сидящие за столиками в кафе, обнимающиеся под мокрыми зонтами, держащиеся за руки на уличной «зебре», ему казалось, что весь мир состоит из абсолютно счастливых людей, и только он, Гена Костин, двадцати шести лет от роду, менеджер по продажам пылесосов Samsung, был катастрофически одинок и бесконечно несчастлив.
Подходя к своей парадной в унылом, похожем на тюремный, дворе где-то в районе Лиговки, он снова переживал, как, вернувшись из суда, уже бывшая супруга, металась по квартире, собирая свои вещи, скурпулёзно перечисляя: « Это моя чашка, мне на работе подарили на день рождения! И скатерть моя любимая, и подушка пуховая, я вообще без неё спать не могу!» Она складывала в большой пакет многочисленные баночки-скляночки-тюбики, не забывая при этом яростно выговаривать всё, что она думает о Костине и что не успела высказать в суде, почти сладострастно перечисляя обиды: « Ты же неудачник, не-у-дач-ник! Когда тебе последний раз подымали зарплату? Что я видела с тобой, кроме грязного пляжа в Сестрорецке? Я уже не говорю об Испании, я в паршивой Турции ни разу не была! Я до сих пор колготки зашиваю, как моя бабка сто лет назад! У нас же телевизор шестьдесят сантиметров по диагонали! И как я в тебя вляпалась? Как в дерьмо наступила!»
- Ты должен наплевать и растереть, - советовал младший брат Димка, бабник, циник и программист. – Твоя Ирка не стоит и пяти копеек в базарный день – ленивая, грязнуля, готовить не умеет,   жопа толстая, волосы крашеные и, к тому же, совершенная дура.
Но наплевать и растереть не получалось. Вот и сейчас Костин уныло брёл домой, предвкушая тоскливый вечер с горой немытой посуды и лапшой «Доширак». И с телевизором диагональю шестьдесят сантиметров. А тут ещё сверху что-то грохнуло и по спине больно застучали градины размером с голубиное яйцо. Получив очередной удар по затылку, Костин юркнул в первый попавшийся магазин.
-Ужас, правда? – неожиданно приветливо встретила его продавщица. – Прямо, конец света. Переждите здесь, пока ни утихнет. Вот, садитесь рядом с Ниной. - И она указала Костину на маленький диванчик в глубине небольшого зала.
А на диванчике, как на троне, сидела она – принцесса из сказки: шелковистые черные волосы блестели на свету, тонкие руки с алыми ноготками по-школьному лежали на коленях стройных ног в лакированных туфлях. Серые глаза с поволокой, под изогнутыми бровям, придающие нежному лицу удивлённое выражение незащищённости, смотрели на Костина по-детски доверчиво. Нина была в легком, расстёгнутом пальто, узкой мини-юбке и белоснежной кружевной блузке.
- Гена, - пискнул Костин и подвинулся чуть ближе к девушке в робкой надежде ощутить тепло её тела. Нина не отодвинулась. Костин приободрился.
«Я буду звать её Нино», - решил Костин, разглядывая девушку, так неожиданно похожую на портрет жены Грибоедова. Юная красавица на обложке затертого «Огонька» пылилась в кладовке в магазине среди доисторических отчётов и бухгалтерских документов.
 - Вы тут живёте? – глупо пошутил Костин, но продавщице понравилось.
 - Ага, с утра сидит, наверное, проголодалась. - хихикнула она. – Принца ждёт.
- Вы не подумайте ничего, дурного, но я мог бы пригласить Вас к себе, у меня есть пельмени и сметана, - залепетал Костин, вспомнив одновременно, что он играл Принца в «Золушке» в третьем классе, что раковина на кухне забита до отказа и что у сметаны давно кончился срок годности.
Колокольчик на двери вздрогнул, в магазин ввалились двое хохочущих подростков и бодрой рысью побежали вдоль прилавков.
 - Тааак, кудаааа!!! - взревела вмиг ставшая грозной продавщица и, схватив длинную линейку, бросилась за ними вдогонку.
 - Идёмте?! – то ли спросил, то ли скомандовал осмелевший Костин и подхватил Нино на руки. – Я Вас донесу, Вы такая воздушная, а на улице грязь и слякоть.
Похоже, идти Нино было некуда, и она осталась у Костина.
Жизнь его теперь полностью переменилась – вечерами, прижимая к груди пакеты с продуктами, Гена летел со скоростью света домой, где его ждала всегда в хорошем настроении, пахнущая еле уловимым запахом жасмина,  аккуратно причесанная, с ненавязчивым макияжем и аккуратным маникюром Нино.
«Не то, что Ирка», - таял от восхищения Костин, - «Дома ходила как Баба Яга, злая и лохматая. Нино книжки любит, я ей три дня назад «Сто лет одиночества» дал, так она уже до конца прочитала. А дура моя только журнальчики про красивую жизнь любила. Телевизор со мной смотрит, то, что я люблю, вот ведь всё понимает, а Ирка ныла, чтобы «сопли» про доярок из Хацапетовки смотрели. И не просит ничего, моя-то ведьма всё время чего-то хотела - то туфли, то платье, то сумку. Насмотрится в телевизоре и клянчит. С зарплаты куплю Ниноше духи новые, французские. Надо бы её летом к морю вывезти, а то бледная очень, не заболела бы».
С близкими отношениями Костин решил не спешить - пусть Нино немного привыкнет к нему, сама инициативу проявит, не тащить же её в постель, как Димка. Он всех барышень в первый же вечер… И девки у него…
«Нино не такая», - радовался Костин и стелил девушке на диване, старательно отводя взгляд от перламутровой кожи над кружевами чёрных чулок.
«Мы будем жить долго и счастливо и умрём в один день», - наслаждался Костин, уплывая в сладкий сон, в котором у него уже всё с Нино было – неистовое слияние, полёт за облака и немыслимое блаженство.
«Что готовить не умеет, не страшно», - рассуждал Костин, изучая в интернете рецепт алиго – картофельного пюре с добавлением сыра, прикидывая, где раздобыть Реблошон де Савуа. – «Нечего ей на кухне торчать, запахи, маникюр опять же, я и сам могу».
Особенно полюбил Костин выходные – какое наслаждение было проснуться ранним утром и, не дыша, не торопясь, украдкой смотреть на безмятежное лицо своей Спящей красавицы. А потом сварить кофе в медной турке, наполняя квартиру карамельным ароматом, и пить его маленькими глотками, дожидаясь пробуждения Нино.
«Пора, красавица, проснись,
Открой сомкнуты негой взоры…»
А потом всё кончилось… Костин пришёл после работы, и увидел на диване Нино. Юбка и блузка валялись на полу, чулки на бесстыдно расставленных ногах были спущены, а полные соски на небольшой груди смотрели вверх. За столом, рядом с приготовленными к ужину приборами и бокалами, сидел довольный Димка и курил.
 - Что ты тут делаешь? – прохрипел Костин.
 - Да вот зашёл брата проведать, у меня же ключи есть, - Димка ухмыльнулся. – А тут такая нимфа…
 - Пошёл вон, сволочь, - Костин замахнулся на брата зонтом.
 - Ты чего? – удивился Костин-младший. - Я же только …
 - Прочь, - зарычал Костин, белея от ярости.
Димка испуганно вскочил и забился в угол комнаты.
Не помня себя от бешенства, Костин схватил со стола нож и подскочил к Нино.
 - Тварь, шлюха, шалава, - Костин наносил удары по телу Нино, воя, как дикий зверь, попавший в западню. - Продажная девка, проститутка!
 - Генка, успокойся, это же всего лишь…- лепетал Димка.  - Всего лишь кукла...
 - Заткнись, убьююю, - вскинулся Костин.
И Димка понял, что убьёт, но всё-таки закончил:
 - Я же только хотел посмотреть, как у неё там всё устроено.
Костин ещё раз ударил по телу ножом, и Нино, испустив последний вздох, свалилась на пол бессмысленной кучей силикона.